— Да что мы все об Эше! Он слишком долго был с нами, и нам хочется чего-то новенького. Эй, Вик, нам оплатили твой стриптиз прямо тут на сцене. Уверен, многие хотят посмотреть на твое тело. Да, девочки? — в зале можно было расслышать пару женских согласных вскриков и столько же мужских.
— О, да ты будешь популярен даже у женской публики, несмотря на то, что шлепать по заднице любишь парней, — засмеялся Тони.
— По идее, за стриптиз должны платить мне, — риторически ухмыльнулся Виктор.
Он отпустил Эштона, усиленно пытающегося отодвинуться подальше. Слишком долго был с ними и им хочется новенького? Кажется, любовничек регулярно появлялся на этой сцене. Прелестно. Мужчина поймал его за локоть, не давая отойти далеко.
— Я вернусь, родной, — с мягкой улыбкой, не предвещавшей хорошего конца, сказал он парню и, притянув ближе, коснулся губами лба.
Выпустив Эштона и будто бы забыв о нем, Виктор вышел на сцену, предварительно отняв у заводилы микрофон.
— Ну, раз тут заплатили, чтобы я станцевал, значит, я могу попросить и немножко помощи-инвентаря-атмосферы.
Вик не был приверженцем сцены, не имел особого опыта выступлений, да и стриптиз не танцевал. Но не имел и привычки ломаться как девственница, когда не видел на то объективной причины.
— О, сколько белых пятен, — оценил он со своего места количество людей в светящейся в ультрафиолете белой одежде. — Тут, кажется, радостные возгласы были. Откуда-то… отсюда, — Виктор ткнул пальцем в предполагаемый сектор. — Что ж, вероятно, у кого-нибудь из вас для меня найдется белая рубашка на краткое время? Да ладно, даже не обязательно, чтобы она на мне застегнулась, все равно снимать. А ты, — он обратился к стоящему у сцены Тони, — у вас тут явно и поинтереснее бывали вечера, найдется же в костюмерной пара белых манжет и белая же бабочка? Неси, будь добр.
Смысла отказывать не было. В конце концов, это предполагало некую эффектность, пусть и на примитивном уровне. Пока заводила исчез, хотя бы формально занятый поисками, Виктор не стал особо терять времени.
— Ребят, кто светом руководит, вырубите софиты и ультрафиолет сюда, пожалуйста. Цветной хренью можно, но софиты отверните к херам, — к этому моменту к сцене подплыла рубашка. Немного тесная, и мужчина не стал ее застегивать. Светилась в ультрафиолетовых лампах она ярко. Особенно поверх серой футболки. Полутьма укрыла зал, когда выключились прожекторы, но в клубе было достаточно других осветительных приборов, чтобы происходящее на сцене было хорошо видно.
Виктор справился у толпы об имени ушедшего и позвал:
— Тони. Мы ждем тебя.
Эштон смотрел на происходящее и не знал, что ему больше не нравится: Виктор, нисколько не смущенный предложением, Тони, который радостно раскрыл все его секреты, ибо многообещающая улыбка любовника настраивала на не слишком положительные мысли о конце этой ночи, или собственный поступок.
Он не рассчитывал на такую инициативу от Виктора. И не рассчитывал, что его сдадут с потрохами. Да, он в свое время тут развлекал публику, но закончил это дело сразу, как только попрощался с университетом нашлась работа стабильнее, интереснее и денежнее.
Тони появился из ниоткуда и подал Виктору все, что требовалось. А сам отодвинулся от сцены, отходя подальше, чтобы тоже оценить зрелище. Эштон не часто позволял себе настолько далеко заходить.
Рухнув на диван, он хмуро смотрел на сцену, где Вик в своем новом облачении светился в лучах ультрафиолета. Это заставляло все же закатить глаза, сложить руки на груди и скривиться. Не это он хотел видеть. Впрочем, заставить Виктора раздеться на глазах у всех — неплохо, правда, сколько ему это будет стоить? Его все-таки придушат. Точно придушат.
С другой стороны, зрелище обещало быть занимательным. И можно было заплатить парой глотков воздуха за это.
Виктор, поблагодарив Тони, нацепил бабочку, а манжеты поддел под рукава рубашки. Белый ремень и темная джинса. На ботинках тоже не было ничего белого. Разве что… Да, по полоске на резинке носков, и то неплохо. Ладно, вполне ничего.
