— Если бы я мог все исправить, если бы мог…
«Я сделала бы все то же самое. Отпусти меня».
И он почти отпустил, перестав спускаться больше года назад. Позволил разложению начать поедать ее тело. Но вот вернулся и понял, что не в силах отдать Смерти последнюю частичку былой любви, испепелявшей его сердце.
— Ты была слишком непреклонной, слишком жестокой со мной.
Конечно, он не услышал ответа. Эрхольд положил голову на грудь покойницы и закрыл глаза, отыскивая в такой близости хоть какое-то успокоение. Затем его мысли перенеслись на недавнее прошлое. Если она здесь и все так же мертва, то кто смог противостоять ему? Кто осмелился забрать добычу у Виллиана, кто?! Мужчина вновь сел ровно, глядя на умиротворенное женское лицо.
«Теперь я свободна от тебя, Эрх».
— Ты навсегда осталась со мной.
«Отпусти меня».
— Никогда.
Эрхольд снова склонился, целуя холодные губы. Когда-то она не позволяла ему, сопротивлялась, кусала в ответ, слизывая с губ его кровь и прожигая взглядом черных глаз. Не хотела признать, не желала принимать его любовь. Но он умел настоять, брал то, что считал своим. Взял и сейчас, пусть его поцелуй и остался без ответа.
«Я никогда не буду принадлежать тебе».
— И все же ты со мной, — усмехнулся черный лорд. — Никому не досталась, как я и обещал.
Он бросил последний взгляд на покойницу и поднялся на ноги. Струйки мрака уже змеились, возвращая на место крышку гроба, после саркофага. И как только все вернулось на прежние места, Эрхольду стало легче. Слепая надежда на то, что его сумели обмануть, исчезла, но так было лучше, так не было неизвестности. Неизвестность черный лорд тоже ненавидел, тяготился ею. И все же жаль…
Покинув склеп, Эрхольд поднялся к себе. Он вошел в покои, протяжно вздохнул и упал в кресло, слепо глядя перед собой. На ум лезли события четырехлетней давности, когда он выл над телом женщины, чью жизнь забрал сам, лишив себя надежды на счастье, которое так ясно грезилось ему. После отнес в свой замок, сам подготовил к погребению, сам провел ритуал, только Огонь Эрхольду заменил мрак. Но позволить жрецу отнять и ее душу колдун не мог.
— Душа…
Он вскинул голову и усмехнулся. Сколько Эрхольд не разговаривал с ней? Четыре года достаточный срок для ожидания. Безвременье должно было угомонить даже такую бунтарку. Улыбнувшись своим мыслям, черный лорд потянулся и тряхнул волосами, окончательно расслабляясь. Будет забавно посмотреть на нее присмиревшую. Хотя… Нет, скучно. Взрывной норов и острый язык Эрхольду нравились. Увидеть бесплотный дух, лишенный тех чувств, которые душа еще сохраняет сразу после смерти, будет тяжко. Но… Он соскучился. И сейчас понял это столь отчетливо, что не мог уже думать ни о чем ином.
Неожиданно дверь приоткрылась, и в его покои вошла Ингер. Она помылась, сменила одежду, выбрав самое соблазнительное платье, и теперь смотрела на лорда с затаенной надеждой в глазах. Вся расслабленность в одно мгновение слетела с Эрхольда. Ощутив острый прилив злости, он порывисто встал на ноги и указал на дверь:
— Пошла вон!
— Мой господин, — Ингер упала на колени. Она не могла уйти, очень хотела, но не могла. Черный лорд не притрагивался к ней уже несколько дней, и разгорающаяся похоть гнала ее к нему, вопреки страху, вопреки остальным желаниями. Это была потребность, как с тем амулетом. Но если сила «Ока Виллиана» отпускала, стоило его снять, то влечение, навязанное ей самим Виллианом, невозможно было уничтожить. — Умоляю…
Ингер ползла к Эрхольду, не спуская с него лихорадочно поблескивающих глаз. Женщина не желала отступать, потребность в черном лорде была слишком велика, чтобы продолжать терзать свое тело самой, мечтая о нем.
— Пошла вон, — глухо повторил колдун, готовый уничтожить свою игрушку прямо сейчас.
— Нет, — простонала она, приближаясь. — Не могу.
Эрхольд увидел в ее глазах отвращение к самой к себе, почувствовал жгучую ненависть, направленную на него, ощутил все многообразие чувств, обуревавших Ингер. От мрачной решимости получить желаемое, до слабой надежды, что он отпустит ее, чтобы избавиться от надоевшей игрушки. И неожиданно ему понравилась та борьба, что происходила в женщине, и которую она проигрывала с каждым уходящим мгновением, но продолжая отчаянно цепляться за крохи своего достоинства.
