Непонимающе перевела глаза на матушку Фордис. Она прижимала мои руки к себе и, поджав губы, беззвучно плакала. Как дождевые капли, слезы текли по ее лицу. Она что-то прошептала. Что? Я не знала. Грохот не прекращался, я ничего не слышала больше. Покачала головой и повернулась к эду Хилму. Нервно сжимая руки за спиной, он, поймав мой взгляд, спрятал их в карман брюк, а глаза тут же отвел. Винит себя? Это взрослый, мудрый человек, спасший столько жизней, поставивший на ноги стольких людей, винит себя? Выдернув свои руки, я поднялась. Эдель Фордис посмотрела недоуменно. Слезы? Крик? Этого не было Может, позже и будут, а пока нет.
Я приблизилась к целителю. Грохот утих, и я услышала, как всхлипывает матушка Фордис.
Слегка сжала предплечье эда Хилма и прошептала:
– Спасибо вам.
Он удивленно посмотрел на меня. За моей спиной раздалось “Ах!”.
– За что? – он тоже шепчет.
– Вы спасли меня.
– Но как же…
– Не ваша вина. Не надо.
Мгновение застыло в тишине. Все молчали, слышно было даже, как случайно залетевшая сюда пчела билась в стекло закрытого окна.
– Ничего нельзя сделать? – спокойно спросила я.
– Ничего из того, что мне известно.
А известно ему многое – целитель Хилм один из лучших.
Я кивнула.
– Если это все, то вы не могли бы покинуть мою комнату? – вежливо попросила я.
Эд Хилм легко согласился и принялся собирать свои вещи, а эдель Фордис все также недоуменно на меня смотрела.
– Она в шоке, – шепотом сказал целитель ей.
Неужели думал, что я не слышу? Впрочем, неважно.
Они ушли, закрыли дверь за собой, и я осталась одна.
Подошла к окну. Начало осени. Еще нет холода, но утром и вечером уже слишком свежо, чтобы ощущалось лето, которое ушло слишком быстро.
Пчела так и не нашла выхода на улицу. Я открыла окно, выпуская ее на свободу. Хотела сесть тут же, на подоконник, но… Я по стене сползла вниз. Уткнулась лицом в ладони и поджала колени к животу.
Я не задумывалась о детях раньше. Всерьез не думала. Нет, я предполагала, что когда-нибудь у меня будет моя собственная семья: муж, дети, семья, которая всегда вместе, где царит атмосфера уюта, взаимопонимания. Всем хорошо, все счастливы. Только вот когда-нибудь, не сейчас, потом.
Потом не настанет.
И в этом нет вины эда Хилма. Никакой.
Я сама убила свое будущее, свое продолжение, свое воплощение в так никогда и не рожденных детях. Убила обманом, лютой неблагодарностью, глупостью.
Легла на пол. Отдельные ворсинки ковра не собирались в общую картину. Провела по ним рукой.
Апатия. Усталость. Безразличие. И больше ничего на душе.
***
Меня переложили на кровать. Кто? Какая разница. Не важно. Ничего не важно.
Опираясь на спинку кровати, сидела и смотрела. Вперед. В пустоту. Что дальше? Пусто. В голове. В душе. Даже мыслей нет.
В дверь постучали. Не дождавшись ответа, в комнату вошел эдел Вистар. Взял стул, придвинул к кровати. Он внимательно смотрел на меня. Взгляд тяжелый, непроницаемый.
– Я вижу, тебе уже лучше, – сказал он. Голос бесстрастен.
Неопределенно пожала плечами. Лучше? Хуже. Без разницы.
– Чего тебе не хватало? – спросил он.
Ему все же удалось пробить меня на эмоции всего лишь одной фразой. По нарастающей поднялись внутри чувства стыда, горечи и отчаяния.
– Тебе мало любили, недостаточно заботились, отказывали в том, что просила? – продолжал рубить слова опекун. Голос тверд, и каждое слово словно взмах топора, который отсекает еще один кусок души.
И я впервые расплакалась. До этого ни слезинки не было, а тут слезы потекли беспрерывным потоком. Некрасиво шмыгала носом, размазывая соленые капли по щекам, тряслись плечи, а из горла вырывался полустон-полувой-полувсхип. От чего такие рыдания? Да все сразу. И почему-то становилось легче, как будто со слезами выходила накопленная горечь, отравляющая разум и душу.
Эдел Вистар прижал меня к груди, погладил по волосам.
