А в зале в это время танцевали вальс, и я поймала себя на том, что покачиваюсь в такт музыке. В свое время я была удивлена не меньше всех окружающих, когда оказалось, что я очень хорошо танцую. Это обеспечивало меня партнерами на танцевальных вечеринках, куда меня возила тетя Аделаида, когда еще надеялась выдать замуж. Увы! Ее усилия не увенчались успехом, поскольку за приглашением на танец никогда не следовало ничего более конкретного.
Я зачарованно слушала музыку, и когда моего локтя неожиданно коснулась чья-то рука, так испугалась, что непроизвольно ахнула.
Посмотрев вниз, увидела стоящую рядом маленькую фигурку и с облегчением поняла, что это всего лишь Джиллифлауэр.
— Ты пришла посмотреть на бал? — спросила я.
Она кивнула.
Джилли была ниже Элвин и не могла дотянуться до отверстия в стене, поэтому я обхватила ее и приподняла к глазку. Лунный свет был обманчив, но мне показалось, что глаза девочки оживились.
— Принеси, пожалуйста, стул, и Джиллифлауэр сможет на нем стоять. Так ей будет лучше видно, — обратилась я к Элвин.
— Пусть сама принесет.
Джилли кивнула, и я опустила ее на пол. Она направилась к ближайшему стулу и подтащила его к глазку. Если она все понимает, то почему не разговаривает, как все остальные?
Я заметила, что с приходом Джилли у Элвин пропало желание наблюдать за балом. Она отошла от глазка и, когда музыканты внизу заиграли первые такты вальса, который всегда оказывал на меня чарующее воздействие (я имею в виду вальс мистера Штрауса «Голубой Дунай»), начала танцевать.
Похоже, музыка каким-то образом повлияла и на мои ноги. Не знаю, что на меня нашло в тот вечер. Казалось, в мое тело вошел какой-то отчаянный дух, и я уже не смогла сопротивляться магии аккордов «Голубого Дуная». И закружилась навстречу Элвин. Казалось бы, точно так же, как когда-то на балах, куда приезжала в сопровождении тети Аделаиды, однако я совершенно точно знаю, что никогда прежде не танцевала так, как в той комнате «Маунт Меллина».
Элвин издала радостный возглас, и я услышала, что Джилли тоже рассмеялась.
— Продолжайте, мисс! — крикнула Элвин. — Не останавливайтесь! У вас это очень хорошо получается!
И я продолжила танцевать с воображаемым партнером в свете серебряной луны, улыбающейся мне сквозь прозрачную крышу «солнечной» комнаты. А когда приблизилась к дальней стене, навстречу шагнула какая-то фигура, и я продолжила танцевать уже не одна.
— Вы — само совершенство, — произнес Питер Нанселлок.
Мои ноги замерли на месте.
— Нет… нет, — шепнул он. — Слышите, дети протестуют. Вы должны потанцевать со мной, мисс Ли. Вы не можете мне в этом отказать.
Мы продолжили кружиться в вальсе. Было похоже на то, что мои ноги, начав танцевать, уже не могли остановиться.
— Весьма необычный танец, — произнесла я.
— Весьма восхитительный танец, — ответил он. — Вам следует быть с остальными гостями.
— Я предпочитаю быть с вами.
— Вы забываете…
— Что вы гувернантка? Я бы забыл, если бы вы мне это позволили.
— Нет никаких оснований забывать об этом.
— Если не считать того, что вы были бы гораздо счастливее, если бы все окружающие могли это сделать. Вы танцуете просто божественно!
— Это достаточно распространенное достоинство.
— Уверен, что это лишь одно из великого множества других…
— Мистер Нанселлок, вам не кажется, что шутка несколько затянулась?
— Это вовсе не шутка.
— Я должна вернуться к детям.
Мы приблизились к ним, и я прочитала восторг на лице малышки Джилли и горячее одобрение в глазах Элвин. Перестав танцевать, я вернусь в свою прежнюю роль, подумалось мне. Танец придает мне статус существа какого-то высшего порядка.
Я хорошо понимала, сколь смехотворны подобные мысли, но в ту ночь не видела ничего предосудительного в том, чтобы выглядеть смешной и даже легкомысленной.
— Так вот он где!
