на котором ты говорила? — спрашивает он.
— Я не знаю, ты должен спросить у Джейти и Пита. В тот момент я была на полу магазина, — рассеянно отвечаю я, все еще находясь в восторге от того, что слышала.
Рид снова прищуривается и высокомерно спрашивает: — Почему ты пытаешься скрыть это от меня? После случившегося, ты должна была сразу прийти ко мне.
Мои глаза встречаются с его красивыми зелеными, и я усмехаюсь: — Ты серьезно? У меня есть для тебя новость, приятель — ты последний, к кому я бы хотела пойти с этой информацией.
— Это абсурдно. Я единственный, кто мог бы объяснить тебе, что с тобой произошло, — медленно говорит он, словно я его не понимаю.
— Ах да, ведь в прошлом, ты выдал мне кучу информации, — саркастически говорю я, закатывая глаза.
— Рид, да ты виртуальный Роззетский камень!
— Женевьева, — в отчаянии выдыхает Рид.
— Рид, — копируя его тон, отвечаю я, — ты должен признать, что не особо внушаешь доверия.
— О, я вижу, и кто внушает доверие, твоя половинка? — спрашивает Рид так, словно он ревнует.
Я качаю головой. Думаю, это сумасшествие, Рид не может ревновать.
Я морщу нос.
— Моя половинка? О ком ты говоришь… ты имеешь в виду Рассела? — недоверчиво спрашиваю я.
— Да, Рассела, — угрюмо отвечает Рид.
Во мне трепещит страх. — Я не рассказывала Расселу о том, что произошло сегодня вечером, и если ты это сделаешь, то я больше никогда не заговорю с тобой. Он не часть всего этого. И я не расскажу об этом, просто потому, что не хочу чтобы чаша весов склонилась, — защищаясь, говорю я, объясняя свою позицию.
— Что ты подразумеваешь под «чашей весов»? — в смятении спрашивает Рид.
Мой подбородок поднимается, а к горлу подступает ком.
Я сжимаю пальцы на коленях и говорю: — Я не хочу добавлять больше элементов в список «Выживание Женевьевы». Что если после этого, ты решил, что я не так опасна чтобы меня уничтожать? — не смотря на него, спрашиваю я, сосредоточив свой взгляд на приборной панели, я не могу оценить, действительно ли это так.
— Ты боишься меня? — удивленно спрашивает меня Рид.
— Конечно, я тебя боюсь. Ты опасный, властный, высокомерный, и если ты не замечаешь этого, ты можешь добавить это в список, — говорю я, загибая пальцы
— Ты говоришь, что тебе не нужна моя помощь? — сердито спрашивает он.
— Теперь, ты хочешь мне помочь? — невесело смеюсь я, в неверии потирая лицо. — Ты обращаешься со мной, как с бедствием земли, и сейчас вдруг, когда я вырубила свет, ты хочешь помочь мне? Ну, извини, что мне трудно поверить тебе. Так что, если ты не возражаешь, я хотела бы немного отдохнуть, пока в меня не ударила молния или что-нибудь более эксцентричное.
— Извини, что я напугал тебя, — мягко говорит Рид.
Я украдкой смотрю на него, увидев, как его пальцы вцепились в руль, а плечи напряжены.
Его идеальные губы сжимаются, когда он продолжает: — Я сожалею, что мое поведение испугало тебя. В нашей ситуации я плохо контролирую себя.
От неожиданности мои глаза расширились.
— В нашей ситуации? Ты имеешь в виду тот факт, что ты хищник, а я жертва? — мягко спрашиваю его я.
Хмурый взгляд Рида темнеет, словно ему не очевиден тот факт, как мы относимся друг к другу.
— Поверь мне, я тоже сожалею по поводу этой ситуации, — напряженно отвечаю я, жду, что он как всегда гневно ответит, но Рид удивляет меня тем, что продолжает молчать.
Он кажется почти потерянным, словно не знал, как ответить на то, что я сказала.
— Рид, — вздыхаю я. — Что мне с тобой делать? — глядя на него, спрашиваю я. — Итак, ты расскажешь мне, что происходит?
— Я думаю, что сегодня у тебя было предчувствие, — без обиняков говорит он.
Я не знаю, что ожидала от него услышать, но явно не это. Хмурясь и глядя мимо него, чтобы сконцентрироваться, я спрашиваю: — Как галлюцинация?
— Нет, скорее как предсказание или знамение, — объясняет он.
Пока Рид не положил свою руку поверх моей в успокаивающем жесте, я не понимала, что левой рукой вцепилась в рычаг переключения скоростей.
— Так что, теперь я Дельфийский Оракул? Ты это хочешь сказать? — презрительно спрашиваю его я, вспоминая все рассказы, в которых говорилось о предсказаниях. У них никогда не было счастливого конца. Вот почему они называются трагедией. И тот факт, что жертва всегда оказывается с выколотыми глазами или становится пищей для ворон, я думаю, что все это цинизм.
