— Боже мой! — воскликнул я, переведя дух. — Здесь всегда такое пекло?
Обернувшись ко мне, Холстед глумливо ухмыльнулся:
— Мехико вас определенно испортило: здесь, на побережье, климат гораздо мягче, чем, к примеру, там, где находится лагерь номер два. То ли еще будет!
Мне стало жаль себя.
В домике работал кондиционер, поэтому было немного прохладнее. Фаллон представил нас высокому плотному мужчине:
— Знакомьтесь, Джо Рудецки, начальник этого лагеря.
— Рад с вами познакомиться, мистер Уил, — пробасил Рудецки, протягивая мне свою лапу.
Позже я выяснил, как Фаллону удалось так быстро ор-, ганизовать эту операцию. Он просто-напросто одолжил у одной из своих нефтедобывающих компаний бригаду материально-технического обеспечения. Эти ребята имели опыт работы в трудных условиях тропического климата: в Северной Африке, Саудовской Аравии и Венесуэле. Обследовав лагерь, я с удовольствием отметил, что потрудились они на славу. Но и отдыхать они умели, не, забывали даже о таких мелочах, как холодная кока-кола, не говоря уже о максимальном комфорте.
Мы провели в лагере весь день и остались ночевать. Фаллон и Холстед занимались проверкой нужного им оборудования, а мы с Катрин готовили к работе акваланги. Брать их с собой в лагерь номер два мы посчитали нецелесообразным, поскольку он являлся лишь временной базой. После того, как мы найдем Уаксуанок, предполагалось разбить возле него лагерь номер три.
В полдень мы сделали перерыв на обед. Есть не хотелось, из-за жары у меня пропал аппетит, но я с удовольствием выпил бутылочку холодного светлого пива, которую мне любезно сунул в руку Рудецки. Готов поклясться, что оно шипело в моей пересохшей глотке.
Акваланги были в полном порядке, и я вызвался помочь Фаллону, однако он покачал головой:
— Вряд ли вы будете нам полезны, — сказал он. — Ведь вы не разбираетесь в этой сложной технике. Кстати, если вы оглянетесь, то увидите представителей майя, — не без удивления добавил он, глядя через мое плечо.
Обернувшись назад, я увидел двух мужчин, стоящих за взлетно-посадочной полосой в нескольких шагах от леса. Одеты они были в мешковатые штаны и белые рубахи. Никаких признаков волнения незнакомцы не выказывали. Лиц их на таком расстоянии я не разглядел.
— Мне кажется, они в полной растерянности, — сказал Фаллон. — Такого нашествия им видеть еще не доводилось. Они не досаждают вам, Джо? — спросил он у Рудецки.
— Туземцы? — переспросил тот.— Нет, мистер Фаллон, ведь они здесь поблизости не живут, они с побережья. А тут у них небольшая кокосовая плантация.
— Эти люди отрезаны от мира,—пояснил мне Фаллон. — С одной стороны — море, с другой — лес. Их, должно быть, немного, всего одна семья: пальмы не прокормят две. Так что им приходится во всем полагаться на самих себя.
— Так как же они умудряются жить в таких условиях? — удивился я, потрясенный столь мрачной картиной.
— Ловят рыбу, черепах, собирают черепашьи яйца, — пожал плечами Фаллон.— Иногда им удается подстрелить дикую свинью. Два раза в году они продают копру, а на вырученные деньги покупают одежду, иглы и патроны.
— Это те самые потомки воинственных индейцев, о которых вы рассказывали?
— Эти ребята не станут бунтовать, они смирные, — улыбнулся Фаллон. — Гораздо опаснее индейцы, живущие во внутренних районах. Но еще опаснее чиклерос. Вам они здесь еще не встречались, Рудецки?
— Они было сунулись к нам, но мы их прогнали,— мрачно кивнул Джо. — Они нагло обворовывали нас. — Он оглянулся на Катрин, разговаривающую с Холстедом, и понизил голос: — На прошлой неделе они убили туземца, мы нашли на берегу труп.
Фаллона эта новость мало обеспокоила. Он достал свою трубку и сказал:
— Организуйте охрану лагеря и не пропускайте их сюда ни под каким, видом. А рабочим передайте, чтобы не слонялись по окрестностям. Пусть сидят в лагере.
