В таком случае первым делом девушка после того, как вернётся обратно к Паулу, узнает, где у них техническая поддержка. А то уже надоело: то не так идёт, это не так…
— Я сам не понял, как сюда попал… — произнёс, наконец, Альфонс.
Девушка взяла его за руку. Она надеялась, что, если Паул произнесёт заклинание, отсылающее её обратно, перенесёт её вместе с другом. Не хотелось бы снова потерять его… Ей и так не следовало оставлять его одного с Розой тогда…
— Знаешь, я тут уже почти полгода… Тут темно… И я могу ориентироваться только по календарю на мобильнике… Представляешь, он до сих пор не разрядился! Наверное, специфика этого мира…
Мария задумалась. Сколько они были в этом мирке? Неделю, может, полторы… Но никак не полгода… Почему же тогда Альфонс так сказал? Не мог же он один провести здесь так долго!
— Ты уверен, что провёл здесь именно столько времени? Я была в сказочном мире максимум полторы недели…
Парень удивлённо посмотрел на неё. Потом попросил дать ему в руки её телефон. Принцесса сразу же сделала это. Увидев дату на экране мобильника Марии, Альфонс сильно побледнел. Он сказал что-то вроде “не может быть”, а потом схватился руками за голову.
Девушка подошла к нему и выхватила свой телефон, а также взяла и его.
— Странно… По твоему календарю уже январь…
***
Паул бегал по комнате, где расположилась вся эта компания, и “метал гром и молнии”. Подумать только, какая магическая безграмотность! Этот мальчишка, Седрик, вздумал применять светлую магию в тот момент, когда колдует чернокнижник… Чему их только в этой Академии учат?! Разве неясно, что светлый и чёрный маг не должны колдовать одновременно? Это же вызывает магический диссонанс*! Вот теперь, когда что-то пошло не так, искать Марию придётся именно Паулу, “потому что он старше и умнее”, а на то, что виноват во всём Седрик, всем плевать!
— Да как можно так безответственно относиться к тому, что говорил ваш учитель?! — заорал чернокнижник, узнав от Седрика, Хельги и Леонарда, что им когда-то говорили об этом на уроке. — А если что-то случится?! Я использовал всегда магию для… убийств… исследований… опытов… Седрик, или как там тебя зовут, если что случится, ты станешь очередной подопытной крысой…
Этих слов оказалось вполне достаточно, чтобы заставить волноваться как Седрика, так и Хельгу с Леонардом. Юным чародеям что-то подсказывало, что леди Джулия Траонт, хоть и является сильной ведьмой, тут мгновенно очутиться не сможет.
А жаль… Она бы точно могла помочь…
Пожалуй, Седрику и самому было стыдно за то, что он допустил такую ошибку. Мария действительно может пострадать из-за этого всего. Хельга, казалось, тоже прекрасно понимала это. Рик — так она его называла — даже завидовал Леонарду. Всё-таки, как хорошо иметь такую сестру, как она! Впрочем, и такую сестрёнку, как Розу, он был бы рад иметь. Но у мамы не было больше детей, кроме него, а когда мальчик, ещё будучи совсем крохой, начинал просить у неё младших братика или сестрёнку, она отвечала:
— Седрик, выкинь это из головы! Тебе вполне хорошо и без них. Ты только представь, они будут играть твоими игрушками!
Обычно на этих словах леди Джулия замолкала и уходила, чтобы оставить Седрика переваривать эти мысли одного. А тому всё равно всегда хотелось, чтобы в поместье герцогини были ещё дети. Хотя бы один его ровесник… Хоть кто-нибудь… Так неприятно быть одному…
Паренёк всегда удивлялся тому, какие отношения были у Леонарда и Хельги. Они постоянно ругались, дрались, обзывались, цапались… Вот как они сейчас делят стакан с водой только из-за того, что им просто не из-за чего подраться, хотя совсем рядом стоит ещё один стакан. И нередко их драки приводили к печальным последствиям.
Маг помнил, как Хельга попала в лазарет почти на два месяца из-за той их драки на крыше общежития Академии. А ведь колдунья могла и умереть: ей тогда было чуть больше десяти лет, она сорвалась с крыши и упала на землю. Лекари боролись за её жизнь, а преподаватели дружно ругали Леонарда за произошедшее.
Когда-то Седрик винил во всём именно Леонарда. Он завидовал ему. Завидовал во всём: начиная с того, что у парня была сестрой Хельга, заканчивая успехами в Академии. Именно Хель в какой-то момент сказала ему, что всё совсем не так, как кажется. И только тогда Рик начал осознавать это.
Всё не так, как кажется, Рик!
