Но в новом деле мог запутаться и всеведущий следопыт Кит Карсон: Фримонт ввязался в политику и угодил под трибунал. Правда, уже в чине полковника. И его не только не расстреляли, что вполне могло случиться в горячке, но и оправдали. И вот в 1848 году он снова в походе. Направление нового похода всё то же — Дальний Запад, к Тихому океану. На этот раз задачей является поиск удобного прохода для железной дороги в верховьях Рио-Гранде-дель-Норте. За государственными интересами Фримонт не забывал и личных: он купил себе землю в Калифорнии и был не прочь, чтобы железная дорога была построена поскорее и проходила где-то неподалёку от его владений. Жена, благословляя его на это странствие, назначила ему свидание на тихоокеанском берегу в Сан-Франциско. Но судьба распорядилась иначе — получит ли она его письмо? Не станет ли оно последним? Но прежде письма до неё дошло известие о гибели мужа в снегах. Впрочем, она не поверила в эту смерть и терпеливо ждала его.
…Ситуация в горах складывалась крайне неблагоприятно. Вот как её описывал полтора века спустя по воспоминаниям участников американский писатель, автор документальной книги «Достойные своих гор» Ирвинг Стоун:
«На пути их лежали огромные завалы снега. Их встречали ревущие ветры. Невозможно было поддерживать лагерные костры. Ветры метались по долине и не могли оттуда вырваться, они дули с бешеной силой, казалось, сразу во всех направлениях… На третий день, чтобы отыскать место для ночлега, экспедиции пришлось передвигаться и после наступления темноты. Фримонт и сопровождавшие его горцы начали подозревать, что старый Билл заблудился (проводника Кита Карсона на этот раз не было с ними)… Сильный холод (20° ниже нуля) и большая высота затрудняли дыхание. Начались кровотечения из носа… Людям приходилось трудиться целыми днями и большую часть ночей, чтобы поддержать в мулах жизнь. Однако мулы медленно опускали головы всё ниже и ниже, пока окончательно не падали. Время шло в непрекращающемся кошмаре. Люди не могли спать из-за грома снежных лавин, ревущих порывов ветра и больше всего из-за жалобного рёва мулов».
…Сплочённая прежде партия постепенно начала распадаться. Казалось, Джон Фримонт полностью утратил свой талант руководителя. Он разрешил людям спускаться с гор мелкими группами, которые растянулись по тропе на семь — девять миль.
…Они двигались вниз по реке Рио-Гранде. Запасы продовольствия были на исходе, дичь им не попадалась. Зубы выпадали, лица почернели. Любая царапина превращалась в гнойный нарыв. Даже на ровных участках пути они проделывали не более двух миль в день.
…К 28 января одиннадцать человек — более трети экспедиции — были мертвы. Люди не выдерживали единоборства с горами. Впрочем, Фримонту повезло и на этот раз. Встретившая его жена была убеждена, что спастись мужу помогла её вера. Всё закончилось, как в романе с хеппи-эндом: на своём калифорнийском ранчо Фримонт нашёл золотоносную жилу и стал миллионером, жители Сан-Франциско избрали его сенатором, он получил генеральский чин, удачно выдал замуж свою прекрасную дочь, его заслуги путешественника-пионера получили признание со стороны ряда заграничных обществ. Постепенно его имя стало забываться…
Но Фримонт не был бы Фримонтом, если бы не предпринял на свой страх и риск новую экспедицию в 1853 году для завершения того маршрута, что сорвался пять лет тому назад. Стариком он себя не считал. И правильно сделал — это дало ему возможность прожить ещё добрых 37 лет!
Был преодолён и перевал через Скалистые горы, и массив Васач, но уже по более лёгкому южному пути. Ещё один напечатанный отчёт как заключительный аккорд, как дополнительный документ для благожелательного суда потомков. «Значительная часть его работы отличается высокой точностью; у него был верный глаз, и он быстро схватывал структуру рельефа местности. Если несколько излишняя торопливость по временам вовлекала его в трудности и опасности, то, с другой стороны, надо иметь в виду, что никакими другими способами он не мог бы достигнуть поставленных себе целей».
Так написал о последней экспедиции Фримонта Дж. Бейкер в своей известной «Истории географических открытий и исследований».