— Да куда еще здесь можно пойти? — усмехнулся Рудецки.
В хорошенькое же местечко мы попали, подумалось мне, если убийство здесь считается обычным делом и никого не волнует.
— А кто такие эти чиклерос? — робко поинтересовался я.
— Это продукт местной нелепой системы уголовных наказаний, — с кислой миной пояснил Фаллон. — Здесь произрастает редкое дерево, запоте, из сока которого делают жевательную резинку. Такое дерево есть еще в Гватемале и в Британском Гондурасе. Ни один нормальный человек не согласится собирать в чаще этот сок. Майя тоже не дураки, чтобы рисковать своей шкурой. Поэтому правительство использует для этой работы заключенных. Сезон сбора сока продолжается шесть месяцев, но многие сборщики остаются на весь год. Они бродяжничают, порой убивают друг друга, но могут пришить и чужака или индейца,— Фаллон пыхнул трубкой. — В Кинтана-Роо человеческая жизнь ценится дешево.
Я призадумался. Если Фаллон говорил правду, эти леса крайне опасны. Не даром же майя отказываются в них работать;
— Но рочему эти деревья не выращивают на плантациях?— спросил я.
— По той же причине, по которой существовало рабство с тех пор, как один человек надел на другого ярмо. Труд заключенных обходится дешевле, чем выращивание деревьев на плантациях. Если бы любители жевательной резинки знали, как ее делают, их бы стошнило от одного вида пластинки. — Он ткнул в меня мундштуком своей трубки. — Если вам когда-нибудь случайно повстречаются чиклерос, советую быть поосторожнее и не делать резких движений. Если очень повезет, они не обратят на вас внимания.
Я начал сомневаться, что живу в двадцатом веке.
— А как насчет потомков воинственный индейских племен? — спросил на всякий случай я.
— Это длинная история, — хмыкнул Фаллон. — Испанцам потребовалось двести лёт, чтобы покорить майя, но племя лакондон подмять под себя им так и не удалось. В 1847 году майя устроили в Кинтана-Роо восстание, переросшее в Войну Каст. В ту пору индейцев здесь было больше, чем теперь, и они задали мексиканцам жару. Мексиканцы не смогли вернуть утраченные позиции, ив 1915 году майя объявили о создании своего независимого государства. Они поддерживали тесные отношения с Британским Гондурасом и торговали с английскими компаниями. Главарем майя был тогда генерал Майо, опытный старый вояка, но мексиканцы удачно сыграли на его тщеславии. В 1935 году они заключили с ним договор, сделали его генералом мексиканской армии и заманили в Мехико, где он не устоял перед соблазнами цивилизации. В 1952 году он умер. После 1935 года майя стали терять свой боевой дух, сказывались тяготы войны. Население сокращалось, люди голодали, и, воспользовавшись этим, в Чан Санта-Круз стали проникать мексиканские поселенцы. Так что теперь здесь не более нескольких сотен потомков тех индейских повстанцев, но на своей территории всем заправляют они. Во всяком случае, мексиканских сборщиков налогов они к себе не пускают, — с улыбкой закончил свой рассказ Фаллон.
— И археологов они тоже не жалуют, — добавил Холстед, подошедший к нам вместе с супругой.
— Ну, сейчас уже стало лучше, — возразил Фаллон, — времена изменились, нравы смягчились. Это при генерале Майо любой прибывающий в Кинтана-Роо чужестранец автоматически считался мертвецом. Помните, я рассказывал вам о скелете археолога, замурованном в скалу над морем? Теперь индейцы уже не те, и если их не трогать, ведут себя миролюбиво. Они лучше, чем чиклерос.
— Ну как, Уил, вы все еще в восторге от этой экспедиции? — спросил меня Холстед, улыбаясь уголками губ.
— Но почему это не известно общественности? — спросил я у Фаллона, не обращая на Холстеда внимания. — Правительство использует рабский труд, истребляет целый народ, и до этого никому нет дела?
Фаллон постучал трубкой о ножку стола, вытряхивая пепел.
— Африку называют иногда Черным континентом, — сказал он. — Однако в дебрях Центральной и Южной Америки есть такие черные дыры, что они не идут с Африкой ни в какое сравнение. А журналисты не очень-то любят выбираться из своих лондонских и нью-йоркских кабинетов. Так откуда им знать, что здесь творится?
