Но год назад удача зеленоглазого подростка повернулась к нему задом. Не повезло ему — придя в очередной раз в замок, мальчик наткнулся на пьяных дружков Крэйна. Те, увидев свеженького Дарующего и не разобравшись, кто перед ними, решили его поиметь…
Арэль невольно передернулся, вспомнив ощущение полного бессилия, когда его одновременно скрутили и магией и силой. Когда чужие руки жадно шарили и мяли его тело. Он даже кричать не мог, скованный магией проклятого Суринэля — Безымянного воина-жреца Темной Волчицы. Да он умереть готов был от ужаса, когда его ягодицы с силой развели, и во внутрь стало проталкиваться что-то огромное и обжигающее болью.
Тогда его неожиданно спас сам Крэйн, разметавший гогочущих дружков. Вот только потом тяжело дышавший от ярости князь посмотрел на все еще связанного мальчишку и… нагнул его сам, отымев по-полной.
Арэль не помнил подробностей, к счастью отрубившись в самом начале насилия над его телом. И, к сожалению. Ибо будь он в сознании, то сумел бы отползти с пути пьяньчуг, решивших чуть позже устроить скачки. Вот так и оказалась его левая стопа раздроблена копытом лошади, а кости и мышцы перемолоты едва не в кашу. И что самое страшное — находясь без сознания, мальчик не мог контролировать собственную регенерацию. И повреждения срослись неправильно, жутко перекрутив кости, мышцы и сухожилия.
Его тогда нашел старый лекарь и притащил домой. Ногу пришлось ломать заново и складывать едва ли не по кусочкам. Но было уже поздно — боль и хромота остались с юным оборотнем навсегда. К счастью, Варос Занор Карин любил кинутого на его воспитание мальчишку как родного. Крэйн просчитался, посчитав, что старый Хранящий жизнь, некогда разругавшийся с прадедом Арэля и сбежавший из дворца, громко хлопнув дверью, будет жестоко относиться к правнуку бывшего любовника. Варос все эти годы угрюмо жил на окраине города не потому, что не желал видеть Мираннов. А потому, что винил лишь себя в том, что обидел любимого подозрением в неверности и не успел получить его прощения до того, как его князь скончался.
Глухую тоску и горе старика Крэйн принял за ненависть к правящему клану и отдал ему на воспитание годовалого Арэля, оторванного от матери. Но Карин обожал маленького Посредника, хотя на людях всячески демонстрировал свою неприязнь, опасаясь, что малыша у него отберут, чтобы передать в жестокие руки других воспитателей.
Именно Варос обучил наследника всему, что должен знать будущий князь — грамоте, этикету, законам, торговле. Кому как не бывшему советнику князя было отвечать за воспитание юного княжича. Но вот спасти воспитанника от домогательств Крэйна старый лекарь не сумел. После того случая, убедившись, что ненавистный щенок выживет, князь стал регулярно брать его на ложе, не дожидаясь времени взросления юного Дарующего. А на осторожное предложение лекаря вызвать мага, чтобы поправить искалеченную ногу ребенка, цинично ответил, что так даже лучше — никуда не сбежит. А спустя год время было упущено — теперь ни один маг не смог бы исправить закрепившееся повреждение.
Кто бы другой на месте Арэля, испугавшись насилия и постоянных унижений, превратился бы в овощ, хнычущий по всякому поводу — мальчик уже успел навидаться таких Дарующих и Хранящих в гареме князя — но только не сам Арэль. Обладая гибким восприятием и сильной волей, юный княжич всего лишь закрылся от мира, за исключением самых близких ему людей. Привык скрываться, прятать яркие глаза за рваной челкой темно-серого цвета. И всей душой возненавидел своего насильника. Именно тогда Арэль впервые познал, что такое ненависть: обжигающая, иссушающая душу. И что такое терпение — ибо не с его силами бросать вызов могущественному Защищающему. И нужно терпение… бесконечное терпение, чтобы выжить. И отомстить за все и сразу!
Вот только Крэйну было наплевать на чувства его пленника. Он регулярно брал его на ложе, и Арэль уже привык просто лежать, пережидая нетерпеливо-резкие движения в своем теле. А потом вставать и молча уходить, продолжая изыскивать способы для мести.
