– La Bella! – обратился он к ней. – Ты принесла своей семье многие блага и выполнила все ее пожелания, – взгляд его остановился на стройной белой шее, на которой сверкало бриллиантовое ожерелье, подарок любовника. Орсино схватил ожерелье, замочек раскрылся, и Орсино не глядя швырнул его в сторону. В этот момент Орсино почувствовал тепло ее тела и решился. Промедление невозможно, он получит свое и сейчас же.
– Только дотронься до меня! – закричала Джулия. – И ты за это ответишь!
– Ни перед кем я отвечать не собираюсь! Я напомню тебе то, что ты, вероятно, забыла! Ты – моя жена!
– Подумай хорошенько, Орсино!
– Сейчас не время для размышлений.
Она уперлась руками ему в грудь, прекрасные глаза ее молили о пощаде, золотистые волосы выбились из–под сетки.
– Сейчас! – кричал он. – Именно сейчас!
– Нет! – умоляла она. – Нет, Орсино… Я не люблю тебя… Пусти меня. В такое время! Мой брат при смерти… и… и…
– Почему не сейчас, не сегодня? Я и так столько упустил, но больше я не позволю дурачить меня. Те времена прошли. Окончательно.
Она задыхалась, она была полна решимости, она боролась отчаянно. Но и он был решителен, к тому же из них двоих он был сильнее.
И она вынуждена была покориться.
Анджело отошел в мир иной. Напоследок он обнял сестру и снова напомнил ей, что она должна благодарить Святую Деву – ведь именно Мадонна даровала Джулии такую красоту, что Джулия смогла заложить основу семейного благосостояния.
Анджело не знал о том, что происходило за стенами дворца. Анджело не знал и о том, что происходило внутри этих стен. А Джулия понимала, что ей уже никогда от Орсино не отделаться: он настаивал на своих правах и не принимал никаких возражений.
Сама же она была женщиной чувственной, и потому находила даже какое–то удовольствие в любовных битвах с Орсино.
Александр, конечно, ужасно разгневается, но она–то что может поделать? Здесь, в Каподимонте, она была узницей, а тюремщик – ее собственный супруг, которого столько лет держали в отдалении. Александр был искусным любовником, Орсино – неучем в науке любви, но для разнообразия это даже интересно! Ее чувственность возбуждала такая ситуация: ее насиловали, но на вполне законных основаниях!
Жалко только, что с ней нет Лукреции, – вот уж здорово было бы поделиться с ней таким опытом!
Что же касается семейства Орсини, то оно, что вполне естественно, поддерживало притязания своего родича. Все права принадлежат Орсино, и он должен ими пользоваться. Любовник? Они смеялись над стариком, чье падение неизбежно. Теперь они могли себе это позволить.
Адриана также переменилась.
– Я обязана поддерживать сына, – объявила она. – Его требования совершенно естественны и законны: жена должна жить с ним.
Новость в конце концов достигла ушей Александра.
Никто и никогда еще не видел его в такой ярости. Он бегал по своим апартаментам и сыпал проклятиями и угрозами. Он не оставит Джулию в лапах этого невежи, этого косоглазого кретина! Ее следует вернуть в Рим, и немедленно!
Кто вообще позволил ей покинуть Пезаро? Куда смотрела дочь? Неужто она тоже участвовала в заговоре, в заговоре против него, Папы Римского?
Он написал Лукреции. Уже и то плохо, писал он, что она позабыла о дочернем долге и любви к отцу и не выказывала никакого желания к нему вернуться, но то, что она презрела его распоряжения – это вообще выходит за все рамки. Он весьма разочарован в той, кого любил больше всех на свете. Она предала его, она неверна ему, что видно по письмам, которые она писала своему брату Чезаре, – разве любовь, выраженная в этих письмах, могла сравниться с любовью, которую она выражала в письмах к отцу?
Прочтя это послание, Лукреция впала в тоску и горе.
Да, Джованни и Чезаре ссорились постоянно, но она–то никогда не ссорилась ни с кем из своей семьи. И письмо отца глубоко ее ранило.