Дожил Фримонт и до результатов своих поисков. По его следам через Кордильеры хлынула волна переселенцев. Как скажут позже о Фримонте — «из пепла его костров возникли города». А со временем вдоль колеи, оставленной колёсами его повозки, через горные плато и перевалы, пролегли и железнодорожные рельсы…
Тропой Ливингстона
…Стоит удушающая влажная жара. Полог тропического леса накрыл маленькую группку людей, белых и чёрных, пробирающихся через неизведанные дебри Африканского континента. Худого, как палка, человека, возглавляющего экспедицию, туземцы зовут «Ищущий реки» — с помощью рек он надеется найти естественные проходы вглубь континента. Несколько лет спустя он напишет: «Всё сильнее и сильнее овладевала мною надежда на открытие водного пути в совершенно ещё не исследованную и густонаселённую область…»
* * *
Давид Ливингстон появился в Южной Африке в 1841 году, приехав сюда в качестве миссионера. Местные жители сразу же оценили его медицинские познания, охотно учились у него грамоте, старались перенять новые приёмы ведения сельского хозяйства. Он же, в свою очередь, обучался их языку.
В 1849 году Ливингстон, увлечённый рассказами африканцев о «прекрасном и обширном» озере Нгами, первым из европейцев пересёк пустыню Калахари с юга на север. Эту иссушенную местность населяли бушмены и так называемые «люди Калахари» — проникшие в пустыню пришельцы-тсвана. Первые вели кочевой образ жизни, добывая пропитание охотой и собирательством, вторые жили оседло, разводили коз и коров. Владение скотом здесь было равнозначно богатству. Ливингстона часто спрашивали: сколько коров у английской королевы Виктории?
Оказалось, что за Калахари лежат плодородные саванны, изобилующие дичью, а не выжженная солнцем пустыня. Эта страна была совершенно неизвестна европейцам. Ливингстон ожидал невероятных открытий — и они последовали почти немедля. В 1851 году путешественник вышел к реке Замбези — одной из величайших рек Африки. «Это было дело огромной важности, потому что о существовании этой реки в Центральной Африке прежде не знали, — писал Ливингстон. — Все португальские карты представляют её поднимающейся на восток далеко от того места, где мы теперь находились». Может быть, этот могучий поток — приток Нила или Конго? Выяснить это можно было, лишь отправившись по её течению…
11 ноября 1853 года Ливингстон начал плавание вверх по Замбези. Маршрут экспедиции пролегал из южных районов Замбии до Луанды в Анголе. С «Ищущим реки» двинулись в поход 27 африканцев. Путешественники плыли в лодках вниз по извилистой реке, не без приключений минуя водные стремнины и увёртываясь от бегемотов. В декабре реку пришлось оставить — все надежды на не слишком утомительный переход разбились о её стремнины и пороги. К тому же начался сезон дождей. Путешественников донимали москиты, то и дело приходилось преодолевать полноводные потоки и залитые водой низины. В феврале 1854 года Ливингстон поднялся к чуть заметному водоразделу, за которым все потоки текли уже не в южном направлении, а в северном. Идя на северо-запад, отряд Ливингстона пересёк долины нескольких крупных рек — Касаи, Чиумбе, Лвашимо, Чикапы, Квилу. В начале апреля, перевалив через горы Тала-Мугонго, экспедиция вышла в бассейн реки Кванзы. Это была уже территория Анголы, португальской колонии, и дальнейший путь пролегал по известным европейцам местам. Совершенно обессиленный, измученный малярией, в конце мая 1854 года Ливингстон достигает побережья Атлантического океана. Первая часть задуманного плана выполнена.
Обратный путь занял одиннадцать месяцев. Теперь Ливингстону предстояло проследить течение Замбези вплоть до Индийского океана. В поход отправились в октябре 1855 года. Полноводная Замбези змеилась через лесные чащи, образуя местами укромные заводи, кишащие гиппопотамами и крокодилами. 18 ноября путешественник увидел поразительное зрелище: русло реки вдруг как будто обрывалось, и миллионы тонн воды одной клокочущей массой обрушивались в бездну. Ревущий поток поднимал столбы водяной пыли, и та, клубясь и завихряясь, тучами оседала на окружающие леса. Пять громадных столбов дыма были видны уже издали. Они выглядели будто пожар в степи и сливались с облаками. Это был водопад Виктория — величайшее из творений природы…
Ливингстона сопровождали триста африканских воинов во главе с вождём Чекту, но к водопаду они идти побоялись — африканцы были уверены, что там обитает грозное божество. Местные жители называли водопад Моси-оа-Тунья — «Рокочущий дым». Ливингстон отправился к нему вместе с двумя смельчаками-африканцами — Такеленгой и Макоро. С риском для жизни они подплыли с верхнего бьефа к острову Казеруку (ныне остров Ливингстон), расположенному у самого гребня водопада, откуда путешественник смог заглянуть в зияющую бездну. Ливингстон с восторгом описывает необычные кольцевые радуги над водопадом — одна над другой: «Зрелище настолько прекрасное, что им наверняка восхищались пролетавшие ангелы».