И только ежедневные прогулки в лес спасали мальчишку от того, чтобы просто не сойти с ума от кипящих внутри него страстей и эмоций. Прогулки да редкие свидания с матерью, которую не выпускали за территорию ее башни-тюрьмы. Так что с княгиней мальчик мог видеться лишь через узкое окошко, через которое не пролезть, лишь руку протянуть… коснуться мокрой от слез щеки.
…Нога, наконец, отдохнула, и можно было возвращаться домой. Сегодня обещала прийти старая Язоррь — помочь с накопившимся шелком. У Вароса за домом в утепленном сарае жили два травяных паука, ростом с телят. Слава богам, домашние духи, зачарованные на верность, обиходили этих прожор. Травы для них было нужно много, да не абы какой, а самой сочной, с заливного луга. Но сами пауки были уже слишком старыми — шелка давали много, но нити становились все более грубыми и толстыми. На продажу заморским купцам такой шелк не шел совершенно. Но для домашних нужд его хватало. Впрочем, Варос и не собирался заводить более молодых пауков. Ему как лекарю и так со всей округе несли все необходимое. А полученный шелк вполне годился для плащей, домашней одежды и крепкого полотна. Вот только разбирать клейкие нити никто в их семье не любил. Но было нужно.
Обреченно вздохнув, Арэль поднялся на ноги, подхватив свою корзинку. И захромал в сторону видевшегося вдалеке дома.
Язоррь уже возилась около сарая, вместе с Варосом вываривая мотки шелка. Клейковина с нитей отходила неохотно. И старый лекарь сыпал в бурлящий котел порошки из трав, что помогли бы очистить шелк и заодно его прокрасить до темно-зеленого цвета.
Войдя во двор, Арэль недовольно покрутил носом от едкого запаха и обреченно побрел за палкой — мешать мотки. Но неожиданно Варос вдруг завопил на него визгливым голосом:
— Ты где шляешься, бездельник! Почему я должен выполнять за тебя твою работу!
Все ясно — за калиткой кто-то чужой нарисовался.
Арэль, привычно забормотав что-то оправдательное, осторожно скосил взгляд в сторону забора. Великий Волк! Принесла же нелегкая Суринэля. Опять Крэйну неймется, иначе не прислал бы своего цепного пса, обошелся обычным стражником. Или… что-то с мамой?! Вроде рожать еще не срок…
— Иди сюда! — Грохнул над ухом бас Безымянного. Судя по голосу, Суринэль весьма недоволен своим поручением. Еще бы! Его, воина-мага, посылать за каким-то щенком-Дарующим!
— Сделай лицо попроще… — шепнула Язоррь, сильно наклоняясь над котлом. — У тебя желваки катаются…
Вовремя, надо сказать — лапа Безымянного уже сграбастала подростка за волосы, дергая на себя.
— Ну! Долго я буду тебя ждать? — Рявкнул Суринэль в запрокинутое к нему лицо Арэля. Слезы мальчишки, выступившие у него на глазах от боли, явно понравились взрослому оборотню. Хмыкнув, Безымянный наклонился и языком длинно слизнул все-таки скользнувшую по гладкой щеке слезинку. И тут же задышал чаще.
— Какой ты… — прошептал он Арэлю, масляно блестя темными глазками из-под нависших надбровных дуг. Ну, урод! Черты лица словно топором рубили, а все туда же — за молоденькими Дарующими гоняться!
— Сладкий… — Пошло облизал толстые губы Безымянный. Черные волосы неопрятно стянуты в хвост, туго натягивая кожу на висках, что только добавляло жути смуглому лицу жреца-мага. — Плохо тебя князь трахает. До сих пор выглядишь так невинно… так нетронуто. Жаль, что тогда мне не достался. Я бы расстарался ради столь тугой попки. Мммм…
Арэль попытался увернуться от лапающего его Безымянного. Ему удалось даже немного вырваться, спрятав лицо в руках. Но Суринэль был настойчив и все-таки урвал свой обычный поцелуй, засунув мальчишке глубоко в рот язык, да так, что волчонок не мог даже кусаться.
— Действительно сладкий, — констатировал он, утираясь рукавом, пока Арэль, кашляя и отплевываясь, рванул к бочке с дождевой водой — умыться и прополоскать рот. — Видно варенье где-то спер. Давай за мной, малыш. И не заставляй себя ждать, а то получишь раньше Крэйна.
