— Допустим, что здесь он слукавил. Но ведь многие люди преувеличивают, говоря о своей семье. Из этого, однако, не следует, что он лгал, рассказывая о золоте. К чему нужно было плести такие небылицы?
— Все золото майя было завезено в их страну, — сказал Фаллон. — Его привозили из Мексики, Панамы и с островов Карибского моря. Майя не умели обрабатывать металл, об этом невольно свидетельствует и сам Виверо: вспомните, как описывает он их оружие! Это были деревянные мечи с каменными лезвиями, вернее, это были лезвия из обсидиана.
— Но ведь у майя было золото! — возразил я. — Я сам читал, что при очистке колодца в Чичен-Ице нашли много золотых украшений.
— Но каких именно? Это все , импортированные в страну украшения и предметы культа, — сказал Фаллон. — Чичен-Ица являлась важным религиозным центром, а этот колодец считался священным. Такие священные колодцы встречаются по всему свету, в них находят жертвоприношения. А в Юкатане все колодцы. священны, потому что лам мало воды. Паломники стекались к Чичен-Ице на протяжении многих столетий.
— Трудно представить себе фонтан в Нью-Йорке, в который публика не швыряла бы монетки, — вставил Харрис.
— Вот именно, — довольным тоном подтвердил Фаллон. — Здесь проявляется какая-то примитивная тяга людей к воде, суеверное отношение к ней. Но собственного золота у майя все равно не было.
— Тогда зачем Виверо все это придумал? — смущенно спросил я.
— Меня это сперва тоже смущало, но мы с Холстедом обсудили этот момент и совместно разработали одну теорию.
— С удовольствием бы ознакомился с ней, — кисло улыбнулся я.
— Виверо, несомненно, что-то нашел. Но что именно — мы не знаем. Он зашифровал свое послание, желая скрыть свой секрет от посторонних. Одно он выразил совершенно ясно — лавры первооткрывателя должны достаться семье де Виверо. Он не мог прямо рассказать сыновьям о своей тайне, и поэтому вынужден был придумать какой-то другой способ заманить их в эту страну. И он выбрал для этого золото!
Я тяжело плюхнулся в кресло, чувствуя, что силы оставляют меня. ,‘-
— Но почему испанцы должны были ему поверить, если знали, что золота там нет? — удрученно спросил, я. — Мне кажется, что придется начать все сначала.
— Но ведь это так просто! Испанцы надеялись найти в Мексике богатую добычу, и нашли ее. Напав на ацтеков, они обнаружили много золота в храмовых хранилищах и во дворце Монтесумы. Но они не поняли, что запасы золота не беспредельны. Это были недалекие люди, поэтому им не пришло в голову, что груды золота, которые они обнаружили у ацтеков, скопились за столетия, из крупинок. Они считали, что где-то должны быть золотые копи. Они даже дали этому месту название — Эльдорадо — и никогда не прекращали его поиски. Но никакого Эльдорадо не существовало. Представьте себе этих испанских солдат. Ограбив ацтеков, Кортес разделил добычу, обманув при дележе своих капитанов. Те, в свою очередь, обделили простых солдат, оставив им жалкие крохи. Кому-то досталась золотая цепь, кому-то кубок для вина. Солдаты не собирались оседать на новых землях, их манила Эльдорадо, и они напали на майя, думая, что именно на их земле найдут золотые залежи. Потом Писарро напал на перуанских инков. Конкистадоры безжалостно разрушали целые цивилизации, потому что не желали в поте лица добывать золото из земли. А оно там было, это точно, но его определенно не было на Юкатане. У майя, как и у ацтеков, имелось золото, но не в таком количестве, чтобы покрывать им здания или делать из него водосточные желоба. Знать носила изделия из этого металла, а жрецы пользовались золотой утварью.
— Значит, Виверо просто хотел заманить своих сыновей в эту страну, соблазнив их сказками о золоте? — спросил Харрис.
— Похоже на то, — сказал Фаллон. — Он действительно удивил майя, расплавив золото и отлив из него чудесную фигурку. Ничего подобного им видеть раньше не приходилось. Я покажу вам образец ювелирных поделок майя, и вы поймете, что я имею в виду. — Он подошел к сейфу и взял из него маленький золотой диск. — Вот тарелка, принадлежавшая, по всей вероятности, знатному человеку. Посмотрите, какая на ней чудесная резьба.
