– Я вижу, вижу! – воскликнул Тонолан. – Смотри, Джондалар, чуть правей, вон на том уступе.
Джондалар перевел взгляд и увидел небольшую изящную серну, стоявшую на краю пропасти. Ее густая черная зимняя шерсть проступала на фоне летней, серо-коричневой, сливавшейся со скалами. Голову этой антилопы, похожей на козу, украшали небольшие рога с изогнутыми кончиками.
– Да, теперь я его вижу, – сказал Джондалар.
– Может быть, это и не «он». У самок тоже есть рога, – поправил его Доландо.
– Они похожи на козерогов, правда, Тонолан? Хотя несколько побольше и рога у них подлинней. Но с такого расстояния…
– А как Зеландонии охотятся на козерогов, Джондалар? – спросила молодая женщина. Ее живой, любознательный взгляд светился любовью.
Она была всего на несколько лет старше Дарво, и высокий мужчина со светлыми волосами поразил ее юное воображение. Она родилась среди людей племени Шамудои, но выросла у реки, поскольку ее мать перешла затем жить к мужчине из племени Рамудои, а когда в отношениях между ними наметился бесповоротный разрыв, вернулась обратно. В отличие от детей, выращенных в племени Шамудои, девушка не привыкла бродить по горам и стала проявлять интерес к охоте на серну лишь с тех пор, как узнала, что Джондалару нравятся женщины, которые ходят на охоту. К собственному удивлению, она обнаружила, что это крайне увлекательное занятие.
– Я не очень хорошо в этом разбираюсь, Ракарио, – с мягкой улыбкой ответил Джондалар. Молодые девушки и раньше проявляли к нему внимание, и он не мог не заметить, как относится к нему Ракарио, но ему не хотелось поощрять ее. – Среди горных отрогов, расположенных к югу и к востоку от тех мест, где мы жили, и вправду водились козероги, но путь туда неблизкий, и мы предпочитали охотиться на равнинах. Порой во время Летнего Схода охотники собирались вместе и отправлялись на вылазку в горы. Я ходил с ними только ради интереса и во всем следовал их указаниям, ведь они намного опытней меня. Я только учусь, Ракарио. А вот Доландо знает все о том, как нужно охотиться на животных, обитающих в горах.
Серна одним прыжком переместилась с уступа на верхушку скалы и преспокойно застыла, обозревая окрестности.
– И как же вы охотитесь на животных, которые могут вот так прыгать? – спросила Ракарио, которую поразили изящество, легкость и уверенность движений серны. – И как ей только удается удержаться на таком крохотном пятачке?
– Когда мы будем возвращаться с добычей, Ракарио, присмотрись к копытам серны, – ответил Доландо. – Они твердые лишь по краям, а внутренняя часть у них такая же гибкая, как ладонь твоей руки. Поэтому они способны передвигаться не поскальзываясь и не оступаясь. Гибкая часть копыта вплотную приникает к земле, а твердая дает устойчивость. Когда охотишься на серн, необходимо учитывать, что они все время смотрят вниз. Они тщательно выбирают дорогу и постоянно следят за тем, что находится у них под ногами. Глаза у них расположены по бокам головы, и это позволяет им видеть все, что находится по обе стороны от них, но того, что находится сзади, они не видят. Вот этим и пользуются охотники. К ним можно подобраться сзади так, чтобы они тебя не заметили. Если ты проявишь выдержку и осторожность, тебе удастся подойти к серне совсем близко – так, что можно будет притронуться к ней.
– А если, пока ты к ним подбираешься, они вздумают ускакать прочь? – спросила Ракарио.
– Посмотри вон туда. Видишь зеленые пятна среди лугов? После долгой зимы свежая травка кажется на редкость вкусной. Эта серна следит за тем, не приближается ли откуда-нибудь враг. А остальные – самцы, самки и детеныши – прячутся среди скал и кустарников. Если там хорошее пастбище, они никуда не денутся до тех пор, пока не учуют опасность.
– Почему же мы все стоим и разговариваем? Пойдемте дальше, – сказал Дарво.