А после пришли воспоминания о том, кто привел черного лорда на одинокий берег, где можно было на время спрятать все, что осталось от родового замка, собраться с силами и подумать, что делать дальше. Гнев вновь заполнил Эрхольда, смешался с искрой интереса, пробужденной сопротивлением Ингер. Черный лорд присел на корточки, наблюдая, когда до него доползет леди Илейни. Она остановилась так близко, что их лица оказались совсем близко.
Эрхольд накрыл ладонью ее щеку, почти нежно погладил большим пальцем, ощущая живое тепло. Тут же на память пришел холод тела другой женщины, и ощущение собственного одиночества накрыло с головой, словно взбесившаяся морская волна. Поджав губы, мужчина некоторое время всматривался в глаза Ингер, отмечая, как все дальше ее попытка сопротивления. Податливая, уже почти безвольная, с мольбой в глазах, леди Илейни стала Эрхольду неприятна. Интерес, вспыхнувший двумя мгновениями назад, угас. Он убрал руку от ее лица и поднялся на ноги, повторив уже совсем спокойно:
— Уходи.
— Эрхольд…
— Мне сейчас не до тебя, жди.
— Я не могу…
— Вон!
Ингер закусила губу, ее дыхание было тяжелым, слез застилали глаза, и женщина простонала:
— Умоляю!
Но черный лорд уже отошел от нее, скрестил руки на груди и ждал, когда леди Илейни выполнит приказ. Ингер села на пол, закрыла лицо руками, понимая, что ее мольба останется не услышанной. Ее страдания ничего не изменили, колдун остался глух. В последней отчаянной попытке женщина вскочила на ноги и бросилась к Эрхольду, обвила его шею руками, прижимаясь всем телом.
— Возьми меня, Эрхольд, возьми меня, — лихорадочно говорила она, целуя его руки, сложенные на груди. — Делай со мной, что захочешь, только возьми. Не могу больше! Это так изматывает, Эрхольд, у меня больше нет сил ждать.
Она опустилась на колени, потянулась к шнурку, потянула его, стремясь завладеть естеством упрямого любовника. А в следующее мгновение вскрикнула, отброшенная им прочь. Ингер упала на спину, больно ударившись, но сразу же вскочила, сжав кулаки.
— Чтоб ты сдох, чудовище! — закричала она. — Ненавижу тебя! Хочу видеть, как твое сердце насадят на вертел и буду поджаривать на Божественном Огне!
И расплата не заставила себя ждать. Руна, вырезанная на ней когтем Виллиана, сковала грудь льдом, пронизывая острыми иголками холода, расползлась по телу, заломила зубы, отдалась в голове. Но Ингер, ослепленная отчаянием и прорвавшейся наружу ненавистью, продолжала хрипло выкрикивать:
— Будь ты проклят, Виллиан! Ты хотел знать, за что я люблю Риктора Илейни? Зачем? Тебе никогда не сравниться с ним. Никогда! Даже когда его плеть полосовала меня у позорного столба, я не возненавидела его. Даже когда прогнал, продолжала любить. Ты же навсегда останешься никому не нужным и одиноким выродком!
Эрхольд стремительно пересек покои, приближаясь к хрипящей от боли женщине. Ухватив Ингер за волосы, черный лорд рывком поставил ее на ноги, сжал щеки двумя пальцами и произнес с холодной насмешкой:
— А кто тебе сказал, что мне нужна чья-то любовь? С чего ты решила, что мне кто-то нужен?
— Хотя бы с того, — сипло ответила она, кривясь от ледяных иголок внутри, — что ты спрашиваешь об этом. Тебя задело, Эрхольд, задело!
Ингер попробовала рассмеяться ему в лицо, но смех вышел мученным, каркающим.
— Ты сам заставил меня желать себя. Привязал Силой Бездны. И правильно сделал, без нее я уже зевала, рядом с тобой. А Рик…
Неожиданный удар по губам остановил женщину. Она вскрикнула, накрыла пальцами рот и ошеломленно посмотрела на кровь. Очнувшись от забытья и испугавшись, что лорд ее сейчас вышвырнет за дверь покоев, Ингер уже хотела взмолиться о прощении, но горящий взгляд Эрхольда остановил ее. Он перехватил руку женщины, жадно втянул запах крови и потянул ее к своим губам. Неспешно слизал капли красной влаги, вырвав этим стон из уст леди Илейни. После накрыл ее затылок ладонью и рывком притянул к себе, впиваясь в разбитые губы.
