— А что это за психомеханизмы?
— Ты знаком с трансформацией материи в разум?
— Боюсь, что нет.
Последовала пауза, затем мужской голос коротко:
— Я исследовал твой мозг. Боюсь, судя по его строению, ты не в состоянии понять мои объяснения.
Дэвид почувствовал, что его поставили на место.
— Прошу прощения, — извинился он.
Снова мужской голос:
— Я задам тебе несколько вопросов.
— Пожалуйста, сэр.
— Что означает последняя часть твоего утверждения?
— Просто манера почтительного обращения.
Пауза.
— А, понятно. Вы усложняете свои коммуникационные символы в соответствии с лицом, с которым общаетесь. Странный обычай. Но не будем отвлекаться. Скажи мне, существо, ты излучаешь много тепла. Ты болеешь или это нормально?
— Вполне нормально. Мертвые тела, которые вы осматривали, имели температуру окружающей среды. Но пока мы живы, наши тела поддерживают нужную постоянную температуру.
— Значит, вы не аборигены этой планеты?
— Прежде чем ответить, могу ли я узнать, каким будет ваше отношение к такому существу, как я, если оно с другой планеты? — спросил Дэвид.
— Уверяю тебя, что ты и все другие такие же существа для нас совершенно безразличны, за исключением того, что удовлетворяет наше любопытство. Я вижу в твоём мозгу беспокойство по поводу наших мотивов. Ты боишься нашей враждебности? Отбрось эти мысли.
— А разве вы не можете прочесть в моем мозгу ответы на все вопросы? Зачем вы меня расспрашиваете?
— Без прямой коммуникации я могу прочесть только эмоции и общее отношение. Но ты существо и не поймешь. Для точной информации общение должно включать волевое усилие. Если это тебе поможет, я сообщу, что у нас есть все основания считать, что твоя раса происходит с другой планеты. Во-первых, структура ваших тканей совершенно отличается от структуры тел живых существ, когда бы то ни было существовавших на этой планете. Во-вторых, температура твоего тела показывает, что ты с другой, более теплой планеты.
— Вы правы. Мы с Земли.
— Последнего слова я не понимаю.
— С планеты, более близкой к Солнцу.
— Вот как! Очень интересно. Когда наша раса переселилась в пещеры, примерно полмиллиона оборотов планеты назад, мы знали, что на вашей планете есть жизнь, хотя и неразумная, вероятно. Была ли ваша раса тогда разумной?
— Вряд ли, — ответил Дэвид.
Значит, миллион лет прошёл с тех пор, как марсиане оставили поверхность своей планеты.
— Очень интересно. Я должен сообщить эту информацию непосредственно Центральному Разуму. Идём, ****.
— Позволь мне остаться, ****. Я хотела бы ещё пообщаться с этим существом.
— Как хочешь.
Женский голос:
— Расскажи мне о твоём мире.
Дэвид свободно заговорил. Он чувствовал приятную расслабленность. Все подозрения улетучились, и не было никаких причин, почему он не может отвечать правдиво и полностью. Эти существа добры и настроены дружески. Он выплескивал информацию.
А потом она освободила его мозг, и он внезапно замолк. Дэвид гневно спросил:
— Что я говорил?
— Ничего плохого, — заверил его женский голос. — Я просто сняла запреты с твоего мозга. Я не осмелилась бы на это, если бы **** был здесь. Но ты ведь только существо, а мне так интересно. Я знала, что твоя подозрительность слишком глубока, что ты не будешь говорить свободно без маленькой помощи с моей стороны. Твои подозрения совершенно безосновательны. Мы никогда не будем вредить вам, существа, пока вы не вторгнетесь к нам.
— Но ведь мы уже вторглись, — возразил Дэвид. — Мы заняли всю вашу планету.
— Ты по-прежнему испытываешь меня. Ты мне не веришь. Поверхность планеты не представляет для нас никакого интереса. Здесь наш дом. И всё же, — женский голос звучал почти взволнованно, — есть что-то возбуждающее в путешествиях с планеты на планету. Мы хорошо знаем, что существует множество планет и множество звёзд. Подумать, что существа, подобные тебе, наследуют всё это… Это так интересно, что я снова и снова благодарю за то, что мы вовремя почувствовали твои неуклюжие попытки добраться до нас и успели сделать отверстие.
