И Дэнни осталось лишь домысливать, что старый добрый Джим «свихнулся» из-за того телефонного разговора с женщиной по имени Анна.
— Кстати, Хаскелл, ты мне больше нравишься с головой на плечах, — очень осторожно произнесла Даниэль.
Джим хмыкнул. Смерил ее острым взглядом прищуренных глаз и уведомил:
— Давай, Моррисон, без этих псевдодружеских пожеланий. Мы перевернули эту страничку, и, по-моему, к лучшему. Но ты словно специально изводишь меня, и поэтому помолчи.
— Прости… — в очередной раз извинилась Дэнни, отчего они оба рассмеялись.
В этот миг раздался звонок телефона Дэнни.
— Даниэль! — послышался в трубке взволнованный голос ее матери.
Что нисколько не смутило девушку, поскольку этот тон был для нее привычен. Мать все время была, что называется, «на взводе». Такую нервозность выдерживали только хорошо знавшие ее люди.
— Я тебя слушаю, мама, — намеренно тихо и неторопливо проговорила Дэнни.
— Как прошел вечер у Лейлы?
— Замечательно… Деканат высоко оценил результаты ее практики. Ты ведь знаешь, что она снова беременна?
Дэнни чувствовала, что Джим внимательно вслушивается.
— Малышка Элли подросла?
— Да, — рассмеялась Дэнни, почувствовав долгожданную расслабленность. — Весь вечер носилась по залу ресторана, никто не мог унять ее. Она сейчас вылитая Джейк…
— Я надеюсь, ты пригласила их погостить у нас, дочка? Пусть обязательно приезжают, когда родится ребенок. Мне не терпится почувствовать себя бабушкой.
— Я им передам, — процедила Дэнни, которая уже устала от постоянных причитаний матери, что ей «не терпится почувствовать себя бабушкой», словно близится конец света и ей уже никогда не придется подержать на коленях малыша.
— Когда ты вернешься, Даниэль? Мы не видели тебя уже два месяца!
— Не преувеличивай, мама. Всего полтора… Я приеду сразу, как только освобожусь…
— О чем ты говоришь, дочка? Ты уже нашла работу? — с недоверием поинтересовалась мама у Даниэль.
— Поиски тоже требуют времени и сил, мама, — недовольно проговорила Дэнни.
— И ты не можешь выбраться к родителям хотя бы на денек? — обиженным тоном вопрошала миссис Моррисон.
— Мама…
— Что мама?
— Почему я всегда должна все обосновывать или оправдываться? Если я говорю, что не могу, прими это как факт. А когда у меня появится возможность, я обязательно извещу тебя и приеду, — раздраженно выговорила матери Дэнни и тут же пожалела об этом, потому что отчетливо услышала прерывистые вздохи в трубке и почти слезные порицания:
— Разве можно так разговаривать с собственной матерью, Даниэль?
Дэнни закатила к небу глаза, чем немало позабавила Джима, он даже прыснул от удовольствия.
— Согласна… Нельзя, — драматично согласилась Дэнни. — Прости, что позволяю тебе забыть, как я сильно люблю тебя, мама. Но если ты хочешь, чтобы я оправдывалась перед тобой, то слушай: я ищу работу, устраиваюсь на новом месте, считаю не лишним наладить личную жизнь… Думаю, что только так ты когда-нибудь сможешь почувствовать себя бабушкой.
— И ты считаешь, что это оправдание, чтобы забыть о родителях? — посетовала миссис Моррисон капризным голосом. Благодаря высоким частотам этого голоса Джим слышал разговор от первого до последнего слова и искренне сочувствовал Дэнни.
В его семье не было принято устраивать друг другу подобные экзекуции.
Дэнни в отчаянии посмотрела на Джима, и тут ее осенила идея.
— Если я приеду через несколько дней со своим другом, тебя это устроит? — дерзко спросила она свою мать.
— С другом? — театрально захлебнулась та от изумления.
— Да, с другом, — подтвердила Дэнни, не сводя цепкого взгляда с Джима. — Помнишь Джима Хаскелла?
— Это тот высокий и красивый брюнет? Тот… безнадежно влюбленный в Лейлу Роббинс? — прокричала в трубку миссис Моррисон. — Вези его, конечно же! Мне всегда нравился этот парень, такой очаровательный и галантный, — заходясь от умиления, восклицала она.
