Чарли и Чио, напряженно подавшиеся вперед, одновременно откинулись на спинки кресел. Керри продолжал:
— Чтобы скрыть свою роль Иуды, направившего «большую четверку» прямо в бойню, Шан, в понедельник, девятнадцатого октября, отправляется в министерство финансов Японии — у него там высокопоставленные друзья — и продает своих брокеров.
— С ума сойти, — не выдержал Чарли, — продавать своих!..
— Это превращает его в героя. Министерство финансов поручает «большой четверке» поддерживать японский рынок. Это останавливает падение в пропасть. Только для Японии, разумеется. Больше ни для кого.
Чио и Чарли переглянулись, размышляя. После паузы Чарли произнес:
— Керри, но ведь Шан таким образом приобрел в Азии четырех злейших врагов!
— Азиаты не особенно пострадали, Чарли. Все потери легли на таких, как мы и наши клиенты. А Шан собрал «большую четверку» и выступил перед ними с большой речью — как тренер футбольной команды после решающего матча: «Смотрите, как мы наказали белых дьяволов! Мы показали им свою силу! Теперь нас боятся!..» — что-нибудь в этом духе.
— Как они это проглотили? — поинтересовался Итало.
— Не знаю, но переваривают до сих пор. В этом документе содержится предупреждение — никаких финансовых операций с «Шан Лао, Лтд». Все претензии аннулированы три года спустя. Официально признано, что все произошло случайно, никто не хотел паники на бирже. Шан свободен от всяких обвинений. С точки зрения Токио, вся его роль в том, что он вовремя дунул в свисток. Японец никогда не решился бы на такую авантюру, но Шан — китаец, в этом весь фокус. От него никто не ожидал помощи, а получилось, что благодаря ему Япония выбралась из общей помойки благоухающая, как роза.
— А что будет в следующий раз?.. — Хриплый выкрик Итало — как яростный клекот ястреба, упустившего свою жертву. — Проходимец! А «большая четверка» — жулье! Они задумали поставить Америку на колени! Следующий удар может стать роковым!
Чарли злился все больше — и из-за поломанного дня, и из-за старых новостей, суть которых Чио передал ему раньше.
— О'кей. — Он встал. — Andiamo[27], Керри.
— Останься, — скомандовал Чио.
— Чио, у меня очень напряженный день.
— Сядь, сиятельный Эль Профессоре. У меня есть причины задерживать тебя.
В нависшей тишине Итало словно сжался, напрягся под сморщившейся еще сильнее кожей. Чарли подумал — вот оно, это движение, опереться на хвост, чтобы выпустить жало. Итало приготовился к броску.
— Ты знаешь, зачем я здесь сижу? Зачем я нужен? Потому что я всегда неразумен, неразумно недоверчив и подозрителен. Сейчас на нас наступает китайский подонок, который, если захочет, в любую минуту может зашвырнуть нас назад, в 1929 год.
Чарли, продолжая стоять, нетерпеливо сказал:
— Сейчас, когда на любое изменение рынка сразу же реагируют компьютеры, каждый может нажать на кнопку — и все, начнется новая всемирная паника. — Он сделал шаг к двери. — Мне придется подержать Энди в неведении. Керри, тебе лучше быть у него под рукой, особенно когда он ходит в туалет.
— Просто так на бирже панику не устраивают, — продолжал Чио Итало, будто никто ничего не говорил. — Нужны серьезные мотивы. Но мерзавцы, вроде Шана...
— А ему зачем? Он такой же капиталист, как и все.
— Не совсем. — Чио встал из-за стола, признав конец разговора. — Это единственный капиталист, сын которого трахает мою внучку Банни.
Чарли как укушенный вернулся к столу.
Глава 19
Эта исключительно дурацкая неделя все-таки закончилась. Сражаться с Чио — очень трудная работа, даже если дробить проблему на кусочки, следуя всем добрым советам. Отправляясь к Стефи, Чарли чувствовал некоторый душевный подъем. Он сел в гидросамолет у подножия Каунти-Слип, неподалеку от вертолетной станции, около которой убили Пино.
Когда самолет пронзил облака над Бруклинским и Манхэттенским мостами, уже стемнело. Чарли с удовольствием подумал, что в конце пути его ждет Стефи, хотя и не испытывал такого дикого нетерпения, как перед встречей с Гарнет.