— Диджей, — позвал Виктор в микрофон, привлекая внимание будки, и приложил палец к губам, призывая выключить пока музыку.
В зале повисла тишина. Диджей наверняка не идиот, и после начала музыку и не включит.
Той. Той. Той. Браш.
Правая нога выстукивала ритм чечетки. Три удара и скользящее шуршание.
Той. Той. Той. Браш.
Почему упоротые наркотиком люди могут часами залипать на маятниковые часы, на помехи, на любую цикличную муть?
Той. Той. Браш. Винг.
Потому что накачанный мозг уязвим к залипанию. Распаленная толпа, подпитая, хорошо напитая и торкнутая. Расширенные зрачки и поведенный разум.
Флэпхилл, флэп.
Не будет одобрительного свиста и вскриков.
Степ. Браш. Винг.
Ритмичные удары чечетки унесут кого угодно в подобном состоянии.
Той, клик, слайд.
Виктор помогал себе руками, рубашка мелькала в поворотах, каблуки выстукивали по сцене замысловатый, но ровный ритм, приправленный щелчками пальцев и хлопками.
Шаффл, клик, клик, флэп.
Вик дернул плечами, сбрасывая рубашку к локтям.
Той, той, той, браш.
Мелькнул рукав. Будто оторванный, потому что манжета так и осталась на запястье. Яркое пятно, сорвавшись с рук, отлетело в угол.
Бабочка, две манжеты и ремень. И ритмичные отстукивания каблуков.
Браш, слайд, браш.
Снятая через голову футболка приземлилась рядом с рубашкой. Звон пряжки ремня. В повороте Виктор вытащил ремешок из шлеек и плотно затянул на талии. Пуговица и молния ширинки.
Клик, флэп, боллченч.
Треск каблуков заполнял пространство. Манжеты рванулись вниз, приспуская джинсы и обнажая боксеры с ярко-красными резинками на поясе и вокруг бедер. Они не выделялись особо при дневном свете, просто контрастировали с черной тканью. Но в УФ-лучах они были заметно ярче; Вик и не знал.
Той, флэп, клик, винг.
Прямая спина. Джинсы снимаются в процессе движения, постепенно сваливаясь вниз. Виктор переходит на удары подошвой, опасаясь, что ритм собьется из-за забившейся под каблук штанины. Высокий подъем колена — и правая нога выскальзывает из джинсов, которые от следующего шага слетают и с левой, останавливаясь у края сцены.
Той. Той. Браш.
Виктор отбивает ритм, мелькая манжетами, бабочкой, поясом и резинками носков. С некоторым натягом можно прибавить и резинки боксеров.
Когда Хил замирает, ударив в последний раз носком ботинка об пол, его палец замирает под красной полоской, едва стащив белье с бедренной косточки.
Когда Виктор останавливается, а зал замирает в тишине, Эштон неожиданно понимает, что ему катастрофически не хватает воздуха. Но дышать он не может: воздух стал настолько плотным, сгущаясь из-за этой атмосферы… нет, не похоти, но какого-то неясно выраженного желания зрителей. Они были словно загипнотизированы. Эш отлично понимал их состояние. Когда ты накурен или обдолбан легко на чем-то залипнуть. Даже он, не сводя взгляда со сцены, наблюдал за всем представлением. А он не успел даже допить стакан с виски.
Секунд через десять в зале раздались первые хлопки — это был Тони, очнувшийся первым. Его медленно подхватывали, — и вот уже через еще пару секунд зал разрывался в аплодисментах. Виктор вряд ли думал, что сорвет такой аншлаг в клубе, который терпеть не мог.
Эштон поймал ртом воздух, начиная все-таки дышать. И опрокинул в себя остатки виски. Он и подумать не мог, что Виктор может двигаться так. Судорожно вцепившись в стакан, он не сводил взгляда с Виктора, не зная, как на все реагировать. Одно он знал точно: в этот раз он проиграл всухую. У него даже шанса не было. Только самомнение и самоуверенность.
— Эй-эй-эй, — подал голос Тони, взбираясь на сцену. — Это было нечто, парень! — он приобнял Виктора за плечи.
Виктор не ждал бурной реакции. На пятнадцатый счет он планировал тихо свалить со сцены и раствориться в толпе. Но не судьба. Когда поднялся всеобщий гомон, Хил тяжко сглотнул подступивший ком. Блять.
