Я быстро пересек прихожую и свернул в первую же комнату, из-за двери которой пробивался свет.
И нос к носу столкнулся со Смитом.
Мы оба обалдели, но его изумление было больше, чем мое. Ни один из нас не ожидал встретить другого, но я-то знал, что он жив, а вот у Смита были все основания полагать, что я лежу на дне залива.
Я воспользовался его оцепенением, чтобы сделать два шага вперед, пока он успел что-то сообразить.
Его рука двинулась вниз.
Мой правый кулак врезался ему в лицо... врезался всей тяжестью каждого грамма моих девяноста килограммов веса, усиленной воспоминаниями о каждой секунде, проведенной в воде, и о каждом ударе пульса в моей разбитой голове.
Тянувшаяся за пистолетом рука слишком поздно вернулась, чтобы блокировать мой кулак.
В нем что-то хрустнуло, когда он столкнулся с его лицом.
Мое предплечье онемело.
Но Смит упал. И лежал неподвижно.
Я перепрыгнул через него и бросился к двери по другую сторону комнаты, левой рукой вытаскивая револьвер.
– Где-то здесь должен быть Декстер, – крикнул я О'Гару, который в этот момент вошел вместе с Кредой и Гантвоортом. – Будь внимателен!
Я пробежал через комнаты, открывая по дороге шкафы и заглядывая во все углы, но никого не нашел.
Потом я вернулся туда, где Креда Декстер с помощью Гантвоорта пыталась привести в чувство неподвижного Смита.
Сержант-детектив взглянул на меня через плечо.
– Ты знаешь, кто этот шутник? – спросил он.
– Конечно. Мой приятель Смит.
– Гантвоорт говорит, что это Мэдден Декстер.
Я посмотрел на Чарльза Гантвоорта, который кивнул.
– Это Мэдден Декстер, – подтвердил он.
Мы трудились над Декстером десять минут, прежде чем он открыл глаза.
Как только он сел, мы принялись засыпать его вопросами и обвинениями, в надежде получить показания, пока он еще не пришел в себя. Но парень вовсе не был таким слабачком.
– Можете меня посадить, если хотите, – процедил он. – То, что надо, я скажу своему адвокату и никому больше.
Вот и все, что мы с него имели.
Креда Декстер, которая отошла в сторону, когда ее брат пришел в чувство, стояла немного дальше, глядя на нас; вдруг она приблизилась и тронула меня за плечо.
– Какие у вас улики против него? – спросила она вызывающе.
– Этого я не скажу, – парировал я. – Но могу сообщить, что мы предоставим ему возможность доказать в красивом новом зале суда, что это не он убил Леопольда Гантвоорта.
– Он был в Нью-Йорке!
– А вот и нет! Он послал туда своего дружка под именем Мэддена Декстера, чтобы тот уладил там дела мистера Гантвоорта. А сам он встретился с ним сегодня на пароме, чтобы забрать бумаги, касающиеся соглашения с фирмой Б. ф. ф. «Айрон Корпорейшен», сообразил, что мы случайно узнали правду о его алиби... чего в то время я и сам не понял.
Она резко повернулась к своему брату.
– Это правда?
Он насмешливо скривил губы и продолжал ощупывать свою челюсть в том месте, куда пришелся удар моего кулака.
– Все, что надо, я скажу адвокату, – повторил он.
– Ах, так? – взорвалась она. – Тогда я скажу все, что надо, и здесь, сейчас!
Она снова повернулась ко мне.
– Мэдден вовсе мне не брат! Моя фамилия Айвес. Мы познакомились с Мэдденом четыре года назад в Сент-Луисе, с годик путешествовали вместе, а потом приехали в Сан-Франциско. Он был мошенником... и сейчас мошенник. С мистером Гантвоортом он познакомился месяцев шесть-семь назад и пытался подбить его на покупку липового изобретения. Он несколько раз приводил его сюда, представив меня своей сестрой. Мы вели себя, как родственники.
Затем, после нескольких визитов мистера Гантвоорта, Мэдден решил сыграть по-крупному. Он понял, что мистер Гантвоорт меня любит и можно будет вытянуть из него больше денег шантажом. Я должна была флиртовать с жертвой до тех пор, пока не получу полную власть над ним... пока мы не опутаем его так, чтобы он не мог вырваться... пока его не накроют при компрометирующих обстоятельствах. А потом мы собирались изрядно облегчить его кошелек.
