— Надеюсь, вы когда-нибудь мне это продемонстрируете.
Франческа вопросительно приподняла бровь. Нельзя сказать, что она совершенно не осознавала, что это похожее на флирт, но, с другой стороны, флирт — это то, чего она меньше всего ожидала от Эдварда де Лейси. Нельзя также сказать, что ей это не нравилось, несмотря на самой себе данную клятву в том, что их отношения не перейдут за рамки чисто деловых. Он совсем не походил на чопорного, чуждого всяким эмоциям господина, каким оказался ей вначале их знакомства. У него такой красный рот. Каково бы это было — поцеловать его? Было бы ужасно обидно, если он не умеет целоваться. Что за порочные мысли! Тем не менее, Франческа позволила себе улыбнуться — и улыбка, которая заиграла у нее на губах, именно такой и была — порочной. Она успокоила себя тем, что легкий флирт еще никому не привносил вреда.
— Вы уверены, что хотите увидеть во мне скромность? Часто мужчины говорят, что предпочитают скромность, но потом находят ее… разочаровывающей.
— Я никогда не говорил, что предпочитаю скромниц, — ответил Эдвард. — Я сказал лишь, что для того, чтобы поверить в то, что вы обладаете этим качеством, я должен видеть его проявление.
— Как нелюбезно с вашей стороны намекать, то я никогда не вела себя, как подобает леди.
— Никогда. Возможно… возможно, я предпочитаю видеть вас именно такой, — сказал он, бросив на нее многозначительный взгляд.
Франческа засмеялась, чтобы скрыть удивление и еще более тревожащую дрожь возбуждения. Он явно принял ее игру. Он с ней флиртовал! Она никак не ожидала такого поворота и совсем не была уверена в том, что поступает мудро, поощряя эту игру, но… игра рождала в ней кураж, эту восхитительную дрожь. И все более настойчивые мысли о том, что с ним все же стоит поцеловаться.
— Возможно?
Улыбка его рождалась медленно. И в этой улыбке отчетливо читалось обещание.
— Возможно…
Она так и не услышала конец его фразы. Они шли прогулочным шагом по направлению к открытой для посещения картинной галерее. Торговля на рынке шла бойко, людей было много, и потому продвигались они медленно. Но посреди толпы совершенно случайно Франческа увидела маленькую девочку с длинными темными волосами и худеньким шаловливым личиком со знакомыми темными глазами.
— Джорджиана! — потрясенно воскликнула Франческа и, еще до того, как мысль успела обрести форму, бросилась за девочкой.
Расталкивая покупателей у цветочного лотка, Франческа почти бежала за девочкой и совсем не слышала удивленный и встревоженный оклик лорд Эдварда за спиной. Неожиданно она потеряла из виду Джорджиану и остановилась, в тревоге оглядываясь по сторонам.
— Джорджиана! — позвала она.
Слева от себя она услышала что-то очень похожее на «Франни». Джорджиана всегда называла ее тетей Франни, поскольку выговорить ее полное имя маленькой девочке было трудно. Франческа бросилась влево и наконец поймала взглядом высокого молодого мужчину с неопрятными очень светлыми волосами. Он нес под мышкой большую картонную папку и едва не бежал. Франческа стиснула зубы. Этот мужчина определенно выглядел как Персеваль Уоттс, хотя ребенка рядом с ним не увидела. Франческа подобрала юбки и побежала за ним, не замечая ничего и никого на своем пути. Главное — найти ту девочку.
Улица делала резкий поворот, затем извилистой лентой круто поднималась вверх. Франческа едва не упала, поскользнувшись на булыжной мостовой, когда бежала по узкой улочке. Она пробежала еще две улицы и вдруг оказалась на широкой дороге с оживленным движением. Она остановилось, лихорадочно озираясь. Где, где, где? Она искала глазами блондина и, о счастье, заметила его на другой стороне дороги. И, тут сердце ее упало, она увидела, что он тащит за руку девочку. Девочку с длинными темными волосами.
О Боже! Он был так близко.
Франческа бросилась за ними, прямо через дорогу. Кучер что-то рассерженно крикнул, когда она пролетела прямо перед лошадью, но она не стала тратить время на извинения и побежала дальше, едва успев проскочить между телегой и каретой. Оказавшись наконец на противоположной стороне, Франческа остановилась, прижав ладонь к бешено бьющемуся сердцу. Но сколько она ни крутила головой, блондина с девочкой уже не видела. Людей было множество, все не те. Франческа побежала по улице в одну сторону, потом развернулась и побежала в другую, заглядывая в подворотни. Но все без толку.