Что случилось с семьей? Как близки они все были ранее, и как отдалились теперь друг от друга. Ничего удивительного, что возникли недоразумения. Джованни в Испании, Гоффредо – в Неаполе, Чезаре оставался в Риме, и горечь и разочарование его росли соответственно росту грозившей стране опасности. Но, что трагичнее всего, оказывается, отец ее совсем не любит, если излил гнев по поводу Джулии на нее, Лукрецию.
Она попыталась немного смягчить свою боль, написав отцу ответное послание. Она молила его поверить, что была неспособна остановить Джулию, что она старалась изо всех сил. Ее письмо дышало такой же любовью и верой, как и письма к Чезаре. Отец может быть полностью уверен в ее любви и преданности. «Больше всего на свете я желала бы оказаться у ног Вашего Святейшества, – писала она, – я желала бы получить ваше благословение, ибо иначе мне незачем на этом свете жить».
Александр расцеловал и залил слезами послание.
– Как мог я сомневаться в моей любимой девочке? – спрашивал он себя. – Моя Лукреция, моя любовь! Она всегда была верна мне. Это другие ослушались моих приказаний, предали меня!
И все же как он был несчастен! «Демоны чувственности» разбушевались вконец. Он постоянно видел перед своим мысленным взором одну и ту же картину: обнаженная Джулия, а рядом с ней – косоглазый Орсино.
Французский флот одержал под Рапалло быструю победу над флотом Неаполя. А армия французов пересекла Альпы, и Италия сразу же утратила все преимущества. Войска под белыми стягами Валуа почти беспрепятственно двигались по стране. В Павии Карл VIII захватил бедного полубольного Джиано Галеаццо, истинного герцога Миланского, но супруга Джиано, Изабелла, бросилась к ногам Карла, и тот был настолько тронут ее юностью и красотой, что пообещал сделать все от него зависящее, чтобы восстановить на троне ее мужа. Однако сторонники Лудовико смогли подсунуть Джиано какое–то варево, и через несколько дней юный герцог скончался. После чего Лудовико был провозглашен полновластным герцогом Миланским.
Италию лихорадило, новости приходили ужасные, одна другой хуже. Лудовико решил не сопротивляться и пропустил французов через свои земли. Великий полководец Вирджинио Орсини также решил сдаться без боя, о чем и издал своим войскам приказ.
Казалось, остался лишь один человек, готовый противостоять французам: Александр, Папа Римский.
Он кипел от негодования.
– Итальянцы! Презренный народ! – кричал он. – Воины годятся лишь для парадов! Французам следовало бы поберечь снаряды и заряжать свои пушки мелом: стоит итальянцу увидеть на своем костюме отметину, и он уже обратится в бегство!
Да если придется, он и в одиночку выстоит!
И вновь, как и во время смерти Каликста, Александр продемонстрировал, из какого он сделан теста. Никто не мог удержаться от восхищения, видя, с какой уверенностью, с каким достоинством он противостоял чуть ли не всему миру.
Французский король, Re Petito, как звали его итальянцы, поскольку он походил на горбуна и странно смотрелся верхом, в гуще своего войска, был слегка раздосадован – он побаивался нападать на человека, который держался с таким мужеством. А вдруг Господь действительно наделил этого Папу особыми полномочиями? И Карл отверг многочисленные мольбы врагов Александра лишить его престола.
Карл решил, что не нанесет Папе вреда: иначе против него обратится вся католическая Франция и вся Испания.
Кардинал делла Ровере, старый враг Александра, который присоединился к Карлу, воевал бок о бок с ним и непрестанно твердил, что Карл должен освободить Италию от ига Александра, был отставлен. Он вновь убедился в том, что планам его занять папский престол не дано осуществиться.
Французы должны были пройти через Рим на юг, но Карл решил, что он всего лишь попросит Александра пропустить его войска через папскую столицу.
Однако Александр стоял на своем. Он будет сопротивляться требованиям французов, твердо объявил он, и в среде тех, кто ждал неминуемого конца Александра, началась паника. Первыми ощутили ее признаки Адриана и другие члены семейства Орсини, которые засели в Каподимонте.
Адриана выбранила сына за неподчинение святому отцу, остальные Орсини присоединились к ней и заставили Орсино отправиться в армию, к своей бригаде – злить Александра и дальше было слишком рискованно.