— Что! — Дэвид не мог сдержать возгласа, хотя и знал, что звуковые волны, созданные его голосовыми связками, останутся незамеченными и только его мысли будут услышаны. — Вы сделали отверстие?
— Не я одна. **** помог. Поэтому нам и дали возможность исследовать тебя.
— Но как вы его сделали?
— Ну, пожелали.
— Не понимаю.
— Но это просто. Разве ты не видишь мой разум? Но я забыла. Ты существо. Видишь ли, уходя в пещеры, мы должны были уничтожить многие тысячи кубических миль материи, чтобы расчистить место для себя под поверхностью. Материю некуда было девать, и мы превратили её в энергию и ** ** ** ** **.
— Нет, нет, я не понимаю.
— Не понимаешь? В таком случае я могу только сказать, что энергия запасалась таким образом, что её можно извлечь усилием воли.
— Но если вся материя, из которой состояли огромные пещеры, превратилась в энергию…
— Её будет очень много. Конечно. Мы жили этой энергией полмиллиона вращений, и рассчитано, что её хватит ещё на двадцать миллионов вращений. Ещё до того, как мы ушли в пещеры, мы начали изучать соотношения разума и материи, а с тех пор мы так продвинулись в этой области, что совершенно оставили материю в том, что касается наших личных потребностей. Мы состоим из чистого разума и энергии, мы никогда не умираем и никогда не рождаемся. Я здесь с тобой, но так как ты не видишь разум, ты не можешь меня воспринимать иначе, как только своим мозгом.
— Но такие, как вы, могут овладеть всей Вселенной.
— Ты боишься, что мы будем соперничать во Вселенной с такими материальными существами, как ты сам? Что мы будем сражаться за место под звёздами? Глупо. С нами здесь вся Вселенная. Нам достаточно нас самих.
Дэвид молчал. Потом медленно поднял руки к голове, ощутив нежнейшее прикосновение каких-то невидимых пальцев к своему мозгу. Он впервые почувствовал это и отшатнулся.
— Опять прошу прощения, — зазвучал её голос, — но ты такое интересное существо. Твой мозг сообщил мне, что другие существа в большой опасности и ты подозреваешь, что мы можем быть её причиной. Уверяю тебя, существо, это не так.
Слова прозвучали очень просто, но Дэвид поверил.
Он спросил:
— Ваш товарищ говорил, что химия моих тканей совершенно отлична от любой жизненной формы на Марсе. Как это?
— Твои ткани состоят из азотного материала.
— Это белок! — воскликнул Дэвид.
— Я не понимаю этого слова.
— А из чего состояли ваши ткани?
— Из ** ** ** **. Это совершенно другое дело. В них практически не было азота.
— Значит, вы не можете предложить мне пищи?
— Боюсь, что нет. **** говорит, что любая органическая материя с нашей планеты для тебя ядовита. Мы можем составить только простейшие соединения для твоего пропитания, но сложных азотистых соединений без специального изучения — не можем. Ты голодно, существо? — В голосе её безошибочно распознавалось сочувствие и забота (Дэвид предпочитал об этих мыслях по-прежнему думать как о голосе).
— Пока у меня ещё есть своя пища, — ответил он.
Женский голос сказал:
— Мне неприятно думать о тебе просто как о существе. Как тебя зовут? — Потом, будто боясь, что он не понял, добавила: — Как другие существа опознают тебя?
— Меня зовут Дэвид Старр.
— Не понимаю. Есть отдаленная связь со Вселенной и звёздами. Тебя зовут так, потому что ты путешествуешь в космосе?
— Нет. Многие путешествуют в космосе. «Старр» не имеет особого значения. Это просто звук, чтобы отличить меня от других, как ваши имена тоже просто звуки. По крайней мере мне они такими кажутся, я их не понимаю.
— Жаль. У тебя должно быть имя, которое означало бы, что ты путешествуешь в космосе, летишь от одного мира к другому. Если бы я была таким существом, как ты, мне хотелось бы, чтобы меня называли Космическим Рейнджером.
Так из уст живого существа, которого он не видел и никогда не смог бы увидеть, Дэвид Старр впервые услышал имя, под которым буквально вся Галактика будет его знать.