К своему ужасу я увидела, что в «солнечную» комнату вошло сразу несколько человек. Моя тревога ничуть не уменьшилась, когда среди вошедших я заметила огненное платье леди Треслин, так как не сомневалась в том, что где-то рядом непременно должен обретаться Коннан Тре-Меллин.
Кто-то начал аплодировать, остальные подхватили. Затем «Голубой Дунай» закончился.
В смятении я подняла руку к волосам. Во время танца из них выпали все шпильки.
Меня завтра же уволят за безответственность, подумала я, и, возможно, вполне заслуженно.
— Какая прекрасная идея! — произнес кто-то. — Танцы при лунном свете. Что может быть приятнее? И музыку здесь слышно почти так же хорошо, как внизу.
— Прекрасный танцзал, Коннан, — подхватил другой голос.
— Что ж, используем его по назначению, — согласился он.
Хозяин подошел к глазку и прокричал:
— Повторите «Голубой Дунай»!
И музыка грянула вновь.
Я взяла за руки детей и отошла к стене. Гости начали танцевать, при этом достаточно громко переговариваясь.
— Гувернантка Элвин, — донеслось до меня.
— Смелое создание! Полагаю, очередная пассия Питера.
— Мне жаль этих бедных существ. У них, должно быть, ужасно скучная жизнь.
— Но при полном лунном освещении!
— Насколько я помню, предыдущую пришлось уволить.
— Что ж, придет черед и этой.
Меня бросило в жар. Хотелось крикнуть им всем, что мое поведение было, возможно, более достойным, чем большинства из них.
В еще большее смятение я пришла, увидев Коннана почти рядом с собой. Он смотрел на меня с выражением, как я была уверена, глубочайшего осуждения, которое, вне всякого сомнения, было вполне справедливым.
— Элвин, — произнес он, — ступай к себе в комнату и забери с собой Джиллифлауэр.
Когда он говорил подобным тоном, девочка не осмеливалась перечить.
— Да, пойдемте, — как можно более хладнокровно добавила я.
Шагнув было следом за детьми, я почувствовала, что Коннан с силой сжал мой локоть.
— Вы танцуете необыкновенно красиво, мисс Ли. Я всегда высоко ценил это искусство. Возможно, потому что сам я отнюдь не преуспеваю в нем.
— Спасибо, — ответила я.
Но он по-прежнему не выпускал мою руку.
— Уверен, — продолжал он, — что «Голубой Дунай» — ваш любимый вальс. Вы танцевали так… одухотворенно…
С этими словами он увлек меня за собой, и я обнаружила, что танцую с ним среди других пар… я, в своем сиреневом хлопчатобумажном платье и с бирюзовой брошью, среди дам в шифоне и бархате, изумрудах и бриллиантах.
И я подумала: отныне «Голубой Дунай» всегда будет означать для меня именно это фантастическое кружение в залитой лунным светом «солнечной» комнате с Коннаном Тре-Меллином в качестве партнера.
— Приношу свои извинения, мисс Ли, — заговорил он, — за дурные манеры моих гостей.
— Этого следовало ожидать, и я, несомненно, заслуживаю…
— Что за вздор, — перебил он меня, и я подумала, что все это мне снится, потому что в голосе, прозвучавшем у самого моего уха, послышалась нежность.
Мы были уже в дальнем конце комнаты, и, к моему изумлению, он увлек меня сквозь портьеры и дверь на лестничную площадку между двумя пролетами каменных ступеней.
Мы перестали танцевать, но он не выпускал меня из кольца своих сильных рук. На стене горела желтовато-зеленая парафиновая лампа. Ее света хватало лишь на то, чтобы я могла различать его лицо, показавшееся мне жестоким.
— Мисс Ли, — заговорил он, — вы становитесь совершенно очаровательной особой, когда забываете о необходимости напускать на себя суровость.
А затем он прижал меня к стене и поцеловал. Я пришла в ужас в равной степени как от происшедшего, так и от собственных эмоций. Понятно, что означает этот поцелуй. «Ты ведь не против легкого флирта с Питером Нанселлоком. Почему бы тебе, в таком случае, не пофлиртовать со мной?»
Мое возмущение было столь велико, что вырвалось из-под контроля. Я изо всех сил оттолкнула его. Это настолько удивило Коннана Тре-Меллина, что он попятился. А я, подобрав юбки, бросилась бежать что было сил вниз по лестнице.
