– Вот он, кстати, привыкай, – продолжил Бэнро, сердито оттирая в сторону согнувшуюся от хохота Рилу и выпихивая вперед более сдержанного Амира Багдэ. – Отец невесты, лорд и магистр. Шхуну тебе отстроил, замок после пожара восстанавливает. Столицу Таира в порядок приводит – это всё тоже ее папаша, средств не жалеет. Сестра твоя его уже любит и ценит.
– Рад за нее, – голос Риэла звучал чуть глуховато, он резко остановился, не замечая веселья сестры и шепота лордов. – Прости, твоя светлость, ну не получится никогда из меня нормальный князь. «Лебедь» я вернул домой. Но здесь не останусь, что и собирался сказать. Еще раз извини, с «розочками» ты уж разбирайся сам.
– Ладно, – покладисто согласился Иган, пихнул Риэла в бок, заговорщицки пророкотал в ухо: – Тебе же хуже. Мимо будешь проходить – глянь хоть, а?
– Как это мимо? – не выдержала «розочка». – Куда это мимо? Я, можно сказать, полный день изображала подушку для игл в жутком платье, пока его подгоняли, а он потопает мимо, не оценив моих усилий. Риф, укуси этого слепого на оба глаза наглеца! Да я буквально сейчас упаду в обморок, пока не придушила его, плюнув на этикет! Не поймает – ему же хуже! Можно подумать, я слабее мамочки умею со свету сживать всяких нахалов!
Он поймал. Правда, вид имел совершенно потерянный, с трудом понимал, что вокруг происходит, и как это вообще возможно. А Иган – бывает и так – упустил всю красоту немой сцены. Кормчий восторженно склонился, едва не встав на колени, и целиком ушел в изучение малыша Рифа. Черно-рыжий уже деятельно волок к ногам хозяина новую крысу. Огромную портовую зверюгу, откормленную на зерновом запасе и наглую безмерно. Она сидела и смотрела на князя и всю его свиту, не прячась средь белого дня!
Женщины в блистательном окружении Бэнро оценили усердие пса по-разному. Рила потребовала у мужа «завести такого же криволапого немедленно, а лучше двух». Ларина сдавленно ойкнула и отгородилась от мертвого, но по-прежнему ужасного, серого монстра Захрой, – министр уж наверняка и с крысой разберется. Захра брезгливо и недовольно глянула на крысу. Ее задумчивостью воспользовался Амир, весьма культурно, через носовой платок, прихватив труп за хвост и переместив в ближайшую бочку с мусором. Теперь такие были на каждом углу.
Иган присел на корточки и погладил рваные уши крысолова.
– Никто, вот зар-разы, никто не рассказал мне толком о самом лучшем «человеке» на борту «Лебедя», – виновато сообщил он Рифу. – Этот бестолковый капитан тебя хоть произвел в офицеры? Ты ж ему и жизнь спас, и груз уберег от расхищения. Да и в порту, как я вижу, со временем наведешь порядок.
Риф удивленно тявкнул и сел.
– Нет, не произвел? – возмущенно пророкотал кормчий. – Сгноить его мало! Ничего, малыш. Я восполню это позорное недоразумение.
Он снял с шеи широкую синюю ленту, вытканную серебром, и повязал Рифу вместо ошейника. Довольно разогнулся, любуясь результатом.
– У князя Тайрэ пес – адмирал, – восторженно отметила Рила. – Интересно, а кто теперь будет выбирать курс?
– Вот девушка из обморока вернется, и узнаем, – предположил Гриммо.
Вэрри довольно улыбнулся. Здесь для него больше дел не осталось. Он просил Захру в старом письме, отправленном еще в Кумат, обязательно удержать Миру на островах, так что малышка теперь рядом. Должна была сегодня стоять на причале, но не удалось. Лечит чьих-то больных коров на Кимизе, как и говорил Амир. По словам Захры, девочку обожают здесь все, и она совершенно счастлива. Настолько, насколько это вообще возможно, – вздохнул Вэрри.
Он отвернулся от группы первых лиц Архипелага, сегодня необычайно улыбчивых и приветливых. Риэл наконец поверил в происходящее и тоже улыбался, на всякий случай покрепче прижав свою склонную слишком уж удачно и ловко сбегать Ширали. А от подошедшей к причалу второй лодки сердито спешил решительный и мрачный Григон Тиссэ, он еще ничего не знал, что давало шанс на продолжение шутки.
Вэрри смотрел в небо.
