Почему он на поверхности? Смутно ему помнилось, что в глубине безопасней.
С трудом он наклонил голову, закрыл глаза и снова раскрыл их. Мысли шли с трудом. Он должен передать… куда-то… что-то…
Передать сообщение.
Сообщение!
Он прорвался! Как будто где-то глубоко внутри себя он нажал плечом на дверь, и она распахнулась. У него была цель, и он её вспомнил.
Конечно, корабельное радио и космическая станция.
Он хрипло сказал:
— Ничего у вас не вышло. Я помню. И не забуду.
Ответа не было.
Он громко закричал. Он подумал, что похож на человека, борющегося с сильной дозой снотворного. Напрягай мышцы, подумал он. Иди. Иди.
В данном случае он должен напрягать мозг, заставлять работать умственные мышцы. Делай что-нибудь! Делай! Остановишься, и они захватят тебя.
Он продолжал кричать, и звуки превратились в слова:
— Я это сделаю! Сделаю!
Что сделает? Снова ускользнуло.
Лихорадочно он повторял:
— Радио на станцию… радио на станцию…
Но слова звучали бессмысленно.
Теперь он двигался. Тело поворачивалось неуклюже, как на деревянных шарнирах, к тому же несмазанных, но поворачивалось. Он увидел передатчик. На мгновение он увидел его ясно, потом передатчик задрожал, стал туманным. Он напряг мозг и снова увидел радио. Видел передатчик, видел ручку регулировки частот, видел конденсаторы. Он мог вспомнить, как работает радио.
Он сделал шаг к передатчику, и в виски ему как будто вонзили огненные острия.
Он пошатнулся, упал на колени, потом с болью встал.
Сквозь налитые болью глаза он по-прежнему видел радио. Двинулась одна нога, потом другая.
Радио казалось далеко, в сотнях ярдов, оно было расплывчатым, его окружал кровавый туман. С каждым шагом усиливались удары в голове.
Он старался не обращать внимания на боль, думать только о радио, видеть только радио. Его ноги будто увязли в резине, но он заставлял их преодолевать сопротивление.
Наконец он поднял руку, но она остановилась в шести дюймах от коротковолнового передатчика. Дэвид понял, что выдержке его приходит конец. Как бы он ни старался, его измученное тело больше не поддастся. Всё кончено.
«Хильда» была парализована. Эванс без сознания лежал на койке; Верзила скорчился на полу; и, хотя Счастливчик упрямо оставался на ногах, единственным признаком жизни в нём была дрожь пальцев.
Снова в его мозгу прозвучал голос, всё такой же ровный, безжалостно монотонный:
— Ты беспомощен, но ты не потеряешь сознания, как твои товарищи. Ты будешь испытывать боль, пока не согласишься погрузить свой корабль, рассказать нам всё, что нам нужно, и закончить свою жизнь. Мы можем терпеливо ждать. Ты не можешь сопротивляться нам. Ты не можешь бороться с нами. На нас не действует подкуп. Не действуют угрозы.
Дэвид сквозь бесконечную пытку почувствовал, как в его вялом, затянутом болью мозгу рождается какая-то мысль.
Подкуп? Угроза?
Подкуп?
Даже в полубессознательном состоянии вспыхнула мысль.
Он оставил радио, мысленно отвернулся от него, и боль сразу стала меньше. Он сделал осторожный шаг в сторону, боль ещё уменьшилась. Он совсем отвернулся.
Дэвид старался не думать. Старался действовать автоматически, без предварительного планирования. Они сосредоточились на том, чтобы не дать ему воспользоваться радио. Они не должны осознать другой угрожающей им опасности. Безжалостный враг не должен разгадать его намерения и помешать ему. Он будет действовать быстро. Они не смогут его остановить.
Не должны!
Он добрался до медицинского шкафчика и раскрыл его дверцу. Зрение его затуманилось, и он потратил драгоценные секунды, отыскивая ощупью.
Голос произнес:
— Каково твоё решение? — Боль снова начала усиливаться.
Счастливчик держал её — квадратную бутылочку из голубого силикона. Пальцы его искали маленькую кнопку, которая отключает парамагнитное микрополе, плотно закрывающее крышку.
