говорю: — Ха, прибыл мой лед. Это заняло время! В наши дни так трудно найти хороших помощников.
— Ты в моей команде, — входя в комнату, говорит Рид, направляясь к дивану.
Он аккуратно кладет небольшой пакет со льдом на мое колено. Затем подходит к стулу, на спинке которого висит одеяло. Взяв его, он приносит его мне и укрывает мои ноги.
— Спасибо, — удивленно говорю я. — Мне нравится эта комната.
Я смотрю на него, Рид сидит в кресле рядом с софой. Он до сих пор одет в свою форму по лакроссу. Его наряд ни как не соответствует этой комнате и тому, что он пьет коньяк из тонкого бокала. Этот факт немного отвлекает меня, поэтому мне необходимо некоторое время для того, чтобы продолжить.
— Я просто подумал, что если смогу создать для себя идеальное пространство, так будет удобней. Перед своей кончиной, я увижу книжные полки…
— Мне вот интересно, какие книги ты предпочитаешь: фантастику, классику… или, может быть, ты предпочитаешь… поэзию?
— Я? Поэзию? — насмешливым тоном переспрашивает Рид, на его идеальном лице выгнута бровь. — Ну, об этом, ты сможешь узнать попозже, после того, как твое колено придет в норму, и ты сможешь пойти и посмотреть на себя. Я не хочу портить тебе впечатление.
Я игнорирую его утверждение о том, что мое колено вскоре придет в норму.
— Разве это не сорвется с крючка? — бормочу я, делая еще один глоток коньяка.
— Я удивился, увидев тебя сегодня на домашнем поле, — говорит Рид. — Не знал, что ты играешь в хоккей на траве.
— Ну, я… то есть… я и не играла до сегодняшнего дня. Девочки из моего общежития попросили меня прийти сегодня и посмотреть, смогла бы я присоединиться к команде. Это звучало забавно, поэтому я и пошла. Наверное, я должна была подумать о том, чтобы надеть вместе с формой наколенники, но я и не думала, что здесь будет воображаемый НХЛ, — оправдываюсь я.
— Кто из твоих друзей, попросил тебя присоединиться к ним? — потягивая из своего стакана, спрашивает Рид.
— Булочка и Брауни. Они живут на моем этаже. Думаю, что на самом деле их зовут Кристин и Кели, но здесь, кажется, никто не использует настоящие имена, — улыбаюсь я.
— Я знаком с Кристин и Кели. Я просто удивляюсь, почему неприятности находят тебя так быстро, — многозначительно посмотрев на меня, говорит он.
— Мое колено было в порядке, — начала я, но Рид меня обрывает.
— Я не имел в виду тренировки по хоккею. Я имею в виду твоих друзей. Они ненадежны. Не думаю, что ты могла найти двух более ненормальных девушек, если только ты их не рекламируешь, — заявляет он так категорично, словно не одобряет выбор моих друзей.
— Знаю, но разве они не веселые? — шучу я, безоговорочно соглашаясь с его заявлением. — Я намерена проводить с ними как можно больше времени.
— Почему ты не услышала, когда я сказал тебе про неприятности? — с раздражением в тоне, спрашивает он.
— Да, я поняла, что ты имел в виду. Но это всего лишь игра, это просто неприятности, они не опасны. Я знаю разницу. Мы просто собирались немного встряхнуться и поиграть. Я могла бы просто получить пару штрафов из-за того, что сказала «принеси», что мне терять? — многозначительно спрашиваю я его, дерзко не соглашаясь с ним.
— Например, твою стипендию, — спокойно отвечает он. — Если ты переступишь черту, то легко потеряешь ее.
— Может быть, но ты не знаешь, что я чувствовала совсем недавно, — тихо говорю я, рассматривая жидкость в своем стакане, так, словно ничего не замечаю.
— Что ты имеешь в виду? Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, склоняясь вперед, так, словно его заботит мой ответ.
Я колеблюсь. Сегодня Рид помог мне на поле, но я не знаю его истинные мотивы.
Что означает наше примирение? Могли ли мы на самом деле подружиться?
Может быть, мы сможем понять друг друга, если между нами будет хоть какая-то честность.
Думая об этом, я говорю:
— Я в отчаянии, словно бегу вне времени, но это еще хуже, чем… это больше похоже на то, словно я бегу по воздуху. Девочки отвлекают меня от этого, так что я буду общаться с ними, — демонстративно говорю я. — Я чувствую, что нахожусь на грани чего-то огромного… чего-то монументального, но я не понимаю что это такое, что это для меня значит, или что я должна делать. Это всего лишь мои догадки, словно я поймана в ловушку, из которой нет выхода.
Я опускаю взгляд, потому что чувствую полное опустошение. Смотрю, как плещется жидкость в моем стакане, она движется все медленнее, а затем совсем останавливается.
