В девять часов пополудни он постучал в ее дверь. Джулианн открыла почти сразу. Она выглядела усталой, бледной и беззащитной.
– Привет, – сказал он.
– Привет.
Джулианн еле слышно вздохнула, и он понял, что она решила вернуться в Пенсильванию. Бросить его. Он увидел это по ее глазам.
Он вошел в дом, оба продолжали молчать.
Наконец Бобби поднял руку – на загорелой коже пальца остался бледный след от кольца.
Джулианн удивленно посмотрела на него:
– Ты снял его?
– Да.
– Почему?
– Потому, что я люблю тебя.
Она взяла его за руку.
– Значит ли это, что теперь ты поговоришь со мной о Шэрон? О значении кольца? О том, почему ты носил его все эти годы?
– Нет, я только имел в виду, что люблю тебя.
Она отпустила его руку:
– У тебя слишком много секретов, Бобби Элк. Слишком много проблем, которыми ты не хочешь со мной поделиться.
Оскорбленный, он расправил плечи.
– Тебе так легче, да? Уехать, как только жизнь становится жестокой?
– Легче? – взыграл ее ирландский гонор. – Да это самое трудное, что я когда-либо в жизни делала! Но, черт возьми, мне от тебя нужно нечто большее!
Он шепотом выругался.
– Я не был хорошим мужем. Моя жена заслуживала большего.
Джулианн замерла, глядя на него во все глаза.
– О боже всемогущий! Ты обманывал ее? Да, Бобби?
– Нет.
– Тогда что же?
Он пытался сказать ей, признаться, что убил Шэрон, но слова не шли у него с языка.
– Ничего, не бери в голову.
Она покачала головой, и он понял, что она сдалась.
– Я заказала место на рейс в понедельник.
– Так скоро?
– Мне слишком больно оставаться здесь. – Джулианн присела на краешек дивана.
Бобби хотелось обнять ее, но он только спросил:
– А как быть с твоей машиной?
– Я договорилась, что ее перегонят домой в Пенсильванию вместе с остальными моими вещами. – Она помолчала и вздохнула. – Извини, что не смогу закончить оформление бутика. Я оставлю тебе все свои файлы, у меня уже есть хороший задел.
Ему не нужен магазин. Ему нужна эта женщина. И его ребенок.
– А что насчет ребенка? – спросил он. – Будем таскать малыша туда и обратно?
– Мы будем делать все возможное и постараемся стать лучшими родителями.
– Разумеется. Я буду посылать тебе чек, достаточный, чтобы...
– Бобби...
– Не спорь, позволь мне по крайней мере помогать тебе.
Они смотрели друг на друга.
– Я буду скучать без тебя, – сказал он.
Глаза у нее наполнились слезами, голос прерывался:
– Я люблю тебя, Бобби. Больше, чем ты можешь себе представить.
Не в силах удержаться, он сел рядом с ней и протянул к ней руки.
Но она не упала в его объятья, не заплакала у него на груди, она лишь покачала головой, отказываясь от утешения, которое он ей предлагал.
– Прости меня, – сказал он.
– Тебе нужно идти, – отозвалась она, голос у нее слегка дрогнул.
Бобби покинул хижину, а потом долго стоял на ветру и молил Создателя остановить время. До понедельника.
Чтобы удержать ее здесь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В понедельник Джулианн ждала на крыльце. Бобби предложил довезти ее до аэропорта, и он в любой момент мог заехать за ней.
Увидев приближающийся грузовичок, она крепко обхватила себя руками.
Бобби остановился возле крыльца и вышел из машины.
Ей вдруг захотелось обнять его и никогда не отпускать.
– Ты готова? – спросил он.
– Да.
Он взглянул на кожаный ранец:
– Это?
Она кивнула.
– Остальное в коробках.
Бобби потянулся за сумкой:
– Я оставлю этот дом только для тебя, не буду его сдавать.
Она оглянулась на хижину:
– Не нужно этого делать, Бобби. Он начал спускаться с крыльца.
– Я могу делать все, что хочу, это мой дом. Кроме того, я собираюсь прекратить обустраивать детскую.
– Да, конечно. Я чувствую себя так, будто оставляю здесь часть своего сердца.
Он остановился и повернулся к ней:
– И забираешь часть моего.
Джулианн встретила его тревожный взгляд. Ее решение разбило их сердца.
«Не уезжай, – говорил ей рассудительный внутренний голос, – останься с ним».
И что? Остаться его безутешной, доведенной до отчаяния любовницей? Леди, которую он будет держать на расстоянии? Леди, на которой он отказался жениться?
Джулианн спустилась с крыльца.