Ингер обвисла в руках колдуна безвольной куклой, насыщаясь его страстью с извращенным болезненным удовольствием. Она с лихорадочной поспешностью распахнула полы камзола, провела ладонью по груди и скользнула ниже, ощущая под пальцами возбужденный член, скрытый тканью штанов. Постанывая от нетерпения, женщина развязала шнурок, и в этот раз ее никто не остановил. Ингер сжала пальцами налитой ствол мужского естества, восторженно всхлипнула и заскользила ладонью от шелковистой головки до основания и обратно.
Лорд откинул голову, слизывая с губ кровь леди Илейни. Он прерывисто вздохнул, наслаждаясь умелой лаской Ингер, после опустил взгляд. Зеленые глаза женщины вновь стали почти черными из-за зрачков. Черные волосы растрепались, падая прямыми прядями на правое плечо, и Эрхольду на мгновение показалось… Мужчина судорожно втянул носом воздух, зажмурился, отгоняя наваждение.
— Возьми меня, Эрхольд, — взмолилась Ингер.
Ее голос показался черному лорду кощунством над его воспоминаниями. Вернулся гнев. Мужчина взглянула на любовницу, чувствуя, как уходит возбуждение. Эрхольд развернул Ингер к себе спиной и скривился. Не то, все равно не то.
— Эрхольд…
— Эрх, — потребовал колдун. — Назови меня — Эрх.
— Эрх…
— Скажи: «Убирайся в Бездну, Эрх».
— Зачем? — она обернулась, изумленно глядя на лорда.
— Говори!
Ингер сглотнула, готовясь к возвращению боли, но ослушаться не посмела:
— Убирайся в Бездну, Эрх, — повторила она.
— Не так. Скажи так же, как недавно кричала.
Он был недоволен, Ингер чувствовала это, но никак не могла сделать то, чего он просит. Сейчас сама мысль о бунте возмущала женщину. Как можно такое говорить самому желанному мужчине из всех, кто у нее был. Эрхольд тут же отстранился. Леди Илейни, остро ощутив спиной холод, обернулась, испуганно следя за тем, как колдун завязывает шнурок на поясе. Сообразив, что он все-таки выставит ее, не дав желанной близости, женщина вскрикнула:
— Эрх! Убирайся в Бездну!
Лорд замер, вслушиваясь в интонацию, после ухмыльнулся и шагнул ближе. Провел ладонью по спине Ингер, потянул подол платья.
— Ты никогда не будешь обладать моим телом, — сказал он, но Ингер уже поняла, что от нее требуется.
— Ты никогда не будешь обладать моим телом! — боль не вернулась. Ей было позволено говорить господину все то, за что совсем недавно она вытерпела очередное наказание. Голова леди Илейни гордо вскинулась, и она прошипела сквозь зубы. — Если притронешься ко мне, клянусь, я убью тебя.
— Да-а-а, — со стоном выдохнул Эрхольд, резко нажимаю на спину Ингер, вынуждая ее упереться ладонями в спинку кресла. — Продолжай.
— Ненавижу! — от души выкрикнула женщина.
Подол ее платья взлетел вверх, обнажая ягодицы, не скрытые бельем.
— Чтоб ты сдох, Эрх!
Его пальцы прошлись по влажным лепесткам женского лона, раздвинул их и скользнул в горячее нутро женского тела. Ингер выгнулась, подаваясь к нему всем телом. Ей было мало. Палец — не то, чего ждала женщина.
— Эрх, катись в Бездну! — выкрикнула она.
— Я отдамся последнему нищему, только не тебе.
— Я отдамся последнему нищему, только не тебе! Ты никогда меня не получишь…
И он вошел в нее, крепко сжав бедра, толкнулся, одним ударом проникая до упора. Заполнил собой жаркое, истекающее влагой лоно, и на мгновение замер, смакуя ощущения.
— Эрхольд, — прохрипела Ингер, первая начиная движение.
— Эрх.
— Катись в Бездну, Эрх! — заорала она, больше не в силах играть в его странные игры. — Возьми меня или сдохни!
Не сдох. Хрипло рассмеявшись, лорд почти покинул изнывающее женское тело и вновь вогнал член до основания. И снова, и снова. Он брал ее резко, жестко, причиняя боль, но Ингер упивалась ею, впитывая в себя острое удовольствие, что дарил ей черный лорд. Еще один резкий болезненный толчок, еще, и женщина закричала, оседая на колени, не в силах удержаться на ногах. Эрхольд опустился следом, перевернул на спину и снова заполнил собой извивающуюся женщину.
