Линдсей поставила бокал на стол возле качелей и поднялась со своего места, чтобы встретить Стефана. Он моментально вышел из машины и быстро поднялся на террасу. Она даже не заметила, как он очутился около нее.
— Как он себя чувствует? — спросил он.
Линдсей уже успела отойти от своего гнева.
— С Джефом все в порядке. Он сейчас спит.
— Как это могло случиться?
Она посмотрела на него.
— Отличный вопрос! Мне бы доставило удовольствие обсудить его по телефону. К сожалению, мне не дали такой возможности.
— Я уволил с работы дежурившую на телефоне женщину. Она оказалась идиоткой! Твое имя находится в самом верхнем ряду постоянного списка лиц, которые могут мне звонить. Я всегда считал, что меня вызовут, если ты позвонишь. Эта дежурная посмотрела только в ежедневный список и даже не подумала заглянуть в постоянный.
— Я рада, что ты считаешь, что для тебя дети важнее твоей работы. Кто тебе сообщил, что Джеф чуть не утонул?
— Мать.
— Понятно. Ей дали такую возможность.
— Мать сказала им, что она о них думает.
— После того как я сказала ей, что думаю о тебе. — Линдсей почувствовала себя виноватой и заплакала.
Некоторое время он стоял молча, но затем нежно обнял ее. Линдсей хотела либо оттолкнуть его, либо упасть в его объятия и остаться в них навсегда. Но она не смогла сделать ни того, ни другого. Она еще громче заплакала. И никак не могла заставить себя прекратить плакать.
Стефан еще крепче обнял плачущую Линдсей и нежно стал покачивать ее из стороны в сторону.
— Извини меня, — сказал он. — Я должен был быть в то время здесь, вместе с тобой. И тебе не пришлось бы одной пройти через весь этот кошмар. Ну, поплачь, поплачь! Как бы мне хотелось поплакать вместе с тобой!
Линдсей заплакала еще сильнее. Она почувствовала, как он прикоснулся щекой к ее волосам. Еще секунда — и она оказалась в его объятиях, их губы слились в поцелуе.
Он ей был нужен, и в этот момент ничто другое не имело для нее никакого значения. Ей был хорошо знаком этот запах и его манера обнимать ее. Напряжение и печаль, с которыми она жила так много времени, исчезли. Их поцелуй означал воссоединение, возвращение домой. Если раньше они были две отдельные половинки, то теперь составляли единое целое, что-то реальное, и были частью чего-то большого и важного, что не позволит им быть одинокими.
Целуя Линдсей, он крепко сжимал ее руками, как будто хотел почувствовать ее тело. Он издал хриплый звук, и она почувствовала, что он готов обладать ею. Ее тело тоже готово было принять его. Блаженное тепло разлилось у нее между ногами, груди напряглись, и по всему телу пробежала дрожь. Она желала его так же страстно, как и он ее.
Да, она желала его. Что в этом плохого, подумала она. Ведь они продолжают оставаться мужем и женой. Они остались верны друг другу даже после развода. Они любят своих детей и заботятся друг о друге.
Но в действительности мы уже не муж и жена, подумала она.
Линдсей отвела голову назад, приоткрыв губы, чтобы почувствовать прикосновение его языка. Ее руки оказались под его рубашкой, и она вонзила ногти ему в спину.
— Нет!
Вначале ей показалось, что это ее голос. Она знала, что лучше им остановиться. Она слишком долго боролась с собой, чтобы расстаться со Стефаном, но не для того, чтобы принять его потом в свою жизнь таким путем. Стефан оттолкнул ее от себя.
— Это Джеф, — сказал он.
Она все поняла.
— Иди к нему.
Линдсей увидела, как он открыл дверь и вошел в дом. Через несколько секунд он уже поднимался по лестнице, и скоро она услышала его приглушенный голос.
Когда она немного успокоилась, то вошла в дом и стала подниматься по лестнице. Она нашла Стефана в комнате Джефа. Мальчик засыпал. Его голова надежно покоилась на руке отца. Кошмар, который заставил Джефа плакать, закончился навсегда.