— Будь уверена, мама, я передам ему все твои комплименты вместе с приглашением, — усмехнулась Дэнни, наблюдая, как Джим стремительно меняется в лице.
— Я хочу знать заранее, что из еды любит этот молодой человек, — деловито поинтересовалась женщина.
— Будем считать, что он любит мясо, кофе и пиво. Но чтобы не ошибиться, пусть еще будут фрукты, овощи и минералка, — насмешливо проговорила Даниэль, которой разговор стал казаться не просто затянутым, но и лишенным смысла.
— А рыбу? Джим ест рыбу?
— Кто не ест рыбу? Приедет, узнаешь… — утомленно промямлила Дэнни, рискуя вновь обидеть свою чувствительную мать.
— У тебя с ним роман? — громогласно огорошила ее в отместку миссис Моррисон.
— Как сказать… — неопределенно ответила Дэнни, остерегаясь смотреть в сторону Джима.
— Мне всегда казалось, что ты от него без ума, — с наслаждением добила миссис Моррисон.
— Возможно, я просто без ума, — смущенно проговорила Дэнни, мысленно проклиная телефонную связь.
— Не лукавь, дочка. Я помню, как ты всегда ехидно отзывалась о его чувствах к Лейле Роббинс…
— И после этих слов я должна рваться домой?! — поспешила она прервать поток материнской откровенности. — Все! Пока, мама. Позвоню позже. А то Джим не смотрит на дорогу, прислушиваясь к твоим афоризмам.
— Постой, дочка! Папа хотел поговорить с тобой. Даю ему трубку… Ты будешь разговаривать с Даниэль, Джордж?
Дэнни отключила телефон. Она решила воздержаться от каких-либо реплик по поводу состоявшегося в присутствии Джима разговора. Джим тоже хранил молчание. Чем дольше длилась тишина, тем сильнее нервничала Дэнни. В конце концов, девушка не выдержала и произнесла свою коронную фразу:
— Прости…
— За что теперь ты извиняешься? — ухмыльнулся Джим.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось это выслушать… Похоже, моей маме труднее всего далось понимание, что я собираюсь пригласить друга. Чувствую, они с отцом уже успели поставить на мне крест, — неловко пошутила Дэнни.
— Все родители одинаковые, с незначительными поправками, конечно. Ты думаешь, моя мама иначе воспринимает мои перспективы на брак? Увы. Только почему ты не сказала своей матери правду?
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Дэнни.
— Почему ты не ответила честно, когда она спросила, роман ли у нас? — вызывающе посмотрел на девушку Джим.
— А что я, по-твоему, должна была ответить? — пожала плечами она.
— Сказала бы, что у нас многообещающее начало, — произнес Джим и описал рукой широкий жест.
— И это был бы честный ответ? — усомнилась Дэнни, но все-таки мечтательно откинула голову на спинку сиденья.
— Видишь ли, Дэнни, ни я, ни ты, оба мы не знаем, что у нас там впереди. Но поворачивать назад я не собираюсь. Раньше надо было, теперь уже поздно. Даже если момент и можно считать не вполне подходящим, но сдаваться из-за суеверий и мнительности я не собираюсь.
Дэнни посмотрела на своего спутника с нескрываемым восхищением.
— В тебе говорит желание, которое очень скоро может оказаться утоленным. Хотела бы я знать, что ты скажешь потом.
— Это обещание? — походя спросил он, убавив скорость. — Почему молчишь? Ответь…
Дэнни внимательно следила за каждым его движением. Джим съехал с колеи, отстегнул свой ремень безопасности, и она послушно последовала его примеру.
— Я сознаю, что момент неподходящий, женщина… Но все-таки…
Он склонился к Дэнни, она подалась к нему.
Начав с нежного прикосновения губ, в следующий миг они оба утонули в поцелуе, сочившемся огненным нектаром страсти. Пальцы Даниэль утопали в курчавых волосах Джима, она чувствовала его руки на своей спине, на своей талии, наконец, на бедре…
Целовать любимого — ни с чем не сравнимое наслаждение.
В ее жизни случались разные поцелуи. В юности Даниэль Моррисон не воспринимала себя иначе как нелепой девочкой, в компании которой парни только скучают. Со временем она освоила приемы самозащиты. Таковыми стали иронические выпады в сторону парней и шутливая самокритика. В то время как другие сверстницы учились общаться с молодыми людьми, Дэнни отчаянно делала вид, что ее это не интересует, искренне веря в то, что настоящая любовь сумеет разглядеть ее даже сквозь эти отталкивающие доспехи нарочитого безразличия. Потом же, когда кто-то намекнул девушке, что годы уходят и молодость не бесконечна, она несколько раз пыталась уловить быстротечные ласки… Чувствовала ли она при этом хоть что-нибудь, кроме отвращения к себе и мужчине, которому позволила лишнее? Увы…
Хотела бы она перечеркнуть весь предыдущий опыт?