Какое-то время все шло хорошо. Он влюбился в меня... очень. И, в конце концов, попросил моей руки. Этого мы не ожидали. Мы планировали шантаж. Но когда он сделал мне предложение, я попыталась отговорить Мэддена от нашего замысла. Да, конечно, деньги мистера Гантвоорта имели для меня значение, но и я тоже полюбила его немного... его самого. Он был во всех отношениях прекрасный человек... более приятный, чем кто-либо, известный мне до сих пор.
И вот я все рассказала Мэддену и предложила ему изменить план, чтобы я могла выйти замуж за Гантвоорта. Я обещала, что у Мэддена не будет недостатка в деньгах... я знала, что могу получить от мистера Гантвоорта то, что захочу. Я честно обошлась с Мэдденом. Я любила мистера Гантвоорта, но ведь это Мэдден его нашел и познакомил со мной, поэтому я не собиралась оставлять его с носом. Я хотела сделать для него все, что только можно.
Но Мэдден и разговаривать не стал. В будущем он получил бы больше денег, если бы послушал меня. А он требовал хоть немного, но сразу. И, что еще глупее, с ним случился один из его припадков ревности. Однажды ночью он избил меня!
Это было последней каплей. Я решила от него избавиться. Я сказала мистеру Гантвоорту, что мой брат категорически против нашего брака, да он и сам видел, как Мэдден к нему относится. Он придумал отправить его на Восток для заключения какой-то сделки с металлургической компанией, чтобы убрать его с дороги, пока мы не уедем в свадебное путешествие. Мы считали, что нам удастся его обмануть... хотя я должна была предполагать, что он поймет наши намерения. Мы планировали отсутствовать по меньшей мере год, что, как я надеялась, будет достаточным сроком, чтобы Мэдден забыл обо мне... или чтобы я собралась с силами и смогла бы дать ему отпор, если он попытается потом создавать нам трудности.
Когда я услышала об убийстве Гантвоорта, то сразу подумала, что это сделал Мэдден. Но поскольку я узнала, что он на следующий день приехал в Нью-Йорк, то корила себя за то оскорбление, которое нанесла ему своими подозрениями. Я радовалась, что это не он. А сейчас...
Она подскочила к недавнему сообщнику.
– Сейчас я очень радуюсь, что тебя повесят, дубина!
И опять повернулась ко мне. Теперь это был не хорошенький котенок, а разозленная фыркающая кошка с обнаженными зубами и когтями.
– Как выглядел тот тип, который ездил вместо Мэддена в Нью-Йорк?
Я описал внешность своего собеседника из поезда.
– Ивен Фельтер, – сказала она, подумав секунду. – Они когда-то работали с Мэдденом. Наверное, он спрятался в Лос-Анджелесе. Прижмите его, и он все выложит... слабый, как баба. Возможно, он узнал об игре Мэддена только потом. Ну, как тебе это нравится? – она плюнула Мэддену прямо в лицо. – Неплохо для начала? Ты испортил мне праздник. А теперь – я сделаю все, чтобы помочь им отправить тебя на виселицу.
Так она и поступила; с ее помощью было нетрудно найти недостающие улики и накинуть петлю ему на шею. Думаю, что никакие угрызения совести по поводу Мэддена не испортили Креде Декстер удовольствия от обладания семьсот пятьюдесятью тысячами долларов. Сейчас это всеми уважаемая дама, а я рад, что избавил мир от мошенника.
Ночные выстрелы
"Night Shots". Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в феврале 1924 года. Переводчик М. Банькин.
Дом был построен из красного кирпича, большой и квадратный, с зеленой шиферной крышей, чьи широкие свесы придавали дому слишком приземистый для его двух этажей вид. Он стоял на покрытом травой холме, довольно далеко от проселочной дороги, с которой, повернувшись к дому спиной, можно было увидеть внизу реку Мокламн.
«Форд», который я нанял, чтоб добраться из Ноунберга, миновал высокие ворота из стальных решеток, проследовал по изгибу подъездной аллеи, и высадил меня в шаге от крытой веранды, которая опоясывала весь первый этаж.
– Вот зять Эксона, – сказал мне водитель, пряча банкноту, которую я ему вручил, в карман и готовясь к отъезду обратно в город.
