Его карие глаза насмешливо блеснули, когда она опустилась на кушетку напротив. Торри недоверчиво смотрела на него, удивляясь, как могла тогда, на мысе Ветров, принять этого человека за скромного путешественника.
Можно было бы догадаться, выговаривала она себе, стоило только присмотреться чуть внимательнее. Самоуверенность и надменность в лице, в каждом движении, несомненный ум, легкий цинизм, усмешкой изгибавший красиво очерченный чувственный рот, — этого вполне достаточно, чтобы понять, что он знает в женщинах толк и презирает их.
Джон поднял глаза, и взгляды их встретились.
— Ты задумалась?
— Да. — Она старалась говорить холодно и бесстрастно, методичными движениями разглаживая платье на коленях, чтобы скрыть, как дрожат ее руки. — Собственно, я размышляла над тем, когда ты собираешься закончить этот фарс.
— Какой фарс? — Он посмотрел на нее неожиданно серьезно. — Это не фарс, Торри. Или ты выходишь за меня замуж, или твои родители разорены. Ты совершенно правильно назвала это сделкой…
— Сделкой? — едко оборвала она. — Какое удовольствие доставляет тебе унижать меня…
— Мы это уже обсуждали, — лениво напомнил он. — Давай не будем повторяться. Может быть, тебя интересует что-нибудь еще?
Торренс прикрыла глаза, потом резко сказала:
— Хорошо. Я не могу понять, почему ты настаиваешь на браке. Ты мог бы требовать, чтобы я стала твоей… — она замялась и отвела взгляд, — любовницей. Это потешило бы твое самолюбие.
Джон вертел в руках бокал, разглядывая его. Он подался вперед и с усмешкой взглянул на нее.
— Ты представляешь себя в этой роли?
— Нет, но… — поспешно ответила она.
— Хочется вообразить себя мученицей?
— Перестань, — прошептала Торри.
Джон откинулся на спинку кушетки.
— Если ты не намерена предложить мне чисто сексуальные отношения в качестве последнего аргумента, то я этому рад. Но ты сама знаешь, что не смогла бы пойти на это.
— Ты… — Ее щеки вспыхнули. Она была в замешательстве оттого, что он прочитал ее мысли, но тут же почувствовала страстное желание сбить с него спесь. — Ты, что, действительно полагаешь, что для женщины ты — подарок судьбы? И я тоже должна поверить в это?
— Тебе еще рановато делать выводы о моем таланте любовника, — состроил гримасу Джон, — но со временем ты оценишь его по достоинству.
Торренс порывисто встала.
— Прошу к столу, — едва выговорила она.
— Тебе помочь? — спросил он, поднимаясь.
— Нет.
Девушка нахмурилась, хотела что-то сказать, но передумала и пошла в кухню. В голове ее беспрестанно вертелся вопрос: неужели все это серьезно?
Она принесла блюдо с колотым льдом, на котором в раскрытых раковинах лежали устрицы, а также ростбиф с печеным картофелем и фруктовый салат, сбрызнутый ликером и украшенный взбитыми сливками.
За едой завязался непринужденный светский разговор. Не то что бы Торри достигла той замечательной — или постыдной — легкости, как на мысе Ветров, но это было лучшее, на что она была способна. Ей казалось, что все обрушившееся на нее — дурной сон, и только его замечание в конце обеда вернуло ее на землю.
— Все было замечательно, — сказал Джон. — Ты прекрасная хозяйка. Я намерен… когда мы поженимся… жить более открытой, светской жизнью… и более приличной, — добавил он с откровенной иронией.
Торренс уставилась на него, поперхнувшись фруктовым салатом.
— У нас будет большой дом. Полагаю, ты предпочтешь жить здесь, а не в Мельбурне или Сиднее.
Она облизала пересохшие губы.
— Я думаю… Ой, кофе убежит… Извини…
— Пожалуйста.
Прежде чем зайти в кухню, Торри забежала в спальню, поправила макияж и, прижавшись лбом к холодному зеркалу, прошептала:
— Господи, не допусти, чтобы это случилось со мной.
Когда она вернулась с подносом, Джон сидел в той же позе. Она разлила кофе из изящного серебряного кофейника, предложила гостю ликер, от которого он отказался, и ей больше ничего не оставалось, как сесть напротив и собраться с мыслями.