Тарелка была очень тонкой и казалась хрупкой. На ней был изображен воин с копьем и щитом в руках на фоне других фигур, держащих довольно странные предметы.
— Возможно, эта тарелочка изготовлена из самородка, найденного где-то далеко от Юкатана, в горном ручье. Майя расплющили самородок, придав ему круглую форму, и украсили резьбой с помощью каменных инструментов, — пояснил Фаллон.
— А как же золотая гора? — спросил я. — Еще одна выдумка Виверо? Разве там не может быть залежей?
— Это исключено, — уверенно заявил Фаллон. — Данные геологической разведки говорят о том, что полуостров Юкатан представляет собой известняковый мыс, золотоносных пород там нет. Как, впрочем, нет и других металлов. Поэтому-то майя, при всей их сообразительности, так и не удалось выбраться из каменного века.
— Хорошо, — улыбнулся я, — вы меня убедили: золота там нет.
— И снова встает вопрос о Гатте, — сказал Фаллон. —: Какого дьявола ему от нас нужно?
—. Золото, —сказал я.
— Но ведь я только что объяснил вам, что его там нет! — вздохнул Фаллон.
— Мне-то вы все объяснили, — сказал я, — и вполне убедительно. Харрис теперь тоже в этом не сомневается, — обернулся я к Харрису. — Вы же ведь были раньше уверены, что на Юкатане есть золото, не так ли?
— Я думал, что из-за него все и затеяно, — сказал Харрис. — Погребенные сокровища в разрушенных городах.
— То-то и оно! — воскликнул я. — Почему же Гатт должен думать иначе? Он, возможно, и образованный человек, но не специалист в археологии. Я тоже кое-что знаю, однако и я верил в сокровища, потому что не обладал специальными знаниями, чтобы определить, лжет ли Виверо. Откуда же это знать Гатту? Да конечно же, он мечтает о золоте! У него то же мышление, что и у конкистадоров, он такой же разбойник, не желающий добывать деньги трудом.
— Вы, черт подери, правы! — изумленно посмотрел на меня Фаллон. — Нужно раскрыть ему глаза!
— И вы полагаете, что он вам поверит? — криво усмехнулся Харрис. — После того, что он прочитал в письме Виверр? Да у меня до сих пор стоит, словно наяву, перед глазами этот сверкающий на солнце королевский дворец, хотя я теперь и знаю правду. Даже не пытайтесь переубедить Гатта, зря потеряете силы и время.
— В таком случае,. он просто глупец, — рассердился Фаллон.
— Нет, он вовсе не глуп! — возразил ему Харрис. — Он просто уверен, что люди не станут зря тратить столько времени и сил на пустое дело и бродить из чисто научного интереса по джунглям. Он не сомневается, что тут пахнет деньгами. Он подходит к вам со своими мерками, вот и все.
— Проклятье! — воскликнул Фаллон.
— Джек так просто не отступится, — заметил Харрис.— Он еще доставит вам немало хлопот. Скажите, — кивнул он на рентгеновские снимки, — откуда это у вас?
— Из лаборатории одной строительной компании в Тампико, — ответил профессор.— Я ее совладелец, и по моей просьбе они использовали имеющуюся у них специальную установку для просвечивания металла.
— Пожалуй, мне следует заняться этим, — сказал Харрис. — Пока этим не занялся Гатт.
— Но я забрал у них негативы! — возразил профессор.
— А почему вы думаете, что у них больше не осталось негативов? — с жалостью посмотрел на него Харрис. — У них могли остаться неудачные снимки, а вам они наверняка отдали самые лучшие. Нужно выяснить, что они сделали с испорченными снимками, и уничтожить их, пока они не попали в лапы к Гатту. Ведь он может попытаться подкупить бедных лаборантов.
Харрис был профессионалом и не допускал промахов. В изначальную порядочность человека он не верил.
2
Фаллон подходил к организации археологической экспедиции так, словно готовил военную операцию по высадке войск на Кубу. Он не был бедным гением, вынужденным вымаливать субсидии и экономить каждый доллар ради научной работы. Фаллон был мультимиллионером, и ради своей прихоти мог позволить себе потратить любую сумму. На деньги, которые он израсходовал на поиски Уаксуанока, можно было бы заново выстроить этот городишко.