Из-под полуприкрытых век он следил за тем, как кривится ее лицо от наслаждения, слушал крики и… представлял другую. Мужчина так ясно увидел ту, к кому когда-то пылал такой же болезненной страстью, как сейчас женщина, извивавшаяся под ним. Только его страсть была настоящей, рожденной не кровью Виллианов. Эрхольд закрыл глаза, нависая над Ингер. Толкнулся в последний раз и застонал, содрогаясь от острого удовольствия, захватившего его. Впился в губы любовницы, остервенело целуя ее, пока волна наслаждения не отпустила, выжав его до капли. После откатился в сторону и накрыл лицо ладонями, желая продлить миг самообмана.
— Эрх, — Ингер приподнялась на локте, с нежностью коснулась плеча и услышала злое:
— Эрхольд. Не смей назвать меня сокращенно, пока я не разрешу тебе. — Он убрал от лица ладони, поднялся на ноги, натянул штаны и велел, не глядя на женщину. — Теперь уходи, мне нужно остаться одному.
— Э…
— Убирайся! — заорал лорд.
Ингер испуганно пискнула, вскочила на ноги и устремилась к дверям. Уже на выходе она обернулась и вздрогнула. Никогда она еще не видела, чтобы Эрхольд страдал, но сейчас его лицо было искажено мукой, и это отозвалось в душе леди Илейни уколом мстительной радости. Она поспешила скрыться, пока колдун не увидел злорадства в ее глазах. Дверь закрылась, и Эрхольд остался один.
Мужчина подошел к каминной полке, оперся на нее ладонями и простонал. Все вернулось. Его наваждение, его страсть, его боль — все вернулось. Эрхольду казалось, что за эти годы он избавился от чувств, лишавших его возможности дышать полной грудью. Он думал, что, наконец, научился жить без нее, но всего одно подозрение, один единственный случай, когда кому-то удалось переиграть его, и вот он уже целует мертвое тело и загорается от образа потерянной возлюбленной, оживляя в памяти все, что она выкрикивала отвергнутому влюбленному.
Она никогда не понимала и не разделяла его любви, никогда не отвечала на его страсть. Избегала, пряталась, лгала, лишь бы удержать на расстоянии. За что? За то, что готов был положить мир к ее ногам? За то, что любил больше жизни? За то, что мог уничтожить любого, кто посмеет пойти наперекор их счастью? За что?!
Черный лорд махнул рукой, в ярости сметая все, что стояло на каминной полке. После поднял взгляд на зеркало, висевшее над камином, оскалился, глядя на свое отражение, и выкрикнул:
— Явись!
Зеркало безучастно отражало бледное мужское лицо с горящими серыми глазами, жадно вглядывающимися в чистую гладь. Никто не явился, ничей образ не шагнул из призрачной глубины. Тряхнув волосами, Эрхольд подавил все чувства, обуревавшие его. Нельзя показывать слабость даже духу. Он не позволит ей увидеть, что рана все еще кровоточит. Мертвые бывают слишком жадными до живых чувств, стремясь поглотить извне то, что не могут уже ощущать сами. Ей его чувства не были нужны, пока в теле теплилась жизнь, значит, не получит их и мертвой.
Эрхольд вернулся к креслу, развернул его к большому напольному зеркалу, расслабился и ровно произнес:
— Виалин Шагерд, призываю тебя.
Ему не нужны были долгие ритуалы, не нужны заговоренные свечи, не нужны проводники, пентаграммы и прочие атрибуты, используемые другими магами. Эрхольд знал дорогу в мир мертвых, он был связан с их миром, управлял душами, приказывал телам. Смерть была черному лорду верным союзником. Его кровь открыла ему эту дверь еще в детстве. Поэтому Эрхольд лишь выбрал дорогу, по которой должна была прийти, вызванная им душа, постучался и замер в ожидании.
Томительно долгое мгновение зеркальная гладь оставалась чистой, мужчина даже успел нахмуриться и недовольно поджать губ. Но вот зеркало подернулось сероватой дымкой, помутнело, и лорд увидел тень, скользящую в тумане. Тонкий женский силуэт с развивающимися длинными волосами. Эрхольд стиснул подлокотники, усмиряя бешеный бег сердца. Он кусал губы, заставляя себя расслабиться и не вглядываться так жадно в потусторонний облик своей возлюбленной, но, как он не старался, дыхание перехватило. И когда из зеркала шагнула полупрозрачная молодая женщина, он простонал: