– Здесь нашлась еще одна вещь, чтобы ты окончательно свихнулся, – сказал один из детективов центрального управления, оторвавшись от обыска конторы и протягивая мне лист бумаги. Я это нашел за одним из ящиков, оно туда завалилось.
Это было письмо, написанное синими чернилами, почерком твердым, угловатым и несомненно женским, на плотной бумаге.
Дорогой Дэннибой.
Если еще не слишком поздно, я изменила свое решение об уходе. Если сможешь задержаться еще на день, до вторника, я поеду. Позвони, как только получишь эту записку, и если все еще хочешь, чтоб я ушла, я подберу тебя на машине у станции на Шаттак-авеню во вторник вечером. Твоя больше, чем когда бы то ни было.
Бутс.
Письмо имело дату 26-е, воскресенье, до того, как Рэтбоун исчез.
– Это как раз то, что заставило его задержаться еще на день, и изменить планы, – сказал один из детективов. – Я полагаю, нам стоит съездить в Беркли и посмотрим, что удастся найти на Шаттак-авеню.
– Мистер Зумвальт, – сказал я, когда мы остались в его кабинете одни, – между ним и стенографисткой было что-нибудь?
Он вскочил со своего кресла и лицо его покраснело.
– Что вы имеете в виду?
– Они... были любовниками?
– Мисс Нарбетт, – медленно сказал он, с явным намерением убедиться, что до меня дошло каждое его слово, – выйдет за меня замуж, как только жена даст мне развод. Поэтому я отменил распоряжение о продаже дома. Вы можете объяснить, почему задали такой вопрос?
– Это было только случайное предположение! – солгал я, пытаясь успокоить его. – Я не хочу пренебречь никаким путем расследования. Но сейчас уже это...
– Да, – он продолжал говорить напряженно, – мне кажется, что большая часть ваших предположений тоже случайны. Если вы хотите, то можете сообщить в свое агентство, чтоб мне выставили счет по сегодняшнюю дату. Я думаю, что обойдусь без вашей помощи.
– Как хотите. Но вы должны будете оплатить весь мой сегодняшний день, и таким образом, если вы не возражаете, я поработаю еще до вечера.
– Очень хорошо. Но я очень занят и не стоит меня беспокоить лишними докладами.
– Договорились, – сказал я и вышел из кабинета кивнув. Меня выставили из кабинета, не не смогли отлучить от работы.
Письма от «Бутс» не было в кабинете, когда я его осматривал. Я достал ящики, и даже залез под письменный стол, чтобы осмотреть внизу. Письмо было ловушкой! Тогда, возможно, Зумвальт дал мне отставку потому, что был раздражен вопросами о девушке, а может быть и не по этой причине.
Предположим (рассуждал я, идя к центру города по Маркет-стрит, расталкивая локтями прохожих и наступая им на ноги), что два компаньона действовали согласованно. Одному бы из них доставалась роль козла отпущения, и это выпало Рэтбоуну. Позиция и действия Зумвальта после исчезновения его компаньона подтверждали эту теорию.
Наем частного детектива перед вызовом полиции был хорошим ходом. Во-первых он давал возможность выглядеть невинным. Тогда частный детектив бы сообщал, что он обнаружил, и о каждом шаге, что намерен дальше предпринять, обеспечивая Зумвальту возможность исправить любые ошибки или небрежности в планах партнеров до вмешательства полиции; и если частный детектив ступит на опасную почву, его можно будет уволить.
Предположим далее, что они нашли Рэтбоуна в городе, где его никто не знает – и именно туда он и отправился бы. Тогда Зумвальту предложили бы опознать его. А он взял бы и сказал: «Нет, это не он». И полиция бы оставила Рэтбоуна в покое, и потеряла бы след.
Эта теория не объясняет внезапное изменение планов партнеров, но делает понятным возвращение его в офис во второй половине дня двадцать седьмого. Он решил посоветоваться со своим компаньоном, что нужно изменить в плане, и было решено отставить миссис Эрншо в сторону. После этого они направились в дом Зумвальта. Зачем? Почему Зумвальт решил не продавать дом? Зачем он это сообщил мне? Были ли там спрятаны облигации?