Тоненький девичий голосок, произносящий эти слова, всё ещё звучал в его голове. Седрик стал присматриваться, наблюдать, слушать, он начал узнавать то, о чём не знал раньше. Всё-таки Хельга была права тогда, резко ответив ему на пожелание исключить Леонарда. Начав общаться с ним, маг узнал, что тот, в общем-то, неплохой парень.
— О чём вы задумались, лорд Траонт? О том, как будете получать наследство после смерти вашей дражайшей матушки?! — прошипел над ухом Паул. — Я вам уже в третий раз говорю, чтобы вы брались за работу. Вы тут единственный светлый маг!
Мальчик от неожиданности вздрогнул, что-то пробормотал и исчез сам. Чернокнижник тяжело вздохнул, трижды проклял ту Академию, в которой учились эти трое, сказал, как ненавидит всех детей и подростков в мире, произнёс другое заклинание, и будущий герцог Траонт перенёсся обратно.
Реми захлопала в ладоши и попросила продолжения представления. На что получила лишь презрительное фырканье со всех сторон. Она, пожалуй, уже хотела на всех обидеться, но не успела: в комнате неожиданно оказались Мария и Альфонс.
— Что же… Заклинание, разработанное мной, работает! — сказал Паул.
Седрик с удивлением посмотрел на него, Хельга усмехнулась, Леонард просто рассмеялся, а Кая лишь недовольно покачала головой, как бы укоряя всех четырёх чародеев.
— Вы что, о магии разума ничего не слышали? — удивлённо сказал он. — Куда катится мир? О самой важной магии никому и не рассказали!
Кая, увидев бледность и худобу Альфонса, тихонько поинтересовалась у чернокнижника, где у него в доме — оказалось, что у него, помимо пещеры, есть ещё и весьма приличный домик, куда он и привёл всю эту компанию на время обучения Марии — находятся кухня, ванная и спальня. Про кухню и ванную волшебник тотчас сказал, на вопрос про спальню лишь многозначительно промолчал.
— Вы же всё равно про это расскажете, правда? — хитро улыбнулась Реми.
Чёрный маг обречённо кивнул.
========== I. Глава двадцать шестая. Девочка из трущоб. ==========
Ничего тебе, девочка, не осталось,
Кроме жгучего холода и скитаний.
Лишь Игла из горящей на солнце стали —
Отголосок далеких воспоминаний.
Ты бежишь, примеряя чужие лица,
Как волчонок, затравленный злыми псами.
Ты хотела быть сильной, большой волчицей,
Так учись понемногу владеть клыками.
Быстрая, как олень,
Тихая, словно тень,
Гибкая, как змея, —
Страх ранит глубже меча.
Тихая, как вода,
Быстрая, как стрела,
Гибкая, как змея, —
Мертвая девочка.
Если страх заползает змеёй под кожу,
Будь храбрей, не давай ему ранить больно.
Ты когда-нибудь когти наточишь тоже,
Ты когда-нибудь станешь, как птица, вольной.
Между жизнью и смертью покров так тонок,
Ты лишь тень, но о прошлом ты не забыла.
Повторяй же молитву свою, волчонок,
Ты судья, ибо ты их приговорила.
Быстрая, как олень,
Тихая, словно тень,
Гибкая, как змея, —
Страх ранит глубже меча.
