— Нет. Почему это странно?
— Этот человек работал всего несколько месяцев. Он даже не инженер. Это клерк. Откуда он получил информацию, как защититься? Как смог он так хорошо узнать систему защиты и действия шлюза?
Эванс поджал губы и негромко свистнул.
— В этом что-то есть.
— Но это не пришло в голову Тернеру. Я как раз перед тем, как уйти на «Хильде», расспрашивал его. Конечно, я не сказал ему, зачем мне это. Он сам рассказал мне о неопытности этого человека, но не заметил явной неувязки. Но у кого должна быть необходимая информация? У кого, как не у главного инженера?
— Верно. Верно.
— Допустим, Тернер находится под этим самым тонким контролем. Информацию можно взять из его мозга. Его смогли очень осторожно настроить так, что он не видел никакой неувязки в случившемся. Понимаешь? А теперь Моррис…
— Моррис тоже? — спросил пораженный Эванс.
— Возможно. Он убеждён, что это сирианцы, охотящиеся за дрожжами. И ничего другого не видит. Естественная это ограниченность или его мягко убедили в этом? Он слишком быстро заподозрил тебя, Лy, — слишком легко. Член Совета не должен так легко подозревать другого члена Совета.
— Великий космос! Но кто же тогда в безопасности, Счастливчик?
Дэвид взглянул на пустую чашку кофе и сказал:
— Никто на Венере. Такова моя точка зрения. Надо передать сведения в другое место.
— Как же это возможно?
— Хороший вопрос. Как? — И Старр задумался.
Эванс сказал:
— Физически мы не можем уйти. «Хильда» приспособлена только для океана. Она не может двигаться в воздухе, тем более в космосе. А если мы вернемся в город, чтобы найти более подходящее судно, нам никогда оттуда не выбраться.
— Ты прав, — сказал Старр, — но нам не обязательно покидать Венеру самим. Нужно отправить информацию.
— Если ты имеешь в виду корабельное радио, — сказал Эванс, — то оно тоже исключается. То, что у нас есть, предназначено исключительно для Венеры. За её пределы оно не выйдет. Больше того, аппаратура так устроена, что волна отражается от поверхности океана вниз, так что пользоваться ею можно только под водой. Но даже если бы мы смогли передавать, передача не достигнет Земли.
— Но нам и не нужно добираться до Земли, — заметил Счастливчик. — Между нами и Землей есть подходящий объект.
Вначале Эванс удивился. Потом сказал:
— А, ты имеешь в виду космическую станцию.
— Конечно. Две космические станции вращаются вокруг Венеры. Земля может быть на удалении от тридцати до пятидесяти миллионов миль, но станции — всего в двух тысячах миль. А я уверен, что на них нет венлягушек. Моррис сказал, что они не переносят свободный кислород, а я уверен, что на станциях, учитывая необходимую на них экономию пространства, вряд ли станут создавать для них специальные насыщенные двуокисью углерода помещения. Если бы нам удалось передать сообщение на станцию, а они бы передали на Землю, вопрос был бы решен.
— Верно, Дэвид! — возбуждённо сказал Эванс. — Ты нашёл выход. Их контроль не может распространяться на две тысячи миль в пространстве… — Но тут его лицо снова омрачилось. — Не выйдет. Корабельное радио всё равно не пробьется через океанскую поверхность.
— Ну, может, не отсюда. Поднимемся на поверхность и передадим прямо в атмосферу.
— На поверхность?
— Да, а что?
— Но они здесь. Венлягушки.
— Знаю.
— Мы будем под контролем.
— Неужели? Пока они не имели дела с теми, кто о них знает, знает, чего от них можно ждать, и способен сопротивляться контролю. Большинство жертв ни о чём не подозревали. А ты, например, буквально сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами. Я же всё знаю и не собираюсь никого приглашать.
— Говорю тебе, ты не сможешь. Ты не знаешь, каково это.
— Можешь предложить другой выход?
Прежде чем Эванс смог ответить, вошёл Верзила, раскатывая рукава.
