Я встала и прокралась на веранду на моем втором этаже. Розовая заря осторожно продвигалась по небу и отражалась в синей глади океана.
Скалы вдали лучились золотистым светом. На светлеющем небе еще были видны туманные звезды и бледная луна.
А перед нашим домом стоял Санди Хоггард в светлом костюме со спортивной сумкой через плечо и пытался раскурить сигарету.
Два раза потухла его зажигалка. Тогда он прекратил это занятие, поднял глаза и встретился со мной взглядом. Откуда-то изнутри меня стала бить дрожь.
Я смотрела на него, закрыв рот рукой, чтобы не начать плакать сразу, это было бы не совсем логично. Ведь я прекрасно могла спуститься вниз и уже там от души заплакать весь его костюм.
Он оглядел меня с головы до ног, от спутанных волос до тапочек в цветочек. И улыбнулся.
Я метнулась в комнату, скинула пижаму и стала надевать на себя первое попавшееся платье. С первого раза не удалось, все время выходило то наизнанку, то задом наперед.
Потом я попыталась пригладить перед зеркалом волосы и успокоить рукой свое сердце. Ничего не получилось.
Тогда я тихо-тихо, на негнущихся ногах пошла вниз по лестнице. В доме все спали.
Я не хотела будить бабушку Аманду и тетю Бетси, я даже не знала, который сейчас час. Я подошла к входной двери, осторожно открыла ее, ступила босиком на холодное крыльцо и застыла на месте.
Санди Хоггард открыл калитку и вошел к нам во двор. А я поняла, что дальше не смогу сделать и шагу.
Он поставил свою большую сумку на землю и пошел ко мне навстречу. Как я очутилась в его объятиях, я уже не помню.
Мы даже рассмотреть толком друг друга не успели. Он подхватил меня на руки и прижал к себе, а я обхватила его голову руками, и мои слезы капали ему на волосы.
— Тебя так долго не было, — плакала я, — так долго не было.
Я прижалась губами к его виску и чувствовала его губы на своей щеке. Это не были поцелуи, это было просто объятие двух людей, которые сто лет не виделись друг с другом.
Я коснулась губами его щеки. И по мере того как он отпускал меня из своих объятий на землю, мои губы скользили по его щеке все ниже и ниже.
И только после того как мои губы почувствовали его губы, мое сознание пришло в себя.
Дядя Санди не подал виду, что что-то случилось. Он поставил меня на землю, а потом взял рукой за подбородок и улыбнулся, глядя мне в глаза.
Я увидела, что моими слезами залито все его лицо. Он поставил меня на землю, и она стала тут же гореть у меня под ногами.
— Бог мой, Доминик, как ты выросла, — сказал он своим до боли знакомым голосом с хрипотцой.
Меня била дрожь, потому что утром было холодно. И земля горела под ногами от того, что было очень-очень холодно.
Бабушка Аманда и тетя Бетси, оказывается, уже наблюдали за нами из окна гостиной.
— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — тихо сказала сама себе бабушка Аманда.
— Они давно не виделись, — попыталась объяснить ей тетя Бетси.
— Это я и сама знаю, — сказала ей бабушка Аманда.
Они видели все. И как я залила слезами его лицо, и как мы с ним слишком долго не могли оторваться друг от друга. И как наши губы случайно встретились, и мы с ним замерли от неожиданности.
— Мы пойдем на улицу? — спросила тетя Бетси.
— Нет, дай им еще пару минут, — тихо сказала бабушка Аманда.
Этот мужчина играл огромную роль в моей жизни, между нами всегда была некая незримая связь, и мы вполне заслуживали эту встречу. И бабушка Аманда и тетя Бетси это прекрасно понимали.
Я подняла руку и стала осторожно, кончиками пальцев вытирать свои слезы с его лица. Я касалась его невидимых миру морщинок, мне хотелось спросить его, почему мы с ним столько не виделись, но я понимала, что он ни в чем не был виноват.
Позади нас открылась дверь, и я поняла, что бабушка Аманда и тетя Бетси тоже вышли на улицу. Дядя Санди отпустил меня окончательно, слегка отодвинул от себя и пошел к тете Бетси и бабушке Аманде.
