Она уселась за стол, напротив мужа, распечатала пачку сигарет и сунула одну в рот.
— Эй! — возмущенно завопил Винс. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу эту дрянь!
— Scusi! — Ленора швырнула сигарету в мусорную корзинку. — Поднимайся в номер. Я заказала завтрак. Юджин там с молодой блондинкой-издательницей. — Винс молча встал и направился к двери. Ленора быстро сунула коробок спичек в приоткрытый средний ящик стола и задвинула его коленом.
— Разве не чудесно? — просюсюкала она. — Маленький Юджин так хотел провести Рождество с папочкой!
Февраль
Глава 55
Он обнаружил, что не может ни на чем сосредоточиться даже на минуту. Что мысли ускользают, расползаются, отказываются подчиняться логике и последовательности. Он мог проснуться поздно утром и с удивлением оглянуться, не понимая, куда девалась ночь. И где он ее провел. Обычно он просыпался в номере одного из отелей Винса, с прохладным, но несвежим воздухом. Ладно, отель... Но какой?
По мере того, как медицинские центры Риччи расползались по стране, с сокрушительной наглостью рекламируя свою отраву, МегаМАО, карьера старшего медицинского консультанта Риччи, Бенджамина Дж. Эйлера, входила в фазу полного затмения. Поворотный пункт приближался. Весь здравый смысл, все математические выкладки были за это.
С усилием выбравшись из постели, он остановился перед большим окном и с десятой попытки подцепил шнур, с помощью которого раздвигались шторы. Это новая качественная характеристика его физического состояния, подумал Баз, свидетельство нарушений перцепции, или моторной координации, или как там еще говорят настоящие доктора. Беспощадно жаркое солнце полоснуло по подслеповато моргающим, болезненно прищуренным глазам, по кривой гримасе пещерного животного, выставленного на дневной свет впервые за историю его породы.
Нет, это не Гроттерия, где солнце сияет все 365 дней в году. Нет, не Монте-Карло. Отсутствие сампанов позволяет заключить, что это и не Макао. Значит, Бимини.
Большая Багама. Может быть, здесь, может быть, сегодня наступит поворотный момент.
Он глубоко вдохнул несвежий воздух и закашлялся, выдыхая. Хрипы в груди были такими громкими, словно он весь — бумажный. Он опустился на колени, привалившись боком к кровати, словно для молитвы.
Симптомы налицо, сказал он себе. Страшно трудно было даже подумать о том, чтобы пошевелиться, — но он должен был, должен был творить свою историю. Историю болезни. Пациент сорока лет, десять фунтов избыточного веса, страдает светобоязнью, неспособностью к логическим рассуждениям, нарушениями мускульной координации и зрения. Употребление алкоголя — без излишеств. Другие стимуляторы: ибупрофен, далман. Нон-экзистентное либидо. Пациент гордится тем, что, в отличие от многих собратьев по профессии, удерживается от злоупотребления возможностью выписывать для себя любые стимуляторы в любых количествах.
Пациент дурак.
Его дыхание успокоилось, но было так приятно стоять, утопая коленями в толстом ковре, опустив голову на кровать, прикрыв глаза, спасая их от безжалостного света, выжигающего дыры в сетчатке. Нужно и вправду помолиться.
Милостивый Господь, сделай сегодняшний день поворотным моментом.
Он забыл внести в историю болезни еще один пункт: зависимость. Их две — «блэкджек» и Винс. Он пытался освободиться — о, как пытался! — но не смог. Винс и работа связали его по рукам: деньги за работу по детоксикации он спускал в казино, дилеры казино возвращали их Винсу.
Его больше не интересовали женщины. Им не было места в его беспощадно зависимой жизни. Для чего бы они понадобились Базу?
Ох, милостивый Господь: освети мой путь к поворотному пункту — две из прикупа без перебора.
Он видел Эйлин последний раз шесть недель назад, да и то по неудачному совпадению, когда прокрался в дом за теплыми вещами. Маленький Бенджи — такой симпатичный крепыш. Он не помнит своего отца, конечно.
Эйлин неожиданно вернулась домой с прогулки и застала его на месте преступления — у платяного шкафа.
— Только не твидовое пальто, — произнесла она на удивление спокойным тоном, — оно в чистке.
— О... Спасибо.
Ужасная пауза.
— Раз уж ты здесь, поздоровайся с Бенджи.
— Он не знает, кто я такой.