Его зрение куда острее человеческого, и птиц он различил давно, а теперь видел уже вполне отчетливо. Снижаются. Все три, вожак впереди. А вот и две, доставившие его и Джами, – присоединились к стае. Еще пара минут…
Они подняли целый вихрь на пристани, даже синюю дорожку смели в воду.
Ронг мягко спрыгнул наземь, подхватил жену на руки, сняв со спины второй птицы, и бережно поставил рядом. Благодарно поклонился вожаку и обернулся к встречающим.
Что бы он ни собирался сказать, это не удалось. Потому что Тирр увидел ленту на шее Рифа. А Лой’ти – Вэрри потрясенно рассмотрел его на плече у жены Хранителя – опознал своего обожаемого спасителя. Когда братья упчочи хотят высказаться, прочим надо смиренно ждать своей очереди. Священные животные убеждены: их слово – главное. Тирра утешила княгиня Ларина, подарив ему шелковую ленту из своей прически. А Лой успокоился сам, привычно вцепившись в ухо приятеля.
– Приветствую вас всех, да будут тропы легки, а склоны надежны, – поклонился Ронг. – Птицы в твоем распоряжении, Вэрри. Я тоже, если нужна помощь. И я хотел бы высказать просьбу. Мы с Бьер мечтаем погостить на островах и потом посетить Туннрёйз. Даже язык выучили хоть немного, спасибо усердию Ками. Такое возможно?
– Здесь можете жить сколько пожелаете, Ларина будет рада, я тоже. А к Тарсену пойдете на корабле, – кивнул Иган. – Лучше даже на новой шхуне. Вообще-то я ее собирался подарить молодому наглому Тайрэ. Но гордец невежливо миновал моего министра без поклона. И добавлю: племянник вождя туннров тоже нуждается в нашем княжеском внимании. Полагаю, он для Архипелага сделал достаточно, чтобы получить «Стрижа». Риф со мной согласен?
Пес коротко тявкнул, признавая за басом князя полное право отдавать команды.
Риэл довольно кивнул – ему вполне достаточно Ширали.
– Почему прилетел Лой’ти? – удивленно уточнил Вэрри, привычно доставая орехи, прочно поселившиеся в его кармане.
– Не ведаю, – нахмурился Ронг. – Он нервничал и метался. Потом принял решение. Попрощался с Ками и залез на плечо Бьер. Кажется, он полагает, что нужен тебе здесь. И еще он уверен, что за ним прилетят птицы по первому же писку. Братья упчочи друг друга слышат во сне, они ведь проводники того мира, да и позвать птиц для него – вполне нормально и привычно.
– Что ж, Лой, буду рад познакомить тебя со своими друзьями на этом берегу, – серьезно кивнул Вэрри. – И, с позволения присутствующих, мне пора. Птицы остаются здесь, Ронг?
– Нет. Как только они перестанут быть тебе нужны, улетят в родные горы. Без седоков для них путь за океан не долог. А мой друг теперь главный вожак стаи, ему надо быть там. Мы позовем их позднее. Если это не в тягость, мы останемся до весны, а то и дольше.
– Теперь я точно знаю причину вашего прилета, – хитро прищурился Вэрри, пристально глядя на Бьер. – Дедушке Ларну не хватает внучки? Удачное время, Деяна здесь. Она умеет разбираться с семейными делами.
Бьер покраснела и кивнула. Ронг рассмеялся догадливости демона. У него тоже были свои планы. Здесь им рады и не станут скрывать знаний, необычных для его берега. Дедушка Ргиро, в отличие от дедушки Ларна, внуками вполне доволен, зато он очень рассчитывал получить поддержку в своих начинаниях. Так что велел внимательно рассмотреть и записать, как тут создают и исполняют законы, ведут дороги, обрабатывают землю, что за скот держат, есть ли интересные товары для его берега, и, наоборот, что может в будущем его долина предложить гостям.
Вэрри устроился на спине вожака. На миг нахмурился: странная пришла жизнь, беззаботная. У него совершенно нет своих вещей, за которыми бы стоило возвращаться в каюту «Лебедя». Пара кинжалов подарена Ками еще осенью. Меч – вот он, украшает княжеский пояс Риэла. Одежда? Так он согласен на любую удобную. Деньги? Несколько монет трется еще в старом кошеле, ожидая размена. А лет сто назад Кэбир весьма придирчиво выбирал себе и оружие, и костюм. Помнится, тогда он ценил роскошь и любил выглядеть состоятельным. Хуже того – несметно богатым. И могущественным. Все ж Амир прав, дорога его изменила и продолжает менять.