У бабушки Аманды в глазах блестели слезы. Она скучала без него, она уже давно его простила, но даже самой себе не желала в этом признаться.
А в поле моего зрения тем временем случайно попал Брендан Файлер. Я не знала, с какого времени он находился на улице. Видимо, он направлялся к нам, когда ему предстала наша бурная встреча с Санди во всей ее красе.
Санди Хоггард подошел к бабушке Аманде, и она подняла руки, чтобы обнять его. Санди наклонился, и бабушка Аманда дрожащими руками обняла его.
А потом она отодвинула его от себя и слегка потрепала его по щеке. Для этого Санди пришлось опять наклониться.
— Бог простит всех нас, — сказала бабушка Аманда.
— Конечно, простит, — согласился Санди.
— Уже простил, — сказала тетя Бетси и тоже бросилась его обнять.
Брендан Файлер сложил руки на груди и грустно наблюдал за этой сценой.
И тут завыла сумка дяди Санди. Это привело всех нас в новый шок.
Мы все с недоумением уставились на его сумку, которая стояла неподалеку и даже начала немного шевелиться.
Дядя Санди посмотрел на меня и сказал:
— Открывай скорее, пока не стало плохо моему подарку.
— Ни за что, — сказала я. — Я боюсь.
Тогда он взял меня за руку и поволок к своей сумке. Я упиралась, у меня в голове не было никаких предположений относительно его подарка.
Но вот мы с ним уже наклонились над сумкой, и Санди расстегнул «молнию». Сумка завозилась, запыхтела, через мгновение на меня посмотрели два любопытных глаза, а потом вылезла вся голова пушистого рыже-черно-белого щенка сенбернара.
Голова возмущенно оглядела окрестности, и то, куда она попала, и всех нас по очереди, а потом от греха подальше залезла обратно в сумку. Я не могла дышать от счастья.
Я понимала, что бы сейчас ни сказали тетя Бетси и бабушка Аманда, я уже не расстанусь с этим щенком никогда. Я бросилась к сумке и стала вытаскивать из нее мою собаку.
Моя собака упиралась, царапалась, но смотрела на меня с любопытством. Я все-таки ее вытащила, я держала в руках большой пушистый упитанный комок и сказала ему:
— Привет.
— У-у, — сказал комок.
— А он милый, — послышался за моей спиной голос бабушки Аманды.
Я не верила своим ушам.
— Да, он очень милый, — согласилась тетя Бетси.
Мой сенбернар стал махать лапами и пытаться вывалиться из моих рук. Но я еще крепче прижала его к своей груди. Он смирился и затих.
Дядя Санди опустился рядом с нами на корточки.
— Извини, — сказал он, — пока ты не стала мучиться с именем. У него уже есть имя.
— И как его зовут?
— Его зовут Винни.
— И все?
— Это сокращенно. Полностью его имя большое и сложное, у него порядочная родословная.
— Привет, Винни, — сказала я своему Винни, — у тебя самое чудное имя на свете.
А потом, обняв свою собаку, я повела Санди Хоггарда знакомиться с Бренданом Файлером.
— Это Санди Хоггард, а это Брендан Файлер, — сказала я.
Они пожали друг другу руки.
— Очень приятно, — сказали они, ненавязчиво разглядывая друг друга.
Брендан потрепал за ухом мою собаку.
— Зачем ты босиком, — сказал он мне, — еще прохладно.
Он взял меня на руки вместе с моей собакой и отнес в мой дом.
Тетя Бетси испекла яблочный пирог. Завтракали мы на веранде.
Моя собака спала в своем новом собачьем домике, который дядя Санди тоже привез с собой.
Брендан уехал на работу, поцеловав меня в лоб и в нос, наказав вести себя хорошо, не ходить по улице босиком и слушаться тетю Бетси и бабушку Аманду. Я пообещала.
Бабушка Аманда и дядя Санди разглядывали друг друга. Он видел, как она постарела, да и она видела печать страданий на его лице.
Но в жизни не бывает так, чтобы — тихо, мирно, хорошо и без страданий. И мы все прекрасно это понимали.
— Я видела твой последний фильм, — сказала дяде Санди бабушка Аманда.
— И я видела твой последний фильм, — сказала ему тетя Бетси.
— И я тоже видела, — сказала я.