— Обожаю твои волосы, — словно опьянев, прошептал Джим. — Люблю твой взмах головой, когда ты откидываешь их назад. Как атлас… Так бы и гладил их…
И снова он целовал ее, пока Дэнни не стала задыхаться от волнения.
— Малышка Дэнни, что с тобой?
Даниэль всегда считала себя очень ревнивой. Девушка знала, что это яркий признак неуверенности в себе. Она боялась дать своей ревности волю, и потому все темные чувства кипели глубоко внутри, выходя на поверхность лишь отвращением к себе. Сарказм матери, слова Лейлы, толкнувшей ее к Джиму… нескольких мыслей-сомнений хватило, чтобы отчаяние вновь овладело ею.
— Где ты витаешь? — обратился к ней Джим. — Это из-за родителей?
Дэнни поспешила кивнуть в ответ.
— Может быть, мы поедем? — робко предложила она.
— Иди ко мне, — игриво потянул он ее за пуговку.
— А нас не арестуют? — попыталась возразить ему Дэнни.
— А ты этого хочешь?
— Джим… — ее протест утонул в сладостном поцелуе.
И вновь дикий дерзкий Джим показался ей самым безупречным, бесконечно желанным. Таких поцелуев, какие дарили эти губы, она никогда не знала.
Он чувствовал все. И ее волнение, и сопротивление, и сомнения, даже потаенные страхи. Он боролся с ними с нежностью и упорством.
— Это уже происходит с нами, Малышка Дэнни, — шептал он. — Перестань бороться с собой. Я слышу, как возражения стучат в твоей головке. Эти никчемные возражения, которых можно изобрести полчище, и они все равно не смогут противостоять моим поцелуям…
— И все-таки давай поговорим для начала, — Дэнни предприняла попытку вырваться из его объятий.
— Я не в состоянии мыслить, — признался Джим, посмотрев на разрумянившуюся девушку затуманенными глазами. — Ну хорошо, о чем ты хотела поговорить? — осведомился он, примирившись.
— Когда ты принял приглашение Лейлы прийти на вручение диплома, думал ли ты, что все еще влюблен в нее? — прямо спросила его Даниэль.
Джим изумленно приподнял брови, ошарашенный ее прямотой.
— Это не праздное любопытство, Джим, — поспешила заверить его Дэнни. — Мой отец трагически расстался со своей возлюбленной и именно тогда встретил мою маму. Она не понимала или не хотела понимать, что с ней он ищет только забвения… Когда она узнала, что беременна мной, ничего уже нельзя было исправить. И отец решил поступить благородно — в своих представлениях. Они поженились. Мама, видимо, искренне верила, что счастье возможно. Но чем сильнее она старалась вызвать в нем привязанность, тем глубже становилась их взаимная антипатия… Не спорю, они оба любят меня. Но ведь не такой жизни они себе желали… — осторожно подытожила девушка.
— И это то, о чем ты думала, пока я тебя целовал? — снисходительно улыбнулся Джим, словно разговаривая с несмышленышем. — Приняв приглашение от Лейлы, я хотел лишь убедиться, что она по-прежнему счастлива с Джейком. Это так. В противном случае я был бы последним подлецом, если бы целовал тебя на виду у Лейлы лишь из желания вызвать ее ревность.
— Но ты целовал многих девушек все те годы, что не находил у нее взаимности.
— Возможно… Никогда их не считал, — хвастливо усмехнулся Джим.
— Я думала, ты относишься к этому серьезно, — разочарованно произнесла она.
— К тому, что происходит сейчас, я отношусь крайне серьезно, — заверил девушку Джим. — Но ты требуешь от меня невозможного, Малышка Дэнни. Не могу я точно сказать, что мною движет. Знаю только, что хочу тебя.
— И всего-то? Посреди вечера от тебя ушла та, другая девушка, после чего подвернулась я? Она тебя бросила, и именно это сблизило нас?
— Она меня бросила, потому что я весь вечер смотрел на тебя… — раздраженно произнес Джим.