Амир обернулся, словно расслышав свое имя, и грустно кивнул-поклонился. Кажется, бывший дабби один из всех и понял, что улетающий не вернется на скорую свадьбу, куда всеми настоятельно приглашен только что. Он отбывает надолго. И теперь Амир стоял, почти виновато глядя вслед птицам. Вэрри тоже смотрел вниз, на удаляющуюся с каждым взмахом крыльев пристань. Люди живут так мало, что порой их оставляешь, уходя вроде бы недалеко и не прощаясь даже. А вернувшись, застаешь незнакомых и совершенно иных – детей покинутого друга или вовсе чужих людей, занявших пустующий или проданный дом…
По указанной причине драконы, а точнее, наиболее чуткие и неравнодушные из них, не рискуют обычно уходить в долины. Тар уж точно именно потому живет в горах или на орбите: ведь упрямый боцман помнит каждого, кого допустил в свое сердце, и по каждому страдает.
Он, тогда еще Тоэль, в свое время пытался действовать иначе, сберегая душевный покой. Отгораживался от людей золотом, тайной или страхом. Пробовал помогать не кому-то живому и настоящему, а абстрактным «всем». Получая от них вполне конкретные кинжалы в спину и яд в пищу.
Нельзя жить наполовину. Это ему, кажется, первый раз доходчиво объяснили Амир и Миратэйя. А потом Джами, Риэл, Деяна, Ками… Их стало много, тех, кто уже не забудется. И больше он не станет оберегать свой покой. Потому что лучше помнить их живыми и счастливыми, как теперь. И знать, что в этом благополучии есть и твое участие.
Птицы летели охотно и быстро. Скоро их дела здесь будут окончены, станет возможной дорога домой. Пора, там давно ждут. Всего-то одно дело осталось! Сознание айри трудилось, разыскивая внизу слепую девочку с ясной и теплой душой. Он безбожно лукавил, утверждая, что вспоминал на борту «Лебедя» своего обожаемого коня чаще прочих друзей.
Мира задела совершенно незнакомую по звучанию струну его души, и звук дрожал и вибрировал, не угасая до конца. Как тоска по уюту и дому. И по радости. В ней было куда больше тепла и радости, чем в нелепых и подернутых дымкой забвения воспоминаниях о далеком времени крылатой жизни. Теперь Вэрри очень хотелось увидеть девочку снова и присмотреться внимательнее. Он много раз корил себя за поспешность прошлого отъезда. И еще более – за свои новые планы, уводящие прочь от Архипелага. Ну не сидится ему на одном месте! Возвращаться в столицу, Амир верно понял, айри не собирался. Чего доброго, наградят, засадят в советники, а еще возьмутся писать портрет, да хуже того – биографию. Особенно магистр Григон, вот уж въедливый и усердный тип! Нет, чутье верно вещает: пора сбегать от заботливых друзей. Но прежде поглядеть на маленькое солнышко и порадоваться. Где-то там, на лугах островных предгорий…
Впрочем, можно было так усердно не стараться вслушиваться в далекое сознание. Белоснежный гриддский жеребец Норим, теперь уже трехлетка, редкостно приметен простому взгляду в центре небольшого горного сельца. Птицы осознали цель пути мгновенно, они постоянно вслушивались в седока, и охотно пошли на снижение, мягко спустились на поляну, стараясь не пугать людей. Они знали, что со стороны для чужих непривычны.
Конь подобрался и бочком, картинно изогнув шею и высоко вскидывая ноги, пошел к Огненным – знакомиться и себя показывать. Он вырос едва ли не крупнее отца и приобрел удивительный взрослый окрас. По сияющему перламутру шкуры на спине потником лежал узор светло-серебряного крупного крапа, который заходил на шею и щеки. Обычная для породы гриддских коней слабая грива у Норима почти отсутствовала, оставляя шею полностью открытой. Гибкую, сильную и поставленную под наиболее любимым на его родине острым «змеиным» углом к корпусу. В степи илла, кстати, таких лошадей не слишком привечали, считая сложными в управлении. Сильная шея и необычная посадка головы осложняют борьбу седока с непокорным скакуном. Илла, особенно богатых южных родов, считали скот тысячными стадами, а лошадей в табунах числили покорными слугами. Норим уж точно – плохой слуга. И хозяйка у него может быть лишь одна, а ей для управления узда не нужна. С друзьями можно и без железа во рту договориться.