Не сказав ни слова, Бобби открыл перед ней дверцу. Она поблагодарила, села и пристегнула ремень.
Они ехали молча по проселочной дороге мимо ферм и ранчо, выскочили на главное шоссе, и в этот момент хлынул дождь.
Дворники метались по ветровому стеклу, а Бобби старался держать себя в руках, но, когда он взглянул на Джулианн, решимость покинула его.
«Гордость, – думал он. – Его чертова гордость».
Из-за нее он убил Шэрон, а теперь из-за нее же теряет Джулианн.
– Я не могу, – вдруг произнес он, – не могу.
Он остановил грузовик на обочине и заглушил мотор, потом взглянул на Джулианн.
– Что происходит? – спросила она. – Что случилось?
– Если бы с тобой когда-нибудь хоть что-нибудь случилось, я бы умер, – ответил он. – Я просто не смогу без тебя.
Она озадаченно смотрела на него:
– О чем ты говоришь? Ничего со мной не случится.
– Я убил Шэрон, Джулианн. Автомобильная авария – это моя вина. – Бобби помолчал, чувствуя, как сжимается желудок. – В тот день тоже шел дождь. Мы возвращались в Техас из Оклахомы и были уже в нескольких часах езды от дома.
Джулианн сидела молча – пусть продолжает, пусть выговорится.
– Когда погода стала еще хуже, Шэрон забеспокоилась: она хотела, чтобы я нашел мотель – переждать шторм.
– Но ты продолжал вести машину.
– Да, я вел ее сквозь бурю гораздо более опасную, чем сейчас. Я убедил Шэрон, что все будет хорошо, что я довезу ее до дома в целости и сохранности.
Бобби не отрываясь смотрел в ветровое стекло, вспоминая, каким мачо он себя тогда ощущал, как был в себе уверен.
– Примерно через полчаса машина, идущая за нами, потеряла управление. Столкнулись несколько автомобилей. Моя машина пошла юзом, скользя поперек мокрого шоссе, и вылетела с набережной. – Бобби закрыл глаза, заново, как в замедленной съемке, прокручивая в голове картины катастрофы. Он видел груду искореженного металла, слышал хруст собственных костей, опять чувствовал, как отрывается нога... – Я не знал, что произошло с Шэрон, я почти сразу потерял сознание и пришел в себя только в больнице. – Он с шумом выпустил из легких воздух. – У Шэрон не было шансов, она умерла прямо там, на месте аварии.
Бобби открыл глаза и опять пристально посмотрел в ветровое окно:
– Мы навещали ее семью в Оклахоме. Я ведь обещал ее родителям, что буду беречь их дочь, защищать ее.
– Это была автомобильная авария, ты не думал, что она умрет.
Он повернулся к Джулианн.
– Я все равно люблю тебя, – сказала она. – В моих чувствах к тебе ничего не изменилось.
– Как ты можешь так говорить?
– Ты хороший человек, и сердце у тебя доброе. Сейчас я поняла, через что ты прошел, какую боль выдерживал.
Бобби схватил Джулианн за руку и стиснул так, словно это могло помочь ему справиться с переживаниями.
– В тот день, когда умерла Шэрон, на мне не было обручального кольца. Примерно за неделю до нашей поездки я повредил руку. Повредил несерьезно, но кольцо снял, потому что стали опухать пальцы. А когда рука зажила, мне...
– ...тебе не захотелось снова надевать его, – мягко подсказала она.
Бобби кивнул:
– Я в то время ремонтировал грузовик, и кольцо мне мешало. – Он опять вздохнул: – Шэрон расстраивалась. Я не понимал ее – чего она так суетится из-за такого пустяка. – Он помолчал, рассматривая пустой палец. – Когда она умерла, я надел кольцо. Я заставил Майкла принести мне его в больницу. Эта золотая полоска напоминала мне о том, что я сделал. В тот день, когда отнял у нее жизнь.
– Ох, Бобби! – Джулианн подняла их сцепленные руки и прикоснулась губами к его пальцам. – Ты ничего не сделал, кроме того, что любил ее. Ты совершил ошибку и дорого поплатился за это.
– Я заслужил такую расплату.
– Нет, не заслужил, – мягко возразила она. – Ты имел право оплакивать свою жену, но также имел право жить дальше.
Бобби взглянул на нее.
– Я хочу начать жизнь сначала, – сказал он. – Перестать сдерживаться, отдать тебе мое сердце.
Джулианн наклонилась к нему, и он погладил ее по голове – свою леди, свою любовь, своего ирландского эльфа.
– Ты останешься в Техасе? – спросил он. – Вернешься со мной на ранчо?
– Это было бы для меня честью. – Голос у нее дрогнул.