Она вспотела, словно простолюдинка, выставила себя на посмешище, бегая по улицам, как сумасшедшая, и все Франческе казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Прижав руки к бокам, она попыталась отдышаться, о, если та девочка действительно Джорджиана, а она своими действиями спугнула Персеваля и он решит увезти ее еще куда-нибудь? Что, если они уедут из Лондона?
Что если она только что лишила себя последнего шанса вновь увидеть Джорджиану?
Неподалеку остановилась знакомая коляска, и с подножки спрыгнул Эдвард де Лейси. Лицо его было каменным. Она увидела гнев в его глазах и отвернулась. Она не была готова выслушивать его нотации сейчас, когда от разочарования у нее и так сводило все внутри. Она не протестовала, да он взял ее под руку и повел к экипажу. Ни слова не говоря, он почти втолкнул ее в свою коляску, затем взобрался сам и сел рядом. Щелкнув поводьями, он пустил коней, и коляска, резко дернувшись, тронулась с места. Франческе пришлось вцепиться в сиденье, чтобы не навалиться на него. Взгляд ее шарил по толпе в отчаянной надежде еще раз увидеть бледное лицо той девочки. Напрасно. Утратив всякую надежду, она закрыла глаза.
Лорд Эдвард привез ее домой, за весь путь не проронив ни слова, но у нее было отчетливое ощущение, что он все равно выскажет ей все, что думает о ее безрассудстве. Франческе не хотелось этого слышать. Она взрослая женщина и сама понимала, что повела себя непростительно глупо. Она не нуждалась в том, чтобы ее отчитывали, словно ребенка. Сейчас ей просто хотелось побыть одной. Хотя бы пять минут. Чтобы не сорваться прямо у него на глазах, она, подобрав юбки одной рукой, спрыгнула с подножки и бегом поднялась на ступени своего крыльца. Вбежав в дверь, которую открыла для нее миссис Дженкинс, Франческа бросилась в гостиную, словно в укрытие.
Разумеется, это был еще не конец. Эдвард де Лейси последовал за ней. Она слышала его голос — он говорил с миссис Дженкинс, и она слышала, как он закрыл дверь в гостиную. Схватившись за спинку дивана, чтобы унять дрожь в руках, она уставилась на побелевшие костяшки своих пальцев. Еще минута, может, две, чтобы собраться с силами… Господи, неужели то была Джорджиана? Или она так решила лишь потому, что отчаянно хотела, чтобы это было правдой? Или все же она была на волоске от того, чтобы вызволить свою любимую племянницу? Сомнения, тревога, переживания, страх терзали ее, снедали изнутри. Еще немного, и она сойдет с ума. Франческа молча взмолилась о том, чтобы не разрыдаться и не начать швыряться чем попало, пока тут находится Эдвард. Пусть бы лучше он разозлился на нее так, что решил бы уйти. Пусть даже навсегда.
Но конечно, он не ушел.
— О чем, черт побери, вы думали? — с холодной яростью спросил он. — Вы могли погибнуть! Что за безрассудство — вот так бросаться через дорогу?
Франческа сжимала спинку дивана так, что руки ее едва не свела судорога. Она пыталась не показать ему, что признает его правоту. Она вообще ни о чем не думала. Мельком увидев девочку, которая так напомнила ей Джорджиану, она забыла обо всем. Ею двигало лишь одно нестерпимое желание догнать ее. До сих пор она была во власти эмоций, но теперь, как бы ни было ей горько и обидно, она осознала, как глупо, непростительно глупо себя вела. Глупо и, да, необдуманно. Но она никогда не пыталась уйти от расплаты. За свои поступки надо отвечать — таково было ее жизненное кредо. Франческа, закусив губу, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение. Он мог бы оставить ее и уехать. Пусть бы и дальше металась по улицам в погоне за призраками. Но он не бросил ее, а привез домой. Она была перед ним в долгу. Она медленно разжала пальцы и посмотрела ему в глаза.