— Нет, конечно, нет, — говорит он. — Ты говоришь о мифологии. Это реально.
— Итак, предзнаменование. Так теперь я предсказываю будущее? — спрашиваю я, когда он сплетает свои пальцы с моими, на мгновение отвлекая меня от моих мыслей.
— Я не уверен, было ли это прогнозирование или… — он задумывается. — Или это то-то, что предоставило мне информацию в виде мерцающего света, — продолжаю я его мысль, вспомнив, что когда натолкнулась на свет, не было никакого тепла, я почувствовала, что меня будто хлыстом ударили.
— Да, — просто говорит он, глядя на наши переплетенные пальцы, так, словно он долгое время не держал никого за руку.
Мой мозг работает с удвоенной скоростью, стараясь сложить кусочки головоломки воедино.
Но они не совпадают. — Итак, когда же придет корабль, чтобы забрать нас? — озабоченно спрашиваю я.
— Что? — с затуманенным взглядом спрашивает Рид.
— Материнский корабль, ну, знаешь, инопланетяне? — напряженно говорю я.
Он бросает на меня нетерпеливый взгляд. — Инопланетяне? — усмехается он.
— Мы не инопланетяне? — спрашиваю я, даже не не пытаясь скрыть облегчение в голосе.
— Нет! — решительно говорит он, пристально разглядывая мое лицо — вероятно ища там, признаки психических заболеваний.
Вздохнув, я спрашиваю: — Тогда кто мы, Рид? Потому что, если во мне открылось что-то неизвестное и чужеродное, я очень разозлюсь на то, что ты не предупредил меня.
Я чувствую, что меня переполняет отчаяние.
— Женевьева, я не инопланетянин. И ты тоже, — твердо говорит он, убедившись, что я понимаю его.
— Тогда кто я? — умоляюще спрашиваю, держа его за руку, словно так я могла вытянуть из него ответ.
— Я не могу сказать тебе, — он хмурится, глядя на наши переплетенные пальцы.
— Я выхожу из машины! Открой дверь! — говорю я, с трудом размыкая наши руки.
— Я сказал, что не могу сказать тебе; Я не говорю, что не хочу тебе этого сказать. Это закон, правило, которое я не могу нарушить, — он нехотя отпускает мои руки и продолжает. — Помнишь, как я сказал, что здесь война, а я солдат?
— Да, — неохотно отвечаю я.
— Там так много вещей, о которых я не могу рассказать тебе. Я не могу рассказать тебе кто ты или кто я, но доверься мне, это ненадолго, прежде чем ты узнаешь, кто ты.
Он подносит руку ко лбу и потирает его, словно у него болит голова.
— Я не могу претвориться, что много читала о законах войны jus in bello (лат.), но
я сильно сомневаюсь, что ты говоришь именно о тех правилах, и что я скажу, что мне плевать на ваши правила? — надув губы, спрашиваю я.
От моего комментария Рид улыбнулся, — Женевьева, ты обворожительна.
Я знаю, что он поддразнивает меня, поэтому проигнорировав его, я спрашиваю: — Если кто-то перегнет палку или нарушит эти правила, каковы будут последствия?
Его лицо темнеет, становясь почти болезненным. — Позволь просто тебе сказать, что после этого, они редко дают шанс загладить свою вину, — отвечает он.
Я задрожала, — «Кто тут главный?»
Затем спрашиваю: — Каковы будут последствия, если помогаешь таким как я, если окажется, что мы не на одной стороне… если я твой враг?
— Последствия будут ужасны, — отвечает он, и даже сексуальный тон его голоса, не может остановить холодок, прошедший по моему телу.
Я позволяю тому, что он сказал, впитаться в меня. У него есть причины опасаться меня? Если он ошибается на счет меня, для него не будет амнистии. Что он получает, помогая мне? Ничего.
Я уверена, что как солдат, он научился уменьшать свои риски, тоже самое сегодня, чуть раньше сказала Булочка — упреждающий удар. Устранить угрозу и продолжить жить, пока ты не обнаруживаешь еще одну угрозу.
Что он сказал обо мне? Я пытаюсь вспомнить… Он сказал, что я — опасность, с которой он никогда раньше не сталкивался. Но Рид не устранил меня, и сегодня он здесь, потому что Джейти и Пит рассказали ему о том, что со мной произошло. Он собирается помочь мне, на свой страх и риск.
— Хорошо, Рид — говорю я, продолжая теребить дверную ручку.
Рид вопросительно смотрит на меня. — Прости? — спрашивает он так, будто не слышал меня.
— Я сказала, хорошо. Ты не можешь помочь мне. Теперь я вижу, какой для тебя это риск. Извини, я не могу видеть ту картину, которую видишь ты, но думаю, я поняла твою позицию. Я понимаю, что рядом со мной, у тебя нет выигрышной позиции. Если я твой враг, а ты помогаешь мне, тогда ты станешь предателем, и тебя уничтожат. Если я не твой враг, и ты помогаешь мне, рассказывая информацию, которую я не должна знать, тогда, ты нарушаешь закон, и тебя уничтожат. И если я пешка для обеих сторон, тогда, самое мудрое, что ты можешь сделать — это уйти. Так что, больше ты не со мной.