Дальнейший путь вниз по реке привёл Ливингстона к устью её левого притока Лвангвы, за которым начинались места, уже известные европейцам. Экспедиция отказалась от дальнейшего исследования основного русла Замбези, которое уже было нанесено на карту, и 20 мая 1856 года северным рукавом вышла к Индийскому океану, закончив путешествие в приморском городке Келимане. Впервые в истории европейский исследователь пересёк Африканский континент!
Вернувшись на родину, Ливингстон в 1857 году издал прославившую его книгу «Путешествия и исследования миссионера в Южной Африке». Королевское Географическое общество наградило его золотой медалью. В мае 1858 года Ливингстон вновь возвращается на Замбези. На небольшом пароходике, доставленном в разобранном виде из Англии, он уходит вверх по реке, открывает Шире — северный приток Замбези. Местные жители говорили, что Шире вытекает из огромного озера, которое даже на быстроходных лодках можно переплыть лишь за полтора дня. Но путь к озеру преградили водопады. Экспедиция вынуждена была повернуть назад.
Через четыре месяца Ливингстон вновь уходит к верховьям реки Шире. Преследуемая москитами, его экспедиция 16 сентября 1859 года выходит к огромному озеру Ньяса: 500 километров в длину, более 50 километров в ширину. Вокруг вставали высокие горные цепи. Вода, грязно-зелёная у самого берега, далее на глубину приобретала густой цвет индиго…
В сентябре 1861 года Ливингстон вновь побывал на озере Ньяса и прошёл на север по его западному берегу. Далеко проникнуть не удалось — помешало враждебное отношение приозёрных жителей. На озере Ньяса и в долине реки Шире свирепствовала работорговля: то и дело попадались разорённые и опустошённые деревни, то тут, то там попадались человеческие скелеты, вниз по реке плыли вздувшиеся трупы.
В январе 1866 года, когда Ливингстон вновь ступил на африканскую землю, он выглядел человеком утомлённым, разочарованным, ищущим уединения. Войдя под полог тропического леса, путешественник… пропал на несколько лет. Никто не знал, что в это время, сопровождаемый многочисленным караваном носильщиков, Ливингстон успел обогнуть озеро Ньяса с юга и запада, а затем, взяв направление на северо-запад, перебраться через крупные реки Лвангву и Чамбеши, разделённые горным кряжем Мучинга. Местные жители рассказали, что Чамбеши вливается в «очень большое озеро». И 1 апреля 1867 года Ливингстон достиг его южного побережья. Это было озеро Танганьика, одно из крупнейших в Африке, протяжённостью около 650 километров. Его лазурную гладь окружали буйные тропические леса, зелень которых резко контрастировала с серыми и красными песчаниковыми скалами. За озером начинались уже совсем неисследованные места.
Весь переход от побережья до Танганьики был полон трудностей и неудач. Достать продовольствие в этой безлюдной местности было невозможно. Часть носильщиков сбежала, захватив с собой экспедиционное имущество, в том числе ящик с медикаментами, что было для путешественника настоящей катастрофой: «У меня было ощущение, что я теперь получил смертельный приговор». Ливингстон страдал от малярии и так ослабел и исхудал, что, по его собственным словам, «превратился в мешок с костями». Большую часть пути его пришлось нести на койке.