Тихая, как вода,
Быстрая, как стрела,
Гибкая, как змея, —
Мертвая девочка. *
Юта осторожно постучала в дверь комнаты, в которой сейчас сидел Георг Хоффман. Тот лишь сухо бросил: “Входи”. Девочка вошла в комнату, испуганно оглядевшись по сторонам. За те две недели, что ей пришлось жить у этого человека, освоиться было весьма трудно. Она боялась что-либо задеть в этом доме, боялась сказать что-либо. Всё из этой обстановки было ей чужим. Каждая ваза, каждый диван, каждый стул, каждый цветок на коврах напоминал девочке, что она здесь никто. Человека, что привёл её сюда, она тоже боялась. Георга Хоффмана она впервые увидела в тот миг, когда он привёл её к себе. Он был так решителен в своих действиях, так холоден, что Юте хотелось где-нибудь спрятаться. Но спрятаться было негде. Она находилась в доме этого человека. Тут всем владел он и только он. Он видел всё в своём доме и знал каждый уголок, каждого слугу, каждого раба, которых у него было неимоверное количество. И девочка с ужасом представляла, что же будет с ней. У этого мужчины по слухам было денег столько, что он мог бы скупить все миры сразу. Почему он этого ещё не сделал, было известно только богам. Юта страшно боялась его. Она всё напоминала себе, что страх режет больнее самого острого кинжала, но ничего не могла с собой поделать. Этот мужчина пугал её. Пугал до того состояния, в котором сердце готово выпрыгнуть из груди от наполняющего его ужаса, в котором человек словно столбенеет, не может сказать ни слова, не может сделать шаг назад или в сторону, не может пошевелиться…
Слуги графа Хоффмана плохо отнеслись к гостье. Они зло посматривали на неё, когда девочка проходила мимо них, кухарка даже отказалась покормить её, несколько мальчишек кричали ей вслед обидные слова, один кинул в спину камень… Сможет ли она, одиннадцатилетняя Юта, выжить в этом ужасном доме? Кабинет графа был обставлен весьма строго и просто: обычный, но крепкий стол, два стула, небольшой диванчик в углу, три огромных шкафа с книгами… Эх, Юта бы с удовольствием почитала одну из этих книг! Отец научил её читать незадолго до своей смерти. Мама пережила его всего на год… В восемь лет девочка оказалась на улице совсем одна… Как она прожила эти три года, известно только богам. Бегала по улицам оборванная, босая, страшно голодная… А потом пришёл этот человек и забрал её. Она страшно боялась его. Эх, лишь бы прочитать одну из этих книг… Юта всегда успокаивалась, когда читала что-то. Но разве ей дадут что-то прочитать? Девочек вроде неё забирали для того, чтобы они становились рабынями. Рабу или рабыне нельзя быть грамотными. Должно быть, человек заметил её разочарование, горечь и страх, пока она смотрела на шкафы.
— Умеешь читать? — спросил он несколько удивлённо. — Хотела бы что-то прочитать из моей библиотеки?
В его голосе не было ни гнева, ни ярости, ни заносчивости. Голос был довольно резок, но при этом спокоен. Юте показалось, что голос графа и его самого можно сравнить со льдом, а его слова — будто те острые и холодные льдинки, которыми она царапала себе руки. Девочка не ожидала такого вопроса от него. Она не понимала, что можно ждать от этого человека и боялась ещё больше. Но всё же надежда умирает последней, а рождается первой. И Юта начала надеяться, что мужчина разрешит ей прочитать хоть что-то из этого. Она была уверена, что такой важный господин, как Георг Хоффман, должен читать не менее важные книги. Сам граф сидел за столом и неторопливо что-то перебирал. Он был одет так же просто, как и некоторые жители того района, где жила Юта до того, как он привёл её в этот дом. Вдруг в голове девочки промелькнула мысль: а может, этот человек разрешит ей стать служанкой, а не рабыней в его доме? Она согласна выполнять всю работу, что её попросят, лишь бы оставаться свободной… За окном лил дождь. Было довольно темно. Юта поражалась, что господин Хоффман не зажёг свечей. Он ведь был достаточно богат для того, чтобы позволить себе это. Так почему же он носил такую одежду и не зажигал свечей, когда было уже довольно темно? Юта уже плохо помнила свою жизнь до смерти родителей, но воспоминания о том, что отец с матерью всегда старались одеваться по моде, чтобы о них не думали плохо окружающие, и зажигали свечи тогда, когда можно было ещё обойтись без них, тоже, видимо, по этой же причине, были ещё достаточно свежи.
— Ты хочешь что-то у меня спросить? — поинтересовался граф, видимо, заметив удивление Юты.
Девочка тихонько кивнула. Нет, этот мужчина пугал её всё больше и больше. Если бы он наорал на неё, ударил, оскорбил, сорвал бы последнюю оставшуюся на ней одежду, всё было бы гораздо проще. Но господин Хоффман проявлял к ней, казалось, интерес наподобие того, который проявляют к диковинным зверям, детям-гениям, различным чудесам света. Он, казалось, ценил её не больше крысы, которая ходит на задних лапках. И это пугало девочку больше всего другого, что с ней произошло в этом доме.
— Вижу, ты не хочешь ничего спрашивать у меня. Что же… Зато я хочу у тебя вот что спросить… Почему ты убила Луца?
Юта удивлённо посмотрела на мужчину. Откуда он знал про это? Девочка была уверена, что, если кто-то узнает об этом убийстве, ей не жить. А может, так и есть? И этот человек хочет лишь позабавиться с ней напоследок? Почему же он привёл её сюда? Мог бы сделать всё прямо на улице. Он мог убить её прямо там. Юта была уверена, что Хоффман, даже если и оказался бы под судом, избежал бы не только наказания, но и вообще любого ущерба. Почему же тогда он привёл её сюда, в этот дом? Зачем продержал здесь целых полмесяца? Может, и слуги относились к ней плохо, потому что знали, что она — убийца. Кто поверит, что Луц напал на неё? Он был куда более уважаемым человеком, нежели она. Она — никто. Просто девочка. Просто оборванка с какой-то малоизвестной улицы… Кто будет плакать по ней?