11. БУРЯ
Более глубокий и размеренный голос сформировался в мозгу Дэвида. Он серьёзно произнес:
— Приветствую тебя, существо. **** дала тебе хорошее имя.
— Уступаю тебе место, ****, — попрощался женский голос.
И по тому, что мягкое прикосновение к его мозгу прекратилось, Дэвид безошибочно понял, что обладательница этого голоса больше не находится с ним в мысленном контакте. Он осторожно повернулся, всё ещё руководствуясь иллюзией, что у этих голосов есть направление, и обнаружил, что его земное сознание по-прежнему пытается в привычных образах представить то, с чем никогда раньше не сталкивалось. Голос, конечно, не имел направления. Он находился внутри его мозга.
Существо с глубоким голосом оценило его затруднения. Оно сказало:
— Ты встревожен тем, что твои чувства не дают тебе возможности воспринимать меня, а я не хочу, чтобы ты был обеспокоен. Я могу принять на себя некоторую физическую внешность, но это будет лишь плохой и неадекватный двойник. Тебе это поможет?
Тут же Дэвид Старр увидел в воздухе перед собой свечение. Полоса мягкого сине-зеленого света примерно в семь футов высотой и в фут шириной.
— Вполне достаточно, — удовлетворенно ответил он.
Глубокий голос продолжил:
— Хорошо! А теперь позволь объяснить, кто я такой. Я администратор ***** ***. Ко мне пришло сообщение о появлении живого образца новой поверхностной жизни. Я осмотрю твой мозг.
Название должности нового голоса для Дэвида было набором бессмысленных звуков, но он безошибочно уловил чувство достоинства и ответственности, сопровождавшие эту должность. Тем не менее он твёрдо сказал:
— Я предпочел бы, чтобы вы оставались вне моего мозга.
— Твоя скромность вполне понятна и достойна похвалы, — сказал глубокий голос. — Объясню, что я буду придерживаться только самой внешней поверхности. Я буду добросовестно избегать вторжения в твой внутренний мир.
Дэвид бесполезно напряг мышцы. Долгие минуты он ничего не ощущал, даже иллюзорного лёгкого прикосновения к мозгу, которое появлялось, когда в его мозг проникала обладательница женского голоса, на этот раз не было — им занимался более опытный исследователь. И всё же Дэвид знал, не понимая, как это можно знать, что участки его мозга один за другим осторожно раскрываются, потом закрываются, без боли и беспокойства.
Глубокий голос сказал:
— Благодарю тебя. Вскоре тебя отпустят и вернут на поверхность.
Дэвид вызывающе спросил:
— Что вы нашли в моем мозгу?
— Достаточно, чтобы пожалеть вас, существа. Мы, представители Внутренней Жизни, были когда-то подобны вам, поэтому можем понять вас. Вы лишены равновесия со Вселенной. У вас ищущий мозг, который стремится понять то, что смутно чувствует, но он не обладает истинными, более глубокими чувствами, которые одни могут открыть вам реальность. В тщетных попытках отыскать в потемках истину вы устремляетесь к краям Галактики. Я уже сказал, **** назвала тебя правильно. Ваша раса — раса космических рейнджеров.
Но какая в этом польза? Истинная победа внутри. Чтобы понять материальную вселенную, вы сначала должны развестись с ней. Мы отвернулись от звёзд, обратившись внутрь самих себя. Мы отступили в пещеры своего единственного мира и оставили свои тела. У нас больше нет смерти, за исключением случаев, когда мозг отдыхает; нет рождения, кроме случаев, когда ушедший отдыхать мозг должен быть заменён.
Дэвид возразил:
— Но вам не хватает самих себя для полноты ощущений. Некоторые из вас испытывают любопытство. Существо, говорившее со мною, хотело знать о Земле.
— **** недавно родилась. Её дни едва равны ста обращениям этой планеты вокруг Солнца. Её контроль над мыслями несовершенен. Мы, достигшие зрелости, можем легко постигнуть всё разнообразие путей, по которым могла бы развиваться ваша земная история. Из них лишь немногие доступны для вашего понимания, и не хватило бы бесконечности, чтобы исчерпать разумом все мыслимые модели возможного развития одного вашего мира, и каждая была бы не менее захватывающа, чем та, что соответствует реальности. Со временем **** узнает, что это так.