Я повернулся и увидел, как высокий, гибкий мужчина лет тридцати идет ко мне через веранду. Он был небрежно одет, с копной взлохмаченных каштановых волос над симпатичным загорелым лицом. В его лениво улыбающихся губах угадывалась какая-то жестокость, а безрассудство прямо таки сквозило в его узких серых глазах.
– Мистер Гэллоуэй? – спросил я, когда он спустился по ступеням.
– Да, – он говорил тягучим баритоном. – Вы...
– Из Детективного агентства «Континенталь», отделения в Сан-Франциско. – закончил я за него.
Он кивнул и придержал открытой дверь с сеткой от москитов.
– Оставьте свой чемодан там. Я распоряжусь, чтоб его принесли в вашу комнату.
Он ввел меня в дом, и – после того, как я уверил его, что уже позавтракал – предложил мне мягкое кресло и отличную сигару. Сам он растянулся в кресле напротив меня – все его локти и колени торчали во всех направлениях – и выпустил дым к потолку.
– Во первых, – начал он, вяло роняя слова, – я могу вам сказать, что не очень жду каких-то результатов. Я послал за вами скорее ради успокоительного эффекта от вашего присутствия в доме, чем от того, что вы что-то сделаете. Я вообще не думаю, что нужно что-то делать. Однако, я не детектив. Я могу и ошибаться. Вы можете выяснить всякого рода вещи, более или менее важные вещи. Если вы это сделаете — отлично! Но я не настаиваю на этом.
Я не сказал ни слова, хотя начало было не в моем вкусе. Он молча затянулся, а затем продолжил. – Мой тесть, Эксон Тэлберт, мужчина пятидесяти семи лет, и он обычно ведет себя как упрямый, скупой, суетливый и вспыльчивый старый чёрт. Но сейчас он приходит в себя после довольно тяжелого случая пневмонии, которая выбила из него большую часть перца. Он пока еще не в состоянии подняться с кровати, и доктор Ренч надеется продержать его на постельном режиме, по крайней мере, еще следующую неделю.
У старика комната на втором этаже – выходит на фасад, угловая комната с правой стороны – прямо над той комнатой, где мы сейчас находимся. Его медсестра, мисс Кейвуд, занимает следующую комнату, и между их комнатами есть дверь. Моя комната с другой стороны фасада – через зал от комнаты старика, а спальня моей жены – рядом с моей – через зал от комнаты медсестры. Я покажу вам все позже. Я пока хочу только обрисовать в общих чертах ситуацию.
Этой ночью, приблизительно в половине второго, кто-то выстрелил в Эксона, когда тот спал – и промахнулся. Пуля попала в косяк двери, что ведет в комнату медсестры, примерно шестью дюймами выше чем его тело, лежащее на кровати. Траектория пули, судя по отверстию в косяке, показывает, что стреляли через одно из окон – или от окна, находясь внутри комнаты.
Эксон, разумеется, проснулся, но он никого не видел. Остальные – моя жена, Мисс Кейвуд, Фиггсы и я – также были разбужены этим выстрелом. Мы ворвались в комнату, но мы тоже ничего не увидели. Нет сомнения, что тот, кто стрелял, удрал через окно. Иначе некоторые из нас увидели бы его – мы все пришли с разных сторон. Однако мы никого не нашли на участке, и ничьих следов тоже.
– Кто такие Фиггсы, и кто еще живет в доме, кроме вас, вашей супруги, мистера Эксона и его медсестры?
– Фиггсы – Адам и Эмма – она здешняя экономка, а он – что-то типа мастера на все руки по дому. Их комната в самой задней части, на втором этаже. Помимо них еще есть Гонг Лим, повар, он спит в маленькой комнатке рядом с кухней, и трое работников с фермы – Джо Натара и Фелипе Фаделия, итальянцы, они здесь более двух лет; Хесус Меса, мексиканец, он тут год, или чуть больше. Работники спят в маленьком доме недалеко от амбара. Я думаю, если мое мнение имеет хоть какую-то ценность, что ни один из этих людей никак не связан с выстрелом.
– Вы достали пулю из дверного косяка?
– Да. Шэнд, заместитель шерифа Ноунберга, выковырял ее. Он сказал, что это тридцать восьмой калибр.
В доме есть оружие такого калибра?