— Вы поверите мне, если я скажу, что он напал на меня? — спросила Юта.
Мужчина ухмыльнулся. Эта девочка определённо веселила его. И графу нравилось это. Наверное, не стоит пока отдавать её Делюжану. Тот обязательно отправит её на плаху, не разбираясь, в чём дело.
— Вполне. Луц был порядочной сволочью.
Юта удивлённо посмотрела на Георга Хоффмана. Она теперь совсем не понимала, чего ей ждать от этого человека. Впрочем, он внушал ей доверие. Она сама не понимала, почему. Но бояться его от этого она не перестала. Девочка не знала, что не давало ей полностью довериться ему. Но что-то не позволяло ей сделать это. Всё в этом доме было ей чуждо. Юта снова и снова вспоминала это. Ей хватало одного взгляда на стену, стол, стул, любой предмет интерьера, чтобы вспомнить это. А ведь никогда раньше она не чувствовала себя так. Но она сроду и не была в подобных местах, как подсказывала ей память. Она доселе не видела столь богатого дома. Она никогда не была в столь богатом доме. Тем более, она ни разу не заходила в комнаты хозяина столь богатого дома. А тут… Всё казалось Юте слишком незнакомым, чтобы она могла расслабиться и довериться полностью. К тому же, после трёх лет жизни на улице девочка уже не могла доверять так, как доверяла бы раньше.
Кабинет Георга Хоффмана был довольно просторной комнатой с огромным окном. Должно быть, в другое время комната должна быть хорошо освещена солнцем. Но сейчас шёл дождь. Мрачные тучи застилали небо. В кабинете темно. Девочка не была уверена в том, что комната освещена меньше, чем подвал, в котором она жила. Наверняка граф освещал свой кабинет куда лучше. Но почему же ей казалось, что подвал был намного светлее?
— Ты хочешь есть? — поинтересовался мужчина абсолютно безразлично и холодно.
Юта не знала, что именно она должна ответить. Но, немного подумав, девочка всё же кивнула. Она не ела несколько дней. Было бы неплохо, если бы господин Хоффман накормил её. И, хоть она ещё боялась этого человека, он определённо располагал к себе.
— Тогда почему не сказала это? Боишься меня? Не стоит. Я не тот, кого тебе следует бояться.
Девочка изумлённо посмотрела на него. Она уже убеждалась в правдивости тех слухов, что твердили, что казначей в их королевстве безумен. Какой нормальный лорд говорит о том, что его не следует бояться? Лорды гордятся тем, что несут страх.
— Ты помнишь о том, что было года четыре назад? — вдруг спросил Георг Хоффман.
Юта задумалась. Четыре года назад много чего могло произойти. Четыре года назад король Алан — не без помощи Делюжана, разумеется — объявил, что королевство будет готовиться к войне. Четыре года назад был юбилей столицы, тысяча лет со дня основания города. Четыре года назад умер её отец… Но это ли нужно графу? Вряд ли…
— Что именно вы хотите от меня услышать?
Мужчина встал со стула и подошёл к девочке. Та, испугавшись, сделала два шага назад. Она не любила, когда кто-то подходил к ней так близко. Этот человек был для неё слишком чужим, чтобы доверять ему. Она видела его второй раз в жизни.
— До меня дошёл слух, будто ты четыре года назад помогла одному моему очень хорошему знакомому. Это так?
Юта пожала плечами. О чём говорил этот человек? Тогда ей было лет семь. Чем она могла помочь взрослому человеку? Ведь вряд ли господин Хоффман говорит о каком-то ребёнке. Да и ребёнку она тогда вряд ли могла помочь чем-либо. Девочка могла вспомнить только один случай. Граф ведь вряд ли говорит о нём, не так ли?
— Скорее всего, вы ошибаетесь. Я никому не помогала.
Дождь. Маленькая девочка бежит из школы домой. Она просто обязана показать родителям свою первую оценку. И пусть это вовсе не “пятёрка”, родителям всё равно будет приятно. На душе радостно. В белокурой головке ещё нет места страданиям, грусти, боли… Есть только безмятежная радость, присущая, наверное, всем маленьким детям. Взрослые всё меньше и меньше радуются так… Почему? Почему их жизни становятся такими скучными, серыми, блёклыми… Яркие краски постепенно уходят из повседневности… Прислонившись к стене какого-то дома, стоит человек. Его глаза устало закрыты. Девочка останавливается около него.