— Всё в порядке, — сказал он. — Я гарантирую работу двигателей.
Дэвид кивнул и подошёл к управлению, а Эванс в нерешительности остался на месте.
Снова послышался гул моторов, глубокий и сильный. Приглушенный звук показался музыкой, и все ощутили, как палуба под ногами двинулась: такое чувство никогда не испытываешь на космическом корабле.
«Хильда» двинулась сквозь пузырчатую воду, попавшую под гигантское туловище, и начала набирать скорость.
Верзила беспокойно спросил:
— Сколько нам надо проплыть?
— Примерно полмили, — ответил Дэвид.
— А если не прорвемся? Просто ударим и застрянем, как топор в пне?
— Выберемся и попробуем снова, — сказал Дэвид.
Некоторое время все молчали, наконец Эванс негромко сказал:
— Здесь, под пятном, как в подвальной комнате.
Он будто говорил с собой.
— Как в чём? — переспросил Дэвид.
— В подвальной комнате, — всё ещё отвлеченно ответил Эванс. — Их строят на Венере. Маленькие транзитовые купола под морским дном, как бомбоубежища на Земле. Предполагается, что в них можно спастись от воды, если море прорвёт купол, например при венеротрясении. Не знаю, использовали ли их хоть единожды, но лучшие жилые дома всегда рекламируют свои подвальные комнаты.
Счастливчик слушал, но молчал.
Звук мотора стал выше.
— Держись! — сказал Старр.
«Хильда» задрожала, и внезапное, неумолимое замедление скорости прижало Дэвида к пульту управления. Кулаки Верзилы и Эванса побелели — приходилось изо всех сил держаться за поручни.
Корабль замедлил движение, но не остановился. Двигатели напрягались, генераторы визгливо протестовали, так что Счастливчик сочувственно сморщился, но «Хильда» продолжала прорываться сквозь кожу и мышцы, сквозь пустые кровеносные сосуды и бесполезные нервы, должно быть, напоминавшие двухфутовой толщины кабели. Угрюмый Дэвид, сжав зубы, продолжал держать указатель скорости на максимуме.
Прошли долгие минуты, машины триумфально взвыли, и они прорвались — через тело чудовища в открытое море.
Молча, спокойно и ровно «Хильда» поднималась сквозь мутные, насыщенные двуокисью углерода воды венерианского океану. Все три её пассажира молчали, как будто очарованные той смелостью, с какой штурмовали только что крепость враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова с тех пор, как они выбрались из-под пятна. Старр оставил приборы и сидел, постукивая пальцами по колену. Даже неукротимый Верзила отошёл к заднему иллюминатору с его широким полем зрения.
Неожиданно Верзила позвал:
— Счастливчик, посмотри.
Дэвид встал рядом с Верзилой. Вместе они молча смотрели в иллюминатор. Половину поля зрения занимали небольшие фосфоресцирующие огоньки, но во второй половине виднелась стена, чудовищная стена, покрытая разноцветными световыми полосами.
— Это пятно? — спросил Верзила. — Когда мы спускались, оно так не светилось. Как оно может светиться сейчас: ведь оно мертвое?
Старр задумчиво ответил:
— Да, это пятно. Мне кажется, весь океан собрался на пир.
Верзила взглянул внимательнее и почувствовал лёгкую тошноту. Конечно! Сотни миллионов тонн мяса, пригодного к употреблению; свет, который они видят, — это вся жизнь мелководья, пожирающая мертвое чудовище.
Мимо иллюминатора проносились всё новые создания, и все в одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое только что оставила «Хильда».
Преобладали рыбы-стрелы всех размеров. Каждая имела прямую белую светящуюся линию, обозначавшую позвоночник (точнее, это был не позвоночник, а вырост рогового вещества, шедший вдоль всей спины). На одном конце линии виднелось бледно-желтое V, обозначавшее голову. Верзиле показалось, что действительно бесконечное количество живых стрел проносятся мимо корабля; в воображении он видел их острые челюсти, прожорливые и похожие на пустые пещеры.