После целой недели лихорадочных переговоров с Базелем он получил единоличный контроль над МАСА, строительным конгломератом внутри «Ричланд-секьюритиз». В Лондоне шурин Джек выполнит несколько несложных поручений, в результате тридцать три процента основного фонда, предназначенных для продажи в Европе, останутся за «Форвард-холдинг-траст», но уже вне поля зрения Комиссии по ценным бумагам и фондовым операциям. И все — абсолютно легально.
Единоличный владелец «Форвард-холдинг» Чио Итало, бесстрастно выслушав объяснения Чарли, наградил его тонкой ледяной ухмылкой. Когда Чарли добавил, что еще восемнадцать процентов будут хранить для Итало в Нью-Йорке, его улыбка истончилась до кинжальной остроты.
— Ты ждешь изъявлений благодарности? — поинтересовался он.
— А ты рискни, — ответил Чарли тоном, дававшим знать, что он сыт по горло выходками старика. — «Хорошо сработано, Чарли. Ben fatto, Чарли. Пойдет?»
И Гарнет, и Уинфилд в один голос уговаривали его обращаться с Итало с прежней почтительностью, обходительностью, предупредительностью и снисходительностью. Чарли привык к этому за долгие годы. Но сейчас он был слишком раздражен, чтобы помнить об осторожности.
Подлетая к Лонг-Айленду, Чарли подумал, что пока отделывается малой кровью. Что затевает Чио, в чем состоит его игра? Наверняка какой-то обман, иначе и быть не может. Почему Чарли все сходит с рук? Чтобы он поверил, что Чио дает ему зеленый свет? Чарли ведет себя довольно прозрачно со своей кусочной стратегией, а его противник абсолютно непроницаем...
Самолет на небольшой высоте пронесся над рябью Ист-Ривер, над мостами Вильямсборг и Триборо, свернул на восток пролетел над Хелл-Гэйт и Рикерз-Айленд. Мысли Чарли разбегались, беспорядочно метались и снова возвращались к отправному пункту всех забот — Чио. За заливом Ойстер-Бей самолет пошел на снижение, приближаясь к маленькому острову, искусственным перешейком соединенному с Лонг-Айлендом. Здесь в 1920 году Маршалл Филд построил свой знаменитый дом с парком, по которому гуляли золотые фазаны. Глубокая бухта Ллойд-Пойнт с востока врезалась в берег. Со временем огромный парк слился с естественной растительностью острова. Теперь этот оазис живой природы воплощал собой компромисс между стремлением штата Нью-Йорк создать новую рекреационную зону и желанием Карло Риччи, одного из четверых братьев Риччи, окружить комфортом двух своих дочерей, Стефанию и Изабеллу.
Шло время. Обе дочки небрежно обошлись с последними гласными своих имен и стали — Стефани и Изабель.
Дом, который купил для них Карло, был построен в начале девятнадцатого века капитаном китобойного судна по имени Кратч или Краттс. Преданность Кратча морю, сделавшему его сильным, особенно ярко выразилась в планировке второго этажа — собственно говоря, одной большой комнаты со стеной из сплошного стекла. Такая конструкция обеспечивала Стефи почти 180-градусный обзор Саунда и дальнего берега Коннектикута.
Маленький самолет Чарли низко скользнул над волнами Саунда. Белые гребни подкрасило золотым заходящее солнце. Впереди был Ллойд-Пойнт.
Что за игру затевает Чио Итало? По идее, Чарли должен был сейчас столкнуться с остракизмом со стороны родственников — но ничего подобного он не чувствовал. Или же Чио ждет удобного момента, чтобы сосредоточить все в своих руках и вышвырнуть Чарли из дела? Отпадает. Анонимность операций «Ричланд» и все обслуживание, все финансовые операции замыкаются на Чарли. Без него все рухнет.
Чарли с несчастным видом сгорбился на сиденье. Рябь на воде резко усилилась, приблизилась почти вплотную — гидроплан пошел на снижение, через минуту коснулся гребней волн, и самолет превратился в лодку, покачивающуюся под резким сентябрьским бризом. Пилот развернул машину к маленькому причалу.
— Отлично. — Это были первые слова Чарли за время полета. — Ждите меня через час, — добавил он, высаживаясь на причал.