Было бы неплохо осмотреть дом.
Я позвонил Беннетту из полицейского департамента Окленда.
– Можешь сделать мне одолжение, Фрэнк? Позвоните Зумвальту. Скажи, что вы задержали человека, который по описанию похож на Рэтбоуна, и попросите его подъехать и глянуть на него. Когда он придет, протяните время, как получится, скажите мол снимаете отпечатки пальцев или что-то в этом роде, а потом скажите ему, что мол вы убедились, что этот человек не Рэтбоун, и, что вы сожалеете о том, что так надолго его задержали, и все такое прочее. Хотя так сможете вы задерживать Зумвальта всего на полчаса или три четверти, это будет достаточно, мне потребуется полчаса чтоб добраться до дома и полчаса на обратную дорогу. Спасибо!
Я забежал в свой кабинет, сунул в карман фонарик и направился на Четырнадцатую авеню.
В доме Зумвальта было два этажа. У меня заняло четыре минуты, чтоб открыть наружную дверь. Вор бы вскрыл ее на ходу. Этот обыск жилища был против правил, но с другой стороны, я до конца суток работал на Зумвальта, так что это вторжение нельзя считать вполне незаконным.
Я начал на втором этаже, а потом спустился вниз. Шкафы, комоды, столы, секретеры, стулья, стены, паркет, картины, ковры, сантехника... Я просмотрел все достаточно большое, что могло бы содержать бумаги.
Я ничего не передвигал, но это удивительно, как быстро вы можете обыскать дом, если этому специально обучены. Я ничего не нашел в доме и спустился в подвал.
Подвал был большой, разделенный на две половины. В передней части с цементным полом хранился уголь, какая-то мебель, консервы и прочие предметы домашнего обихода. В задней половине, за отштукатуренной перегородкой была лестница, что вела на кухню. Окон тут не имелось и свет давала только свисающая на проводе лампочка, которую я и включил.
Половина помещения была занята досками, во второй половине до потолка громоздились бочки и ящики. Там была пара мешков с цементом, и в углу лежала куча сломанной мебели. Пол был земляной.
Сперва я занялся досками. Мне не нравится так много трудиться: сперва снять все эти доски, а потом положить их на место. Но меня это не беспокоило.
Позади меня скрипнула доска. Я быстро обернулся и увидел Зумвальта, стоящего за бочкой и хмуро рассматривающего меня, с направленным на меня черным автоматическим пистолетом.
– Руки вверх, - сказал он.
Я поднял руки. У меня не было оружия, так как не имею привычку брать с собой пистолет, кроме тех случаев, когда точно знаю, что он мне понадобится. Но это было неважно, будь даже у меня карманы забитые оружием. Я не против риска, но у вас нет шансов, если на вас смотрит дуло пистолета в руке решительного человека.
Так что я поднял руки. И коснулся одной рукой качающейся лампочки. И ударил по ней костяшками пальцев. В наступившей темноте я отпрыгнул назад и вбок. Пистолет Зумвальта плюнул огнем.
В первый момент ничего не происходило. Я обнаружил, что упал перед дверью, которая вела на лестницу и в переднюю часть подвала. Я понимал, что не получится двигаться не наделав шума, который привлечет свинец, поэтому я замер.
Затем началась игра, где я хотел компенсировать выдержкой то, чего не мог сделать прямо.
Часть подвала, где мы находились имела размер двадцать на двадцать футов, и была темнее чем новые ботинки. Имелось две двери. Одна на противоположной от меня стороне вела в сад, я предположил, что она заперта. Я лежал на спине поперек второй двери, надеясь схватить противника за ноги. Зумвальт с пистолетом без одного патрона скрывался где-то в темноте, и не шумел, зная что я еще жив.
Я считал, что имею небольшое преимущество перед ним. Я был ближе к единственному незапертому выходу; он не знал, вооружен ли я; он не знал, один я или нет. У него было мало времени, но не у меня. Так что я ждал.
Время шло. Я не знаю сколько минуло. Может около получаса.
Пол был твердый, неудобный и сырой. От осколка лампочки у меня был порез на голове, и я не знал, сильно ли шла кровь. Я думал о слепом, который ищет в темной комнате «черную шляпу, которой там нет», и представлял, как он должен чувствовать себя.