— Но вы сами побеспокоились осмотреть мой мозг.
— Чтобы удостовериться в том, что уже подозревал. Ваша раса имеет возможности для роста. При благоприятном стечении обстоятельств через миллион обращений вашей планеты вокруг Солнца она может достигнуть уровня Внутренней Жизни. Это было бы хорошо. У моей расы появится в вечности товарищ, и это товарищество будет взаимовыгодно.
— Вы говорите, мы можем достигнуть этого, — взволнованно спросил Дэвид.
— У вашей расы есть тенденции, которых никогда не было у нашей. Из твоего мозга я ясно вижу, что есть тенденции, направленные против блага всех.
— Если вы говорите о таких вещах, как преступление и война, то из моего мозга вы могли увидеть, что большинство человечества борется с антисоциальными тенденциями и что хотя прогресс медленный, но несомненный.
— Я вижу это. Я вижу больше. Я вижу, что ты сам хочешь блага для всех. У тебя здоровый сильный мозг, и его сущность я не прочь бы видеть среди нас. Я хотел бы помочь тебе в твоих стараниях.
— Как? — спросил Дэвид.
— Твой мозг опять полон подозрений. Расслабься. Моя помощь не подразумевает вмешательство в вашу жизнь, уверяю тебя. Такое вмешательство неприемлемо для вас и недостойно меня. Позволь мне вначале указать на два наиболее значительных ваших несоответствия.
Во-первых, поскольку вы состоите из нестабильных ингредиентов, вы краткоживущие существа. Ты сам распадешься и перестанешь существовать через несколько вращений вашей планеты. А если ты испытаешь хоть сколько-нибудь значительное давление — одно из тысячи возможных, — ты умрешь ещё раньше. Во-вторых, ты считаешь, что должен работать в тайне, однако недавно подобный тебе отгадал твою истинную сущность, хотя ты скрывал её. Правильно ли я говорю?
Дэвид ответил:
— Правильно. Но что с этим можно сделать?
— Это уже сделано и находится у тебя в руке, — послышалось в ответ.
Пальцы Дэвида ощутили что-то мягкое. Он едва не уронил его. Почти невесомый кусок… чего?
Глубокий голос спокойно предупредил его невысказанную мысль:
— Это не кисея, не волокно, не пластмасса, не металл. Это не материя вообще в том смысле, в каком вы понимаете материю. Это *****. Надень её на глаза.
Дэвид послушался, и ткань отделилась от его руки, будто обладала собственной примитивной жизнью, мягко и тепло обернулась вокруг каждой выпуклости его лба, глаз, носа; но она не мешала ему дышать и смотреть.
— А что это даёт? — спросил он.
Ещё до того, как прозвучали его слова, перед ним возникло зеркало — так же тихо и быстро, как возникает мысль. В нём он мог смутно разглядеть себя. Его фермерский костюм от сапог до широкого воротника казался слегка не в фокусе, за постоянно колеблющейся пеленой, как будто тонкий дым висел в воздухе и не исчезал. От верхней губы и выше всё терялось в сиянии, которое не ослепляло, но сквозь которое ничего не было видно. Тут же зеркало исчезло, вернувшись в обширный склад энергии, откуда было извлечено.
Дэвид удивленно спросил:
— Таким меня увидят другие?
— Да, если у них такой же сенсорный аппарат, как у тебя.
— Но я прекрасно вижу. Значит, лучи света проходят сквозь экран. Почему же тогда они не выходят, открывая моё лицо?
— Они выходят, как ты говоришь, но при этом меняются и позволяют видеть только то, что увидел ты. Чтобы объяснить полнее, мне нужны концепции, недоступные твоему восприятию.
— А остальное? — Дэвид медленно провёл руками над окружившей его дымкой. Он ничего не почувствовал.
Глубокий голос снова ответил на его невысказанную мысль:
— Ты ничего не чувствуешь. Но то, что кажется тебе дымкой, на самом деле барьер, который ослабляет коротковолновое излучение и непроницаем для любых материальных объектов размера молекулы и больше.