Он спрятал трубку в карман.
— Послушайте, что я вам скажу. Основная трудность для нас в Кинтана-Роо вовсе не индейцы и чиклерос. Они люди, а с людьми всегда можно поладить. Вот где нас подстерегают главные опасности, — указал он на лес. — Вы еще не поняли? Скажите, Рудецки, вам легко удалось построить взлетно-посадочную полосу? — обернулся он к начальнику лагеря.
— Труднее работы мне не приходилось делать за всю свою жизнь, — ответил Джо. — Мне и раньше доводилось работать в подобных лесах, во время войны я служил в инженерных войсках, но здесь, скажу я вам, настоящий ад.
— Вот именно, — подтвердил Фаллон. — Знаете, как здесь различают по плотности лес? Туземцы говорят так: это двадцатифутовый лес, это — десятифутовый лес, а это — четырехфутовый. Так вот, в четырехфутовом лесу чувствуешь себя весьма паршиво: на расстоянии четырех футов в любом направлении ровным счетом уже ничего не видно. Но попадаются места и похуже. Прибавьте к этому болезни, змей и недостаток воды, и вы поймете, отчего чиклерос такие суровые люди: их вынуждают к этому местные условия. В Кинтана-Роо наш главный враг это лес, и нам придется сражаться с ним, чтобы найти Уаксуанок.
2
На другой день мы на вертолете отправились в лагерь номер два. Машина летела сравнительно медленно и на небольшой высоте. Я взглянул на плотный зеленый покров внизу и мысленно вернулся к состоявшемуся перед отлетом в Кинтана-Роо разговору с Пэтом Харрисом. Встреча в таком густом лесу с Джеком Гаттом не сулила мне ничего хорошего, и я к ней явно не был готов.
Фаллон довольно просто объяснил мне особенности местного леса:
— Я уже говорил, почему на Юкатане нет золота,— сказал он. — Из-за толстого слоя известняка, покрывающего полуостров. Этим же объясняется и густота здешних лесов.
— Может быть, я не отличаюсь догадливостью,—сказал я, — но мне это ни о чем не говорит.
— Вам не хватает специальных знаний, — успокоил меня Фаллон. — Несмотря на обильные дожди, здесь мало питьевой воды и отсутствуют реки. Почему это происходит? Дело в том, что вода просачивается в землю и на относительно небольшой глубине сталкивается с водонепроницаемым слоем. На Юкатане образовались огромные подземные резервуары пресной воды, но лишь в отдельных местах — там, где разрушена кровля известнякового пласта, имеются естественные бассейны й колодцы — здесь их называют синотами. Другое дело — на побережье: там достаточно вырыть в песке яму в трех шагах от моря, чтобы получить пресную воду. В глубинных же районах полуострова она доступна лишь корням деревьев, и они в полной мере пользуются этим преимуществом.
Я посмотрел вниз, пытаясь угадать, какой густоты под нами лес. Земли я не разглядел, хотя мы летели на высоте менее пятисот фунтов. Будь у Джека Гатта хоть капля здравого смысла, он и близко не подошел бы к Кинтана-Роо.
Лагерь номер два был обустроен гораздо скромнее, чем основная база. Здесь имелся грубо сколоченный ангар для вертолета, вернее — обычный навес, напоминающий голландский амбар, общая столовая, склад для оборудования и четыре жилых домика, тоже сборных и доставленных сюда в разобранном виде по воздуху. Тем не менее в каждом домике работал кондиционер и стоял холодильник, набитый пивом.
Помимо нас четверых, здесь жили повар со своим помощником и пилот вертолета. Для меня оставалось загадкой, чем он тут собирался заниматься, кроме как перевозить нас из лагеря в лагерь. Для поисков Уаксуанока вертолет, по-моему, совершенно не требовался.
Лагерь был окружен лесом, вечнозеленым и непроходимым, как мне показалось. Я вышел на край вырубки и попытался определить по методу Фаллона его густоту. По местным стандартам, лес вокруг нас оказался не слишком густым — всего лишь пятнадцатифутовым. Высокие деревья, стволы которых были опутаны множеством растительных паразитов, словно бы расталкивали друг друга, ведя отчаянную борьбу за свет. Кругом царила мертвая тишина, если не считать чисто человеческих звуков, доносящихся из домиков.