Конь по прозвищу «Северный ветер» был в холке почти в рост Вэрри, легок и сух. И он совершенно не хромал! Опознал своего старого приятеля, фыркнул и, вспомнив давнюю привычку, попытался выпросить сухарик. Удивленно рассмотрел конкурента, свистом и щелканьем претендующего на преимущественное право осмотра карманов. Лой тоже недовольно вздыбил воротник и распушил хвост, сердито дернув приятеля за волосы. Неужели конь ест орехи? Тогда это плохая лошадь!
Норим, впрочем, уже отвлекся, откликаясь на невысказанный вслух зов хозяйки. В два прыжка оказался рядом с ней, выходящей из домика старосты. Ткнулся мордой в плечо. Жители сельца вежливо поклонились и отступили прочь, не смея отвлекать госпожу. Вэрри чуть качнул головой, удивляясь: девочку тут и правда уважали, доходя едва ли не до поклонения. Приятно видеть людей, умеющих быть благодарными. Своих одаренных на островах, увы, пока не прижилось. А вызывать с материка по мелким поводам чужих – невозможно. И далеко, и долго, и корабли до сих пор почти все в ремонте. Вот и пришлось Миратэйе управляться одной. Она старалась, порой по несколько суток без сна и отдыха. Ее за безотказность и выгоревшую белизну волос прозвали Альтэ, как рассказал Амир.
Это имя из детской сказки, и принадлежит оно волшебному существу, приходящему на помощь терпящим бедствие в море. Иногда – в виде чайки, порой белым дельфином или женщиной со светлыми волосами. Доброй, всемогущей и очень отзывчивой к бедам людей. Которые уже приметили, что их Альтэ целиком занята незнакомцем, и вежливо удалились. А Мира осталась стоять у порога дома, поглаживая длинными тонкими пальцами конское веко и надглазье. Норим замер, счастливо вздыхая и не шевелясь. Потом уверенно глянул на бывшего хозяина, изучил его упчоча, перевел взгляд на птиц.
Вэрри удивленно нахмурился: точно, этот конь смотрит для неё и делится своим пониманием окружающего, насколько такое возможно в отношении слепого от рождения сознания Миры. Совсем они срослись, девочка и ее питомец. И будущая снавь его под себя переделала, явно наделив толикой необычных возможностей. Как, скорее всего, в незапамятные времена одаренные иного берега точно так же – почти невольно – перенесли поколение за поколением отблеск своего дара на Огненных птиц и упчочей, постоянных друзей, живущих рядом каждый день. Преданных и отзывчивых более, чем многие люди.
Айри улыбнулся, ощущая близкое теперь сознание девочки. Удивительно яркое, светлое и насыщенное. Она и правда изменилась. И радость ее изменилась. Сейчас она звенела в глазах Норима и играла улыбкой на губах Миратэйи, куда более живая и многоцветная, чем прежде. А еще он, айри известный ей под именем Тоэль, больше не был чужим случайным путником, годным лишь для изложения пары забавных историй. Куда там! Он стал членом семьи. Необычное и приятное чувство: родство.
Тоэль подошел ближе, поймал в сложенные ладони протянутую для приветствия руку, словно согреть хотел. Или согреться?
Мира за прошедшие годы подросла, вытянулась и теперь казалась еще более неуклюжей, тощей и костлявой. Ее плечи, впрочем, и правда стали ровными, разогнулись и откинулись назад, позволяя держать голову высоко и прямо. Почти прямо: лицо хранило застарелую усталость, протянутая для приветствия рука чуть дрожала от слабости. Острова уважали ее, но высока оказалась плата за это уважение! Впрочем, она по-прежнему верила в свое счастье, улыбалась радостно, и тепло ее присутствия уютно угнездилось в душе.
– Тоэль! – рассмеялась она. – Вот хорошо-то, я ждала тебя только завтра. И я очень соскучилась. Здравствуй.
– Здравствуй, солнышко, мне тоже хотелось тебя увидеть. Так уж прямо и ждала?
– Конечно, я вообще неплохо опознаю, когда надо ждать близких, а ты мне не чужой. Тебя – завтра, как и сестру Джами. Бросил их и примчался, вот спасибо, я уже здесь управилась, можно ехать домой. – Она уверенно погладила серебряную точеную голову коня, обняла за шею. – Смотри как он вырос! Хорош?