Он вряд ли почувствовал кнопку. Вряд ли видел, как сдвинулась и упала крышка. Вряд ли слышал, как она ударилась о пол. Как в тумане, он видел открытую бутылочку, как в тумане, он протянул руку с нею к эжектору.
Боль вернулась со всей яростью.
Левая рука Дэвида протянулась к дверце эжектора; дрожащая правая рука поднесла к отверстию драгоценную бутылочку.
Рука двигалась целую вечность. Он больше ничего не видел. Всё покрыл красный туман.
Он почувствовал, как рука и бутылочка ударились о стенку. Он толкнул руку дальше, но она не двигалась. Пальцы левой руки болезненно оторвались от дверцы эжектора и двинулись к бутылочке.
Он не может уронить её. Если уронит, у него не будет сил её поднять.
Теперь он держал её двумя руками и двумя руками потянул вверх. Она рывками поднималась, а Старр из последних сил удерживался на краю сознания.
Бутылочка исчезла!
В миллионах миль, как ему показалось, он услышал свист сжатого воздуха и понял, что бутылочку выбросило в теплый венерианский океан.
На мгновение боль дрогнула и затем одним гигантским рывком исчезла полностью.
Счастливчик осторожно распрямился и отошёл от стены. Лицо и тело его были покрыты потом, мысли всё ещё путались.
Как только смог, он, шатаясь, двинулся к передатчику, и на этот раз его ничто не остановило.
Эванс сидел, обхватив голову руками. Он жадно пил воду и повторял:
— Я ничего не помню. Я ничего не помню.
Верзила, голый по пояс, обтирал голову и грудь влажной тряпкой, на его лице была неуверенная улыбка.
— Я помню. Всё помню. Я стоял, слушая, как ты разговариваешь с этим голосом, Счастливчик, а затем без всякого предупреждения растянулся на полу. Не мог повернуть голову, не мог даже мигнуть, но всё слышал. Слышал голос и твои слова, Дэвид. Я видел, как ты двинулся к радио…
Он перевел дыхание и покачал головой.
— В первый раз у меня не получилось, — негромко сказал Старр.
— Не знаю. Ты вышел из поля моего зрения, и после этого я мог только лежать и ждать, когда ты начнешь передачу. Ничего не происходило, и я решил, что они и тобой завладели. Мысленно я видел, как мы все трое лежим, как живые трупы. Всё кончено, а я даже пальцем не могу шевельнуть. Могу только дышать. Потом ты снова показался, и мне захотелось смеяться, и плакать, и кричать одновременно, но я мог только лежать. Я едва видел, как ты приклеился к стене. Не мог понять, что ты делаешь, но через несколько минут всё кончилось. Уф!
Эванс устало сказал:
— И мы действительно направляемся в Афродиту? Это правда?
— Да, если только наши приборы не врут, но я не думаю, чтобы они врали, — ответил Дэвид. — Когда вернемся и найдем время, нам всем не помешает медицинская помощь.
— Сон! — настаивал Верзила. — Это всё, что мне нужно. Всего два дня непрерывного сна.
— И это тоже, — сказал Счастливчик.
Но на Эванса испытание подействовало очень сильно. Это было ясно видно по тому, как он обхватил себя руками, как ссутулился в кресле. Он сказал:
— Они больше не вмешаются в наши действия?
На слове «они» он сделал лёгкое ударение.
— Не могу гарантировать, — ответил Дэвид, — но худшее уже позади. Я связался с космической станцией.
— Ты уверен? Ошибки быть не может?
— Нет. Меня связали с Землей, и я разговаривал непосредственно с Конвеем. Эта часть задачи решена.
— Значит, решена вся задача, — радостно заявил Верзила. — Земля готова. Она знает правду о венерианских лягушках.
Дэвид улыбнулся, но ничего не сказал.
— Ещё одно, Счастливчик, — сказал Верзила. — Что же произошло? Как тебе удалось вырваться? Пески Марса! Что ты сделал?
Старр ответил:
— Ничего такого, о чём я не мог бы догадаться раньше. Это спасло бы нас от большей части неприятностей. Голос сказал, что всё, что им нужно, — это жить и мыслить. Помнишь, Верзила? Позже он сказал, что мы не можем ни угрожать им, ни подкупить их. Только тогда я понял, что ты узнал их лучше и нашёл выход.
