— Видишь, Дарво? Не так уж она велика тебе. А ты что думаешь, Эйла?
— Это необычно. Никогда не видела такой рубашки. Но мне кажется, что ты выглядишь прекрасно, Дарвало.
— Мне нравится она. — Он раскинул руки, разглядывая подол. Может быть, он наденет ее, когда они будут у тех Шарамудои, что живут вниз по реке. Ей должно понравиться. Той девушке, которую он приметил.
— По эту сторону гор скоро начнутся дожди, — сказал Доландо. — Помните, на что похожа река, когда Сестра переполняется водой?
— Надеюсь, все обойдется, — ответил Джондалар. — Нам нужна будет ваша большая лодка, чтобы переправиться на ту сторону.
— Если хочешь воспользоваться лодкой, мы проведем тебя к Сестре.
— Тем более что нам нужен болотный мирт, — добавила Каролио, — а мы именно там его собираем.
— Я с удовольствием поплыл бы вверх по реке на вашей лодке, но не уверен, что лошадям это понравится.
— Не хочешь ли ты сказать, что они могут переправляться через реки? Тогда, может быть, они поплывут за лодкой, — предложил Карлоно. — А Волк будет с вами.
— Да, лошади могут переплывать реки, но до Сестры слишком далеко, несколько дней, как я помню. Вряд ли они смогут проплыть такое расстояние.
— Есть путь через горы, — сказал Доландо. — Вам надо немного вернуться, затем пойти вверх и обогнуть одну из более низких вершин. Путь, на котором поставлены знаки, приведет вас близко к тому месту, где Сестра соединяется с рекой Великой Матери. Там есть высокий гребень к югу, который легко увидеть, как только вы достигнете равнины на западе.
— Но разве это лучшее место для переправы? — Джондалар вспомнил бурно несущийся поток воды.
— Возможно, нет, но вы пойдете по течению Сестры на север, пока не найдете подходящего места, хотя она не из легких рек. Она обильно наполняется водой с гор, течение у нее быстрее, чем у реки Великой Матери, и она более коварная, — сказал Карлоно. — Как-то нам пришлось идти вверх по течению почти месяц. Течение было все время быстрым, да и сама по себе река трудная.
— Мне нужно идти вдоль русла реки Великой Матери, чтобы попасть домой, а это значит, что придется переправиться через Сестру, — сказал Джондалар.
— Желаю удачи.
— Вам нужен запас пищи, — сказала Рошарио, — и у меня есть еще кое-что для вас.
— У нас не так много места, чтобы брать что-то лишнее.
— Это для твоей матери. Любимое ожерелье Джетамио. Я берегла его, чтобы отдать Тонолану. Оно совсем не тяжелое. После того как умерла мать Джетамио, ей было необходимо ощущение связи с родными местами. Я говорила ей: «Помни, что ты — из племени Шарамудои». Она сделала ожерелье из зубов серны и позвонков осетра как знак земли и реки. Думаю, что твоей матери захочется иметь вещь, принадлежавшую женщине, избранной ее сыном.
— Ты права. Спасибо. Это будет большим подарком для Мартоны.
— Где Эйла? Я хочу дать ей тоже кое-что. Надеюсь, у нее найдется место.
— Они с Толи увязывают груз. В действительности ей неохота уезжать… пока не поправится твоя рука. Но мы просто не можем ждать дольше, — сказал Джондалар, направляясь в сторону селения.
— Уверена, что со мной все будет в порядке. — Рошарио присоединилась к нему. — Эйла сняла старую повязку из бересты и наложила вчера новую. Мне кажется, что рука уже почти поправилась, но она хочет, чтобы я еще поносила повязку. Говорит, что, как только я начну действовать рукой, все будет в порядке.
— Я уверен в этом.
— Не знаю, почему задерживаются гонец и Шамуд, но Эйла объяснила, что делать, и мне, и Доландо, и Толи, и Каролио, и другим. Мы справимся без нее, хотя нам очень хотелось бы, чтобы вы остались. Еще не поздно передумать…
— Для меня это значит больше, чем я могу высказать, Рошарио, что вы так принимаете нас… особенно Доландо… воспитание Эйлы…
Она остановилась и посмотрела на высокого человека.
— Тебя это беспокоило?
Джондалар почувствовал, что покраснел от замешательства.
— Да. Сейчас это уже не важно, но, зная, как Доландо относился к ним… я не могу объяснить. Сейчас мне легко. Я не хочу, чтобы ей причинили боль. Слишком много ей пришлось пережить.