Сперва он хотел отправиться туда морем, но, поразмыслив, решил отказаться от этой затеи, поскольку побережье Кинтана-Роо изобиловало островами и опасными мелями. Он попросту нанял небольшой воздушный флот и перебросил все оборудование и снаряжение по воздуху. Для этого, правда, ему потребовалось послать на берег залива Асенсьон бригаду строителей, чтобы они построили там взлетно-посадочную полосу. В итоге это* место превратилось в его базовый лагерь.
Как только взлетная полоса была готова, Фаллон направил туда специально оборудованный самолет, чтобы тот произвел аэрофотосъемку провинций Кинтана-Роо и Юкатан. Когда я спросил его, к чему такие излишества, он с улыбкой ответил, что заключил договор с правительством Мексики в обмен на некоторые услуги: Министерство картографии остро нуждалось в информации по этим районам, и Фаллон пообещал предоставить подробные фотоматериалы.
— До меня снимки с воздуха делал там только один человек — Линдберг, — сказал профессор. — А это было довольно давно. Так что новые фотографии нам весьма пригодятся.
Из бухты Асенсьон вертолеты перебросили снаряжение в лагерь номер два в глубине полуострова. Холстед и Фаллон долго спорили, где лучше его устроить. Они с точностью до миллиметра измерили рентгеновские снимки, сопоставили свои измерения с большой картой Фаллона и, наконец, пришли к решению. Теоретически, лагерь номер два должен был оказаться точно на крыше храма Юм Чака в Уаксуаноке. Практически такое было невозможно, однако это никого не удивило.
— Экспедиция сродни боевой операции, Уил, — с улыбкой сообщил мне Холстед, но мне почему-то не стало веселее. — Молено пользоваться всей техникой, имеющейся в твоем распоряжении, но решает все пехота. Вы еще пожалеете, что ввязались в эту историю.
У меня было такое чувство, что он с нетерпением ждет, когда я шлепнусь где-нибудь лицом в грязь во время полевых работ. Это был человек, способный рассмеяться при виде несчастья другого, например, какого-нибудь бедняги, подскользнувшегося на кожуре от банана и сломавшего себе ногу. У него было примитивное чувство юмора, и к тому же он недолюбливал меня.
Все это время мы жили в доме Фаллона в предместье Мехико. Холстеды окончательно перебрались туда, так что мы все время были вместе. Пэт Харрис внезапно исчезал по своим таинственным делам, никого не предупреждая о своем отъезде, и столь же неожиданно возвращался. Он, видимо, отчитывался перед Фаллоном, но ничего не рассказывал остальным, возможно, по той простой причине, что, в- силу занятости, никто его ни о чем и не расспрашивал.
Однажды Фаллон подошел ко мне и сказал:
— Вы как-то говорили мне, что неплохо ныряете с аквалангом. Вы не пошутили?
— Нет, я действительно неплохо плаваю под водой.
— Замечательна, — сказал он. — Когда мы найдем Уаксуанок, нам потребуется обследовать там колодец.
— Мне для этого необходимо дополнительное снаряжение, — сказал я. — То, что имеется у меня, годится для любительского плавания где-нибудь в цивилизованном месте. Для дебрей Кинтана-Роо этого маловато.
— Какое снаряжение вам потребуется?
— Во-первых, компрессор для перезарядки баллонов. Во-вторых, декомпрессионная камера на случай, если придется погружаться на глубину более 150 футов. Без нее возможны осложнения.
— О’кей, — кивнул Фаллон. — Купите это оборудование.
Он повернулся и направился было куда-то по своим делам, но я негромко окликнул его:.
— Мистер Фаллон, а что вы посоветуете мне использовать для этого вместо денег?
— Ах, да, — остановился он.— Я распоряжусь, чтобы мой секретарь все это устроил. Поговорите с ним завтра.
— А кто будет моим напарником? — спросил я.
— Вам потребуется напарник? — удивился Фаллон.
— Одно из основных правил подводного плавания — никогда не погружаться на глубину в одиночку. Тем более — в неизученный естественный колодец. Под водой всякое может случиться.