Его раздражало то, что Ракарио все время старается оказаться поближе к Джондалару, и, кроме того, он с нетерпением ждал момента, когда они смогут начать охоту. Для него эта вылазка была отнюдь не первой: с тех пор как Джондалар стал ходить на охоту вместе с людьми из племени Шамудои, Дарво всякий раз сопровождал его, но пока что он только учился наблюдать за животными и выслеживать их. А теперь ему разрешили попытаться убить серну. Если он добьется успеха, для него эта добыча окажется первой в жизни и окружающие обратят на него особое внимание. Впрочем, никто ничего от него не требовал. Если на этот раз он допустит промах, он сможет попробовать свои силы еще и еще. Охота на быстроногих животных в условиях, к которым они идеально приспособлены, – дело крайне трудное. Для того чтобы подобраться к серне на расстояние, с которого можно совершить нападение, требовались немалое терпение и ловкость. А если животные испугаются и обратятся в бегство, перелетая со скалы на скалу и проносясь над глубокими расселинами, никто уже не сможет их догнать.
Доландо начал взбираться по скалистому склону. Между пластами скальных пород, расположенными параллельно друг другу, слегка наклонно, залегали слои более мягких осадочных пород, которые выветрились в местах выхода на поверхность; в результате образовался ряд удобных выступов, похожий на лестницу. чтобы подобраться к сернам сзади, охотникам предстояло одолеть тяжелый, но не опасный подъем, для этого особых навыков не требовалось.
Охотники потянулись цепочкой следом за вожаком. Джондалар, собиравшийся идти последним, стоял в ожидании, но, когда уже почти все взошли на склон, он услышал оклик Серенио. Джондалар удивился. Серенио никогда не увлекалась охотой и проводила все время где-нибудь поблизости от жилища. «Что заставило ее отправиться в такую даль?» – подумал он. Когда она подошла поближе, он заметил, какое у нее выражение лица, и не на шутку встревожился. Серенио запыхалась от быстрой ходьбы. Наконец ей удалось слегка отдышаться, и она проговорила:
– Хорошо… я нашла тебя. Позови Тонолана… Джетамио… схватки… – Больше ей ничего не удалось сказать.
Приложив руки ко рту, Джондалар закричал:
– Тонолан! Тонолан!
Один из охотников, поднимавшихся по склону, обернулся, и Джондалар замахал руками, показывая, что ему нужно вернуться.
Они с Серенио стояли в молчании, поджидая Тонолана. Джондалару было не по себе. Ему хотелось спросить, все ли в порядке с Джетамио, но он почему-то никак не решался это сделать.
– Когда начались схватки? – спросил он наконец.
– Она почувствовала боль еще ночью, но ничего не сказала Тонолану. Он так радовался предстоящей охоте, и она побоялась, что он откажется от этого удовольствия, если она обо всем ему скажет. Она не была до конца уверена, что это схватки, и, по-моему, ей хотелось преподнести сюрприз и показать ему новорожденного младенца, когда он вернется, – сказала Серенио. – Она не хотела, чтобы он волновался или сидел и ждал, пока роды не закончатся.
Джондалар подумал, что это вполне в характере Джетамио. Она решила избавить Тонолана, который так нежно о ней заботился, от лишних тревог. И тут у него возникла мысль, от которой ему стало нехорошо: «Почему же Серенио так поспешно отправилась в горы за Тоноланом, если Джетамио намеревалась преподнести ему сюрприз?»
– Что-то случилось, верно?
Серенио опустила голову, прикрыла глаза и глубоко вздохнула, а затем ответила:
– Ребенок развернулся перед родами головкой вверх, а у нее узкий таз, и ей никак не справиться. Шамуд говорит, что это связано с параличом, который она перенесла. Он велел мне позвать Тонолана… И тебя, чтобы ты поддержал брата.
– Ох, нет, Превеликая Дони, только не это!
– Нет! Нет! Нет! Не может быть! Почему? Почему Великая Мать сначала послала ей ребенка, а теперь решила забрать их обоих?
Тонолан метался из угла в угол по жилищу, которое служило прибежищем им с Джетамио, то и дело ударяя кулаком по ладони левой руки. Джондалар стоял в растерянности, понимая, что он не в силах облегчить страдания брата и может сделать лишь одно: побыть рядом с ним. Другие оказались лишены и этой возможности: от горя Тонолан впал в неистовство и выгнал всех прочь.
– Джондалар, за что? Почему Великая Мать лишила ее жизни? Она столько выстрадала, видела так мало радости. Ей хотелось родить ребенка, чтобы на свете появилось родное ей существо. Неужели такое желание могло показаться кому-то чрезмерным?
– Я не знаю, Тонолан. Даже Зеландонии не смогла бы ответить на твой вопрос.