– Ты подвела нас. Меня так в особенности. Вот только не простить я тебя не могу, – прошептал он голосом, в котором уже не было холода. Бездна сожаления, усталости, толика недоумения. – Ну все, успокойся. Все обошлось. Все теперь будет хорошо.
Отодвинулась от него, заглянула в лицо. Он не знал всего, чем для меня закончилась эта история? Хорошо это или плохо? Наверно, и правда, эделу ни к чему это знать.
– Сегодня ты еще отдохнешь, а вот завтра тебе нужно будет отправиться со мной в одно место, – сказал эдел Вистар, вытирая дорожки слез с моих щек.
– Куда? – хриплым, осипшим голосом после рыдания спросила я.
– На допрос.
Я попыталась вырваться. Меня что, судить потом будут? А что, если это и на родителях и братишке отразится?
– Тихо-тихо. Тебе зададут несколько вопросов и все. Ничего страшного в этом нет, – успокоил меня опекун. – А потом понаблюдаешь за допросом твоих знакомых.
Я вздрогнула. Знакомые… Я совсем не разбираюсь в людях.
Как-то не задумывалась я о том, что же в доме у того самого знакомого произошло. Меня заботили лишь последствия. Вот, например, откуда в моем организме вообще взялась велерена? Не иначе, как тот самый стакан с водой. Небось Инеп тоже перед встречей нервничал и решил подлечить нервишки. А потом и я приложилась к тому стакану…
Встряхнула головой, пытаясь прогнать непрошеные мысли.
– Эд Хилм сказал, что меня к нему Рон принес. А что до этого было? Как он меня нашел? – спросила я.
У эдела Вистара заметно дернулись желваки, и на пару секунд он прикрыл глаза, как будто успокаиваясь или собираясь с мыслями.
– Рон увидел, что ты вечером крадешься куда-то, и решил проследить за тобой. Дошел до дома троюродного братца. Через несколько минут Инеп вышел, а тебя видно не было. Рон ворвался в дом. Ты на полу лежишь в полубессознательном состоянии, задыхаешься, а в другом конце комнаты с малость проломленной головой валяется один из известнейших людей столицы – эдел Лестон. Ронольв доставил тебя к целителю, тот подлечил тебя. Все.
Лаконично и доходчиво, а вопросов еще больше. И озвучила я только тот, который наиболее сильно меня волновал:
– А где Ронольв?
Он же спас меня и надо бы поблагодарить его. А обижаться на него за то, что следил за мной… наверно, это мелочно и в данной ситуации – глупо.
– Ронольв уехал, – недовольным голосом ответил эдел Вистар.
– Как? Куда? С ним все в порядке? – выпалила я.
Опекун невесело рассмеялся.
– Да что ему сделается? В столицу он уехал. По делам.
Больше он ничего не добавил. Значит, не моего ума дело.
Осознание того, что я увижу Рона теперь неизвестно когда, царапнуло и без того израненное сердце.
– Тебе нелегко пришлось, девочка моя, – произнес опекун, гладя меня по голове. – Вот только мне все равно придется тебя наказать.
Сейчас, наверно, я была готова вынести все что угодно, лишь бы это не отразилось на родителях.
– Во-первых, как только ты окончательно поправишься, я сам вновь заблокирую твою силу, – начал перечислять эдел Вистар, – до твоего двадцатилетия. Тогда ты уже будешь сама вольна распоряжаться своим даром. Во-вторых, никаких балов и прочих увеселений, будь то музыкальные вечера или еще что-то. В-третьих, каждый раз, когда ты соберешься куда-то за пределы дома, будешь ставить меня в известность. И сопровождать тебя будут двое человек из моей личной стражи.
С каждым словом эдела моя голова склонялась все ниже, хотелось вообще залезть под одеяло с головой.
– К ужину хоть спустишься? – уже заботливым голосом спросил опекун.
Я кивнула.
– Вот и славно.
Эдел Вистар поцеловал меня в макушку и ушел.
И правда, пора прекращать валяться в постели. Чувствую я себя вполне хорошо. Это физически, душевное же состояние…
До двадцати лет я не смогу покинуть Ровенийских. А что потом? Куда я могу уехать? И если раньше, когда Рун настаивал, чтобы я съехала, я сопротивлялась, то теперь вряд ли останусь. Как только узнаю, где именно могу бывать, тогда ждите меня, библиотеки крупных и не очень городов, школы целительства и курсы лекарей! Глядишь, и найду, что мне нужно. Отчаиваться больше не буду.