— Ты отсутствовал долгое время. — Рошарио изучающе посмотрела на него, заметив его озабоченный взгляд. — Ты узнал разных людей, познакомился со многими обычаями и привычками, даже выучил другие языки. Твой народ может не узнать тебя. Ты уже не тот, кем был, когда уходил отсюда. А твой народ окажется не совсем таким, каким ты его помнишь. Вы будете искать друг в друге прежние черты, а не те, что есть на самом деле.
— Я так волнуюсь за Эйлу. Об этом я не думал. Ты права. Прошло много времени. Она может понять их лучше, чем я. Для нее они будут иноземцами, и она, как всегда, быстро поймет их.
— А ты полон ожиданий. — Прежде чем они вошли в селение, женщина вновь остановилась. — Здесь тебе всегда будут рады, Джондалар. Тебе и Эйле.
— Спасибо, но нам еще так долго идти. Ты даже не представляешь, как долго, Рошарио.
— Ты прав, я не представляю. Но ты это знаешь, и ты привык к дороге. Если ты когда-либо захочешь вернуться, этот путь не покажется долгим.
— Для того, кто никогда не мечтал о долгом Путешествии, я уже прошел больше, чем хотел. Когда я вернусь, то сочту, что мое Путешествие закончено. Ты верно говорила, что пора обосноваться…
В жилище они застали только Маркено.
— Где Эйла? — спросил Джондалар.
— Они с Толи пошли забрать высушенные ею травы. Ты их не видела, Рошарио?
— Мы пришли с поля. Я думал, что она здесь, — сказал Джондалар.
— Она была здесь, рассказывала Толи о каких-то снадобьях. После того как вчера она осмотрела твою руку и объяснила, что делать, они только и говорят, что о травах. Этой женщине так много известно, Джондалар!
— Я знаю. Я только не понимаю, как она умудряется все запомнить.
— Они вышли сегодня утром и вернулись с полными корзинами. Каких трав там только не было. Даже тонкие желтые нити. Сейчас она объясняет, как их применять. Позор, что ты покидаешь нас, Джондалар. Толи будет так не хватать Эйлы, мы без вас будем скучать.
— Нелегко уходить, но…
— Знаю. Тонолан. Помню. Я хочу дать тебе кое-что. — Маркено стал рыться в деревянном ящике, где лежали различные инструменты из дерева, кости и рога. Он вытащил странный предмет, сделанный из рога, где отростки были срезаны; в месте, где они соединялись, была дырка. Он был украшен, но не типичными для племени Шарамудои геометрическими стилизованными изображениями птиц и рыб. На нем были вырезаны прекрасные животные, совсем как живые. Джондалар вздрогнул.
— Это выпрямитель для древка копья, — сказал он. Много раз он наблюдал, как Тонолан пользовался им. Он даже вспомнил, когда этот инструмент достался брату.
— Я подумал, что тебе захочется взять его в память о брате. И еще я подумал, что это поможет тебе в поисках его духа. Кроме того, когда его дух… обретет покой, может быть, ему пригодится это.
— Спасибо, Маркено, — сказал Джондалар, разглядывая инструмент с внутренним трепетом. Эта вещь была частицей брата и многое напомнила Джондалару. — Ты не представляешь, что это значит для меня.
— Ты прав. Этот предмет очень важен. В нем ощутима связь с Тоноланом.
— Я хочу кое-что подарить Эйле: кажется, наступил подходящий момент. — Рошарио вышла из дома. Джондалар последовал за ней.
Эйла и Толи быстро взглянули на них, и на мгновение у женщины появилось странное чувство, что от нее скрывали какую-то тайну, но доброжелательные улыбки развеяли это впечатление. Рошарио вошла в дом и взяла сверток с полки.
— Это тебе, Эйла. За то, что ты помогла мне. Я завернула это так, чтобы оно не запачкалось в пути. Потом ты всегда можешь использовать обертку вместо полотенца.
Эйла, удивленная и обрадованная, развязала веревку, развернула мягкую кожу серны и вынула искусно украшенную, с рисованными клювами и перьями, одежду из желтой кожи. Она подняла ее и встряхнула, затаив дыхание. Это была самая прекрасная туника из тех, что ей приходилось видеть. В комплекте были и шаровары, расшитые так же, как и туника.