Глава 8
Стефан провел всю ночь в доме Линдсей. Он не спрашивал у нее разрешения на это, так как не был уверен, какой будет ответ. Он обнял своего сына, взял его на руки и находился с ним до тех пор, пока Джеф снова не заснул. Затем Стефан перенес его на двухспальную кровать, лег рядом с ним и заснул.
Первое, что он увидел на следующее утро, было лицо Джефа. Каждый раз, когда он смотрел на сына, его сердце наполнялось любовью и гордостью. Но Джеф оставался чужим для него, как и его мать, женщина, которую он полюбил с первого взгляда. Его любовь к обоим не уменьшилась, несмотря на то, что он не понимал их. Наблюдать за Джефом было все равно что смотреть на рассвет или закат солнца. Его охватывал благоговейный трепет, который он не мог себе объяснить никакими теориями, почерпнутыми из книг и лекций.
— Что ты здесь делаешь?
Стефан постарался тщательно обдумать ответ, затем сел на кровати.
— Я беспокоился о тебе, — ответил он и подумал, что это не ответ в подобной ситуации.
— Беспокоился обо мне?
Стефан похлопал рукой по кровати. Джеф осторожно сел на кровати, стараясь не прикоснуться к отцу.
— Конечно, я беспокоился о тебе, Джеф. Я должен был сам убедиться, что с тобой действительно все в порядке.
— Я чувствую себя хорошо.
Стефан задумался, что бы еще спросить у сына.
— Никаких болей не чувствуешь? Дышать не трудно?
— Нет.
— Ты, наверное, очень испугался.
— Алден так быстро вытащил меня из воды, что я даже не успел испугаться.
Стефан чувствовал, что должен быть благодарен Алдену Фицпатрику. Но он никак не мог понять той раздражающей его неприязни к человеку, который спас жизнь его сына. И эта неприязнь теперь еще больше усилилась.
— Джеф, — Стефан положил руку на колено сына, — сделай мне одолжение. Я хочу, чтобы ты провел этот день со мной. Я всегда говорил тебе, что следует делать. Почему бы и тебе не показать мне некоторые из вещей, которые ты любишь делать?
— Какие вещи?
Стефан засмеялся.
— Вот в этом и заключается вопрос, не правда ли? Ну, не знаю, какие вещи. Ты должен показать их мне.
— Ты имеешь в виду вещи, которые находятся в деревянном домике Алдена?
— Да, хотя бы.
— Тебе они не понравятся.
— Почему ты так думаешь?
— Ну, в них нет ничего интересного. Ты сам ведь знаешь. Те вещи, которые я люблю делать, ничему меня не учат.
— Думаю, что ты должен много учиться, чтобы больше знать. Ты прекрасный парень и должен научиться преодолевать себя.
Стефан позвонил в офис, затем пошел принять душ, а Джеф спустился вниз, чтобы сказать матери об их планах на сегодняшний день. Когда Стефан вышел из ванной, он увидел на столике чистую одежду, которую оставил еще тогда, когда жил здесь. Интересно, почему Линдсей не вернула ему одежду? На одежде сверху аккуратно лежали бритвенный прибор и зубная щетка. И когда Стефан спустился вниз, он почувствовал себя человеком, которому когда-то принадлежал этот коттедж.
Он подумал, что ему надо извиниться перед Линдсей за те неудобства и волнения, которые он причинил ей, оставшись на ночь в доме. Напряженное состояние, возникшее между ними на веранде, угнетало его.
Линдсей встретила его улыбкой, но он не смог определить, о чем она думает. Прежде чем он открыл рот, чтобы намекнуть ей о прошедшей ночи, она подала ему чашку с хорошо приготовленным кофе — лучшим кофе в мире — и пригласила к столу, где на большом блюде лежали горячие пшеничные блинчики.
Стефан думал, что Линдсей воспользуется моментом, чтобы поговорить о том, что произошло прошлой ночью между ними. Он полагал, что она сразу начнет разговор, что они разберутся во всем, примут решение и потом забудут об этом. Правда, он не был уверен, что готов к такому разговору. Но она только спросила:
— Как тебе удалось так легко получить выходной день?
— У меня сегодня по графику нет операций. Намечено несколько встреч, но их вполне можно было отменить.
— Ты не умеешь врать.
— Я не вру насчет операций. — Он поднял на нее глаза и увидел, что она улыбается. — Но у меня есть одно важное дело. Мне необходимо провести этот день со своим сыном.