– И почему такая жестокость? Такая ужасная боль? – Тонолан остановился перед братом и продолжал говорить, взывая к нему: – Джондалар, когда я пришел, Джетамио так мучилась, что, кажется, не узнала меня. Я понял это по ее взгляду. Почему, ну почему она умерла?
– Никому не известно, почему Великая Мать посылает в дар жизнь и лишает ее.
– Великая Мать! Великая Мать! Ей нет до нас дела. И Джетамио, и я почитали Ее. И что это изменило? Она отняла у меня Джетамио. Я ненавижу Великую Мать! – Он снова заметался из угла в угол.
– Джондалар… – Рошарио остановилась у входа, не решаясь войти внутрь.
Джондалар вышел к ней.
– Что такое?
– Шамуд вскрыл ей чрево, чтобы извлечь ребенка, после того как Джетамио… – Рошарио заморгала, пытаясь унять слезы… – Он надеялся спасти младенца – иногда это удается сделать. Но оказалось, что уже слишком поздно. Это был мальчик. Я не знаю, стоит говорить ему об этом или нет, решай сам.
– Спасибо тебе, Рошарио.
Он заметил, как сильно она опечалена. Джетамио приходилась ей дочерью. Рошарио вырастила ее, ухаживала за ней все то долгое время, пока Джетамио болела, и потом, когда она поправлялась. Она не отходила от нее ни на шаг вплоть до окончания злополучных родов. Внезапно Тонолан протиснулся между ними, схватил свой старый заплечный мешок, который брал во все путешествия, и направился к тропе, проходившей у скалистой стены.
– Думаю, сейчас не стоит. Я скажу ему попозже, – проговорил Джондалар и кинулся бегом за братом. – Куда ты собрался? – спросил он, поравнявшись с ним.
– Я ухожу. Мне не следовало тут задерживаться. Мое Путешествие еще не закончено.
– Ты не можешь взять и уйти сейчас, – сказал Джондалар и положил руку ему на плечо. Резким движением Тонолан высвободился.
– Почему же? Разве меня что-нибудь здесь держит? – прерывающимся голосом проговорил он.
Джондалар схватил его за руку, силой заставил развернуться и посмотрел ему в глаза. Лицо Тонолана так сильно исказилось от горя, что показалось Джондалару незнакомым. Он ощутил, какая невыносимая боль снедает душу брата, и содрогнулся. Порой ему случалось позавидовать Тонолану, нашедшему счастье в любви к Джетамио, и он не раз задавался вопросом: какой изъян в характере мешает влюбиться ему самому? А впрочем, может, это и к лучшему. Стоит ли мечтать о любви, если из-за нее приходится так мучиться в тоске и отчаянии?
– Неужели ты допустишь, чтобы Джетамио и ее сына похоронили без тебя?
– Сына? Откуда ты знаешь, что это был мальчик?
– Шамуд извлек ребенка в надежде спасти хоть его. Но было уже слишком поздно.
– Мне не нужен сын, из-за которого она умерла.
– Тонолан, Тонолан! Она мечтала о ребенке. Она хотела забеременеть и обрадовалась, когда это случилось. Неужели ты предпочел бы, чтобы она не изведала такого счастья и прожила бы долгую тоскливую жизнь, не имея детей, утратив всякую надежду на то, что они когда-нибудь появятся? Она познала любовь и счастье. Сначала она повстречалась с тобой, затем Великая Мать послала ей ребенка. Жизнь ее была недолгой, но она говорила мне, что не смела и мечтать о том, что ей выпадет такое счастье. Она сказала, для нее нет большей радости, чем жить с тобой и знать, что она носит твоего ребенка. Она говорила, что это твой ребенок, Тонолан. Дитя твоего духа. Возможно, Великая Мать знала, как может сложиться судьба Джетамио, и предпочла послать ей счастье хоть ненадолго.
– Джондалар, она даже не узнала меня… – Голос Тонолана прервался.
– Под конец Шамуд дал ей какое-то снадобье, Тонолан. Надежды , на то, что она все-таки родит, уже не оставалось, но ему удалось облегчить ее страдания. Она знала, что ты рядом с ней.
– Великая Мать лишила меня всего на свете, отняв у меня Джетамио. Мою душу переполняла любовь, а теперь она пуста, Джондалар. У меня ничего не осталось. Ну почему, почему ее нет со мной? – Тонолан пошатнулся. Джондалар кинулся к нему, поддержал его, прижал к себе, чувствуя, как содрогается от рыданий тело брата.