Снова посмотрев на Рида, я вижу, как он за мной наблюдает. Чувствуя, что слишком многое ему рассказала, я в один глоток осушаю стакан. Когда я допиваю, то чувствую, как алкоголь обжигает мои внутренности, я вижу как Рид берет мой стакан и заменяет стаканом с водой. Взяв его и быстро выпив воду, я пытаюсь снова восстановить дыхание.
— Я хотел сказать, что ты могла бы найти друзей, которые действительно заинтересованы в учебе, — садясь обратно на кресло, говорит Рид.
— У меня есть и другие друзья, — вздыхаю я. — Фредди и Рассел; по крайней мере, Рассел у меня был до тех пор, пока ты не проделал фокус со своим голосом. Пожалуйста, может хватит к нему придираться? Он здесь только для того, чтобы учиться и играть в футбол. Он не имеет ничего общего с тем, что происходит между тобой и мной.
— Ты думаешь, что он здесь… чтобы играть в футбол? — медленно спрашивает Рид меня.
Я хмурюсь и киваю ему.
— Женевьева, какая же ты наивная. Рассел здесь по одной причине, и только по одной. Он здесь, потому что ты перенесла его сюда, — встав с кресла и расхаживая по комнате, взволновано говорит он.
— О чем ты говоришь? Я встретила Рассела только вчера. Он был здесь все лето, тренируясь в футбольном лагере, так как я могла перенести его сюда? — не понимая, спрашиваю его я.
— Действительно, как? — угрюмо говорит Рид, играя с мраморной статуэткой, стоящей на столе.
— Рид, то, что ты говоришь, не имеет ни какого смысла. Я, должно быть… не знаю… как магнит для Рассела, то, что ты говоришь, должно иметь какой-то смысл… — начинаю рассуждать я, но останавливаюсь, когда слышу грохот оттуда, где стоит Рид.
Моргнув, я вижу в руке Рида мраморную крошку.
Молча парень начинает убирать то, что ранее было изящной статуей ангела, а теперь напоминало лишь осколки.
— Рид, люди не обладают такой силой, — говорю я, указывая на осколки в его руке.
Меня захлестывает страх, вынуждая говорить осторожнее.
— Ты очень проницательна, Женевьева, — спокойно отзывается Рид, по пути выбрасывая остатки статуэтки в мусорное ведро и отряхивая руки.
— Она была дорогой, — робко говорю
я, с трудом оставаясь спокойной.
— Наверное, — не глядя на меня отвечает он.
— Теперь это пыль, — многозначительно говорю я снова.
— Так… — я перевожу разговор на безопасную тему, — ты думаешь, завтра будет дождь?
Посмотрев на меня как на сумасшедшую, Рид спрашивает: — Мы сейчас будем говорить о погоде? До этого момента, ты была достаточно смелой. Зачем теперь скрываться?
— О, извини, Рид, — с раздражением говорю я. — Я просто ищу безопасную тему для разговора, просто я не знаю, как поступать, когда узнаю, что и у Красной Шапочки, и у бабушки острые зубы, — отвечаю я. — Ты должен признать, что несколько схематичен с информацией. Словно ты играешь со мной… — из-за кома, образовавшимся в моем горле, я не могу продолжить.
Отпив немного воды, я добавляю: — И я устала Рид… Я так устала бояться.
Рид молчал в течении долгого времени, а затем мягко произнес: — Я открою тебе маленький секрет: тут нет загадок — ты и есть загадка.
Он подходит к софе, садиться у моих ног и смотрит прямо на меня.
— Помнишь, когда сегодня утром мы говорили, и ты назвала себя маленькой рыбкой, а меня назвала большой рыбой — это описание было не совсем точным.
— Не было? — переспрашиваю я, чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом.
— Нет. Для меня более точным описание было бы — акула, — наблюдая за мной, говорит он.
— Я вижу, что это было глупо с моей стороны, — поникнув, отвечаю я.
Мои губы пересыхают, поэтому я делаю глоток воды, которую Рид подал мне. Я ждала, что меня поглотит страх, потому что это нормальная реакция человека, при встрече с хищником. Но вместо страха я чувствую нечто другое, и это шокирует меня.
Я чувствую себя обманутой: — Так зачем все это? — спрашиваю я, лежа на диване, укрытая пледом. — Почему ты помог мне сегодня?
— Ты имеешь в виду почему не напал, если я акула? — с непроницаемым лицом переспрашивает он.
Отбросив одеяло и открывая мое колено, он берет лед. Рид не смотрит на меня, когда я спрашиваю: — Ты пытаешься решить, что теперь со мной делать, не так ли? Ну, так что ты решил? Что я проблема, которую необходимо ликвидировать?
Он нежно касается моего колена, но я отказываюсь смотреть на него, фокусируясь на ноге.