Вот почему однажды утром Джулия проснулась и обнаружила, что мужа рядом нет: вся его решимость испарилась бесследно, и он убрался.
А потом от Папы пришло гневное послание.
«Презренная и неблагодарная Джулия! Ты заявила, что не можешь ослушаться мужа и вернуться в Рим. Поскольку теперь нам известна вся низость твоего характера и низость тех, кто тебя окружает, можешь оставаться там, где ты есть, и продолжать жить с этим жеребцом, твоим супругом».
Джулия в ужасе перечитывала письмо. Папа еще никогда не обращался к ней подобным образом, да и ее семья начала роптать: как посмела она пренебречь таким возлюбленным ради мужа, который оказался обыкновенным трусом – как только стало ясно, что Папа удержится у власти, он просто удрал.
Дрожащими руками она обняла дочку.
– Нам не следовало вообще покидать Рим, – с горечью сказала она.
– Так мы поедем к отцу? – спросила девочка. Она отказывалась называть отцом косоглазого Орсино – отцом для нее был высокий, могущественный, в прекрасных одеяниях человек с глубоким звучным голосом, в объятиях которого было так хорошо!
– Да, поедем, – и в глазах Джулии появилась решимость. Она засмеялась: в конце концов, она по–прежнему La Bella, она сумеет завоевать утраченные позиции.
И послала рабыню за Адрианой.
– Я уезжаю в Рим, – объявила она свекрови.
– В Рим?! Но на дорогах опасно, французы могут появиться в любой момент…
При этом Адриана так настойчиво заглядывала в глаза своей невестке, что та поняла: несмотря на слова Адрианы, оставаться здесь и продолжать рисковать отношениями с Александром куда опаснее.
Итак, Джулия, Адриана и небольшая свита отправились из Каподимонте в Рим.
Джулия и Лаура были в приподнятом настроении. Теперь Джулия недоумевала: как могла она покориться натиску Орсино, который сбежал при малейшем намеке на опасность? Она мечтала о воссоединении со своим любовником. Лаура же без конца болтала о том, как ей хочется домой и как хочет она увидеть наконец отца. А Адриана молча возносила молитвы: Господи, сделай так, чтобы святой отец перестал на них гневаться. Короче, путешественницы стремились как можно скорей добраться до Рима.
Путешествие было длинным и утомительным: наступил ноябрь, погода стояла отвратительная, но ничто не могло омрачить прекрасное настроение Джулии, и кортеж двигался вперед.
Вдруг Лаура закричала, что видит впереди какие–то здания. Путешественницы вгляделись и поняли, что на горизонте уже видны окраины города Витербо.
– Значит, недолго осталось, – сказала Джулия. – Мы уже на полпути к Риму. Когда мы прибудем в Витербо, я напишу Его Святейшеству и сообщу, что мы в дороге.
– Подожди! – воскликнула вдруг Адриана.
– Что такое?
– Мне кажется, я слышу стук копыт.
Они помолчали, но ничего не было слышно, и Джулия посмеялась над свекровью:
– У тебя просто нервы разыгрались. Неужели ты полагаешь, что Орсино скачет за нами и попытается вернуть нас силой?
Лаура начала хныкать:
– Хочу к папе, хочу поскорей к папе!
– Ты к нему и едешь, милая. Не бойся. Скоро ты его увидишь. А сейчас нам лучше поскорее добраться до Витербо.
Они вновь тронулись в путь, но теперь уже и Джулия слышала топот.
Кортеж вновь остановился. Да, ошибки быть не могло – их кто–то преследовал. Джулия в беспокойстве оглядела свое маленькое войско, состоявшее в основном из женщин.
– Ну–ка, давайте поднажмем, – скомандовала она. – Неизвестно, кого мы можем встретить на дороге в такое время.
Они пришпорили лошадей, но тут одна из женщин воскликнула, что к ним на полном скаку приближаются какие–то всадники.
Они мчались во весь опор, но преследователи были все ближе и ближе. И примерно в миле от Витербо кортеж был окружен.
Адриана беззвучно шевелила губами – она молилась. Джулия в ужасе увидела, что кавалеристы одеты в форму французской армии.
Это был страшный миг. Толпа мужчин окружила их, они разглядывали Джулию, и та понимала, что кроется за этими жадными взглядами.