— Великая Галактика! — сказал Счастливчик.
— Пески Марса! — прошептал Верзила. — Океан, наверно, опустел. Всё живое собралось в одном месте.
Дэвид сказал:
— При скорости, с какой пожирают мясо рыбы-стрелы, через двенадцать часов от пятна ничего не останется.
Сзади послышался голос Эванса:
— Старр, я хочу поговорить с тобой.
Тот обернулся.
— Конечно. В чём дело, Лу?
— Когда ты предложил подняться на поверхность, ты спросил, есть ли у меня альтернатива.
— Да. Ты не ответил.
— Теперь могу ответить. Ответ у меня в руках: мы идём обратно в город.
Верзила спросил:
— Эй, в чём дело?
Счастливчику не нужно было спрашивать. Ноздри его раздувались, внутренне он винил себя за те минуты, что провёл у иллюминатора, когда должен был заниматься только делом.
Потому что Эванс сжимал в кулаке бластер Дэвида, и в его сузившихся глазах была жесткая решимость.
— Мы возвращаемся в город, — повторил Эванс.
12. В ГОРОД?
Дэвид спросил:
— Что случилось, Лу?
Эванс сделал нетерпеливый жест бластером.
— Переключить двигатели, идти ко дну, потом повернуть в сторону города. Не ты, Счастливчик. У приборов будет Верзила; а ты встань на одну линию с ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы.
Верзила приподнялся и вопросительно взглянул на Старра.
Тот спокойно сказал:
— Не скажешь ли, что тебе пришло в голову?
— Ничего мне не пришло в голову, — ответил Эванс. — Тебе пришло. Ты пошёл и убил чудовище, потом вернулся и заговорил о подъёме на поверхность. Зачем?
— Я объяснил причину.
— Я тебе не верю. Если мы поднимемся на поверхность, венлягушки захватят наш разум. У меня есть опыт, и поэтому я знаю, что ты под их контролем.
— Что? — взорвался Верзила. — Он что, спятил?
— Я знаю, что делаю, — сказал Эванс, внимательно следя за Дэвидом. — Верзила, если подумаете, тоже поймете, что Дэвид под контролем. Не забудьте, он мой друг. Я знаю его дольше вас, Верзила, и мне не нравится то, что я делаю, но выхода нет. Это должно быть сделано.
Верзила неуверенно посмотрел на них обоих, потом тихо спросил:
— Счастливчик, венлягушки на самом деле добрались до тебя?
— Нет.
— А что он, по-вашему, должен сказать? — с жаром спросил Эванс. — Конечно, добрались. Чтобы убить чудовище, ему пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к поверхности, а там ждали лягушки; они были достаточно близко, чтобы перехватить контроль. Они позволили ему убить чудовище. А почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем на контроль над Дэвидом, и вот теперь он является и заявляет, что надо подняться на поверхность, а там мы все окажемся пойманными — мы, единственные люди, знающие правду.
— Счастливчик? — голос Верзилы дрожал, маленький марсианин просил поддержки.
Старр спокойно сказал:
— Ты ошибаешься, Лy. То, что ты делаешь, результат контроля над тобой. Ты находился под контролем раньше, и венлягушки знают твой мозг. Они могут войти в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не уходили из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют.
Эванс сильнее сжал бластер.
— Прости, друг, но не получится. Поворачиваем корабль к городу.
— Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг свободен, ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность, не так ли, Лу?
Эванс не ответил.
Дэвид сказал:
— Тебе придётся сделать это. Это твой долг перед Советом и человечеством. С другой стороны, если ты под контролем, тебя вынуждают угрожать мне, заставлять изменить курс корабля, но я сомневаюсь, чтобы тебя смогли заставить убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета — это слишком противоречит твоему образу мыслей. Итак, отдай мне бластер.
И Счастливчик, вытянув руку, направился к Эвансу.
Верзила смотрел в ужасе.
Эванс попятился. Он хрипло сказал:
— Предупреждаю тебя, Старр. Я выстрелю.