— Есть. — Пилот развернул замусоленную книжку. Чарли и Стефи тщательно следили за тем, чтобы их встречи не выглядели любовными свиданиями. Но сегодня Стефи спустилась к самому подножию лестницы, и Чарли сразу увидел ее около лодочного сарая. Он подхватил ее на руки и понес наверх, в дом-крепость. Но не удержался — оглянулся.
— Никого нет, — успокоила его Стефи, — если кто-нибудь появится, я сразу замечу.
Она подбросила полено в камин в гостиной, три стены которой, не считая стеклянной, от пола до потолка занимали полки с книгами.
— Как дела у Керри? — спросила она.
В каждой семье есть секреты, охраняемые столь же ревностно, как отцовство близнецов Стефи. Чарли, сидевший у огня в этом заполненном книгами святилище, вспомнил время, когда они трое — Чарли, Стефи и Винс — были подростками. Мальчишки чувствовали в своей юной кузине ту изюминку, ту эксцентрическую черточку, которая моментально воспламеняет сицилийский темперамент. И наперебой пытались покорить темноволосую красотку с горячими глазами и цветущими грудями.
«Слушай, — однажды возбужденно произнес Винс, — из-за нее с моего „Ливайса“ летят медные пуговицы! Так и хочется подойти к ней сзади и набрать две полные пригоршни доброго мяса... Ох, и скроена же эта девчонка!»
Прошло тридцать лет. Чарли посмотрел на короткие черные завитки волос Стефи, мерцавшие при свете камина. Она подняла на него свои большие оливковые, как у Чио Итало, но шире расставленные глаза.
— У Керри все в порядке, — сказал он. — Мы с ним встречались, чтобы обсудить некоторые сведения, поступившие от Кевина. У него тоже все отлично.
До них донесся глухой, странный звук, что-то вроде треска поваленного ветром дерева. Чарли нахмурился.
— Ах ты, городской трусишка. — Стефи хлопнула его по плечу. — Это волны. Я знаю здесь каждый звук. Сюда доносится шум самолетов. Крики чаек. Иногда — вопли отдыхающих в Ойстер-Бей. А в такие ночи, как сегодня — только волны.
— Мне показалось, хлопнула дверь.
Она покачала головой.
— Чарли, я острее, чем ты, чувствую свою изоляцию, оторванность от мира. Особенно когда отпускаю на ночь Эрминию с мужем. Но сегодня здесь никого. За тобой никто не следит. Расслабься.
— Твой дом, Стефи, кажется мне крепостью. Или убежищем. — Чарли упорно смотрел на горящие в очаге поленья. — Никто из нас не знает, каково это — жить в обыкновенной семье.
— Ты понемногу сходишь с ума. — Она переменила позу, и Чарли заметил, что под юбкой у нее голое тело. Стефи бросила на него быстрый, изучающий взгляд. — И начинаешь играть с огнем. Одумайся, Чарли.
— Прекрати. Меня учили жить достойно. Учили, черт возьми.
— Ну и выучили. Даже себя одурачил. — Она вздохнула. — Как ты собираешься бороться сам с собой? С тем, что составляет твою собственную суть?
У него от обиды сжалось горло.
— Не очень лестное мнение. Я не Чио Итало.
Она снова вздохнула.
— Я вижу, что разошлись пути моих мальчишек. Мое сердце с Керри, но нутром, — она грубым указующим жестом ткнула в себя пальцем, — нутром я чувствую, что будущее мира — это Кевин.
Чарли усмехнулся:
— Обожаю это вместилище правды, но на этот раз оно солгало.
— Может быть, это из-за того, что оно слишком долго было само по себе.
Их глаза встретились — в бессловесном диалоге на сицилийском языке взглядов. Стефи вызывающе вздернула подбородок:
— Правильно, я пытаюсь соблазнить тебя, а ты боишься изменить Гарнет. Она лучше меня? Скажи честно.
Он в замешательстве надул щеки.
— Честно? Когда это честность привлекала урожденных Риччи? Стефи, для меня честным будет прекратить мучить мою любимую кузину. И сегодня подходящий для этого вечер.
— Разве это из-за того, что мы родились не в обычной семье? — Она с широко открытыми невидящими глазами нервно оглаживала себя ладонями. — Да мы бы просто боялись, будь мы простыми людишками, не имеющими никакой защиты!
— Про какую защиту ты говоришь?.. Может, про ту, что предлагает тебе здешний патер? Что он может посоветовать? Зажечь свечку?