— Да, пожалуй. Для тебя он тоже — незнакомый молодой человек.
Он сгреб свои веши, затолкал в большую коричневую блумингдейловскую сумку и поторопился к выходу.
— Прости, — пробормотал он, выходя. Это было самое близкое к «до свидания», какое он смог вымучить.
Его унижение увенчала месяц назад фотография в газете — Эйлин Хигарти, избранная почетным членом колледжа, который закончили они оба. Подпись — «Блестящая Эйлин Хигарти, женщина-адвокат, украшение выпуска...».
Как будто он не учился в том же самом выпуске!
Теперь он был отрезан от прошлого — старых обязательств, кредитных карточек, закладных, прежнего уважения, прежней чести. Эйлин с клинической точностью отвела от него неприятности, которыми грозило банкротство. Как она справилась с долгами, он понятия не имел. И не хотел иметь.
Ох, милостивый Господь, творящий чудеса, выпусти из зубов мой хвост! Освободи меня. Останови казнь. Дай мне свернуть на углу...
Баз выдержал сражение с земным притяжением, поднялся на ноги и поплелся в ванную. Он стоял, покачиваясь, над чашей унитаза, безуспешно пытаясь помочиться, не набрызгав на пол, и думал, что действительно должен показаться врачу. В Лукайе есть хороший специалист, которому не нужно ваше настоящее имя — мистер Джонс, и все. Доктор скажет — тщательное обследование и месяц подальше от карточных столов. От шелеста раздаваемых карт. Этот шелест, мистер Джонс, разрушает ваши центры восприятия реальности. Отторгает вас от земной телесной оболочки. Вы привыкли определять себя в качестве врача, мужа, отца — теперь вы вонючая груда гниющей плоти, сохранившая целыми пальцы, чтобы было чем переворачивать карты.
Он взглянул на часы, встроенные в большой телевизор. Только полседьмого. Сегодня он должен попасть в казино пораньше, как только Алекс, помощник менеджера, откроет двери. Он потрусит к окошку кассира и сунет туда торопливо заполненный чек на пять тысяч долларов. Кассир, Илайн, улыбнется и скажет: «Доброе утро, доктор Эйлер». А может, это будет Дениза, англичанка, которая называет его «любовь моя».
Горстка фишек наверняка кончится к ленчу. Если сильно повезет, ему удастся растянуть ее до конца дня. Но уже к ленчу он будет знать, наступил ли поворотный момент. Никто даже не слышал о такой затяжной полосе невезения, как у него. Все законы средних чисел, все шансы на его стороне.
Он закрыл глаза и попытался справиться с лихорадочной дрожью. Это может случиться сегодня. Он поднялся, снова поплелся в ванную и встал под душ. Да. Почему не сегодня? Что он сделал такого, чтобы наказание продолжалось? Эй, Баз, сказал он себе, ежась под струйками воды, вся история науки — это «почему нет?» вселенского масштаба. Каждый, от Архимеда до Эйнштейна, задавал себе этот вопрос.
Он обнаружил, что снова стоит на коленях. Вода каскадами обрушивалась сверху, фарфоровый край ванны немилосердно резал колени.
Дорогой Бог, я омыт кровью агнца. Жизнь моя иссякает. Отвяжись от меня, бессердечный ублюдок! Мучай кого-нибудь другого! Сделай сегодняшний день поворотным!
Рыдания набегали так быстро, что ему перехватило горло спазмом. Коленопреклоненный, он позволил воде уносить свои слезы прочь. Прочь.
Глава 56
— Подходящая жизнь для мультимиллиардера, — сказал отцу Никки Шан. — Тебе не хотелось бы ввести это в систему?
Февраль на Багамах был удивительным. Шан Лао снял два смежных коттеджа и нанял у Бартона Ли целый отряд охранников, крепких молодых китайцев, прятавшихся между пальмами и развлекавших гримасами маленького Лео, натыкавшегося на них во время своих ползучих экспедиций.
— Запомни, — отрезал Шан, — здесь мы в львином логове. К отставке я бы подобрал место поспокойней.
Никки подавил вздох. Он обещал отцу, что будет готов учиться бизнесу... Но в такое солнечное утро? Банни с малышом и Николь уехали за покупками в Лукайю, предоставив им с отцом заниматься своими мужскими делами. Ветер шевелил пальмы, играл длинными листьями, извлекая звуки разной высоты, как из черной деревянной маримбы.