— Рошарио! Это великолепно! Никогда не видела ничего подобного. Слишком красиво, чтобы носить. — Положив одежду, Эйла обняла женщину. В первый раз заметив странный акцент Эйлы, Рошарио не нашла его неприятным.
— Думаю, тебе пойдет. Не наденешь ли, чтобы мы могли посмотреть?
— А надо ли? — Эйла почти боялась дотронуться до этих вещей.
— Знай, если одежда подойдет тебе, ты можешь надеть это, когда ты будешь подругой Джондалара.
Эйла счастливо и взволнованно улыбнулась Джондалару, но не стала говорить о том, что у нее уже есть туника для этого случая — подарок подруги Талута, Неззи из Львиного стойбища. Она не могла надеть обе, но наверняка будет другой повод, чтобы поносить столь дивное одеяние.
— У меня тоже есть что-то для тебя, Эйла. Не такое красивое, но полезное. — Толи подала связку кожаных лент, которую вытащила из сумки на поясе.
Эйла взяла их, стараясь не смотреть на Джондалара. Она поняла, для чего эти ленты.
— Толи, как ты догадалась, что мне нужны новые ленты во время месячных?
— Это всегда пригодится женщине, особенно в дороге. Рошарио показала мне свой подарок, и я решила подарить тебе тоже что-нибудь красивое, но ведь в дорогу много не возьмешь. Тогда я начала размышлять, что тебе может пригодиться, — объяснила Толи.
— Великолепно. Более полезной вещи ты просто не могла мне подарить. — Растроганная Эйла заморгала. — Мне так будет не хватать тебя.
— Ты пока не уезжаешь. По крайней мере до завтрашнего утра. Будет еще время всплакнуть, — сказала Рошарио, хотя в ее собственных глазах уже закипали слезы.
Вечером Эйла, освободив свои сумки, разложила вещи и попыталась решить, как упаковать все это, включая пищу, которую им дали. Кое-что мог взять Джондалар, но у него тоже было мало места. Они обсудили, стоит ли тащить лодку через лесистые горные склоны, чтобы несколько раз переправиться через реки. Поколебавшись, они все же решили взять ее.
— Как ты собираешься уложить все это в две корзины? — спросил Джондалар, глядя на кучу таинственных узлов и свертков. — Ты уверена, что это все нужно? Что в этом свертке?
— Летняя одежда. Если будет совсем мало места, я ее оставлю, но мне понадобится одежда на следующее лето. Рада, что не нужно упаковывать зимние вещи.
— Хм! — пробормотал он, неспособный понять ее доводов. Он осмотрел кучу и увидел знакомый сверток. Она носила его с собой с самого отъезда, но он до сих пор не знал, что в нем. — А что это?
— Джондалар, от тебя никакой помощи. Почему бы тебе не взять запасы пищи, которые Каролио дала нам, и не посмотреть, найдется ли для них место в твоих сумках?
— Спокойнее, Удалец. Спокойнее, — сказал Джондалар, подтягивая повод и похлопывая жеребца по щекам и по шее. — Похоже, он понимает, что мы готовы, и тоже рвется вперед.
— Уверен, что Эйла скоро подойдет, — сказал Маркено. — Они с Толи так подружились… Толи даже плакала ночью, желая, чтобы вы остались. По правде говоря, и мне жаль, что ты уезжаешь. Мы искали, говорили с некоторыми парами, но не нашли никого, кто бы мог разделить с нами жизнь, пока вы не приехали. Ты уверен, что не передумаешь?
— Маркено, ты не знаешь, насколько тяжелым было для меня это решение. Неизвестно, что я там найду, когда вернусь. Моя сестра выросла и, возможно, не помнит меня. Не знаю, чем занимается мой старший брат и где он. Надеюсь лишь, что и мать, и Даланар, ее друг, живы. Моя двоюродная сестра, дочь его второго очага, должно быть, стала матерью. Впрочем, я даже не знаю, есть ли у нее вообще друг. Если и есть, то, возможно, мне он не знаком. Я действительно ни о ком и ни о чем там не знаю. А здесь мне каждый близок. Но я должен идти.
Маркено кивнул. Уинни тихо заржала, и они оглянулись. Рошарио, Эйла и Толи с Шамио на руках выходили из дома. Малышка изо всех сил пыталась дотянуться до Волка.
— Что делать с Шамио, когда не будет Волка? — сказал Маркено. — Она не хочет разлучаться с ним ни на миг. Она и спала бы рядом с ним, если бы я разрешил.