— Наймите кого-нибудь, — раздраженно бросил профессор, для которого это была малосущественная часть всех его проблем, и он хотел поскорее с ней покончить.
Я отправился по магазинам и купил прекрасное снаряжение. С декомпрессионной камерой пришлось повозиться, в местных магазинах ее не оказалось, так что я обратился к секретарю Фаллона, и тот заказал ее в Штатах. Доставили камеру самолетом. Можете себе представить, чего все это стоило. Возможно, камера была излишеством, но одно дело — заполучить кессонную болезнь в Англии, где можно надеяться на помощь портовых госпиталей и флота, и совершенно иное, когда кровь начинает пузыриться в ваших жилах, как шампанское, в забытой Богом дикой местности. Я предпочитал не рисковать, тем более, что Фаллону это было по карману.
Короче говоря, я запасся таким количеством снаряжения и оборудования для подводного плавания, которого вполне хватило бы, чтобы организовать небольшой клуб аквалангистов. Мне следовало бы радоваться, но никакой радости я не испытывал. Слишком легко мне все это досталось. Мне не пришлось для этого ни трудиться в поте лица, ни копить по крохам деньги. Я понял, отчего богачей так часто охватывает скука и почему они пускаются в необычные предприятия. Следует отдать Фаллону должное: он не относился к разряду скучающих бездельников, он был археологом и знатоком своего дела.
Однажды я подвел Катрин Холстед к бассейну и сказал:
— Ладно, показывайте.
— Что показывать? — удивленно взглянула она на меня.
— Покажите, что вы умеете этим пользоваться, — указал я ей на снаряжение для подводного плавания, которое захватил с собой.
Я стал наблюдать, что она будет делать, не произнося при этом ни слова и не пытаясь ей помочь. Она умело выбрала подходящий ремень с грузом и столь же проворно погрузилась с аквалангом в воду. Я надел свой акваланг и последовал за ней. Мы вместе поплавали немного у самого дна бассейна, и я проверил, как она знает условные знаки в воде. Катрин их понимала.
:— Считайте, что вас наняли на работу, — сообщил я ей, когда мы вылезли из бассейна.
— В качестве кого? — спросила она.
— В качестве ныряльщика для. экспедиции, разыскивающей Уаксуанок.
— Вы это серьезно? — обрадовалась она.
— Фаллон велел мне нанять ассистента, а пассажиркой вы отправиться туда не можете. Так что пойду «обрадую» его. ,
Фаллон, конечно, вспылил, но мне удалось убедить его, обосновав свое предложение тем, что Катрин разбирается в археологии, а ныряльщика, сведущего в археологии, ему здесь не найти.
Катрин, видимо, убедила мужа, потому что он не стал возражать, но я все лее поймал на себе его подозрительный взгляд. Мне думается, что именно тогда он и начал ревновать ко мне Катрин. Меня мало волновало, что он думает на мой счет. Мне нужно было обучить его жену, как правильно подзаряжать баллоны и пользоваться декомпрессионной камерой. В процессе работы мы довольно скоро перешли на «ты». До этого я чаще обращался к ней, как к миссис Холстед, но, согласитесь, это не очень-то удобно, когда приходится постоянно нырять вместе в воду. Однако я и пальцем не прикоснулся к ней.
Холстед по-прежнему называл меня Уилом.
3
Пэт Харрис мне нравился. Недоверчивый и хитрый при исполнении служебных обязанностей, он был по натуре человеком добродушным и медлительным. Незадолго до отъезда в Кинтана-Роо он дольше обычного засиживался в доме Фаллона, и мы с ним выпивали бутылочку-другую пива, болтая о всякой всячине. Как-то я спросил:
— А в чем, собственно, заключается твоя работа, Пэт?
Он побарабанил пальцами по бокалу.
— Я избавляю Фаллона от лишних неприятностей, — наконец ответил он. — Когда у человека столько денег, как у него, появляются охотники лишить его этих денег. Я навожу справки о таких парнях, чтобы выяснить, с кем имею дело.
— И меня ты тоже проверял?
— Конечно! улыбнулся он. — Мне известно о тебе больше, чем твоей родной матери. — Он отхлебнул из бокала. — А если у какой-то из его корпораций случаются неприятности, я выезжаю на место и разбираюсь, в чем дело.