— После того, как ты убедился, что Лейла, как и прежде, души не чает в своем Джейке? А что ты сделаешь, если у них вдруг разладится?
— Чего ты хочешь от меня, Дэнни? Чтобы я лгал?
— Разберись сначала сам, чего хочешь.
— Я уже сказал тебе, чего хочу!
— Думаю, ты ошибаешься, Джим…
— Тогда зачем ты пошла со мной? Я совершенно запутался!
— Из-за твоих семейных проблем. Я, как друг, не могла оставить тебя одного.
— Ну что же… Очень великодушно с твоей стороны. Благодарю, что вернула меня на землю. Ты воплощенное благоразумие, Моррисон. Пара поцелуев, и достаточно…
— Да… — кивнула Дэнни.
— Да? И это все, что ты можешь сказать?
— Я не хочу быть твоей очередной женщиной, Хаскелл.
— Отлично…
— Вот как?
— А что еще? Ты не слушаешь свое сердце, игнорируешь потребности тела. Пожалуйста, если тебе так нравится. Подожду, пока ты прислушаешься к собственному разуму.
— Ты так уверен в себе, Хаскелл! — воскликнула Дэнни.
— Если ты в себе не уверена, пристегнись! — ответил он и рванул на трассу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Даниэль Моррисон знала, что всегда лучше промолчать, чем сказать лишнее. И теперь у нее появился очередной повод в этом убедиться.
Она страшилась открыть глаза и посмотреть на Джима.
Девушка страшно разочаровалась в самой себе. Она была уверена, что возраст, опыт общения, профессиональные успехи, уважение окружающих сделали ее действительно взрослой. Отнюдь. Как и прежде, она была не способна управлять даже собственными эмоциями.
Все незнакомое ее пугало, внушало опасения. Они-то и заставляли ее торопиться, совершать опрометчивые поступки. Когда Дэнни что-то было непонятно, она требовала исчерпывающего объяснения от других. Если что-то казалось ей очевидным, она самонадеянно навязывала свое мнение.
Сознавая многие из своих недостатков, девушка не могла предотвратить их разрушительного влияния, потому что не знала, как правильно следует себя вести, чем руководствоваться.
Вот и сейчас в который раз она начала мучить себя неразрешимыми проблемами и вопросами.
Все знают, как сильно Джим любил Лейлу. Но кто сказал, что он обречен изнывать от любви к ней до конца своих дней? И разве его поцелуи не говорят об обратном?
Его поцелуи… Сочные, глубокие, страстные.
Нужно быть более чувственной, внушала себе Дэнни. Поцелуи ради поцелуев, близость ради близости. Наслаждаться, но не терять при этом голову. И после не придется ни о чем жалеть.
Глупо было рассказывать печальную историю своих родителей, подумала Дэнни. Как-то по-детски, незрело, неумно… Глупо начинать с этого собственный — волшебный! — роман.
Только Джим Хаскелл мог отнестись к этому спокойно, другой бы на его месте просто поднял бы ее на смех.
Она внушала Джиму, что он не знает, чего хочет. Но не ту же самую претензию должна адресовать к самой себе?
Плюс ко всему жуткий камень преткновения по имени Лейла… Дэнни презирала себя за это недостойное чувство. Она разрывалась между любовью и преданностью к подруге. Но при этом с не меньшей силой исходила завистью к ее власти над мужчинами. Много раз она всерьез задумывалась над природой этой власти. И видела только один ответ. С юных лет Лейла была королевой. Для своего отца и братьев, для сверстников и сокурсников, для служащих на отцовской ферме… Ее могли любить или ненавидеть, но никогда не игнорировали. Уверенность в себе не позволила Лейле усомниться в своем праве на женское счастье, даже когда ее постигла первая любовная неудача. Она быстро оправилась и, встретив Джейка, точно знала, что следует делать, не уповая на случай…
А Даниэль из-за своих страхов и сомнений рискует не только не обрести любовь, но и потерять дружбу.
* * *
У Джима было меньше колебаний. Он точно знал только то, что ехал взглянуть на медноволосую красавицу Лейлу, а вместо этого засмотрелся на пугливую черноволосую Даниэль. Конечно, сейчас им руководило желание — сильное, все сметающее на своем пути, но при этом он не был ни похотлив, ни капризен. Просто Джим не знал ни одного достойного аргумента, чтобы унять ее тревоги, ни одного ответа, чтобы закрыть все ее вопросы.