— Я никогда не заглядывался на парней, но, кажется, у меня встал. Может, пойдешь работать к нам? — предложил Тони. Зал одобрительно загудел.
— Обойдусь, спасибо, — отозвался Виктор, вежливо стряхивая с плеча руку Тони и отправляясь собирать шмотье. Вернулся к нему, запрыгивая в штанины джинсов.
— Рубашка чья? — махнул он белой вещью. — Я оставлю - на память. Потом к нему подойди, если что, — Вик кивнул на Тони, а его самого без микрофона уже попросил, “если что”, заплатить за рубашку выпивкой и записать это на счет Эштона.
А с Эштоном он потом сочтется, если тот потребует.
Мужчина вручил ведущему манжеты с бабочкой, а сам поспешил спуститься: сверху зашевелились, поворачивая софиты, а этого Вик уж точно терпеть не собирался.
Он кивнул бармену, заказав повтор “Притяжения”, а сам приземлился рядом с Эштоном и вопросительно качнул подбородком.
— Ну? Что скажешь? — звучало невинно, но в интонациях слышался немного иной вопрос, нежели желание услышать впечатление от выступления. А именно: “нахуя?” и ироничное “доволен?”. Впрочем, парню оставался вариант сделать вид, что интонаций он не расслышал. Иначе Виктор спросил бы прямо.
Эштон посмотрел на него, сглотнул комок в горле и сказал:
— Я в восторге.
Он осторожно рассматривал Виктора. Ничего беды не предвещало. Хил был спокоен, и это не могло не радовать. В конце концов, может, все и обойдется.
— Ты просто создан для этой сцены, — Эш улыбнулся и подсел ближе. — Жаль, что белье у тебя не белое, - парень провел пальцами по поясу джинсов, чуть оттягивая его.
— Еще бельем светить со сцены, — фыркнул Виктор, дернув плечом. Рукой он снова обнял Эштона, притягивая ближе и свешивая предплечье ему на грудь. Дернется — окажется зажат в локте.
— Будь добр, — с шепотом наклонился он к уху Эша, целуя висок, — напомни, что я обещал на случай, если мне, - или тебе, - придется стягивать с себя одежду там, — мужчина помахал перед носом трофейной рубашкой.
Эштон осторожно и по возможности незаметно двинулся, проверяя возможность побега. Но пока попыток не предпринимал.
— Ты не заставишь меня есть это. В первую очередь, это не гигиенично. Во вторую — не съедобно. И тебе же понравилось. К чему все это?
— Съедобно, а с гигиеной разберемся, не волнуйся, — Виктор зарылся носом в волосы Эштона и второй рукой их взъерошил.
— Я обещал, — шепнул он, прижимая Эштона ближе, — и ты запомнишь, что слов на ветер я не бросаю, Эш. Пора привыкать и не провоцировать на их произношение. Готовься.
Хил блаженно улыбнулся, втягивая запах, и чуть отодвинулся, ослабляя хватку.
— Самое интересное закончилось вроде. Домой? Или ты еще на танцпол пойдешь? Я не против, если будешь прилично себя держать.
Эштон психанул, откидывая его руку. Всему есть предел. Он не собирался жрать рубашку. Что за хрень? Потом они и до дерьма дойдут?
— Я пойду в бар, — сказал он. — А потом на танцпол. И потом накачаюсь кокаином. Надеюсь, ты не против? — кажется, ответ ему не требовался. Парень встал с дивана и действительно направился к бару. Там он заказал себе чистый виски и залпом выпил.
Черт знает что. Пиздец просто.
Виктор, залпом прикончив второй свой коктейль, сидел с прикрытыми глазами и ровно, будто ему отвесили пощечину, хотя отвесить ее очень хотелось Эштону. Хил стиснул зубы и сжал кулаки.
Нельзя. Во-первых, потому что он давно приучил себя сдерживаться на людях, такие разборки были исключительно личными моментами.
Во-вторых — самое сложное — нужно было осознать, что вот этот мини-спектакль — не такой серьезный проступок, как Вик привык считать. Отвыкать и не собирался, ибо рано или поздно Эштон дойдет до этой стадии, но осознать нужно было.
В-третьих, Николсон упорно вбивал Вику в голову: перепсиховав люди делают глупости. Мужчина сейчас был ответственен за любовника, потому нужно было от глупостей удержать их обоих, иначе херовый из него партнер. Он ведь обещал.