— Ты что творишь?!.. — перепуганный до икоты лекарь помогал воспитаннику умываться, в то время как Язоррь тащила из дома свежую рубашку. — А если бы он понял?!
— Ничего он не понял, — со злой усмешкой ответил Арэль. — Он так делает всякий раз, когда приходит за мной. И порошок из смертного корня я приготовил как раз для этого случая.
— А если бы не успел принять противоядия?!.. — шипел злой как стая нагов Варос. — Учись рассчитывать возможности! Сегодня ты прошел по самому краю.
— Прости, учитель, — совсем не виновато отозвался Арэль, зашнуровывая ворот рубашки. — В следующий раз буду осторожнее. Вот только следующий раз вряд ли случится — к остальным так просто не подберешься. Но Суринэль уже покойник! Думаю, дня на три его хватит. А там будут складывать костер.
— Не будут, — обреченно отозвался Варос. — Как только симптомы проявятся, именно меня и позовут его исцелять. А симптомы типичные — любой лекарь их знает. Так что тварь эта выживет, только магической силы лишится.
— И то хорошо, — отозвался посмурневший подросток: о таком варианте он как-то не подумал. — В следующий раз возьму быстрый яд.
И ойкнул от подзатыльника лекаря.
— Чтобы все сразу подумали на тебя?! Думай, что делаешь!
— Так его, старик! — Одобрительно заметил Безымянный, стоя за калиткой. — Сколько можно заставлять меня ждать. А ну, пошел быстро!
…Белоснежный дворец, некогда перестроенный из первоначального замка, напоминал изумительной работы морозное кружево своими резкими линиями, тонкими частыми колоннами, стрельчатыми окнами-бойницами и высокими башнями с резными балкончиками. Выстроенный на скалистом утесе, прозванном Королевской горой, дворец нависал над городом и портом, закрытый от суровых северных ветров вековыми деревьями парка и пологим склоном, уходившим вглубь материка.
Бросив мимолетный взгляд на далекое с вершины море, Арэль подавил невольное сожаление — на побережье он бывал считанные разы. Слишком уж за ним следили. Да и в сам дворец подросток входил со смешанными чувствами. С одной стороны в нем жил Крэйн, самовольно напяливший на свою голову княжескую корону. А с другой — именно здесь юноша родился, здесь было родовое гнездо его предков. И эти камни юный Дарующий ощущал как самого себя, несмотря на боль, унижение и ненависть, пережитые в этих стенах.
Безымянный привел мальчишку в гаремное крыло. Некогда в этой части дворца располагались гостевые покои. Но после коронации Крэйна, последний разместил в них свой многочисленный гарем, собранный откуда можно. Князь ни в чем себе не отказывал, как и все Защищающие частенько испытывая гон. И зная его сластолюбивую натуру, купцы со всего мира свозили в Виллину — столицу княжества — красивых Дарующих и даже Хранящих. Кого-то Крэйн брал сам, кого-то дарил своим людям, а кто-то оставался на правах его наложников и даже рожал бастардов своему господину. Ни одного из этих детей князь так и не признал, не желая плодить конкурентов будущему наследнику престола. А лет семь назад, когда одна из его фавориток, возомнив о себе невесть что, попыталась отравить пленную княгиню в надежде занять ее место, да еще и шантажировала Крэйна своими, рожденными от него детьми, во дворце буквально настал конец света. Как бы князь ни относился к матери Арэля (о любви там и речи не шло!), но свою выгоду этот тип знал слишком хорошо. Сомианну после этого случая стали оберегать особенно тщательно, проверяя еду, питье… даже одежду! А ту недалекую дуру, что все это устроила, Крэйн придушил собственноручно, предварительно казнив на глазах женщины ее же детей. А потом разом ополовинил гарем, вычистив всех надоевших наложников и продав за море всех бастардов, что неудачно попали под руку разъяренному князю.
Несколько лет после случившегося гарем жил в страхе. Наложники и наложницы ходили, не поднимая глаз. А уцелевших детей и вовсе слышно не стало — отцы и матери прятали их по углам. Но потом страх немного схлынул. И все равно былого веселья в этих стенах уже не было. Те, кто считал, что статус личной игрушки князя обеспечит им сладкую жизнь и власть при могущественном правителе, здорово просчитались. А чего еще было ждать от того, кто убивал и своих законных детей от княгини, не желая отдавать власть Дарующим?