С шумом опрокинулся ящик или бочонок снесенный Зумвальтом, который вылез из своего укрытия, где он, без сомнения, и ждал моего визита в подвал.
На некоторое время все стихло. А потом я услышал, как он осторожно двинулся в сторону. Без всякого предупреждения его пистолет выстрелил два раза, и пули ударили в перегородку у моих ног.
Снова тишина, я обнаружил, что я весь вспотел. Я слышал его дыхание, но не мог определить, был ли он совсем рядом или это он так громко дышал.
Мягкое скользящее шуршание по грязному полу! Я представил, как он ползет на четвереньках, в выставленной руке держа пистолет, готовый плюнуть огнем, как только коснется дулом чего-либо мягкого. Я болезненно ощутил свою комплекцию. Я широк в талии; и там, в темноте мне казалось, что пузо должно достигать почти до потолка – эту мишень пуля не миновала бы.
Я протянул руки в его направлении и так застыл. Если он коснется их, у меня первого будет шанс.
Он громко вздохнул, и стал дышать ртом, стараясь не делать сильных вдохов и выдохов, чтоб не шуметь.
Появился он внезапно.
Его волосы коснулись пальцев моей левой руки. Я ухватил их, и со всей силы дернул голову к себе, послав вперед правый кулак. Я вложил в этот удар всю свою силу, моя щека была обожжена, и я знал, что его пистолет куда-то отлетел.
Он скорчился, и я снова ударил его.
Потом я сел на него верхом, поискал фонариком его пистолет. Нашел его, зажал в руке и встал.
Когда его голова прояснилась, я вытащил его в переднюю часть подвала и занялся поисками лампочки взамен разбитой.
– Теперь выкопай это, – приказал я ему.
Это был не самый лучший способ выразить свою мысль. Я сам не совсем точно знал, чего хотел, или что он будет делать, за исключением того, что выбор места, где он сделал на меня засаду, не мог быть случайным.
– Выкапывай сам, если хочешь, – прорычал он.
– Ладно, – сказал я, – я займусь этим, но у меня не будет времени связывать тебя. Так что если мне придется копать, то я просто сперва вырублю тебя, и будешь лежать спокойно пока все не кончится.
Измазанный кровью, землей и потом я имел вид способного на все человека, поэтому когда я подступил к нему со сжатыми кулаками, он сдался.
Из-за кучи досок он достал мотыгу, сдвинул в сторону бочки и принялся копать.
Когда показалась рука – рука человека, где не налипла земля, имела желтоватый цвет – я остановил его.
Он нашел «это», и у меня был слишком слабый желудок, чтоб смотреть на то, что пролежало три недели во влажной земле...
В ходе судебного разбирательства Лестер Зумвальт признал, что он убил своего компаньона в целях самозащиты.
Зумвальт показал, что он завладел облигациями Горама в тщетной попытке вернуть потери от игры на бирже; и что Рэтбоун, который сам намеревался похитить их и вывезти вместе с миссис Эрншо в Центральную Америку, когда пошел в хранилище, и не нашел их в сейфе, то он обвинил Зумвальта в краже.
В это время Зумвальт не подозревал о нечестных намерениях партнера и обещал вернуть облигации на место. Они пошли в дом Зумвальта поговорить о деле, Рэтбоун, недовольный намерением своего партнера вернуть облигации напал на него, и был убит в завязавшейся драке.
Тогда Зумвальт рассказал Милдред Нарбетт, своей стенографистке, всю историю и убедил ее помочь ему. Вместе они все устроили таким образом, чтоб казалось, что Рэтбоун был в офисе некоторое время на следующий день, 28-ого числа, и что он уехал в Нью-Йорк.
Тем не менее, как видим, суд пришел к выводу, что это Зумвальт завлек хитростью своего компаньона в дом на Четырнадцатой авеню, так что Зумвальта признали виновным в предумышленном убийстве.
Первый состав присяжных, перед которым предстала Милдред Нарбетт, взял самоотвод. Второй оправдал ее, придя к заключению, что нет никаких доказательств того, что она принимала участие в краже облигаций или в убийстве, или что она знала о преступлении до или после его совершения, а ее последующее соучастие, ввиду любви к Зумвальту, не вполне делает ее виновной.