— Ты прав. — Она посмотрела в сторону.
— Спасибо, что ты поняла… все.
— Я не все понимаю до конца, но я действительно знаю, почему ты остался с нами прошлой ночью. Не беспокойся об этом.
— Надеюсь, это не перейдет у меня в привычку.
— Не должно. Это смущает детей.
Он подумал, не в этом ли заключается единственная причина ее беспокойства, но не посмел спросить ее.
Вскоре на кухню вошли Джеф, Мэнди и Конг. Они шли друг за другом.
— Почему ты будешь гулять целый день с Джефом, а не со мной? — спросила Мэнди. Она остановилась перед отцом и погрозила ему пальцем.
— А ты хотела бы провести день со мной?
Мэнди отвернулась от отца. На этот прямой вопрос, она, видимо, не знала, что ответить. Стефан взял за руку Мэнди и привлек ее к себе.
— Хорошо. Я с удовольствием проведу день с тобой.
— А какой день?
Он засмеялся.
— А у тебя есть расписание встреч?
— У меня в комнате есть календарь. Хочешь на него посмотреть?
— Да, очень хочу.
— Я зачеркиваю каждый прошедший день перед сном. Я не пропускаю ни одного дня.
— Я тоже так делал, когда был маленьким мальчиком.
— Иногда мне грустно это делать. А тебе тоже было грустно?
Стефан обнял Мэнди.
— Иногда было грустно, но я не был таким умным, как ты. Я просто не обращал на это внимания.
— Папа, есть такие вещи, которые, как считает мама, я не должен делать, — сказал Джеф, глядя в небо на облака.
Во время трехчасовой прогулки с сыном по острову Стефан сегодня сделал для себя одно открытие. Если он станет объяснять Джефу или давать советы по таким вопросам, как этот, то мальчик замкнется в себе и перестанет с ним разговаривать. Но если он скажет ему что-нибудь простое, то Джеф продолжит разговор.
— Какие вещи?
— Ну, например, резьба по дереву. Ножом. Ну ты сам знаешь об этом.
Стефан понял, что сын испытывает его.
— Ну, это доставляет беспокойство матерям, да и отцам тоже.
— Но я работаю с ножом очень осторожно.
— Это хорошо.
— Но одно мне совершенно ясно: это качество передалось мне от тебя.
Стефан засмеялся.
— Не говори только мне, что ты умеешь делать операции без какой-либо тренировки.
— Я никогда не буду резать что-нибудь живое, — заявил Джеф.
— Может быть, ты скажешь мне, какой материал ты используешь для резьбы?
— Корни деревьев.
— С самим деревом или без него?
— Без дерева. Я использую корни, выброшенные на берег. Я их собираю. Но я применяю также и ветви. Но корни лучше для резьбы.
Стефан представил себе сына с мачете в руке, рубящим корни и ветви, пальцы на руках и ногах.
— А что ты вырезаешь из них?
— Хочешь посмотреть?
— Конечно.
— Но ты не расскажешь об этом маме?
— Я не могу ее обманывать, Джеф. Ведь она никогда меня не обманывала.
— Я думал, что после развода люди больше не обращают внимания на такие вещи.
— Но я обращаю.
— Родители Брендона Рили развелись, но они все время кричат друг на друга. Мать Брендона не разрешает его отцу даже находиться на веранде. Ему приходится вызывать Брендона с улицы, когда он приезжает, чтобы забрать его к себе в конце недели.
— Мы с твоей матерью продолжаем оставаться друзьями.
— Но тогда почему ты разошелся с мамой?
— Иногда даже лучшие друзья не могут жить вместе.
— Мама тоже говорит так.
Стефан был рад, что, по крайней мере, он и Линдсей честно говорят об их отношениях.
— Ты мне покажешь корни?
Джеф сел на землю.
— Может быть, тебе не надо говорить об этом маме, если она не спросит? Я имею в виду, если она спросит, показывал ли я тебе изделия из дерева, которые вырезал ножом, то ты должен сказать ей об этом. Но, может быть, ты забудешь упомянуть о корнях, когда она тебя спросит, что мы делали сегодня? Это же не будет ложью?