Рид хмурится.
— Если бы я решил, что тебя необходимо устранить, то тебя бы уже не было, — кратко говорит он.
Посмотрев на него, я понимаю, что он говорит правду. Я представляю для него какую-то угрозу. Рид остерегается меня, и я чувствую, как у меня появляется желание успокоить его, пообещав, что я не причиню ему вреда.
— Так что, прямо сейчас, надо мной не висит угроза ликвидации? — осторожно говорю я, не способная произнести слово «убийство».
— Нет, пока нет, — категорично говорит он.
Взгляд его зеленых глаз задерживается на мне, и я думаю, что они так похожи на кошачьи. При этом освещении, они имеют глубокий цвет нефрита.
— Но… — начинаю я, переваривая его слова, — ты можешь представить себе ситуацию, в которой было бы необходимо мое устранение? — спрашиваю его я. Я пыталась сохранить бдительность и не податься его сексуальности.
Я должна узнать у него кое-какую информацию.
— Да, — без колебаний признается он.
Мой разум нашёптывает мне: — «Должно быть, я какой-то монстр, потому что он даже не задумывается над ответом».
Поколебавшись, я говорю: — Но ты до сих пор этого не сделал, отсюда следует, что у тебя есть план, при котором мое уничтожение не понадобиться.
«Пожалуйста, скажи да, пожалуйста, скажи да, пожалуйста, скажи да», — про себя молю я.
Мое сердце грохочет о грудную клетку, пока я жду его ответа.
— Да, — мягко говорит он, и я чувствую такое облегчение, что могу думать только о выдохе.
— Это хорошо, значит есть хоть один шанс для моего спасения, — задумавшись, говорю я.
Я до боли закусываю губу. В мою голову приходит идея, и я озвучиваю ее прежде, чем обдумываю.
— Если ты должен убить меня, значит, тебе это нравится.
Рид все еще осматривает мое колено, а я жду ответ на мой вопрос. Он молчал, выражение его лица было напряженным… страдальческим.
— Нет, — хмурясь, сознается он, — я не хочу причинять тебе боль.
— Хорошо, — выдыхаю я.
После его ответа я чувствую себя лучше, но было то, в чем я с ним согласна. Я не знала, как спросить его об этом. В моем разуме такой шум, что вслух это прозвучит еще хуже.
Запинаясь, я тихо прашиваю: — Если выяснится, что минусов окажется больше, чем плюсов и… и будет необходимо… устранить меня… у меня есть последняя просьба.
Рид снова садиться рядом со мной, но не отвечает, поэтому я продолжаю.
— Моя последняя просьба заключается вот в чем: пусть дядя Джим узнает, что я ушла. Я не говорю, что именно ты должен сказать ему об этом. Я имею ввиду, пусть он как-то узнает, что я умерла, чтобы он не тратил всю свою жизнь на мои поиски. Я не хочу для него этого. Он был очень добр ко мне, так что сможешь ли ты сделать это для меня… пожалуйста?
Мне нужно, чтобы Рид пообещал мне это.
Мне нужно это как воздух. Если он скажет да — тогда все будет в порядке, тогда я справлюсь со всем, чтобы со мной не произошло.
— Пожалуйста, пообещай мне, Рид, — шепчу я.
— Обещаю, — напряженно говорит Рид.
Теперь, Рид на меня не смотрит. Он стоит ко мне боком, а его челюсть напряжена. Протянув руку, я прикасаюсь к его лицу — я хочу сказать ему, что все будет хорошо, но знаю, что это будет смешно, учитывая все то, что он сказал ранее.
— Спасибо, — просто благодарю я.
Когда я кладу руку на его щеку, Рид закрывает глаза и расслабляется. Как я и ожидаю, его кожа ощущается теплой, словно грелка, и чем дольше я держу руку, тем больше начинаю беспокоиться.
У него лихорадка? Моя рука перемещается на его лоб. Я пытаюсь понять болен ли он. Кажется, он в норме, но его температура не нормальная. Рид улыбается, когда я придвигаюсь ближе к нему, исследуя рукой его лоб.
Он открывает глаза и убирает мою руку со своего лба.
К моему удивлению, Рид берет меня за запястье, подносит его к своим губам и нежно целует.
Затем он мягко опускает ее, все еще держа в своей руке.
— Я в порядке, как и ты, — говорит он, указывая другой рукой на мое колено, которое я подогнула, чтобы придвинуться ближе к нему.
Я игнорирую свое колено и говорю: — Но ты горячий…
— Спасибо, — поддразнивая, говорит он.
— Я не это имела в виду, — возражаю я.
— Я понял, что ты имела в виду. Давай попробуем поднять тебя на ноги, — предлагает Рид.
Он берет меня за вторую руку и помогает мне опереться на здоровую