Мы все рассмеялись.
— Какой прекрасный человек Николас Ланг, — сказала бабушка Аманда.
— Это его герой прекрасный человек, — сказала ей тетя Бетси.
— Плохой человек не смог бы сыграть такого прекрасного героя, — сказала бабушка Аманда.
— Еще как смог бы, — сказала тетя Бетси, — я же училась на актрису, я знаю, о чем говорю, — напомнила всем нам лишний раз тетя Бетси.
— Ну ты и вспомнила, — сказала ей бабушка Аманда.
Дядя Санди пил горячий чай, смотрел на океан и улыбался. Я смотрела на его морщинки около глаз.
Я знала каждое его движение. То, как он удивленно поднимал одну бровь, как улыбался. Я знала его уставшие руки и то, как он держит чашку с горячим чаем.
— Свадьба через неделю, — сказала бабушка Аманда. — Ты поведешь Доминик к алтарю?
— Я для этого и приехал, — сказал дядя Санди.
Бабушка Аманда одобрительно кивнула. Все было хорошо.
Санди Хоггард смотрел на нее и видел, как она постарела за этот год. И видел, что у тети Бетси нет никакой личной жизни, потому что она взяла на себя все проблемы окружающих ее людей. А я смотрела на Санди и видела, что он все это видел.
— Свадебное платье уже готово, — сказала бабушка Аманда. — Брендан — очень хороший человек, тебе понравился Брендан? — спросила она у Санди.
— Да, — кивнул он, — понравился.
— Очень понравился? — уточнила бабушка Аманда.
— Да, — сказал дядя Санди.
— Этот твой пирог — самый вкусный, — сказала я тете Бетси.
— Вот спасибо, — сказала тетя Бетси.
— У нее все пироги вкусные, — сказала бабушка Аманда.
— А этот — самый вкусный, — сказала я.
— Какой ты сейчас фильм снимаешь? — спросила бабушка Аманда у дяди Санди.
— Я привез сценарий, — сказал он.
— Можно будет почитать? — восторженно сказала тетя Бетси.
— Я его для этого и привез.
А надо сказать, что мы всегда читали все его сценарии.
— А кто играет, опять Николас Ланг? — поинтересовалась бабушка Аманда.
— Нет, он женится на Кэтрин Диас, им сейчас не до этого.
— Он все-таки женится на ней? — поразилась тетя Бетси.
— В жизни все бывает, — сказала ей бабушка Аманда.
— Да, все бывает, — согласилась тетя Бетси.
Чуть позже к нам приехал Ричард Камер, куда он без Санди Хоггарда. Они времени никогда не теряют, опять будут сидеть целыми днями в монтажной, просматривая отснятый материал.
Он появился на дорожке у нашего дома, большой и улыбающийся.
— О, а я как раз к яблочному пирогу, — сказал он нам.
Мы все с ним обнялись, и он составил нам компанию.
— А меня на свадьбу приглашаете? — спросил он.
— Ну конечно, — сказала бабушка Аманда.
Мы еще поболтали, позавтракали, а потом они действительно уехали на студию.
Оставшийся день прошел нормально, у меня был хлопот полон рот, я приучала свою собаку к туалету. Занятие, доложу вам, самое неблагодарное.
Ко мне пришла Ванесса и давала дельные советы. У нее давно была собака, и она уже в свое время с ней тоже намучилась.
Но моя собака и не думала нас слушаться. Она сломя голову бегала по нашему большому дому и в восторге все разглядывала.
23
Дядя Санди приехал домой поздно ночью, когда все уже спали, из своей комнаты я увидела свет в его доме. Я обняла свой сценарий, тихо спустилась по лестнице и вышла на улицу.
Входная дверь у Санди, когда он был дома, никогда не закрывалась. Я толкнула ее и вошла в дом в тот момент, когда он вышел из ванной, обмотавшись по пояс полотенцем.
На секунду мы остановились, и наши глаза встретились.
А он сильно загорел в этой своей далекой жаркой стране. И волосы еще больше выгорели. Мне всегда нравилось, как у него летом выгорали добела волосы.
— Ты пока надевай халат, а я сварю нам кофе, — как ни в чем не бывало сказала ему я и отправилась на кухню.
