– Хорошо? – спросила Варя. – Это мы все оборудовали за два часа.
– Прекрасно! Но вы-то сами где поместитесь на ночь?
– Рядом, в снарядном погребе.
– А снаряды куда перенесли?
– В пороховой погреб, – не совсем уверенно ответила Варя.
– Кто же это распорядился без меня?
– Высоких. Он и проводил нас сюда.
– Почему же он вас не оставил у себя?
– Мы присланы с Утеса к вам, – вставила Шура.
Звонарев не возражал.
Новое его помещение было совсем крохотное. В нем едва помещались кровать и табуретка. Две свечи, прилепленные на выступах стены, тускло освещали убогое убранство блиндажа.
– Вы голодны? – спросил он.
– Как десять волков! Ваш Семен достал у кого-то из солдат курицу и обещал нас угостить супом и вареной курицей, – ответила Варя, – а пока что мы закусим хлебом с колбасой. Шурка, тащи сюда наши запасы!
Скоро все трое за обе щеки уписывали бутерброды.
– Что нового в Артуре? – спросил Звонарев.
– Все то же! Береговые батареи стреляют, а моряки гуляют. Ривочка ваша ходит с каким-то молоденьким мичманом, – верно, с очередным мужем! – И Варя презрительно сморщила носик.
– А вы с кем гуляете?
– Увы, ни с кем, кроме Тахателова! Он такой забавный, все пыхтит от жары, даже когда всем холодно. Оля взялась обучать грамоте и арифметике вашу Ривочку. Леля все беспокоится о Стахе. Кстати, вы его здесь не встречали? – выкладывала свои новости Варя.
– Не встречал и ничего о нем не слышал! Его полка здесь не было совсем. А у нас на Электрическом Утесе что нового? – спросил Звонарев у Шурки.
– Борейко хозяйнуют день и ночь. Штабс-капитан считают старые штаны. – И Шурка громко фыркнула. – Ох, умора, как они нос свой платком затыкают, чтобы их солдатский дух не беспокоил! Ругаются, но все про себя, а вслух не смеют.
– А Гудима?
– Ухаживает за ней напропалую, а ее писарь от ревности чуть не лопается, – за подругу ответила Варя.
Шурка сконфузилась и закрыла лицо белым фартуком.
– Не смейтесь вы, пожалуйста! – просила она Варю.
– Значит, и у Шуры завелась симпатия! Вот не ожидал! Ай да Шура! Сразу за капитана принялась! – подсмеивался Звонарев.
– Они на меня и смотреть не хотят! Все это Варя зря наговаривает, – смущенно возражала Шура, – а сама только и говорит что о вас! Она и подговорила меня сюда ехать, – выдала подругу Шура.
– Замолчи и не выдумывай пустяков! – накинулась Варя на Шурку. – А то вы и бог весть что о себе вообразите. Я просто решила посмотреть, что это за Цзинджоу…
– …заодно и вас побачить.
Варя толкнула хохочущую Шурку. Походная кровать треснула, и они обе едва не свалились на пол.
Приход Семена с курицей и супом прервал их возню.
После ужина девушки отправились к себе в блиндаж. Было очень темно. С востока надвигалась гроза. Почти беспрерывно вспыхивали зарницы. Солдаты уже забрались на ночь в блиндажи, и только часовые одиноко маячили на батареях.
Звонарев взобрался на бруствер батареи и осмотрелся. Пять или шесть костров, видневшихся внизу, указывали на присутствие людей в пехотных окопах. Все остальное тонуло в непроглядном мраке, только луч прожектора белым щупальцем ползал по земле. В свете его неожиданно возникали то дерево, то группа кустов, то китайская фанза.
Обойдя батареи, Звонарев приказал денщику разбудить себя при первых признаках тревоги и лег спать.
Засыпая, он еще слышал глухие раскаты грома и шум падающего дождя, но это не помешало ему мгновенно уснуть.
Родионов с номерами второго взвода, пушки которого стояли против северных ворот, занимал просторную китайскую фанзу рядом с позицией взвода.
С вечера, хорошо поужинав и изрядно выпив, солдаты немного поиграли в карты, пока взводный не погнал их спать.