Выглядела я ужасно: лохматая, бледная, с синяками под глазами. Надеюсь, остальные не сильно испугаются, увидев меня.
За столом сидели матушка Фордис, эдел Вистар, Рун, Рини, Иви и Рик.
Эдель Фордис выглядела неважно: бледная, с потухшим взором. Она нервно поджимала губы. Супруг держал ее руку и ласково поглаживал, хотя и сам был хмур и мрачен. Рун с бесстрастным видом смотрел в свою тарелку и равнодушно ковырял вилкой в еде. Рини тоже не испытывала большого интереса к еде. Правда, она демонстрировала больше эмоций, вот только положительными они не были. И даже Рик и Иви поддались всеобщему настроению: с таким же подавленным видом они пытались управиться с ужином.
При виде меня домочадцы встрепенулись и даже попытались нацепить на лица улыбки. Не успели, потому как я слишком тихо спустилась и смогла застать истинную картину. Как и ожидалось, только Рун остался безучастным к моему появлению. Он продолжал со все тем же отсутствующим видом кромсать кусочек мяса.
– Приятного аппетита, – я тоже выдавила улыбку.
Все кивнули, но молча.
– А где Дильмари и Исгельна? – тихо спросила я.
– После того, как Иса узнала, что вашего общего дружка Инепа арестовали, с ней случился нервный припадок. Пришлось отправить в специализированный пансион. Диль решила не бросать подругу, – пояснил мне Рун, бросив на меня ничего не значащий взгляд своих практически черных глаз.
А вот дальнейшее никак не сочеталось с его предыдущим состоянием: со злостью он отбросил вилку, резко отодвинул стул, который с противным звуком царапнул пол, и, ничего не сказав, вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Так вот с кем у Инепа были свидания. Или Иса у него была не одна?..
Аппетит пропал окончательно.
Ужин прошел в тягостном молчании: никто ни на кого не смотрел, никто ни с кем не разговаривал.
Спать не хотелось, а чем занять себя, я не знала.
В дверь моей комнаты постучали. Я ожидала увидеть Рини, поэтому без вопросов открыла дверь.
Рун обошел меня и, не спрашивая, уселся в кресло.
– Проходи, пожалуйста, располагайся, – сказала я, делая приглашающий жест рукой.
Он хмыкнул, удобнее устраиваясь в кресле. Я же выжидательно на него уставилась.
И тут его напускные бравада и наглость пропали – остались только горечь и сожаление.
– Я хотел сказать тебе спасибо, – произнес он глухим голосом, как будто слова ему с трудом давались.
От неожиданности я, не глядя, присела на кровать. Мне повезло: попала хоть и на самый краешек, но этого оказалась достаточным, чтобы не оказаться на полу.
– Если бы не эта неприятная ситуация, случившаяся с тобой, кто знает, вдруг Инеп продал бы и Ису кому-нибудь?
Сомнительная благодарность.
– Мне кажется, там несколько другая история, – покачала головой я.
– В любом случае, теперь рядом с ней не будет этого подонка, – со злостью произнес он.
– Ну так я же ничего не сделала для этого, просто стечение обстоятельств.
Он пожал плечами.
– Пусть и так, – кивнул Рун. – Можешь расслабиться. Я не стану тебя теперь трогать. Живи тут, сколько хочешь. Считай, что мы в расчете.
– Вот уж спасибо, – прошипела я. – Не знала, что была должна тебе.
– Да теперь это и неважно, – Рун даже смог улыбнуться по-доброму, и вообще, он выглядел довольным. Вот только в глубине его практически непроницаемых глаз, свернувшись уютным клубочком, притаилась печаль.
– Как там Исгельна? – перевела я тему.
Улыбка сползла и лицо Руна вновь стало безэмоциональным.
– Ты же понимаешь, что представляет из себя то место, куда мы ее отправили? – спросил он.
– Не особо. Слава Рауду, не доводилось там бывать.
Хоть мы только что и заключили своеобразное перемирие, привычка дерзить Руну никуда не делась.
– В принципе, нервный срыв практически полностью смог бы излечить, ну как излечить, сгладить последствия, и эд Хилм, – уточнил Рун, нахмурившись. – А в том пансионе с этим справятся все-таки успешнее. Да и держать Ису подальше отсюда, пока не разберутся с этим делом, – наилучший вариант.