И почувствовала, что он еще немного постоял, задумчиво глядя мне вслед. Я сварила кофе, налила его в кофейник и даже нашла пакетики со сливками.
Санди надел брюки и рубашку, которую не стал застегивать, она была распахнула. В доме пахло ванной, уютом и почему-то моим детством.
Я подала кофе на веранду. Раньше мы с ним часто сидели у него на веранде и болтали обо всем.
Санди пришел и прислонился к косяку двери. Он склонил голову набок и наблюдал за моими действиями. И у меня тут же все стало валиться из рук.
— Это что? — спросил он.
Моя тетрадь лежала на столе.
— Это сценарий, — сказала я и стала краснеть.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Твой?
Я рассматривала кофейные чашки.
— Да.
Он взял тетрадь в руки.
— Сколько ты его писала?
— Почти полгода.
— Приличный срок, — сказал он.
— Только при мне не читай.
— Ты же знаешь, я понимаю, — сказал он, — прочту завтра.
— И ругай потом по-настоящему, — сказала я.
— Ты же знаешь, все как есть скажу.
Мы рассмеялись. Он убрал мою тетрадь в сторону. Я налила кофе и половину пролила на стол.
— Как была непутевая, так и осталась, — усмехнулся он.
А потом мы вместе схватили тряпку, чтобы все вытереть, и тут же вместе ее отпустили. Тряпка упала на пол.
— Я сама, — сказала я, — а то полезем вместе поднимать и стукнемся лбами.
Он улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он, — сама так сама.
Он сел. Я вытерла стол. Ночной океан шумел вдали.
— Скоро можно будет купаться, — сказала я.
Санди взял чашку с кофе.
— Я уеду, — сказал он.
— Когда?
— После твоей свадьбы.
Я задумалась.
— А когда приедешь? — спросила я.
Он покачал головой.
— Пока не знаю.
— А кто знает?
— Много планов. Все надо реализовывать.
— А отдыхать когда?
— Отдыхать некогда.
Мы помолчали. Разговор не клеился. Я огляделась по сторонам в поисках захватывающей темы для беседы.
И тут я увидела его руку, всю в шрамах от операции. Я взяла его руку в свою. Дотронулась пальцами до его шрамов.
Санди молча наблюдал за мной. Тогда я наклонилась и поцеловала его руку.
— Доминик, что ты делаешь? — сказал он.
— Этой рукой ты спас меня, — сказала я.
Он тяжело вздохнул.
— Я нас всех тогда чуть не погубил.
— Ты не был виноват.
— Я не должен был везти тебя в горы.
— Ты не прав. У меня был самый потрясающий год в мире.
Санди недоверчиво посмотрел на меня.
— Чем же он был так потрясающ?
— Всем. Каждой минутой. Каждым мгновением.
— Я знаю, что, когда с человеком случается какая-нибудь трагедия, — сказал он, — у него происходит колоссальный духовный рост.
— Вот видишь.
— Но лучше бы этой трагедии не было, — сказал он.
— Но тогда бы не было бы и роста, — улыбнулась я.
— Ну-у все было бы немного по-другому.
— Кто-то когда-то учил меня воспринимать жизнь такой, как она есть, — сказала я, глядя ему в глаза.
— Это трудно, — сказал он.
— Да, не совсем легко, — согласилась я.
Мы рассмеялись. Стена потихоньку таяла.
— Ты не замерзнешь? — сказал он.
Я и не заметила, что поднялся небольшой ветер.
— Дай мне свою рубашку, — сказала я.
Он снял рубашку и отдал ее мне.
И я без зазрения совести надела ее, хотя Санди остался с голым торсом. Рубашка была теплая и хранила его запах.
— Как твоя нога? — спросил он.
— Нога нормально, я даже уже не хромаю, заметил?
— Заметил. А рука как?
— О, рука давно нормально.
— Очень тяжело было?
— Иногда да, — призналась я.
Он протянул руку и медленно убрал мне за ухо волосы. А я повернулась и осторожно прижалась лицом к его руке.
— Доминик, — сказал он.
— Ничего не говори, — сказала я.
Бог мой, как мне его не хватало…
— Ведь все будет хорошо? — сказала я спустя какое-то время.
— Ты же просила ничего не говорить.