– Как бы с рассветом японцы опять не полезли на штурм! Ночь темная, собирается гроза, он, чего доброго, свою силу незаметно подведет к самым воротам и ударит на нас. Надо быть начеку и к рассвету ждать незваных гостей! – говорил он. – Ты, Егорка, с первым взводом будешь находиться у ворот. Пушки на ночь заряди и поставь по два дневальных к каждому орудию. Если они что-либо заметят, пусть, не ожидая приказа, сразу же стреляют, а мы выскочим на шум.
Вместе с Егоровым и Блохиным, который теперь постоянно был с ним, Родионов вышел на двор проверить готовность первого взвода к стрельбе.
Около полуночи все улеглись спать. Вскоре пошел дождь, постепенно перешедший в сильнейший ливень с грозою. Плохо мощенные улицы китайского города мгновенно превратились в озера и реки, которые стремительно понеслись к более низменной части у южных ворот.
Блохин с дневальным укрылись около ворот и при свете молнии внимательно вглядывались через орудийные амбразуры во тьму ненастной ночи.
– Поди японец залез в блиндаж и боится нос на двор показать, – заметил Гайдай.
– Если он не дурак, то ему сейчас в самый раз наступать, – возразил Блохин.
В это время с позиции взвились одна за другой две ракеты. Разорвавшись высоко в воздухе, они на короткий момент осветили местность и тотчас с шипением затухли. Все же Блохин успел заметить движущиеся к городу японские цепи.
– Пли! – заорал он во всю глотку и сам бросился к орудию.
Пушка грохнула и с треском отскочила назад.
В темноте блеснул огонь разрыва, и шрапнель с визгом обрушилась на японцев. Вторая пушка тоже выстрелила. Подбежавшие на выстрелы Егоров с солдатами первого взвода открыли беспорядочную стрельбу по японцам.
– Стой! Куда без толку бьешь! – окликнул их появившийся из темноты Родионов.
– Японец цепями на нас идет, – поспешил объяснить Блохин.
– Когда его будет видно, тогда и бей! – приказал фейерверке?
При свете следующих ракет все уже ясно разглядели многочисленные цепи противника, с трех сторон охватывающего город.
– Прицел двадцать, целик ночь, картечью! – скомандовал Родионов. – Блохин, проверь прицел.
Блеснуло подряд несколько ярких молний, что дало возможность навести орудия.
– Первое готово! – доложил Купин.
– Второе тоже! – отозвался Булкин.
– Пли!
Опять два огненных столба прорезали темноту ночи, и с Пронзительным визгом рассыпалась картечь.
Со стороны японцев донесся дикий вой.
– В самую говядину, видать, угодили, – радостно прохрипел Блохин. – Вали, Софрон, не мешкай!
Вдруг где-то справа, совсем близко, раздались крики «банзай».
– Вертай туда орудию! – закричал Блохин и тотчас же сам стал поворачивать пушку.
– Где это он, проклятый? – проговорил Родионов, вглядываясь сквозь бойницы в ночную темь.
– Банза-а-ай! – совсем уже близко раздались японские крики.
Купин, наведя пушку по крику, выстрелил без команды.
Японцы тотчас же замолкли.
– Поперхнулись, черти, картечью! – радостно вскрикнул Гайдай. – Еще бы разок их так угостить, Софрон Тимофеевич!
– Не говори под руку. Сам знаю, что надо делать! – прикрикнул на него фейерверке? – Слухай, наводчики, как услышишь, что японец «банзаю» кричит, – наводи на голос сразу и бей по ним.
– Тикай, братцы, японец мину под ворота кладет! – вдруг закричал подбежавший стрелок. – Сейчас взрыв будет.
Родионов взглянул в левую бойницу и при свете молнии заметил внизу, у самых ворот, несколько копошащихся фигур. Достать туда из пушек было невозможно, а ни ружей, ни револьверов у артиллеристов не было.
– Вынимай замки и прицелы и отходи на заднюю позицию, – скомандовал Родионов.
Номера бросились исполнять его приказание. В темноте они то и дело сталкивались и мешали друг другу.
– Не пужайся, работай со смыслом, – подбадривал Блохин, бегая от одного орудия к другому.
– Ты бы лучше послушал, что у ворот делается, – приказал ему Родионов.
– Боязно, – замялся на мгновение Блохин. – Да где наша не пропадала! – махнул он рукой и юркнул в ворота.