— Могу я попросить тебя об одной любезности?
— Конечно.
Джон неторопливо помешивал кофе.
— Если я задам тебе несколько вопросов, ты ответишь на них честно?
— Да.
— Есть вещи, которые я, — Торренс поколебалась, потом продолжила, — не совсем понимаю.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему ты хочешь жениться на девушке, которую презираешь, а не на той, с которой тебя связывает любовь.
— Но ведь ты тоже собиралась замуж за Пирса, — холодно возразил он.
— Я сделала ошибку, искренне заблуждаясь, а может быть, по глупости, но у нас с Пирсом была хоть какая-то привязанность. И, пожалуйста, не ссылайся на то, что произошло между нами на мысе Ветров. Тогда я полетела на огонь… как глупая бабочка, — тихо сказала она и заметила, как его губы сжались. Торри взглянула ему прямо в глаза и продолжила: — Неужели тебе не удалось встретить женщину, которую ты бы мог полюбить?
Он некоторое время молчал, потом ответил.
— Честно говоря, нет. — Джон увидел, что она вздрогнула, и прищурился. — Тебя это огорчает, — пробормотал он.
— Да, — согласилась Торри. — К тому же я не привыкла к твоей манере поучать меня.
— Я никого не намерен очаровывать.
— Вероятно, ты проявляешь свои подлинные эмоции только по ошибке, — неожиданно для себя самой отметила она.
— Вероятно, — холодно подтвердил он. — В то время как ты тонешь в зыбучих песках ложных чувств.
— А ты бы не рискнул поддаться такому соблазну? — спросила она.
— Пожалуй, мне следовало предупредить тебя, что леди Гилл коротко рассказала мне историю твоей первой помолвки, — задумчиво проговорил Джон. — Думаю, Эндрю, — так, кажется, его звали, — был охотником за богатыми невестами.
Торри побледнела, проклиная в душе словоохотливость матери.
— И ты искала в браке с Пирсом гарантию того, что подобное не повторится?
— Пожалуй, — согласилась она. — Впрочем, кажется, мы оба опасаемся новых неприятностей. Или я не права?
— Ты явно слышала о моем отце и…
— Так это правда? — перебила Торренс.
— Абсолютная. Однако ты ошибаешься, если думаешь, что его женитьба на моей подруге сделала меня циником. Я пережил это много лет назад. Мне было тогда двадцать два, а она была старше. Я находился в том возрасте, когда опытные женщины неотвратимо притягивают.
— Так в чем же причина твоего цинизма? — вырвалось у нее. — Должна же она быть!
— Я думаю, — протянул он, — нет, я уверен, что все это фантазии. Между мужчиной и женщиной может быть или физическое влечение, или дружба, а все остальное — глупые выдумки.
Торренс ошеломленно смотрела на него.
— Вот почему я считаю, что сделка, подкрепленная сексом, — наилучшая основа для брака. Ты была бы поражена, узнав, сколько женщин готовы согласиться со мной в этом вопросе.
— Согласиться? — глухо прошептала она.
— Конечно. С тех пор, как у меня появились деньги, они осаждают меня с деловыми предложениями, причем самыми разнообразными.
— Вот уж в этом ты не можешь меня обвинить, — с вызовом произнесла Торри.
Джон мягко улыбнулся и грустно сказал:
— Разве? Вспомни, ты ведь тоже пришла ко мне не просто так. И мы бы не беседовали сейчас, не имей я денег, чтобы спасти твоих родителей.
— Но ведь это твоя идея!
Подумав минуту, он усмехнулся:
— Ты права. Знаешь, я немного устал, а твое поведение… от жара к холоду… добавило остроты делу.
Торри пришло на ум, что, должно быть, он шутит, и она сделала последнюю попытку понять, что им движет.
— Ты… серьезно думаешь, что любовь — это выдумки? Разве ты никогда не встречал людей, после долгих лет супружества все еще влюбленных друг в друга?
Джон встал и подошел к окну.
— Встречал, — согласился он, — и совсем недавно. В сущности, ты сама — плод такой любви. Но разве их много? Одна пара на тысячу. — Он пожал плечами и повернулся к ней. — Все остальные просто делают хорошую мину при плохой игре. Послушай, хватит ходить вокруг да около. Почему бы тебе не сказать «да»?