— Я узнал? — тупо спросил Верзила.
— Конечно, ты. Через две минуты после того, как ты впервые увидел венлягушку, ты знал, что жизнь и мышление не всё, что ей необходимо. На пути к поверхности я тебе рассказывал, что венерианские растения запасают кислород, так что венерианские животные получают кислород в пище и потому не дышат. Вероятно, они получают слишком много кислорода и потому так любят пищу, в которой его мало, например углеводороды. Вроде тавота. Помнишь?
Глаза Верзилы расширились.
— Конечно.
— Подумай только, как они жаждут углеводородов. Как ребенок конфет.
Верзила ещё раз сказал:
— Конечно.
— И вот венлягушки держат нас под мысленным контролем, но для этого им нужно сосредоточиться. А если я отвлеку их, по крайней мере тех, кто ближе всего к кораблю и чье влияние на нас сильнее всего? Поэтому я сделал очевидное.
— Но что? Не томи, Счастливчик.
— Выбросил открытую бутылочку с нефтяным коллоидом, которую нашёл в медицинском шкафу. Это чистый углеводород, гораздо более чистый, чем в тавоте. Они не смогли сопротивляться. Хотя ставка была очень высока, всё равно не смогли. Ближайшие тут же нырнули за бутылочкой. Те, что подальше, находились с ближайшими в мысленном контакте, и их мысли тут же перешли на углеводород. Они утратили контроль над нами, и я был способен отправить сообщение. Вот и всё.
— Значит, с ними покончено, — сказал Эванс.
— Я совсем не уверен, — ответил Старр. — Есть кое-что…
Он отвернулся, нахмурившись, плотно сжав губы, как будто и так сказал слишком много.
В иллюминаторе великолепно сверкал купол, и на сердце у Верзилы повеселело при его виде. Он поел, даже немного поспал, и его неукротимый дух снова кипел. Лу Эванс тоже пришёл в себя. Только Дэвид оставался задумчивым.
Верзила сказал:
— Говорю тебе, Счастливчик, венлягушки деморализованы. Посмотри, мы прошли через сотни миль океана, а они нас не тронули.
Дэвид ответил:
— Сейчас я как раз думаю, почему нам не отвечает купол.
Эванс, в свою очередь, нахмурился.
— Должны были уже ответить.
Верзила переводил взгляд с одного на другого.
— Вы думаете, что-то случилось в городе?
Старр взмахом руки призвал к молчанию. Из приёмника послышался быстрый низкий голос:
— Назовитесь.
Счастливчик сказал:
— Корабль «Хильда» из Афродиты, дело Совета Науки, возвращаемся в Афродиту. Говорит Дэвид Старр.
— Вам придётся подождать.
— Почему?
— Все шлюзы в данный момент заняты.
Эванс нахмурился и прошептал:
— Это невозможно, Дэвид.
Старр спросил:
— Какой шлюз освободится? Дайте мне его координаты и направьте нас по ультрасигналу.
— Вам придётся подождать.
Связь оставалась включенной, но человек на другом конце замолчал.
Верзила возмущенно сказал:
— Вызови Морриса, Дэвид. Это приведет их в действие.
Эванс неуверенно заметил:
— Моррис считает меня предателем. Может, он решит, что вы присоединились ко мне?
— В таком случае он поторопился бы вернуть нас в город. Нет, я считаю, что говоривший с нами человек находится под мысленным контролем.
Эванс сказал:
— Чтобы помешать нам войти? Ты серьёзно?
— Серьёзно.
— Но в конце концов они не могут помешать нам войти, если только… — Эванс побледнел и двумя шагами подскочил к иллюминатору. — Дэвид, ты прав! Они выдвигают орудийный бластер! Они взорвут нас в воде!
Верзила тоже был у иллюминатора. Ошибки не было. Секция купола скользнула в сторону, и сквозь отверстие просунулась прямоугольная труба.
Верзила в ужасе смотрел, как ствол опустился и нацелился прямо на «Хильду». Их корабль не вооружен. И не сможет набрать скорость, чтобы уйти от выстрела. Казалось, их ждёт неминуемая гибель.
15. ВРАГ?