– Спички жгут – должно быть, фитиль зажигают, – через минуту сообщил он, вернувшись назад.
– Беги! – скомандовал Родионов, и солдаты мгновенно исчезли в темноте.
– Ничего не забыли? – ощупал пушки рукой Родионов и, не найдя ни прицелов, ни замков, кинулся вслед за солдатами.
Едва только он добежал до заднего взвода, как в воротах блеснуло огромное пламя, и деревянные, окованные железом полотнища их разлетелись на части. В пролом с криком «банзай» ринулись японцы, но залп картечью мгновенно прижал их к земле. Это дало возможность стрелкам, занимавшим позиции на стенах около ворот, спуститься вниз и присоединиться к артиллеристам.
Японцы попытались было еще раз прорваться в ворота, но, встреченные ружейным огнем, отошли назад и залегли, усиленно обстреливая пачками взвод Родионова.
Стрелки стали постепенно отходить к южным воротам.
– Артиллеристы, вынимай замки и отходи! Японцы нас окружают, – приказал подошедший пехотный поручик.
В это время ему доложили, что японцы к воротам на руках подтягивают пушку.
Услышав об этом, стрелки заторопились с отступлением.
– Номерки! Собирай пожитки и айда за пехотой! – распорядился Родионов. – Замки бросай в колодец, прицелы тащи с собой, на позиции командиру сдадим!
– Тимофеич, дозволь мне тут малость задержаться, – попросил Блохин. – Охота с японцем в городки поиграть: кто у кого раньше пушку, что в воротах, собьет!
– Смотри, как бы тебе башку с плеч не сорвали! – отозвался фейерверке?
– Это быть не должно! – убежденно ответил солдат. – Кто еще хочет с японцем поиграть? – обратился он к солдатам.
Вызвался только один Гайдай.
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать! – тряхнул он головой.
Родионов с номерами начал отходить назад, перебегая от одного укрытия к другому. В сером сумраке рассвета два оставшихся у орудий солдата увидели, как японцы начали устанавливать против ворот пушку.
Блохин, припав к прицелу, тщательно наводил на них орудие. Гайдай орудовал у правила.
– Готово! Заряжай! – скомандовал он Гайдаю. – Теперь отойди! – приказал он, когда замок был закрыт.
Было хорошо видно, как японцы также торопливо наводили свою пушку на них. У Гайдая со страха застучали зубы.
– Скорей, Блохин! – торопил он.
– Сей секунд! Чуток прицел только поправлю! – И Блохин сосредоточенно поглядел на мушку. – Теперь господи благослови! Разожжем ихний кон, – и дернул за вытяжной шнур.
Пушка отскочила назад, обдав солдат грязью и водой.
Когда дым от выстрела рассеялся, Блохин, прикрыв, как от солнца, глаза рукою, внимательно посмотрел в ворота. Там было пусто.
– Всю фигуру вышиб одним ударом! Теперь можно и тикать! Тащи прицел.
В следующую секунду, воспользовавшись замешательством японцев, они со всех ног бросились по улице к южным воротам и вскоре оказались уже в безопасности, скрывшись за развалинами.
У ворот города нагнали своих.
– Сбил японца, – коротко доложил Блохин Родионову, который поджидал их у ворот, держась рукой за бедро. – Тебя зацепило? – спросил он.
– Малость оцарапало, да Егорова убило, как сюда бежали! Еще двоих ранило, тех уже увели!
– Мы с Гайдаем тебя хоть в Артур на руках донесем?
– Сам помаленьку добреду!
Родионов поморщился от боли и медленно пошел вперед.
Навстречу отходящим из города частям уже шла на подмогу стрелковая цепь, которая и отогнала наседавших японцев.
Город Цзинджоу горел под перекрестным огнем русской и, японской артиллерии. Из южных ворот выбегали жители с домашним скарбом, стремясь как можно скорее покинуть район обстрела. Над их головами то и дело появлялись белые комочки разрывов. Свинцовый дождь пуль и осколков поднимал с земли тучи пыли.
Город Цзинджоу с двух сторон обходили японцы. Одетые в форму защитного цвета пехотные цепи, едва различимые на фоне травы, преследовали русских, которые в своих белых рубашках были прекрасно видны на серо-зеленом поле. Артиллерийский огонь с обеих сторон усилился до предела. Солдаты падали, сраженные пулями и осколками. Были жертвы и среди беженцев. Корчились от невыносимой боли раненые женщины и дети.