– Прекрасная дама, – обратился к ней командир. – Куда вы так торопитесь?
Он говорил по–французски, и Джулия не совсем хорошо его поняла. Она повернулась к Адриане, а та, почти бессознательно, бормотала молитвы – она уже представляла себе, что сделают с ними солдаты неприятеля.
Лаура, сидевшая с Джулией в одном седле, закричала и обвила ручонками мать, как бы пытаясь ее защитить.
– Клянусь святыми, – воскликнул старший, – да она красотка!
– Ты б на нее не пялился – она должна достаться нашему капитану, – ответил один из воинов. – А тебе лучше подыскать другую бабенку, тут их полно.
Джулия надменно произнесла:
– Меня зовут Джулия Фарнезе, я супруга Орсино Орсини. И вы поступите мудро, если пропустите нас – Папа Римский мой друг.
Один из солдат подъехал к ней и с любопытством коснулся ее золотистых кос. Она шлепнула его по руке, и мужчина угрожающе осклабился.
Кто–то воскликнул:
– Глядите, капитан едет.
К ним приближался высокий всадник, и Джулия воспряла духом: она увидела в его лице некое благородство и доброту.
– Что здесь происходит? – закричал он.
Солдаты, которые уже начали тискать служанок, вернулись в строй.
– Это группа женщин, сэр, с их служанками, – сказал тот, кто командовал солдатами. – Одна из них – настоящая красавица.
Капитан взглянул на Джулию и медленно произнес:
– Вижу, вижу, – и он поклонился и заговорил по–итальянски с легким французским акцентом.
– Госпожа, простите грубость моих солдат. Полагаю, они вас не оскорбили?
– В том–то и дело, что оскорбили, – ответила Джулия. – Меня зовут Джулия Фарнезе, я супруга Орсино Орсини. Несомненно, вы обо мне слыхали.
Он вновь поклонился:
– Кто же не слыхал о самой прекрасной женщине Италии? И я вижу теперь, что люди не лгали. Мадам La Bella, примите мои извинения за то, что произошло. Меня зовут Ив д'Аллегр, и я к вашим услугам.
– Рада познакомиться с вами, мсье д'Аллегр, – сказала Джулия. – Теперь я верю, что вы порекомендуете своим людям воздержаться от глупостей. Мы торопимся.
– Ах, – вздохнул д'Аллегр. – Эти дороги небезопасны для прекрасных дам.
– Тогда сопроводите нас в Витербо, возможно, нам удастся найти солдат для сопровождения и защиты. А послание Его Святейшеству, несомненно, все решит – он найдет способ нас защитить.
– Конечно! – воскликнул француз, пожирая глазами Джулию. – Вряд ли в Италии или Франции найдется мужчина, который откажется вам услужить.
Страхи Джулии мгновенно испарились – этот человек был так мил! Французы вообще галантный народ, а уж этот капитан в особенности. Она даже начала получать удовольствие от приключения.
– И все же, – продолжил он, – ваша красота так поразительна, мадам, что может свести с ума любого, и он забудет об уважении и почестях, которые обязан оказывать даме вашего ранга. Прошу разрешения сопровождать вас до Монтефьясконе, дабы я мог защитить вас своим мечом.
– Благодарю вас, но мы хотели бы проехать в Витербо.
– Мадам, я солдат и подчиняюсь воинскому долгу. И как ужасно, когда долг вступает в противоречие с желаниями! Тысяча извинений, но я обязан доставить вас и ваших спутниц в Монтефьясконе.
Джулия пожала плечами:
– Ну что ж… Единственное, о чем я вас прошу – передать послание Его Святейшеству и рассказать ему, что выпало на нашу долю.
Ив поклонился и заверил ее, что непременно это сделает.
И, взяв ее лошадь под уздцы, Ив направился с путешественницами в Монтефьясконе.
Монтефьясконе находился в руках французов, и, когда они въехали на площадь, солдаты гурьбой высыпали посмотреть на женщин. Раздались восхищенные крики, все взгляды были прикованы к Джулии. Но Ив д'Аллегр строгим голосом выкрикнул приказания: он понимал, что пленницы его не из простых, поэтому каждому, кто посмеет дотронуться до этих женщин, грозило наказание.