Эдвард продолжал ее отчитывать, и его красивое лицо потемнело от бушевавших в нем страстей. Франческа попыталась выбросить из головы эту мысль, но она уже пустила корни и стремительно, словно зловредный сорняк, прорастала в ее сердце. Наконец ей удалось пробудить в нем чувства, как раз тогда, когда она была слабее всего, когда она бы отдала все, что угодно, лишь бы забыться, притупить боль отчаяния. И сейчас его слова были как колья, которые он забивал в ее совесть. Она вела себя глупо, необдуманно, возможно, лишила себя шанса отыскать племянницу. Она подвергла опасности себя и его, и все потому, что не способна сдерживать свои порывы. Он помогал ей из чувства долга, но сегодня она наглядно продемонстрировала ему, что согласившись ей помогать, он поступил глупо.
— Вы потеряли рассудок, мадам? — Он шагнул к ней, не дождавшись ответа. — Вы не можете просто?..
Франческа стремительно обернулась и поцеловала его. Привстав на цыпочки, одной рукой обняв его за плечи, прижавшись губами к его губам. Она почувствовала, как он вздрогнул от неожиданности, и, ощутив его попытку отстраниться, накрыла ладонью его скулу и щеку, прижимая лицо к своему лицу. Если она и оказывала на него давление, то совсем чуть-чуть. Губы его были твердыми и теплыми. Первое ощущение было странным — словно целуешь статую, и это царапнуло ее гордость. Унизительно целовать мужчину, который тебя не хочет. Но затем он хрипло простонал, и это был сигнал капитуляции. И еще через долю секунды она уже чувствовала, как он обнимает ее и целует. Он сам целовал ее. Она вцепилась в его плечо, когда он прижал ее к себе. Он изменил наклон головы и приоткрыл губы. Он повелевал и молил о ласке — и все в одном поцелуе. Это был поцелуй страждущего — мужчины, который долго отказывал себе в плотских радостях, и все, что она могла, — это держаться за него, не отпускать. Ей было хорошо, поразительно, пугающе хорошо.
Она почувствовала, как напряглись его предплечья, и вдруг он приподнял ее над полом и, закружив, прижал спиной к стене. Освободившись от необходимости удерживать ее, Эдвард скользнул ладонями по ее телу так, словно был его хозяином и хотел, чтобы и у нее не осталось в том никаких сомнений. Франческа вздрогнула, когда ладонь его накрыла ее грудь и большой палец царапнул сосок. Она выгнула спину, вжимаясь бедрами в его бедра. Чтобы не упасть, она схватилась за лацканы его сюртука. Он давил на нее своим весом, вжимал в стену, при этом давая ей весьма живое представление о размерах его эрекции. То, что упиралось ей в живот, твердело и увеличивалось с каждой секундой.
О Боже! Он ее хотел. Это желание, возможно, было лишь порождением его гнева и стечения обстоятельств, но ему удалось смести последние рубежи ее обороны. В ней не осталось ни следа притворства. Она поцеловала его, чтобы остановить поток его слов, она знала и так, что вела себя глупо. Но она также поцеловала его для того, чтобы узнать наконец, каким будет их поцелуй. Безумное, дикое желание, и Франческа искренне стремилась его подавить, пока наконец не пришла к компромиссу с собой. Эта потребность была сродни чесотке — она верила, что, раз «почесав» зудящее место, она успокоится. И эта потребность уже никогда не возникнет. Но случилось непредвиденное. Лорд Эдвард ответил на ее поцелуй. Он целовал ее так, как никто и никогда в жизни ее не целовал, и теперь она боялась, что этот безумный «зуд» не пройдет у нее никогда.
Рука его покинула ее грудь и скользнула к животу. Она чувствовала обжигающие прикосновения даже сквозь ткань платья и корсета. Потом его длинные пальцы легли на поясницу, и он прижал ее к себе еще крепче. У Франчески было такое чувство, что она вливается в него, что тела их сплавились бы в одно, если бы им не мешала эта дурацкая одежда. И она не находила в этом ничего предосудительного. Как может быть что-то плохое и недостойное в том, от чего делается так хорошо? Она вжималась в него, отвечая на его поцелуи самозабвенно и дерзко, давая волю всем тем чувствам и побуждениям, которые так долго держала в узде.