Он посмотрел в ветровое стекло. Дождь стихал, но шоссе было еще мокрым.
– Ты доверишь мне охранять твой дом?
– Да, – ответила она, глядя ему в глаза, – я доверяю тебе охранять мою жизнь.
Они подъехали к ее хижине. Бобби заехал к себе, чтобы упаковать сумку и захватить костыли, – он собирался остаться у нее на ночь. Джулианн чувствовала, что он все еще волнуется.
В ее дом они вошли молча.
Джулианн закрыла дверь, и он подошел к ней. Не раздумывая больше ни о чем, она обвила руками его шею.
Их губы слились.
– Я не хочу ждать до вечера. – Она хотела его сейчас.
– Я тоже. – Он еще раз поцеловал ее, потом отступил. – Я воспользуюсь другой ванной, мне так будет легче.
Она вздохнула и постаралась улыбнуться:
– Мне ждать тебя в спальне?
– Да, я буду готов через мгновение.
Она прошла в конец холла, где находилась хозяйская ванная, потом накинула свою самую симпатичную ночную рубашку и зажгла несколько ароматизированных свечей, надеясь, что Бобби оценит ее усилия по созданию романтической обстановки.
Она ждала его, сидя на краешке постели, словно невеста-девственница, нервно сложив на коленях вздрагивающие руки.
Бобби вошел в комнату на костылях, и ее сердце сразу успокоилось.
На нем были только боксерские трусы и ничего больше. Волосы, распущенные и откинутые назад, спускались по плечам.
Она посмотрела на его ампутированную ногу, и искалеченная нога показалась ей прекрасной и сильной.
Бобби Элк проводил дни в управлении ранчо, обучая гостей верховой езде, тренируя наездников, и все это держало его в напряжении, не давая расслабляться, помогая бороться с инвалидностью и преодолевать ее, как и подобает настоящему ковбою.
– Ты само совершенство, – восхищенно произнесла Джулианн.
– Совершенство? – Он наклонил голову. – Вы нуждаетесь в очках, леди.
– Вы считаете, что я уже состарилась, мистер Элк? Или что я не в состоянии разглядеть парня «что надо», даже когда он стоит прямо передо мной?
Он засмеялся и двинулся вперед, но вдруг остановился, и лицо его опять помрачнело.
– Я хотел бы сам принести тебя в постель, Джулианн, а не стоять здесь, с этими чертовыми костылями под мышками.
– Это неважно, просто иди ко мне.
Они упали на кровать, и он прижал ее к груди. Долгое время они лежали молча, он гладил ей волосы, а она закрыла глаза.
– Я не просил тебя раньше, – сказал он, – просто хотел подождать, пока мы не окажемся в постели. Пока ты не узнаешь, для чего в ней находишься.
Она открыла глаза:
– Не просил о чем?
– Выйти за меня замуж.
Джулианн погладила его по лицу. Она надеялась, что их ребенок унаследует эти черты.
– Ты просишь меня об этом сейчас?
– Да.
Слезы застилали ей глаза, счастливые слезы.
– Я ждала этого, молилась и надеялась.
Он улыбнулся, и она запечатлела на его устах нежный поцелуй. Бобби – это все, чего она желала, все, чего требовала ее душа.
Она поцеловала его снова, еще крепче, остро осознавая, что теперь он всецело принадлежит ей.
Бобби не ожидал такой вспышки страсти, ее руки были везде, они скользили и блуждали по его телу. У него не оказалось времени на стеснение, на проклятья в адрес своего увечья.
Джулианн прижалась к нему. Он усмехнулся и запустил руку ей под рубашку, обнаружив, что там ничего нет.
Бобби нежно гладил ее, она выгибалась и стонала.
Он наблюдал за ней и, когда дрожь сотрясла ее тело, увидел зеленый пламень в ее глазах.
Тогда она дотянулась до его боксерских трусов, и он помог ей стянуть их. Потом она села на него верхом, сняла через голову рубашку и отбросила ее.
Бледной кожей, мерцающей при свечах, яркими волосами, перепутанными, как виноградные лозы, она напоминала богиню.
Она приподняла бедра, и он пронзил ее.
Все исчезло, время и пространство.
Она склонилась к нему и вцепилась в его плечи, а он целовал ей шею, возбуждая свою леди еще больше.
Она выгнулась дугой, вздрогнула и, ослабевшая, замерла. Потом долго-долго они не могли пошевелиться.
Наконец Бобби обвил ее руками, убаюкивая, охраняя, защищая. Он поймал себя на ощущении силы и здоровья: он ничего не терял, у него ничего не отнято.
Джулианн слегка подвинулась, ее щека легла ему на грудь.