* * *
– Почему бы нам не вернуться, Тонолан? Если мы отправимся в путь сейчас, к зиме мы уже доберемся до ледника и весной окажемся дома. Почему ты решил двинуться на восток? – В голосе Джондалара звучала тоска по родным местам.
– Возвращайся домой, Джондалар. Тебе давно надо было это сделать. Я всегда говорил, что ты – Зеландонии и тебе надо жить в родных краях. А я пойду дальше на восток.
– Ты намеревался добраться до устья реки Великой Матери. Что ты станешь делать, когда окажешься у Моря Беран?
– Не знаю. Может, отправлюсь дальше по берегу моря. А может, подамся на север и стану охотиться на мамонтов вместе с соплеменниками Толи. Мамутои говорят, что на востоке есть еще один горный хребет. Меня не тянет домой, Джондалар. Уж лучше отправиться на поиски чего-то нового. Пришло время, когда нам с тобой придется расстаться. Твой путь лежит на запад, а мой – на восток.
– Если ты не хочешь возвращаться, почему бы не остаться здесь?
– Да, почему бы тебе не остаться здесь, Тонолан? – сказал Доландо, вмешавшись в их разговор. – И тебе тоже, Джондалар. Ни Шамудои, ни Рамудои не считают вас чужаками. Здесь живут ваши родственники и друзья. Нам будет очень грустно, если вы покинете нас.
– Доландо, ты же знаешь, я был готов остаться здесь до конца жизни. Но теперь я не могу. Все здесь напоминает мне о ней. Мне все время кажется, что я вот-вот увижу ее. Каждый день мне приходится заново свыкаться с мыслью о том, что я утратил ее навсегда. Мне очень жаль, но я должен уйти отсюда, хоть и знаю, что буду скучать по вас.
Доландо кивнул. Он не пытался ни на чем настаивать и только хотел сказать, что здесь их считают членами семьи.
– Когда вы отправитесь в путь?
– Скоро. Пожалуй, через пару дней, – ответил Тонолан. – Я хотел бы кое о чем договориться, Доландо. Я возьму с собой только одежду и все необходимое для Путешествия. Не выделите ли вы мне небольшой челнок?
– Это наверняка можно будет устроить. Значит, вы отправитесь вниз по реке. На восток? Вы не станете возвращаться к Зеландонии?
– Я отправлюсь на восток, – сказал Тонолан.
– А ты, Джондалар?
– Не знаю. Я должен подумать о Серенио и Дарво…
Доландо кивнул. Джондалар не скрепил отношения с ней обрядом, но тем не менее ему будет трудно принять решение. У высокого мужчины из племени Зеландонии были причины для того, чтобы отправиться в путь на запад или на восток, и для того, чтобы остаться, и никто не знал, что он выберет.
– Рошарио целый день готовит еду. По-моему, ей просто хочется чем-нибудь заняться, чтобы мысли не так сильно донимали ее, – сказал Доландо. – Ей было бы приятно, если бы вы пришли поесть с нами. Джондалар, она будет рада видеть и Серенио, и Дарво. И у нее стало бы легче на душе, Тонолан, если бы ты поел хоть немного. Она беспокоится за тебя.
Джондалар почувствовал, как нелегко приходится Доландо. Все его мысли занимал лишь Тонолан, и он не подумал о том, что обитатели Пещеры тоже горюют. Джетамио выросла здесь. И Доландо наверняка заботился о ней как о ребенке своего очага. Многие были к ней привязаны. Толи и Маркено приходились ей родственниками, и он заметил, что Серенио стала часто плакать. А Дарво так расстроился, что не хотел с ним разговаривать.
– Я скажу Серенио, – ответил Джондалар. – Дарво наверняка захочет прийти. Возможно, он придет один. Мне хотелось бы поговорить с Серенио.
– Скажи ему, пусть приходит, – проговорил Доландо, а про себя подумал: «Надо, чтобы мальчик остался ночевать у нас, его матери и Джондалару потребуется время, чтобы принять какое-то решение.
Мужчины ушли под навес и ненадолго задержались у огня, пылавшего в главном очаге. Они почти не разговаривали, но им хотелось побыть еще немного вместе. Все они понимали, что в их жизни произошли перемены и больше им уже не доведется постоять вот так рядом друг с другом.