Стоя у блиндажа с Звонаревым, Варя наблюдала за этой страшной картиной.
– Смотрите, смотрите, какой ужас происходит у ворот города! – воскликнула она. – Упала женщина, и около нее копошатся маленькие дети. Я не могу спокойно смотреть на это. Я бегу туда, – рванулась с места Варя.
– Только зря не рискуйте собою. Я за вас отвечаю перед вашими родителями, – кричал ей вслед прапорщик.
– Я сама отвечаю за себя. Дайте мне хоть пару солдат в помощь, – уже отбежав на некоторое расстояние, попросила Варя.
– Мельников, возьмешь пару солдат и отправишься за сестрицей. Захвати перевязочные средства и постарайся по возможности уберечь Варвару Васильевну, – напутствовал Мельникова прапорщик.
Добравшись до места, где лежали раненые китайцы, Варя, Мельников и солдаты принялись за работу. Но производить перевязки под обстрелом было нелегко. Мельников послал одного из солдат поискать более укрытое место. Вернувшись через минуту, солдат предложил перенести импровизированный перевязочный пункт в находящуюся поблизости выемку железной дороги. На новом месте Варя с помощью солдат и двух девушек-китаянок быстро перевязала раненых и, израсходовав весь перевязочный материал, заторопилась на батарею, где снова разгорался бой.
– Слава богу, наконец-то вы вернулись. Я так волновался за вас, – встретил Звонарев Варю.
– И совершенно напрасно. Все в порядке, раненым помогли выбраться в тыл, – ответила Варя.
– В награду за проявленное сейчас человеколюбие и храбрость награждаю вас ценным подарком. – И прапорщик протянул Варе статуэтку из слоновой кости.
Варя удивленно посмотрела на Звонарева и осторожно взяла в руки безделушку.
– Как это вы додумались купить такую чудесную вещичку? Это будет приятная память о сегодняшнем дне. Вы, кажется, более любезны и внимательны ко мне, чем я предполагала. А я-то считала вас неспособным ни на какие тонкие человеческие переживания, – кокетливо проговорила Варя.
– Благодарю за столь высокое мнение о моей персоне, – иронически заметил Звонарев.
– А за безделушку еще раз спасибо – хороша. – И Варя отошла.
С восходом солнца начался артиллерийский обстрел русских позиций.
– Японцы! – вдруг ткнул пальцем вперед наводчик первого орудия Четырнадцатой батареи.
Из-за ближайшего хребта показалась колонна и, миновав обнаженную вершину, быстро скрылась в гаоляне и кукурузе.
– Буди прапорщика! – скомандовал подошедший Грязнов. – Окажи, японец на нас лезет!
Через минуту Звонарев уже смотрел в бинокль, отыскивая колонну.
– Вызвать людей к орудиям! Цель-номер три! Огонь открывать после пристрелки десятой батареи! – приказал он.
Солдаты быстро разошлись по орудиям.
– Орудиями, четные – гранатой, нечетные – шрапнелью, огонь!
В свежем утреннем воздухе гулко раздались четыре выстрела, и снаряды с урчанием полетели вдаль.
– Одиннадцатая готова!
– Огонь!
И еще восемь выстрелов загремели один за другим, как бы нагоняя потерянное время.
Звонарев вскинул бинокль. Снаряды ложились хорошо. Шрапнели рвались низко и сильно поражали цель. Из гаоляна во все стороны, как потревоженные за печью тараканы, разбегались японцы.
– Шрапнелью! Батарея, огонь! – приказал прапорщик.
Несколько солдат, ставших цепочкой между ним и батареями, громко повторяли команду.
Весь гаолян окутался ватными клубами шрапнельных разрывов. Противник торопливо начал перебегать обратно за, хребет.
Увеличив прицел, Звонарев преследовал отступающих огнем. Вдруг откуда-то издалека прилетел японский снаряд, и столб черного дыма вырос за десятой батареей.
– Смотри все, откуда бьет японская батарея! – приказал Звонарев, тщетно оглядывая вершины гор. Они были по-прежнему пусты.
– Хорошо сховался японец, ничего не видать! – досадливо отвечали солдаты, в свою очередь осматривая сторону противника.