Он отвечает за сестру, поэтому ему виднее.
Было ли мне жаль Исгельну? Даже не знаю. С одной стороны, она тоже ко мне относилась не слишком доброжелательно, хотя и не так рьяно демонстрировала это, как брат. А с другой, она, как и я, купилась на показную доброту Инепа… Или на что-то другое? Или не купилась…
Наверно, эти мысли были написаны на моем лице, поэтому Рун прервал мои размышления:
– О, да ты ее жалеешь? Совершенно зря.
Я недоуменно на него посмотрела.
– Когда ее увозили, она вырывалась и кричала, что это ты во всем виновата. И было лучше, если бы тебя увез этот столичный красавчик. А еще лучше, если бы ты издохла, – насмешливым тоном говорил Рун. Я даже вздрогнула. Получается, Иса тоже была в курсе, что мне предстоит? – Чтобы она никого уже не пугала в дороге своими криками и проклятиями в твой адрес, пришлось ее усыпить, потому поездка до пансиона прошла спокойно.
– Ты сопровождал ее?
– Конечно.
После пары минут задумчивого молчания Рун поднялся с кресла.
– Ну что ж, не буду отвлекать тебя от дел, – насмешливо произнес он, окинув взглядом мою комнату, где было видно – никаких дел у меня сейчас нет.
Я с ногами забралась на освободившееся место.
А Рини вряд ли придет. Вероятнее всего, ее обида еще не прошла. У меня появились секреты от нее и простит мне это она нескоро. Хотя, кто знает…
Я не угадала – Рини пришла.
– И хоть у тебя были от меня секреты, я все равно не могу долго злиться на тебя, – сказала она и крепко обняла. – Непутевая ты наша, больше не будешь влипать в неприятности?
Значит, она тоже ничего не знает.
– Теперь уж постараюсь, – невесело улыбнулась я.
– Я понимаю, у каждого есть свои секреты, но Астари, знай, если у тебя какие-то невзгоды, да даже просто плохое настроение, ты всегда можешь обратиться ко мне и рассказать, поделиться. Не обещаю, что пойму тебя – всё же все мы разные, но выслушаю обязательно. Может, даже и помогу чем.
– Наверно чем-то я все же заслужила такую подругу…
Я крепко ее обняла, хотя и ощущала себя паршиво. Ведь впервые настолько серьезно обманула самого близкого мне человека после родителей.
Матушка Фордис сидела в малой гостиной. В своих изящных руках она держала колоду карт. По одной карте она выкладывала на стол и хмурилась. Наверно, пасьянс не сходился. Не гадает же она?
– Эдель Фордис, – позвала я ее.
Она кивнула в сторону рядом стоящего стула и продолжила свое занятие.
Прочистив горло, я вновь попыталась привлечь ее внимание:
– Эдель Фордис.
Наконец она отложила карты и, тяжело вздохнув, посмотрела на меня.
– Еще кто-нибудь знает о… моей проблеме?
– Эд Хилм, я и Ронольв, – перечислила матушка Фордис.
А на мой удивленный возглас она ответила:
– Он же присутствовал там, когда целитель тебя лечил.
От известия о том, что Ронольву тоже известно о моем недуге (пусть будет так это называться), мне стало даже обидно. Не должно было это случиться! Неправильно это! Он же теперь будет считать меня неполноценной…
Пожелав доброй ночи матушке Фордис, я ушла.
***
После завтрака эдел Вистар поманил меня за собой.
– Поехали.
Мы прибыли в Главное Управление внутренней стражей Саганиона. Путаными коридорами дошли до нужного кабинета. Перед тем, как открыть дверь, опекун произнес мне напутствие:
– Не бойся. Просто отвечай на вопросы правдиво.
Легко сказать – не бойся.
Небольшой кабинет, где находились два стола, за одним из которых сидела миловидная девушка. Перед ней лежала стопка чистых листов бумаги и стоял стаканчик, в котором было с десяток острозаточенных карандашей. Девушку можно было назвать привлекательной, если бы не одно но: выражение ее лица. Строгое, сдержанное, бесстрастное, практически как кукла.
А вот мужчина, сидящий спиной к девушке (матушка Фордис, увидев это, начала бы охать: “верх невоспитанности!”), при виде меня улыбнулся приветливо. От уголков его теплых карих глаз расходились лучики тоненьких морщин. Наверно часто и много улыбался.