Я, наконец, нахожу кнопку разблокировки двери, но моя радость длится не долго.
— Женевьева, даже не думай выбраться из машины, пока не объяснишь мне, что ты имеешь в виду, говоря, что я больше не с тобой. Если ты думаешь, что я трус, то я могу тебя заверить, что это не так, — рычит Рид.
Я прерываю Рида, прежде чем он заканчивает: — Последняя вещь, которую я бы сделала, это назвала тебя трусом. То, что ты сейчас рядом со мной, показывает, как халатно ты относишься к своему самосохранению. Тот факт, что я еще жива, хотя теперь для меня очевидно, что ты был бы в большей безопасности, если бы меня не было — доказывает, что ты не трус. Но я не знаю, какой опасности тебя подвергаю. Может быть, я простодушная и глупая, но я вижу, что единственный способ защитить тебя, это отдалить тебя от меня.
— Защитить меня? Никто не смеет пытаться меня защитить! — с обидой шипит Рид.
— Почему нет? Разве ты не заслуживаешь защиты? — спрашиваю я, пытаясь понять, почему мои слова вызвают в нем такую реакцию.
— Я не слабак! Я не нуждаюсь в защите! — не терпящим возражения тоном, говорит Рид.
— Я нужен тебе, Женевьева. Я замешен в этом, и ты будешь сотрудничать со мной. И это не просьба.
— Нет, ты нее просишь, ты снова… показываешь свою спесь, — говорю я, несомненно, пугая его.
Я пытаюсь скрыть этот факт и продолжаю: — Хорошо, чего ты хочешь? я сообщу тебе, если еще что-нибудь произойдет. Блин, я пытаюсь защитить кого-то, и тебе откусывают голову! Только если с тобой что-нибудь случиться, не приходи ко мне плакаться, потому что я предлагала тебе уйти!
— Я никогда не плачу, — констатировал Рид.
— Тем лучше для тебя!
Я щелкаю дверным замком и вылезаю. Но снова просовываю голову в машину и продолжаю: — И я ни на секунду не подумала, что ты слабак.
Взгляд Рида встречается с моим, и я вижу в них что-то, что думаю, узнаю. Он выглядит… потерянным… словно борется с тем, что ему чуждо. Я вздыхаю и мягко говорю: — Спасибо тебе, за твою помощь. Спокойной ночи, Рид.
Прежде чем я успеваю закрыть дверь, Рид начинает говорить на том прекрасном языке, на котором говорил ранее. Я прислоняюсь к боку автомобиля и с благоговением слушаю его, не понимая, что он говорит мне.
Я закрываю глаза и просто слушаю. Это звучит слаще, чем музыка.
Когда его голос затихает, я тихо закрываю дверь и иду в свою комнату, пытаясь облегчить непривычную тоску, наполнившую меня.
Глава 10
Законы привлекательности
Когда следующим утром, завтракая в Саге, я встретилась с Расселом, он снова пытался извиниться передо мной за его комментарий относительно портрета, но я остановила его прежде, чем он смог начать.
— Рассел, я ценю то, что ты присматриваешь за мной. Я думаю, мистер МакКинон пошутил, когда предлагал мне попозировать ему для портрета. Тебе не нужно больше извиняться, — говорю я.
— Я тоже сожалею, — говорит он.
— Итак, как прошла вчерашняя тренировка? Ты готов к своей первой игре? — спрашиваю я, пока намазываю клубничный джем на свой рогалик.
— Хорошо, но я не был на ней. У меня красная карточка, поэтому я не участвую в играх до следующего года, — говорит Рассел, поливая сиропом гигантскую стопку блинов. — Я был в форме и сидел на скамье, — объясняет он, снисходительно мне улыбаясь. — Если говорить честно, думаю, я больше жду твоей первой игры, больше чем своей.
Мои глаза расширяются.
— Ты? — с удивлением спрашиваю я.
— Ну да, не могу дождаться, чтобы увидеть тебя в твоей форме, — отвечает он и подмигивает
— Рассел! Хоккей — это серьезный спорт, он не только для мужского наслаждения, — краснея, говорю я.
— Да, это серьезно… серьезное и жесткое зрелище, — дразнит он.
Я, сузив глаза, смотрю на него с раздражением. — Ок, Маркс, ты получишь серьезные выплаты от твоей субботней игры, а сейчас у меня есть средства чтобы поддержать себя. В моем общежитии у меня есть пара замечательных друзей, и я уверенна, они будут играть в игру «Сними Рассела».
Рассел усмехается.
— Ты имеешь в виду блондинок, которые проводили меня в твою комнату прошлой ночью? У меня сложилось впечатление, что они на моей стороне, — хихикая, говорит он.
— Их же зовут Брауни и Банни? — спрашивает он.
— Брауни и Булочка, приятель. О, и чуть