Груда мёртвых тел
"Bodies Piled Up" ("House Dick"). Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в декабре 1923 года. Переводчик М. Банькин.
Штатный детектив отеля «Монтгомери» взял свои комиссионные за прошлую неделю у бутлегера товаром, а не наличными, выпил все, завалился спать в вестибюле и был уволен. Так случилось, что я был единственным незанятым сотрудником Детективного Агентства «Континенталь», отделения в Сан-Франциско, в это время, и потому в течении трех дней я исполнял обязанности гостиничного сыщика, пока искали человека, который бы устроился на постоянную работу.
«Монтгомери» – тихий отель высшего качества, и у меня время проходило спокойно – до третьего и последнего дня. Тогда то все и изменилось.
Я спустился в вестибюль в тот день, чтоб встретиться со Стейси, помощником управляющего, который меня искал.
– Одна из горничных только-что позвонила, и сообщила, что что-то не так в номере 906, – сказал он мне.
Мы направились в этот номер вместе. Дверь была открыта. Посреди помещения стояла горничная, выпучив глаза на закрытую дверцу комода. Из под дверцы, растеклась примерно на фут по полу, похожая на змею струйка крови.
Я шагнул мимо горничной и попробовал дверцу. Она не была заперта. Я открыл ее. Оттуда медленно вывалилось прямо мне на руки окоченевшее тело мужчины – вывалилось спиной вперед – а на его пиджаке, внизу спины, шел шестидюймовый разрез, и пиджак был мокрой и липкой.
Это не было такой уж неожиданностью: кровь на полу подготовила меня к чему-нибудь такому. Но когда за мертвецом последовал второй – уже с темным, искаженным лицом, повернутым ко мне, я уронил первого и отпрыгнул назад.
И когда я отпрыгивал, третий мужчина вывалился вслед за другими.
Сзади меня раздались вскрик и глухой стук, горничная упала в обморок. У меня тоже нервы не особо железные. Я, конечно, не чувствительный цветочек, и я насмотрелся в свое время на массу неприятных вещей, но многие недели спустя а то и дело вспоминал этих трех мертвецов, вываливающихся из комода грудой у моих ног: как они медленно выбираются – почти сознательно – в жуткой игре «следуй за вожаком»[4].
Увидев их, вы не сомневались бы, что они действительно мертвы. Как они падали, как лежали кучей, все, с ужасающей определенностью, говорило, они лишены жизни.
Я повернулся к Стейси, который мертвенно побледнев держался на ногах только тем, что вцепился в спинку медной кровати.
– Уберите женщину! Доктора и полицию сюда!
Я растащил трупы, положил их в мрачный ряд, лицами вверх. Затем я наскоро осмотрел комнату.
Мягкая шляпа, что подходила одному из мертвецов, лежала в центре застеленной кровати. Ключ от комнаты торчал с внутренней стороны двери. В комнате не было крови, кроме той, что просочилась из комода, и не было никаких признаков, того что в номере кто-то боролся.
Дверь в ванную была открыта. Внизу ванны лежала разбитая бутылка джина, судя по силе аромата и остаткам влаги в ванне она была полной, когда разбилась. В одном из углов уборной я нашел маленький стакан для виски, и другой под ванной. Оба были сухие, чистые и без запаха.
Внутренняя сторона дверцы комода была заляпана кровью от высоты моего плеча и до пола, и две шляпы лежали в луже крови на днище комода. Каждая из шляп подходила кому-нибудь из мертвецов.
Вот и все, что было. Три трупа, разбитая бутылка джина и кровь.
Стейси вернулся с доктором, и пока доктор осматривал мертвецов, прибыли полицейские детективы.
Доктор вскоре закончил свою работу.
– Этот мужчина, – сказал он, указывая на одного из мертвецов, – получил удар в заднюю часть головы, нанесенный при помощи небольшого тупого инструмента, а потом задушен. Этот, – указав на другого, – был просто задушен. А третий был заколот ударом в бок, лезвие было, возможно, пяти дюймов длиной. Они все мертвы уже около двух часов, с полудня или чуть позже.