— Да, не будет. Точно не будет.
— Ну и хорошо.
Стефан также сел рядом с сыном.
— Но я должен буду сказать ей, что у тебя все пальцы на месте. Но если ты мне покажешь, как хорошо и осторожно работаешь с ножом, то я могу сказать ей и об этом.
— Ты ей и об этом хочешь рассказать?
— Еще не знаю. Но сперва я должен посмотреть, с какой осторожностью ты работаешь с ножом.
— Спасибо, папа.
Стефан пожал плечами.
— Не за что. — Он на мгновение прижал к себе сына и повторил: — Не за что.
— Ты этому никогда не поверишь, я хотел бы, чтобы Джеф показал тебе вырезанные им изделия из дерева.
Дети уже легли спать, а Стефан собирался возвращаться в коттедж своего адвоката. Но вначале он хотел поговорить с Линдсей о деревянных вещах, вырезанных Джефом.
Линдсей принесла ему виски. В доме нашлось несколько бутылок любимого им шотландского виски. Он еще раз удивился.
— Множество гномов и троллей?
— А также карликов и пигмеев. Джеф вполне мог бы выставить свои изделия на продажу на художественной выставке. А вырученные деньги пойдут на оплату его обучения в колледже.
— Он прячет их от меня. Мне это не нравится.
— Он не хочет тебя огорчать, Линдсей. Он просто увидел корни и ветви и представил себе, что они — это крошечные, маленькие люди, которые просятся, чтобы их выпустили на волю.
— И поэтому он использует свой детский охотничий нож.
— Он научился основным приемам резьбы по дереву у кого-то из своей группы. Не думаю, чтобы он стал делать то, что, по его мнению, тебе не понравится. Но в нем живет художник.
— Он однажды попытался поговорить со мной об этом. Но я была не в настроении выслушать его до конца. Я с ужасом не раз представляла, что вижу его без пальца.
— Джеф очень осторожно работает с ножом. Но ему необходимы хорошие инструменты. Он затачивает свой нож — вот и все, что ему остается делать. Для большей безопасности ему надо купить настоящие инструменты.
— Это не хобби для ребенка.
— Но он обещал заниматься резьбой только под руководством мастера. Я сказал ему, что буду контролировать его, когда смогу приезжать сюда.
— И как часто ты будешь приезжать?
Он считал, что уже давно прошло то время, чтобы делать какие-либо покаянные признания. Но все же сказал:
— Я знаю, что слишком много внимания уделял работе.
Она удивилась. Это было так не похоже на Стефана. Линдсей села на скамейку возле него и положила руку ему на колено, но тут же быстро убрала ее, когда поняла, что сделала.
— Я думаю, сейчас это не имеет значения. Важно то, что у тебя еще есть время, чтобы оставаться отцом, который так необходим детям. Ты можешь встречаться с ними, когда захочешь. Если ты не хочешь встречаться с ними здесь или в нашем доме, то можешь забирать их с собой в другое место. Но разговаривай с ними так, как ты сегодня разговаривал с Джефом. Это так важно для них.
— В нашем доме? — спросил Стефан.
Она усмехнулась.
— Развод еще не означает, что надо вычеркнуть из памяти все воспоминания.
И когда Стефан замолчал, еще долгое время вокруг них витали воспоминания.
Год совершеннолетия Линдсей наступил после ряда снежных бурь, которые продолжались почти неделю. Когда ей надоел снег, лед и Стефан, который часто был слишком занят, чтобы встречаться с ней, Линдсей улетела на каникулы в Ки-Уэст, где у ее матери и отчима был свой дом, в котором они не жили в тот момент. Линдсей пригласила с собой Стефана, но тот отказался. Он полностью погрузился в свои дела, которые ни за что не хотел бросать. Поэтому Линдсей чувствовала себя покинутой. Дом матери представлял собой коллекцию блестящих предметов из стекла, мрамора и нержавеющей стали. От всех этих предметов отражался свет, падающий из широких, ничем не украшенных окон. Мать и отчим уже в течение месяца находились по своим делам в Европе, но каждое утро в дом приходила экономка, которая занималась уборкой. Линдсей бродила по комнатам, которые были еще не полностью обставлены, и думала, что ей лучше было бы остаться в колледже.