– Нет. Есть двадцать второго, и мой сорок четвертого, я его держу в автомобиле, только эти пистолеты и есть в доме. Еще есть два дробовика и винтовка тридцать-тридцать[6]. Шэнд тщательно все обыскал, но больше огнестрельного оружия не нашел.
– Что сказал мистер Эксон?
– Большей частью ничего, разве что, мол если бы мы положили ему в постель пушку, он бы позаботился о своей безопасности сам, и не надо было бы беспокоить полицию и детективов. Я не могу сказать, знает ли он, кто в него стрелял или нет – он скрытный старый чёрт. Судя по тому, что я знаю о нем, я могу представить себе, что свете есть довольно много людей, которые считали бы его убийство оправданным. Он был, я догадываюсь, далеко не цветочком в юности – да и в зрелости тоже, собственно говоря.
– Знаете что-нибудь определенное, или только предполагаете?
Гэллоуэй ухмыльнулся на мои слова – эту насмешливую ухмылку мне пришлось потом часто видеть, прежде чем я закончил с этим делом.
– И то, и то, – произнес он медленно. – Я знаю, что его жизнь была обильно усеяна обманутыми партнерами и преданными друзьями, и что он, по крайней мере один раз, спас себя от тюрьмы, дав показания в суде в обмен на свободу, и тем послал своих соучастников за решетку. И я знаю, что его жена умерла при довольно странных обстоятельствах, будучи застрахованной на крупную сумму, а он некоторое время находился под подозрением в ее убийстве, но в конце концов был оправдан за недостатком улик. Это, как я понимаю, прекрасные примеры обычного поведения старика, таким образом, может найтись какое-то число людей, способных пристрелить его при случае.
– Предположим, вы даете мне список всех этих людей, которых он, как вы знаете, сделал своими врагами, а я проверяю их.
– Имена, которые я мог бы вам дать, только малая часть, и у вас ушли бы месяцы, чтоб проверить даже этих немногих. В мои намерения не входит создавать подобные трудности и входить в подобные затраты. Как я уже говорил вам, я не настаиваю на результатах. Моя жена очень нервничает, и по некоторым особым причинам, ей, кажется, старик нравится. Итак, чтоб успокоить ее, я, когда она попросила об этом, согласился пригласить частного детектива. Моя идея состоит в том, что вы побродите тут вокруг несколько дней, пока все не успокоится, и она не почувствует себя снова в безопасности. Тем временем, если вам повезет, и вы что-то обнаружите – действуйте! Если нет — и то ладно.
На моем лице, должно быть, отразилось то, о чем я подумал, потому что его глаза блеснули и он рассмеялся.
– Не делайте, пожалуйста, – говорил он растягивая слова, – выводов, что будто вы не должны найти потенциального убийцу моего тестя, хотя того желаете. У вас будут развязаны руки. Поступайте так, как вам нравится, за исключением одного: вы должны быть рядом как можно больше времени, чтоб моя жена могла вас видеть, и чувствовать, что мы защищены соответствующим образом. Кроме этого, меня не волнует, чем вы будете заниматься. Вы можете арестовывать преступников вагонами. Как вы могли уже сделать выводы, я не очень то люблю тестя, да и он не в восторге от меня. Буду откровенным, если бы ненависть не требовала таких затрат сил, я бы возненавидел этого старого чёрта. Но, если вы захотите, и сможете, схватить того человека, что стрелял в него, я буду рад, что вы это сделали. Но...
– Хорошо, – сказал я. – Мне очень не нравится это задание, но раз уж я здесь, то я берусь за него. Но помните, я буду все время всем надоедать.
– Искренность и серьезность, – его рот растянулся в сардонической улыбке и зубы сверкнули, – черта, достойная похвалы.
Мы встали.
– Это я уже слышал, – проворчал я. – А теперь давайте осмотрим комнату мистера Эксона.
Жена Гэллоуэя и медсестра были с больным, но я, прежде чем задавать вопросы присутствующим, вначале осмотрел помещение.
Это была большая комната с тремя широкими окнами – под ними была крыша веранды – и двумя дверьми, одна из них вела в зал, другая в соседнюю комнату, занятую медсестрой. Эта дверь стояла открытой, только зеленая японская ширма загораживала ее. Мне сказали, что дверь остается открытой на ночь, чтоб медсестра могла услышать, если ее пациент будет беспокоиться или он захочет позвать медсестру.