— Нет. Ты отдашь бластер.
Эванс прижался спиной к стене. Голос его стал высоким и полубезумным:
— Я выстрелю! Выстрелю!
Но Дэвид уже остановился и попятился. Медленно, медленно он отступал.
Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал похож на каменную статую. Палец его твёрдо лежал на курке бластера. Холодным тоном он сказал:
— Назад в город.
— Бери курс на город, Верзила, — сказал Дэвид.
Верзила быстро пошёл к приборам. Он шёпотом спросил:
— Он ведь под контролем?
— Боюсь, что да. Они перешли к интенсивному контролю, чтобы быть уверенными, что он выстрелит. И он выстрелит, в этом нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего не будет помнить.
— Он нас слышит? — Верзила помнил, что пилоты во время их посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее.
— Не думаю, — сказал Старр, — но он следит за приборами, и, если мы свернем с курса, он выстрелит. Не заблуждайся на этот счёт.
— Что же нам делать?
Холодные, бледные губы Эванса произнесли:
— Назад в город! Быстро!
Дэвид, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола бластера, негромко и быстро заговорил с Верзилой.
Верзила чуть кивнул.
«Хильда» двигалась пройденным курсом, назад к городу.
Советник Лy Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его безжалостные глаза переходили от Старра к Верзиле, а от того к приборам. Его тело, полностью покорное тем, кто контролировал его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера из руки в руку. Напрягая слух, Счастливчик вслушивался в низкий звук направляющего луча Афродиты, Который доносился из указателя направления на «Хильде». Этот луч распространялся во все стороны из наиболее высокого пункта купола города на определённой длине волны. Путь Назад был столь же прост, как если бы до Афродиты оставалось сто ярдов.
По звуку Счастливчик мог судить, что они движутся не Прямо к Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной на слух. Слух Эванса тоже под контролем, он может Не заметить. Дэвид надеялся на это.
Он постарался проследить за пустым взглядом Эванса. Он был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая шкала прибора, который измеряет давление воды. С того расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что «Хильда» не поднимается к поверхности.
Дэвид был уверен, что, если указатель глубины хоть немного отклонится, Эванс выстрелит без колебаний.
Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие венлягушки не могли уловить его мысли, Старр, всё же не мог не удивиться, почему же Эванс не выстрелил сразу. Его обрекли на смерть под гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите.
Или Эванс выстрелит, как только венлягушки преодолеют последние очаги сопротивления в его мозгу?
Направляющий луч ещё немного сдвинулся. Снова Дэвид украдкой взглянул на Эванса. Ошибся ли он или искра чего-то (не эмоции, но чего-то) промелькнула во взгляде Эванса?
Секундой позже он понял, что это не воображение: мышцы Эванса напряглись, рука чуть приподнялась.
Он выстрелит!
Но в то мгновение, как эта мысль промелькнула в мозгу Счастливчика, как его мышцы невольно и бесполезно напряглись в ожидании выстрела, корабль столкнулся с чем-то. Эванс, захваченный врасплох, упал. Бластер выскользнул из его пальцев.
Старр действовал мгновенно. Тот самый удар, который уронил Эванса, бросил Дэвида вперёд. Он упал на лежащего Эванса, схватил его за руку и сжал стальными пальцами.
Но Эванс не был слаб, а боролся он с диким, навязанным ему упорством. Он согнул колени, захватил ими Счастливчика и сжал. Случайно ему помогла качка, и Эванс оказался сверху.
Просвистел кулак Эванса, но Дэвид принял его удар плечом. Он поднял ноги и сжал Эванса в железных ножницах.
Лицо Эванса исказилось от боли. Он дернулся, но Старр сумел переместиться и был теперь наверху. Он сел, продолжая удерживать противника ногами и ещё сильнее сжимая их.
Дэвид сказал:
— Не знаю, слышишь ли ты и понимаешь ли меня, Лу…
Эванс не обращал на это внимания. Последним усилием он отбросил своё тело вместе с телом противника в сторону и вырвался.