Но как хочется врезать…
Почему либо такой пиздец, либо аморфные нечто? Что за ебанная карма, что Вик не может найти золотую середину. Не нервирующего, но при этом сформировавшегося парня, которого можно было бы держать за горло, но не нужно было этого делать? И почему выбор пал тогда на Эштона?
“Найди причины, Виктор”, — говорил Николсон, не терпевший сокращений, — “а потом спроси о них так, будто не нашел”. Спрашивать у себя было бесполезно.
— Мне то же самое. Ему — повтори в двойном объеме, — Виктор опустился на соседний с Эштоном стул. Тяжелый выдох. — Мне казалось, если человек что-то обещает, а потом делает, это нормально и не тянет на причину для обиды. Не пояснишь, в чем дело?
— А мне кажется, что нормальные люди не скармливают одежду своим любовникам. Ты так не думаешь? — повернулся к нему лицом Эш. — Такие методы мне не нравятся. Более того, они меня совершенно не устраивают.
Бармен поставил перед ним стакан, и парень снова за раз выпил половину. Он фыркнул своим мыслям.
Ввязался на свою голову. Ему нравился Виктор, нравилось, что он может ему в чем-то противостоять. Это было интересно. Все прошлые партнеры подстраивались под него, от чего он устал. Но рубашка была явный перебор.
— Я думал, что это шутка. Видимо, у тебя чувства юмора нет, — и вторая часть виски также была выпита. Краткий жест Хила бармену, и перед Эштоном появился повтор двойной порции. Виктор тем временем отпил из своего и пытался как-то проанализировать, где прокололся. Одеждой, конечно, не кормят, но… Блять.
— Прости, — Вик смешался и повернулся к стойке, допивая свой виски. — Ты слишком ко многим моим словам относишься подобным образом. В попытке исправить это я забылся и перегнул. Скармливать ее тебе я не стал бы.
— Потому что я не привык к такому. Это что-то новое для меня. Не спорю, кое-что мне нравится. Секс острее и так далее. Но ты перегибаешь палку. Да что я говорю. Ты меня едва не придушил сегодня, а я ничего сделать не мог, — виски, наверное, все же ударил в голову. Он говорил слишком много и не то, что надо. То, что не хотел говорить и чем был недоволен. Новая порция виски пилась уже медленнее. Стресс прошел, и организм не так требовал подпитки.
— Мог сделать я, — непонимающе повел плечами Виктор. — Ты должен был уже понять: такое я делаю только на холодную голову, когда все контролирую. Я ведь тебе обещал, что не покалечу.
Мужчина допил свой виски и попросил продублировать.
— Если я даю обещание, я сдерживаю его. Только нужно довериться, а не провоцировать, зная, насколько я вспыльчив.
Вик покачал головой, в его речи было огромное количество акцентов на важных словах. “Холодная”, “все”, “обещал”, “довериться”… Интересно только, был ли в том смысл.
— Я ведь обо всем предупреждал. И ты способен на это, я сам видел, — он кивнул в сторону танцпола, где они танцевали. — Почему под стробоскопами — да, причем едва ли не с кем угодно, а в повседневности — никак? Что ты искал-то, соглашаясь, если не это? — на последнем вопросе Виктор громко хлопнул ладонью по стойке.
Он знал, что он мог дать; он пытался дать то, что мог. Если не это, то Виктор не понимал, что именно от него нужно. А когда Виктор не понимал, он начинал раздражаться. Впрочем, под виски было как-то легче себя держать. А с двойными порциями для Эштона он явно подгадал вовремя.
— Да пойми же ты, — Эш на секунду спрятал лицо в ладонях, пытаясь отвлечься от бушующего веселья вокруг и сосредоточиться. С выпитым виски это было сделать труднее.
— Я привык все контролировать. Я не привык отдаваться просто так кому-то, чтобы за меня все решали. Я не привык перед кем-то отчитываться. Я даже перед родителями никогда не отчитывался, а ты говоришь отчитываться и спрашивать разрешения у тебя! — он снова залпом выпил виски и похлопал по карманам в поисках сигарет. Те нашлись быстро, и он жадно втянул дым в себя, едва успев прикурить.
— Я пытаюсь под тебя подстроиться, но в чем-то не могу уступить. Ты же все равно гнешь свою линию, не давая мне привыкнуть к очередному твоему выверту, сразу же выворачивая следующий.