— Потому что я не могу поверить…
— А ты поверь, — сухо перебил он, — и смотри на это как на маленькую неприятность. При всей запутанности твоих любовных приключений, ты все еще очарована жизнью. Но лишь немногим удается прожить ее и остаться невредимыми. Что значат для тебя родители?
Торренс отвела взгляд и задумалась об отце, у которого почти не было шансов сохранить доброе имя, о чуть взбалмошной и в то же время мужественной матери. Как можно покинуть их в час беды? Она вспоминала, как в трагические дни после гибели Эндрю они поддерживали ее своей любовью, хотя она поступала вопреки их советам.
— Если ты так ставишь вопрос, я согласна.
— Отлично, — произнес он без всяких эмоций. — Хочешь выпить?
— И это… все, что ты можешь сказать? — Торри потрясенно смотрела на него.
— А чего ты ожидала? Что я упаду перед тобой на колени?
Она вскочила, но Джон удержал ее.
— Если бы я предполагал, что ты станешь сопротивляться, мучиться и биться в истерике, что ж… Тогда можно было бы сделать это. — Он притянул Торри к себе, насмешливо изучая ее возмущенное лицо и чувствуя, как протестующе напрягается ее тело. — Но, с другой стороны, в твоем упрямстве есть определенная прелесть. Укрощение строптивой обычно доставляет массу удовольствия.
— Ты дьявол, — прошептала Торри. — И не воображай, что я откажусь от борьбы.
— Иного я и не ожидал. Так что продолжай в том же духе, моя прелестная невеста.
Торри прикрыла глаза и покачнулась. Джон подхватил ее на руки, уложил на кушетку и сел рядом.
— Должен предупредить тебя, — пробормотал он, одергивая платье на ее коленях, которые она тут же инстинктивно сжала, — что довольно трудно сопротивляться мужчине… у которого нежные руки и масса времени.
Их взгляды встретились, и Торренс с ужасом почувствовала, как в предвкушении его прикосновений у нее загорелись щеки и по коже пробежали мурашки. Она приоткрыла губы, а на шее предательски затрепетала голубая жилка.
Джон, прищурившись, смотрел на нее, и постепенно на его лице появилось жесткое, суровое выражение. Торри съежилась, как цветок под внезапно налетевшим холодным ветром, поняв, что невольно выдала себя.
— К несчастью, у меня сегодня мало времени, так что ты в полной безопасности. И не делай такое трагическое лицо.
У нее вырвался стон не то отчаяния, не то разочарования.
Господи, существует ли что-нибудь, способное поколебать его самоуверенность?
— Ты что-то хотела спросить?
— Нет, за исключением того, каковы наши дальнейшие планы.
— Мы можем это обсудить.
Торренс села на кушетке, оправила платье и отбросила упавшие на лицо волосы.
— Не представляю, как мы сообщим новость моим родителям.
— Мы сделаем это потом, когда будут подписаны все бумаги.
— И когда это будет?
— Время еще есть, — пожал плечами Джон. — Контракты на то и существуют, чтобы составлять их тщательно, продумывая каждую мелочь. Можно будет устроить прием по поводу слияния компаний. Там мы и продемонстрируем наш… взаимный интерес.
— Начнем подготавливать публику, — хрипло сказала она.
— Можно назвать это и так.
— Хорошо. Извини… Я очень устала.
— Конечно. — Он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. — У нас впереди целая жизнь. Приятных сновидений, Торри. — И вышел, небрежно перебросив через руку пиджак.
Торренс еще долго сидела неподвижно. Потом встала и налила себе чистого бренди. Свернувшись калачиком в уголке кушетки, она сделала глоток, не чувствуя вкуса.
— Я не могу поверить, что все это происходит со мной, и ничего не могу с этим поделать. Меня неудержимо тянет к нему. Это просто как наваждение, — шептала она. — Но должен же быть какой-то выход… Господи, как я устала…
5
Неделей позже Джон доказал, что верен своему слову.
В респектабельном отеле «Тасмания», расположенном на живописном берегу Большого Австралийского залива, состоялся официальный прием по поводу предполагающегося слияния «Гилл компани» и «О'Кинли энтерпрайз корпорейшен».