И тем более странным было, что вся ненависть гаремников …глухая, обжигающая, тяжелая!.. отчего-то вылилась именно на Арэля и его мать. Княгиню ненавидели, продолжая считать лишней в жизни Крэйна. Ненавидели за то, что занимала место, которое многие присматривали для себя. Подумаешь, князь побесится да успокоится! А ты зато получишь шанс встать вместо Сомианны. Впрочем, больше никто не делал попыток избавиться от княгини-пленницы. А вот ее сына ненавидели за все и сразу. Хотя и не принимали всерьез хромого мальчишку.
И потому сейчас, оставленный наедине с гаремом, княжич просто застыл в уголке, пряча глаза и делая вид, что не чувствует направленных на него жгучих взглядов. Сам Арэль был бы только рад скрыться от чужого внимания. Очень уж он не любил этих трутней, так и норовящих въехать в сладкое королевство на чужом горбу. К счастью, ему не пришлось ждать слишком долго. Подошедший слуга из пришлых, смерив надменным взглядом невзрачного мальчишку, приказал ему следовать в покои повелителя. И Арэль, сцепив зубы, пошел.
А что еще оставалось делать?..
Крэйн, сидящий в кресле подле холодного камина, насмешливо смотрел, как у порога тихой тенью застыл пепельноволосый подросток. Незаметный, молчаливый… Сын так и не сломленной до конца Сомианны и ненавистного Дириса, много лет назад помешавшего Валларэсу получить власть без переворота. Как же сладко оказалось трахать их сына, воспитанного в покорности! Жаль только, что щенок как лежал под ним бревном, так и продолжает лежать, не реагируя ни на боль, ни на ласки.
Но все равно — сжимать в своих руках это беспомощное тело было просто восхитительно и заводило почище танцовщиц-нагинь! Впрочем, как и знание того, КЕМ были его родители, и КЕМ должен был стать пацан. Самого Арэля князь не опасался — что может сделать УЖЕ сломленный ребенок, которого ничему, кроме лекарского дела не учили. Ядом травануть, так такой вариант Крэйн на раз просчитывал.
А может, оставить мальчишку?
Даже если Сомианна родит Защищающего, то можно в будущем отдать Арэля ему… уже воспитанного для ложа, знающего свое место. Разница в возрасте будет невелика. Двадцать-тридцать лет — не годы для тех, кто измеряет жизнь веками. И кровное родство не помеха. Браки между сводными или двоюродными родичами дозволены самими богами. Очень уж жаль убивать еще одного Посредника. Да и лишняя капля крови Мираннов не помешает — все лишнее подтверждение легитимности нового княжеского рода Валларэс.
Ладно, об этом можно подумать и после, а сейчас…
— Грудью на стол, ноги расставить! — Приказал князь, с ленивой грацией сильного хищника поднимаясь с кресла. Арэль чуть вздрогнул и все так же, не поднимая взгляда, пошел к столу. К чему приводит неповиновение, он уяснил на собственной шкуре — это когда в его второй раз на отказ повиноваться Крэйн даже не стал себя утруждать перепалкой. А, кликнув слуг, приказал им держать вырывающегося и кусающегося звереныша. И деловито отымел мальчишку прямо на глазах ухмыляющейся прислуги. В тот раз Арэлю пришлось долго отходить, не физически, а морально. И хотя в первый раз ему досталось больше, и раны были намного тяжелей, но того раза подросток почти не помнил. А вот потом… потом он помнил и чувствовал ВСЕ.
Тогда лишь мудрость и талант Вароса спасли его ученика от безумия. А еще гибкое сознание подростка и мольбы Сомианны. Мать безумно боялась, что он покончит счеты с жизнью.
Арэль пережил то насилие, но стал прятать глаза и никогда не смотрел на Крэйна — боялся, что тот увидит в его взгляде не страх, а глухую ненависть. И желание вонзить нож в узурпатора… поглубже да с проворотом!
— Пошевеливайся! — Рыкнул князь, толкая мальчишку на стол. Арэль ожидал привычного действия — когда с него без затей сдерут штаны и вставят по-полной. И с ужасом думал, что занятый своими переживаниями, так и не подготовился дома. Течки у него еще не было, да и не бывает она в столь юном возрасте, максимум лет в тридцать пять-сорок, ближе ко второму совершеннолетию, а то и за ним. И собственная смазка у его тела отсутствовала.