Я не знала, где нахожусь, но продолжала бежать наугад, пока не оказалась на галерее, откуда уже нетрудно было найти путь к моей комнате.
Там бросилась на кровать и лежала, пока не отдышалась.
Мне не остается ничего другого, сказала я себе, кроме того, чтобы убраться из этого дома, причем как можно быстрее. Его намерения относительно меня совершенно ясны. Вне всякого сомнения, мисс Дженсен уволили только потому, что она отказалась удовлетворять его притязания. Этот человек — настоящее чудовище. Похоже, он считает, что все, кто на него работает, должны безраздельно принадлежать ему. Или он вообразил себя турецким султаном? Как он смеет обращаться со мной таким образом!
В горле стоял такой комок, что казалось, я задыхаюсь. Такой несчастной я себя еще никогда не ощущала. По правде, на самом деле меня больше всего задело то, что, по его мнению, я совершенно не заслуживала уважения.
Это было сигналом беды.
Теперь я должна призвать на помощь весь свой здравый смысл.
Я встала с кровати и заперла дверь. Нужно позаботиться о том, чтобы моя дверь была заперта на протяжении последней ночи, которую мне предстоит провести в этом доме. Остается еще доступ через спальню Элвин и классную комнату, но, надо полагать, он не решится воспользоваться этой возможностью.
И все же я не чувствовала себя в безопасности.
Правда, если, паче чаяния, он все же осмелится войти, можно будет позвонить и… И что?
Первым делом следует написать Филлиде. Я села к столу и попыталась это сделать, но руки дрожали и буквы выходили такими кривыми, что записка смотрелась карикатурно.
Можно начать упаковывать вещи.
Подойдя к шкафу, распахнула дверцу. На мгновение показалось, что там кто-то стоит, и от испуга я вскрикнула, но затем почти сразу же поняла, в чем дело. Это была амазонка, которую раздобыла для меня Элвин. Я совершенно позабыла о сегодняшнем приключении на пустоши, поскольку то, что произошло в «солнечной» комнате и позднее, временно затмило все прочие события.
Я довольно быстро упаковала сумки, благо вещей было очень немного.
Успокоившись, написала письмо Филлиде.
Закончив писать, я услышала доносящиеся снизу голоса и подошла к окну. Несколько пар вышли на лужайку перед домом и начали танцевать.
Кто-то произнес:
— Какая божественная ночь!
А затем я увидела то, чего и ожидала. Коннан. Он танцевал с леди Треслин. Я представила себе, что он мог ей говорить.
И в гневе отвернулась от окна, пытаясь убедить себя в том, что боль, которую я ощущаю, вызвана совершенно непреодолимым отвращением.
Затем разделась и легла в постель. Когда, наконец, погрузилась в сон, он был путаным и густо населенным Коннаном, леди Треслин и мною. А на заднем плане постоянно присутствовала размытая фигура, преследующая меня со дня приезда в этот зловещий дом.
Внезапно я проснулась. Луна все еще не зашла. В глубине комнаты маячила темная фигура женщины.
Это была Элис. Она не произнесла ни слова и все же говорила:
— Ты не должна уезжать. Должна остаться. Ты можешь мне помочь. Можешь помочь всем нам…
Дрожа всем телом, я села на кровати. И увидела приоткрытую дверцу шкафа. То, что я приняла за Элис, было всего лишь ее амазонкой.
* * *
Утром меня разбудил громкий стук. Дверь была заперта, а Китти, которая принесла горячую воду, не смогла войти и, разумеется, подумала, что со мной что-то стряслось. Я вскочила с кровати и впустила ее.
— Что случилось, мисс? — поинтересовалась Китти.
— Все в порядке, — резко ответила я, но она еще несколько секунд ожидала разъяснений по поводу запертой двери.
Естественно, я не собиралась ничего ей объяснять, да она и не настаивала, переполненная впечатлениями от вчерашнего бала.
— Не правда ли, это было прелестно, мисс? Я смотрела из своей комнаты. Они танцевали на лужайке при свете луны. В жизни не видала ничего подобного… У вас усталый вид, мисс. Они не давали вам спать?
— Да, не давали.