Семейство Гилл прибыло в полном составе, и Торри в сногсшибательном маленьком черном платье была тут же окружена толпой репортеров и фотографов, старающихся собрать как можно больше материала для колонок светской хроники.
Джон О'Кинли, высокий и импозантный, вел себя дружелюбно, без тени высокомерия. Он очаровал леди Энн своей краткой речью, в которой, ни разу не намекнув на навязанную ему роль спасителя, дал понять, что всю жизнь мечтал объединиться с сэром Рональдом Гиллом.
Торри не могла не заметить, что ее родители облегченно вздохнули. Это можно было скрыть от кого угодно, но только не от нее. Казалось, они совсем забыли о разрыве ее помолвки с Пирсом.
Девушка с интересом наблюдала, как Джон О'Кинли ведет себя в светском окружении. Нельзя сказать, чтобы в украшенном золотой лепниной зале «Тасмании» было очень много гостей. Но, помимо членов правления «Гилл компани» с женами, здесь присутствовали представители рекламных агентств, многочисленные репортеры, операторы телевизионных компаний, а также насколько местных финансовых воротил. Глядя на все это блестящее и вместе с тем разношерстное общество, Торри впервые отметила для себя, как меняются люди в такой обстановке.
Отец выглядел бодрым и общительным, и ее будущий муж, очевидно, способствовал этому. Джон О'Кинли, естественно, находился в центре внимания. Казалось, все присутствующие в зале женщины смотрят только на него. Одни открыто улыбались, ловя ответный взгляд, другие поглядывали на него украдкой…
Пожалуй, лишь одна рыжеволосая девушка приветствовала Джона, вызывающе сверкнув зелеными глазами. Столкнувшись с ней в дамской комнате и, в свою очередь, удостоившись язвительного взгляда, Торри сделала для себя вывод, что эта девица наверняка была довольно близко знакома с Джоном.
Ее внимание привлек высокий, худой мужчина в мешковатом, нескладно сшитом костюме и с толстой тростью в руках. Он подошел к Джону и бесцеремонно похлопал его по плечу.
— Рад видеть тебя, старина, — оживленно воскликнул он. — Давненько мы не виделись, должно быть, лет десять-пятнадцать прошло?
— Пожалуй, что так, Тедди. Что ты здесь делаешь? — спросил Джон, и Торри отметила, как неуловимо изменилось выражение его лица: глаза чуть-чуть прищурились, губы напряженно сжались.
И неудивительно, подумала девушка. У этого человека был хитрый бегающий взгляд и неприятная подобострастная улыбка.
— Тружусь, Джон, тружусь, деньги с неба не падают. Я теперь работаю в рекламе, сам знаешь: волка ноги кормят, — сказал Тедди и звучно рассмеялся. — Значит, ты решил увеличить свою империю? — добавил он, поглядывая вокруг и задерживая похотливый взгляд на Торренс. — Все яркие бабочки слетаются на огонек! — хихикнул он снова.
— Ты совсем не изменился, Тедди, — холодно бросил Джон и, неприязненно взглянув на собеседника, отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
Тот невозмутимо пожал плечами и направился к бару.
В самый разгар вечеринки Джон подошел к чете Гилл.
— Я уговорил вашу дочь пообедать со мной сегодня вечером. Вы не возражаете, если мы уедем прямо сейчас?
От неожиданности Торри едва не поперхнулась коктейлем, но взяла себя в руки и, когда ее родители одновременно повернулись к ней, уже была в состоянии спокойно улыбнуться и кивнуть.
— Конечно, — хором сказали сэр Рональд и леди Энн и, взглянув друг на друга, рассмеялись.
— Идите, — добавила миссис Гилл. — Мы позаботимся, чтобы все было в порядке.
Джон взял Торри за руку и повел к выходу. Оглянувшись, она увидела, что ее родители удивленно смотрят друг на друга. Это выглядело так забавно, что при других обстоятельствах она бы, наверное, засмеялась.
Ресторан, куда привел ее Джон, назывался «Лобстер клаб» и в последнее время считался одним из самых модных в Аделаиде.
В зале стоял полумрак, лишь свечи в сверкающих хрустальных подсвечниках и огромный аквариум, в котором плавали экзотические рыбки, наполняли помещение зыбким мерцающим светом.