Внезапно застонав, лорд Эдвард оторвался от ее губ и высвободился из объятий. Франческа едва не сползла по стене на пол — колени подгибались, и ноги отказывались ее держать. Глаза она упорно держала закрытыми и даже умудрилась отвернуть голову. Реальность накатила на нее, вернее, окатила ушатом холодной воды. Франческа вдруг вспомнила, что всего несколько дней назад он был помолвлен с другой женщиной, с женщиной, которую он, предположительно, очень любил, и теперь у нее возникло ужасное чувство, что именно поэтому он ее сейчас оттолкнул. Она сама во всем виновата — ей не надо было с ним флиртовать и допускать в отношении него столь опасные мысли. Она вела себя как распутница, зачем она только решилась его поцеловать!
— Я прошу прощения, — сказал Эдвард низким, хриплым голосом, совсем непохожим на его обычный голос.
— Не нужно извиняться, — прошептала Франческа.
— Этого больше не повторится.
Она молча покачала головой. Она слишком многого требовала от жизни, если надеялась, что нечто столь сказочно прекрасное случится с ней еще раз.
Наступило долгое молчание.
— Этого ни в коем случае больше никогда не произойдет, — сказал Эдвард, будто первого раза было недостаточно.
Франческа облизнула губы. Они сильно припухли и теперь были очень чувствительными.
— Вы убеждаете меня или себя? — Франческа до сих пор не решилась открыть глаза и посмотреть на Эдварда.
Он молчал. А когда она услышала, как тихо открылась и закрылась дверь, сразу поняла — лорд Эдвард ушел.
Чары, удерживающие ее в неподвижности, отступили. Франческа открыла глаза и кое-как на нетвердых ногах добрела до дивана.
Что она наделала? Возможно, он больше никогда не захочет ее увидеть. Франческа закрыла лицо руками и заплакала от горечи утраты.
В этот момент она даже не вспомнила о Джорджиане…
Эдвард гнал коней так, словно за ним гналась свора церберов из ада. Прочь, прочь от дома Франчески Гордон. Он пустил коней рысью, а потом еще прищелкнул поводьями, чтобы поторопить их. Он ехал прочь из Лондона. Прочь из города, подальше от нее. Он стремился убежать от своего гнева и желания повернуть обратно — ему было недостаточно одного поцелуя. Будь в нем хоть капля здравомыслия, он бы ехал, не останавливаясь, до самого Суссекса. Там по крайней мере он мог и дальше жить своей обычной, упорядоченной жизнью, не опасаясь вмешательства этой женщины, которая вила из него веревки. Сколько бы он ни уговаривал себя, что способен управлять своими чувствами и эмоциями, в глубине души он знал, что это не так. Сегодня по ее милости он пережил такой страх, какого не знал до сих пор, — когда она бросилась прямо под колеса проезжавших карет. Потом, словно по щелчку, страх превратился в ярость. Он был готов ее задушить за то, что она так бездумно рисковала собой. Но затем его ждало еще более мощное потрясение. Он еще никогда не испытывал такого сильного и острого желания, и оно возникло, едва она прикоснулась к нему. Поцелуй ее был сперва робким, но вскоре она целовала его уже с такой же жадностью и страстью, с какой он ее целовал. Господи, как она его целовала! Руки его затряслись, и он отпустил поводья. Ветер грозился сорвать с него шляпу, так быстро несли кони.
Зачем она это сделала? Наверняка она понимала, что не стоит вот так играть с мужчиной… Она поцеловала его лишь для того, чтобы отвлечь, заставить его замолчать?
Эдвард стиснул зубы при этой мысли. Он надеялся, что это не так. Возможно, если оглянуться назад, и не стоило так резко с ней говорить. Той женщине, которую он успел узнать, это бы не понравилось… Но та женщина и не постеснялась бы ответить ему в том же духе. Фурия, которая ворвалась в его дом, чтобы отчитать его за то, что он украл ее солиситора, не стала бы молча сносить его упреки и, вполне возможно, просто вышвырнула бы его из дома. Той женщине он был готов, и мог, оказать сопротивление — по крайней мере до сих пор мог, хоть и с трудом.
Но эта женщина… Эдвард ощутил проблеск тревоги, вспоминая во всех подробностях то, что он чувствовал, когда она прикоснулась к его щеке, как раскрылись ее губы, каким жарким и влажным был ее рот. Как рука накрыла ее грудь. И как Франческа прижималась к нему, льнула, постанывала от желания, как эти звуки возбудили его, заставив забыться… Как она довела его до того, что он едва не схватил ее на руки и не понес наверх, в спальню, не сорвал с нее одежду и…