8 ноября 1867 года Ливингстон обнаружил озеро Мверу со множеством островов, а 18 июля 1868 года — озеро Бангвеулу. В конце марта 1871 года Ливингстон вышел к реке Луалабе: «Это могучая река, шириной не меньше трёх тысяч ярдов и всюду глубокая. Нигде и ни в какое время года нельзя перейти её вброд… Река течёт здесь на север со скоростью около двух миль в час». Он не представлял себе ясно, к какой системе — Нила или Конго — принадлежит эта большая река. Исследователь установил лишь, что поток движется на север. Повернув обратно к Танганьике, совершенно истощённый Ливингстон достиг селения Уджиджи, и 23 октября 1871 года остановился здесь на отдых.
В Европе Ливингстон уже считался пропавшим без вести. На его поиски было отправлено несколько экспедиций. Одну из них возглавил журналист Генри Стэнли. Отправившись из Занзибара с группой вооружённых белых и двумя сотнями носильщиков, он двинулся на запад к горам Усагара. Прямая дорога на Танганьику оказалась отрезанной из-за восстания африканцев против арабских работорговцев, так что экспедиции пришлось сделать большой крюк к югу. 10 ноября 1871 года Стэнли вошёл в Уджиджи, где встретил измотанного малярией Ливингстона…
Он отказался вернуться вместе со Стэнли в Европу, так как хотел закончить исследование Луалабы. Его крайне интересовал вопрос об истоках Нила. 31 мая 1872 года он записывает в дневнике: «Всё время нахожусь в сомнении и беспокойстве по поводу источников Нила. У меня слишком много оснований испытывать неуверенность. Великая Луалаба… может оказаться рекой Конго, а Нил в конце концов более короткой рекой. Источники текут на север и на юг, и это как будто говорит в пользу того, что Луалаба — Нил, но сильное отклонение к западу говорит в пользу того, что это Конго». И в 1873 году, как только позволили силы, «Ищущий реки» вновь отправляется к Луалабе.
Он шёл вдоль юго-восточного берега Танганьики и вокруг его южной оконечности в страну Касембе. Утомительные походы в дождливое время года окончательно подорвали здоровье путешественника. Его последняя остановка была в селении Читамбо, к югу от озера Бангвеулу. Утром 1 мая 1873 года слуги Ливингстона нашли его мёртвым, лежащим на полу у койки.
Чернокожие спутники путешественника похоронили его сердце в окрестностях озера Бангвеулу, а тело забальзамировали и десять месяцев несли на носилках до берега Индийского океана, почти за полторы тысячи километров. Останки Ливингстона были перевезены на родину и погребены в Вестминстерском аббатстве — пантеоне славы Британии.
«Человек с Луны»: жизнь как приключение
Кто он? Русский антрополог и этнограф, исследователь Новой Гвинеи и Океании. Впервые изучил население и природу северо-восточного берега Новой Гвинеи (с тех пор называемого «Берегом Маклая»), Путешественник. Прожил несколько лет на другом конце земли, посетил Филиппины, Индонезию. Крупнейшая научная заслуга Миклухо-Маклая — вывод о видовом единстве и взаимном родстве человеческих рас. Он первым поднял голос против расизма.
* * *
…Он побывал в Германии и Франции, Италии и Турции, Испании и на Канарских островах, изучал фауну Средиземного моря, пешком прошёл по Марокко. В обличье араба его видели на улицах Суэца. Под палящим африканским солнцем он путешествовал вдоль побережья Красного моря, посетил Суакин, Ямбо, Джидду. Потом Миклухо-Маклай не раз вспоминал, каким опасностям он подвергался: болел, голодал, не раз встречался с разбойничьими шайками. В Суакине и Джидде он впервые в жизни увидел рынки невольников.
Однажды в руки Миклухо-Маклая попал труд Отто Финша «Новая Гвинея». Рассказ о жизни этой далёкой и загадочной страны буквально захватил его. С большим трудом удалось уговорить вице-председателя Русского географического общества адмирала Фёдора Литке отправить его в Океанию…
В конце октября 1870 года из Кронштадта вышел корвет «Витязь». На его борту Миклухо-Маклай пересёк Атлантический океан, побывал в Бразилии, в Чили, на островах Полинезии и Меланезии. 20 сентября 1871 года Миклухо-Маклай высадился на северо-восточном берегу Новой Гвинеи — в заливе Астролябия, близ селения Бонгу. На берегу ручья, у моря, матросы и корабельные плотники срубили «дом Маклая». Здесь вместе с двумя слугами — шведом Ульманом и полинезийцем Боем ему отныне предстояло жить…