— Я говорю про семейную защиту! Что бы мы ни делали, Чарли, нас оберегают — и мы обязаны заслужить это.
— Ну и заслуживай! А меня — уволь. — Он улыбнулся, стараясь перевести все в шутку. Много лет они не позволяли себе ни единого упоминания о своей любви, просто как бы забыли о том времени. Только теперь Чарли понял, насколько мучительно это было для Стефи. Любила ли она кого-нибудь другого? Он почувствовал себя предателем из-за своей любви к Гарнет. Но это неправильно, не может быть правильным!
Он потянулся к Стефи и легонько поцеловал ее.
— Дело не в том, что я не хочу тебя. Но я дал себе обещание, когда встретил Гарнет...
— Винс прав. Ты действительно превратился в узколобого, зашоренного респектабельного обывателя.
— Вы с Винсом обсуждаете меня?..
— Тебя выхолостили, тебя, рожденного настоящим мафиози. — Она вскочила. — Итало тебя съест живьем! От него только и требуется — снять телефонную трубку и сказать несколько слов, и ты исчезнешь. Керри рассказал мне про вашу последнюю встречу с Чио — он заставил тебя кувыркаться, как шарманщик свою обезьянку!
Она разгладила юбку ладонями.
— Он на две головы впереди тебя, Чарли. Я всегда считала тебя нашим семейным гением. Veramente il Professore[28]. А сейчас я вижу, что ты обычный парень, которому Итало разрешил поиграть со своими наличными. Недолго — всего двадцать лет. Обычный. Заурядный.
Чарли чувствовал, как в ней нарастает гнев. Она говорила все громче.
— Что хорошего в том, чтобы быть Риччи? Что дает нам жизнь в нашей семье? Какой смысл, — добавила она, обжигая его взглядом своих горячих глаз, — жить такой ужасной, запуганной жизнью, как мы, и не получить лицензию на одну-единственную кражу? Вот она я, Чарли. Укради меня!
Вдалеке снова раздался странный, сухой треск.
— Мир стучится в нашу дверь, Стефи. Крепость окружена. Жить как Риччи, — значит жить в тюрьме. Можешь ты понять, почему я прошу своего тюремщика — отпусти меня? — Он отрывисто, горько рассмеялся. — Нашу крепость охраняет личная армия. Мы заключаем союзы с правительствами. У нас есть собственные кардиналы и сенаторы. О Господи, даже собственный президент у нас есть!
Сочные губы Стефи разомкнулись, но она промолчала и снова опустилась в кресло.
— Чарли, дай отдохнуть своей профессорской голове.
— Старый contadini[29] держит семью в ежовых рукавицах. Так сицилийский крестьянин отправляет на тот свет трех-четырех жен, замучив их домашней работой и ребятишками. Но теперь все переменится.
— Правда? Детей будут делать иначе?
— Чем больше народу в семье, тем легче чужакам вторгнуться внутрь. Враги приманивают наших детей. Похищают их. Требуют выкуп. Шантажируют семью. Втягивают молодых в преступления. Продают их копам или Налоговой инспекции.
— Чарли!..
— Но и без того — молодые не подготовлены к жизни в этом мире. Двести лет назад в Сицилии все, что требовалось человеку для жизни, — это крепкая спина.
Сегодня нужно уметь читать, писать, считать. Нужно немножко знать историю, немножко разбираться в науке. Юноши и девушки выпархивают из колледжей со знаниями, пригодными для шестилеток. Как ты думаешь, почему мы не берем на работу выпускников высшей школы, пока они не получат звание доктора философии? Когда-то нам не о чем было беспокоиться, кроме горстки честных копов. Но наступила эпоха антитрестовских законов, правительственных расследований и сдерживания цен. У государства — свои внутренние проблемы. А у Итало на шее — китайские триады, японские якудза... Винс получил по носу от колумбийского наркокартеля. Стеф, крепость окружена врагами. Со всех сторон.
— А это разве не причина — не идти против собственной крови! — воскликнула она.
Она причиняла ему боль много раз — и напоминанием о его подчиненности Чио Итало, и обвинением, что он не мужчина, не мафиози, раз отказывается сойтись с ней снова. Не важно, есть Гарнет или нет, но он был слишком мужчина и мафиози, чтобы выдать свою боль. Нападки Стефи — это просто крик одиночества. Она нуждалась в нем больше, чем он в ней, потому что у него была Гарнет.