Верзила почувствовал, как в ожидании близкой смерти судорожно сжимаются внутренности; и тут же услышал, как Старр настойчиво повторяет в передатчик:
— Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль…
С другого конца послышался возбуждённый голос.
— Клемент Херберт у управления шлюзом. Что случилось? Повторяю. Что случилось? Клемент Херберт…
Верзила закричал:
— Бластер убирают!
Старр облегченно вздохнул, и только сейчас стало видно, в каком он был напряжении. Он сказал в передатчик:
— Подводный корабль «Хильда» ожидает входа в Афродиту. Пожалуйста, укажите шлюз. Повторяю. Укажите шлюз.
— Занимайте шлюз номер пятнадцать. Следуйте направляющему сигналу. Тут у нас какое-то происшествие.
Дэвид сказал:
— Лу, садись за управление и как можно быстрее введи корабль в город.
И он знаком поманил за собой Верзилу в соседнее помещение.
— Что… что… — Верзила захлебывался, как дырявое водяное ружье.
Счастливчик вздохнул и сказал:
— Я считал, что венлягушки попробуют удержать нас вне города. Но не думал, что зайдёт так далеко. Пушечный бластер! Я вовсе не был уверен, что трюк с нефтью подействует.
— Но как он подействовал?
— Опять углеводород. Нефть — это углеводород. Я говорил по открытому радио, и венлягушки, державшие купол под контролем, отвлеклись.
— Но откуда они знают, что такое нефть?
— Я мысленно рисовал её в своём воображении, Верзила. А они читают мысли, особенно если подкрепить их словами. Но сейчас уже неважно. — Он перешёл на шёпот. — Если они готовы были уничтожить нас в океане, если собирались взорвать нас бластером, значит, у них крайнее положение. Но и у нас тоже. Мы должны покончить с этим немедленно. И не допускать никаких ошибок. Одна ошибка на этой стадии может стать фатальной.
Из кармана Старр извлек ручку и принялся быстро писать на листочке фольги.
Он передал написанное Верзиле.
— Делай то, что здесь указано, когда я дам знак.
Глаза Верзилы распахнулись.
— Но, Счастливчик…
— Шшш! Ничего не говори вслух.
Верзила кивнул.
— Ты уверен, что прав?
— Надеюсь. — Красивое лицо Дэвида было взволнованным. — Теперь Земля знает о венлягушках, поэтому человечество им не победить. Но здесь, на Венере, они могут причинить вред. Это надо предотвратить. Ты понимаешь, что тебе нужно сделать?
— Да.
— В таком случае… — Старр свернул фольгу и смял её своими сильными пальцами. Ручку он положил обратно в карман.
Позвал Лу Эванс:
— Мы в шлюзе, Дэвид. Через пять минут будем в городе.
— Хорошо. Свяжись с Моррисом.
И вот они снова в штаб-квартире Совета в Афродите, в той же комнате, подумал Верзила, в которой он впервые увидел Лу Эванса; в той же комнате, где он впервые встретился с венлягушкой. Он вздрогнул, подумав о мысленных щупальцах, которые в первый раз проникли в его мозг, а он об этом и не подозревал.
У комнаты появилось одно отличие. Аквариум исчез; исчезли блюда с горохом и с тавотом; высокие столы у фальшивого окна были пусты.
Моррис молча указал на них, как только они вошли. Его пухлые щеки обвисли, вокруг глаз ясно выделялись морщины. Рукопожатие было неуверенным.
Верзила осторожно поставил на стол то, что принес.
— Нефть в коллоидном состоянии, — сказал он.
Лу Эванс сел. Старр тоже.
Моррис не садился. Он сказал:
— Я избавился от венлягушек во всем здании. И это всё, что я могу сделать. Я не могу заставлять людей уничтожать своих любимцев, не указывая причины. А причину указать тоже не могу.
— Сделанного вполне достаточно, — сказал Дэвид. — Я прошу вас во время всего разговора не отрывать взгляда от углеводорода. И постоянно держите его в сознании.
— Вы думаете, это поможет? — спросил Моррис.
— Да.
Моррис остановился прямо перед Счастливчиком. Голос его внезапно задрожал.
— Старр, я не могу поверить. Венлягушки находились в городе долгие годы. Почти с момента основания города.