Обернувшись, я едва не столкнулся с Катрин.
— Изучаю врага, — сказал я. — Вам уже доводилось бывать в Кинтана-Роо?
—- Нет, — сказала она. — Я была с Полом на раскопках в Кампече и в Гватемале. Ничего подобного раньше я не видела.
— И, я тоже, — сказал я. — Я жил спокойной жизнью. Потрудись Фаллон объяснить, что нас тут ожидает, когда мы были еще в Англии, навряд ли я отважился бы на эту авантюру. Еще неизвестно, чем она завершится.
— Вы, по-моему, недооцениваете Фаллона и Пола, — возразила она. — Вы, вообще-то, верите в то, что мы найдем Уаксуанок?
— Где? — указал я пальцем на стену деревьев.— Здесь? Сомневаюсь, что я разыскал бы здесь даже Эйфелеву башню, если бы ее вдруг спрятали в этой чащобе.
— Просто вы не знаете, как и где следует искать,— улыбнулась Катрин.—: Но Пол и Фаллон профессионалы в своем деле, у них большой опыт.
— Да, в любом деле есть свои тонкости, — согласился я. — Бухгалтеру, однако, здесь явно нечего делать. Посмотрим, что получится у наших знатоков.
Вскоре многое прояснилось: Фаллон созвал в самом большом доме совещание. К пробковой доске на стене он прикрепил фотографии местности, а на столе разложил карты. Затем достал для всех из холодильника пиво и сказал:
— Ключ к решению стоящей перед нами задачи — это колодцы. Из письма Виверо нам известно, что Уаксуанок был построен вокруг синота, и у нас нет оснований сомневаться в этом. Город не может существовать без воды, а вода здесь только в колодцах.
Он взял указку и подошел к доске с фотографиями.
— Сейчас мы находимся вот здесь, рядом с маленьким синотом, который имеется на краю этой прогалины, — он ткнул указкой в один из снимков. — Кстати, мистер Уил, там же вы можете полюбоваться на образчик строения майя, если желаете.
— А разве вы не собираетесь его изучать? — удивился я.
— Он этого не стоит: вряд ли мне удастся обнаружить там что-то новое для себя. — Он описал в воздухе указкой большой круг. — В радиусе десяти миль от нас находятся пятнадцать синотов, больших бассейнов и маленьких колодцев, и один из них является центром города Уаксуанок.
О масштабах работ судите сами.
Все это плохо укладывалось у меня в голове.
— И каковы же, по-вашему, размеры этого города?— спросил я.
— Если верить тому, что написал Виверо, — сказал Холстед, — Уаксуанок больше Чичен-Ицы.
— Это мне мало о чем говорит, — вздохнул я.
— Центр Копана занимает более 75 акров, — сказал Фаллон. — Но город майя — это нечто особенное. Центр города — каменные сооружения, которые мы ищем, — являлся одновременно и городским рынком, и культовым, и административным центром. Окружающие его жилые кварталы могли раскинуться на площади в несколько квадратных миль, поскольку майя жили не в маленьких домишках, образующих ровные улицы, а в больших усадьбах,, максимально приспособленных для этого климата.
— И какова же была численность населения городов?
— Согласно Морли, в Чичен-Ице жило более двухсот тысяч человек, — сказал Холстед. — А в Уаксуаноке, может статься, и того больше, около четверти миллиона.
— Это даже трудно себе представить! — воскликнул я.
— Им требовалось много рабочих рук, чтобы возводить большие здания, — сказал Фаллон. — И работали эти люди исключительно каменными орудиями. Если один лишь центр Уаксуанока занимает сто акров земли, то можно предположить, что население города было весьма многочисленным. К сожалению, деревянные жилища вокруг центра города не могли сохраниться до наших дней в таких климатических условиях. Но давайте вернемся к нашей главной задаче — исследованию синотов, — постучал он указкой по доске. — Итак, нам предстоит изучить пятнадцать колодцев, и если эти наши изыскания не увенчаются успехом, мы расширим район поиска. Это значительно осложнит нашу задачу, поскольку в радиусе двадцати миль отсюда находятся еще сорок девять синотов, на осмотр которых потребуется значительное время.