— Ну что ж, теперь все закончилось. Мистер Полгрей уже присматривает за тем, как цветы уносят назад, в теплицу. Носится с ними, как курица с яйцом. В зале ужас, что творится, скажу я вам. Нам с Дэйзи придется убирать его целый день, смею вас уверить.
Она поставила ведро с горячей водой возле ванны и вышла. Но через пять минут вернулась.
Я была лишь наполовину одета и обернулась полотенцем, прикрываясь от ее слишком любопытных глаз.
— Меня прислал хозяин, — сообщила Китти. — Он спрашивает вас. Хочет, чтобы вы сейчас же пришли. В пуншевую комнату. Он сказал: «Передай мисс Ли, что это очень срочно».
— Вот как.
— Очень срочно, мисс.
Я закончила одеваться, не переставая думать о том, что означает это приглашение. Скорее всего, мне вручат расчет, потому что я не оправдала его ожиданий. Возможно, с мисс Дженсен случилось нечто подобное. Сфабриковали какое-то фальшивое дело… Что, если и меня в чем-нибудь обвинят?
Это совершенно беспринципный человек.
Что ж, нужно его опередить. Сообщить о своем решении уехать, не дав возможности уволить меня по какой-нибудь надуманной причине.
Я спустилась в пуншевую комнату.
На нем был синий пиджак для верховой езды, а на лице отсутствовали какие-либо следы бессонной ночи.
— Доброе утро, мисс Ли, — произнес он и, к моему изумлению, улыбнулся.
Ответной улыбки не последовало.
— Доброе утро. Я уже упаковала вещи и хотела бы как можно скорее уехать, — заявила я.
— Мисс Ли! — его голос звучал так укоризненно, что я почувствовала, как в душе поднимается совершенно неуместная радость: «Он не хочет, чтобы ты уезжала. Он вовсе не предлагает тебе уехать. Более того, собирается извиниться».
Прозвучал мой неестественно высокий и манерный голос. Услышав нечто подобное из других уст, я сочла бы его отвратительно лицемерным и самодовольным.
— Я считаю это единственно возможным образом своих действий после…
— После моего возмутительного поведения накануне вечером, — подхватил он. — Мисс Ли, я вынужден просить вас забыть о случившемся. Боюсь, я поддался влиянию момента. Умоляю не судить меня слишком строго. Проявите немного присущего вам благородства и скажите: «Задернем занавес за этим досадным инцидентом и будем вести себя так, будто бы ничего не произошло».
У меня возникло ощущение, что он надо мной насмехается, но я была так счастлива, что мне уже было все равно.
Не нужно никуда уезжать! Не нужно отправлять письмо Филлиде! Не нужно бежать с позором из этого дома!
— Я принимаю ваши извинения, мистер Тре-Меллин. Забудем об этом неприятном и досадном инциденте.
Затем повернулась и вышла из комнаты.
Я обнаружила, что бегу по лестнице, прыгая через две ступеньки. Мои ноги едва не танцевали. Точно так же они не могли удержаться и этой ночью в «солнечной» комнате.
Все позади. Я остаюсь. А иначе была бы самым несчастным в мире человеком.
Имея явную склонность к самоанализу, я спросила: почему?
И был готов ответ. Потому что здесь есть какая-то тайна. Потому что я хочу ее раскрыть. Потому что хочу помочь этим двум бедным растерянным девчушкам, ведь Элвин растеряна никак не менее, чем Джиллифлауэр.
Но возможно, существует и какая-то другая причина, напрямую связанная с хозяином этого дома?
Да, если бы я была чуточку мудрее, то распознала бы опасные признаки гораздо раньше. Но я не была мудрой. Женщины в моем положении редко обладают этим качеством.
* * *
В этот день мы с Элвин, как обычно, отправились на урок верховой езды. Он прошел хорошо и отличался от предыдущих лишь тем, что на мне была новая амазонка. Она представляла собой облегающее платье из тонкой ткани и пиджак почти мужского покроя.
Меня чрезвычайно обрадовало то, что Элвин не выказала ни малейшего страха в связи со вчерашним происшествием, и я пообещала ей, что через несколько дней мы перейдем к более сложным упражнениям.
Вернувшись в дом, я прошла к себе, чтобы переодеться к чаю.