— Может быть, тебе удастся подобрать волчонка, — сказал Карлоно, присоединяясь к ним. Он только что поднялся с пристани.
— Не думал об этом. Это будет нелегко, но я попытаюсь добыть щенка. По крайней мере пообещаю ей.
— Если решишь сделать это, — сказал Джондалар, — бери совсем маленького. Волк еще сосал молоко, когда умерла его мать.
— А как же Эйла выкормила его без матери?
— Сам удивляюсь. Она говорила, что ребенок ест все то же, что и мать, но пища должна быть мягче и мельче. Она варила бульон, опускала туда кусок кожи и давала ему сосать. Резала на мелкие кусочки мясо. Он ест все, что едим мы, но любит охотиться и сам. Он даже помогает нам, так было с тем лосем, мясо которого мы привезли сюда.
— Как вы заставляете его делать то, что вам нужно? — спросил Маркено.
— Эйла тратит на это много времени. Она показывает ему, повторяя раз за разом, пока он не сделает правильно. Удивительно, как многому он может научиться, и к тому же ему приятно порадовать ее.
— Это видно. Ты думаешь, тут все так просто? В конце концов, она — Шамуд, — сказал Карлоно. — А может ли обыкновенный человек заставить животных делать то, что от них хотят?
— Я езжу верхом на Удальце, а я не Шамуд.
— Не уверен в этом, — рассмеялся Маркено. — Я видел тебя в окружении женщин. Думаю, ты мог бы любую заставить делать то, что ты хочешь.
Джондалар покраснел. Об этом он как-то не задумывался. Подоспевшая Эйла удивилась его румянцу, но тут к ним подошел Доландо.
— Я провожу вас немного, чтобы показать вам тропу и лучший путь через горы, — сказал он.
— Спасибо. Это может нам здорово помочь.
— Я тоже пойду, — подхватил Маркено.
— И мне хочется пойти, — сказал Дарвало. Эйла увидела, что на нем рубашка Джондалара.
— Тогда и я с вами, — сказала Ракарио.
Дарвало, нахмурившись, бросил на нее взгляд, думая, что она решила увязаться за ними из-за Джондалара, но она смотрела на самого Дарвало и обожающе улыбалась. Эйла заметила, как обиженное выражение на его лице сменилось задумчивостью. Дарвало вдруг покраснел.
Почти все собрались на поляне, чтобы попрощаться с гостями, и еще несколько человек решили их проводить.
— Я не пойду с вами, — сказала Рошарио, посмотрев на Джондалара и Эйлу, — но я желаю вам доброго пути.
— Спасибо, Рошарио, — сказал Джондалар и обнял женщину. — Нам нужны твои добрые пожелания.
— Мне нужно поблагодарить тебя, Джондалар, за то, что ты привел Эйлу. Даже не хочу думать, что случилось бы со мной, если бы не она. — Она дотронулась до Эйлы. Эйла взяла руку женщины, затем другую и крепко сжала их, радуясь, что и у Рошарио крепкое пожатие. Они обнялись.
Несколько человек попрощались с ними, но остальные решили проводить их немного.
— Ты идешь, Толи? — спросил Маркено.
— Нет. — В ее глазах сверкнули слезы. — Не хочу. Слова прощания не станут легче на тропе. — Она подошла к высокому мужчине. — Мне трудно быть доброй к тебе сейчас, Джондалар. Я так тебя любила всегда и еще больше полюбила, когда ты привел Эйлу. Мне так хотелось, чтобы вы остались, но ты не можешь. И хотя мне понятно, почему ты не можешь, от этого у меня на душе не становится лучше.
— Извини, что причинил тебе боль, Толи. Хочется сделать что-то, чтобы тебе стало получше.
— Ты не сделаешь этого, — сказала она.
Это было так похоже на нее: говорить то, что думаешь. И это ему нравилось в ней.
— Не сердись на меня. Если бы я остался, то ничего бы не желал так сильно, как создать союз с тобой и Маркено. Ты не представляешь, как я был горд, когда ты сделала нам это предложение, и как тяжело мне покидать вас сейчас, но что-то тянет меня туда. Если честно, я даже не знаю, что это, но я должен идти, Толи. — Во взгляде его синих глаз смешивались горе, просьба о прощении и понимание и заботливость.
— Джондалар, не стоит говорить такие вещи и смотреть на меня так. Мне еще больше хочется, чтобы вы остались. Лишь обними меня.