— Да, у меня есть цель, — говорил Шан Лао. — Эта цель — присоединить и удержать как можно большую часть мира.
Он заметил, что сказанное потрясло Никки, и попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой. Тогда Шан ободряюще похлопал сына по руке. Это прикосновение было таким из ряда вон выходящим происшествием, что Никки судорожно, рывком выпрямился, словно по нему пропустили электрический ток.
— Потребовалось время, чтобы составить проект, позволяющий интегрировать тебя в уже существующие структуры. Если моему сыну предстоит унаследовать мое дело, нужна более основательная подготовка, чем серия эссе. Как там, в этой цитате Сантаяны? Насчет человека, которого окунают лицом в собственные нечистоты?
— Вперед, — сухо уронил Никки.
Шан почувствовал прилив отцовской гордости. Он сделал глоток чая и поморщился. Это не тот сорт, который он привез с собой. Такой чай любила Николь, он имел более крепкий аромат. Смехотворна сама идея
* * *
— Что меня задевает больше всего, — сказала Мисси, — это то, что я не могу увидеть собственного внука.
Чарли Ричардс встал с кресла для посетителей в ее большой палате. Несмотря на все выпитое за период детоксикации вино, лицо Мисси уже не было таким ужасным — опухшим, одурманенным. Но говорить с ней было неприятно. Кто-то из докторов долго растолковывал Чарли что-то насчет выпадения целых рецепторных областей в ее мозгу, связанных со злоупотреблением наркотиками. Но все это было выше его понимания.
Чарли взглянул на часы.
— Скоро придет Уинфилд. Она недавно видела малыша. Говорит, чудесный мальчишка.
— Энди говорит... — С заметным усилием на изможденном лице Мисси оборвала фразу. Энди Рейд исчез с лица земли. Чарли сопоставил дату его загадочного исчезновения и несчастного случая с агентом ФБР — в пределах одной недели. Может быть, одна и та же рука?.. Для Чарли это уже не имело значения. Компании, в которых он прикрывался светским фасадом Энди Рейда, перешли в собственность Чио Итало. Возможно Чио распорядился... Потерю почувствовал единственный человек, и то — с ужасающей скоростью теряющий память. Печально. Мысль об этом задела какую-то сентиментальную струнку в его сицилийской душе.
И — удивительное дело — он почувствовал боль от того, что бывшая жена попыталась процитировать исчезнувшего любовника. Несмотря на то, что беглое упоминание Энди было лишь случайной частичкой того, что осталось от ее сознания. Чарли напомнил себе о том «наследстве», которое осталось с ней навсегда, — некогда красивом, а теперь безобразно раздутом изнутри носе.
— Так что говорит Энди?
— О, прекрати, пожалуйста. Ты отлично знаешь, что он мертв. — Ее все еще привлекательное лицо застыло, одеревенело. — Ты отлично знаешь, потому что сам приказал его убить.
Ее прохладный, протяжный новоанглийский говор не выдавал никаких эмоций, но обладал свойством будить гнев Чарли.
— Я не убиваю людей, — сказал он низким, сдавленным голосом.
Чарли достал из портфеля тоненькую стопку документов, которые Керри привез сегодня утром из Базеля. Требовались подписи двух совладельцев — жены Чарли и его старшей дочери. После долгой борьбы анстальт был ликвидирован.
Это был важный момент в тайной истории «Ричланд-холдингз». Теперь право собственности переходило к делавэрской корпорации, книги которой навечно будут доступными для любых инспекций. В нынешней своей сокращенной форме, сервисной холдинговой компании, «Ричланд» переменит даже имя. «Новая эра», по предложению Гарнет.
— Учитывая темпы, которыми мы перекачиваем средства в Товарищество по исследованию образования, лучше было бы назвать ее «Новое банкротство», — съязвил тогда Чарли.
Мисси покосилась на бумаги. Потом ее маленький тонкогубый рот ядовито поджался:
— Как это удачно — иметь большую семью. Можно не заметить, когда кто-нибудь исчезает. Просто по невнимательности. Знаешь, что сказал мне Джек, когда последний раз звонил из Лондона? Твой дядя приставил телохранителей к Изабель и мальчикам. Это было в прошлом году, но его люди все еще там. Джек просил замолвить словечко, чтобы их забрали.
— Это что-то новое для меня. — Чарли протянул ей бумаги и ручку. — Распишись там, где крестик, пожалуйста.
— Зачем мне это подписывать? — Взгляд ее плохо фокусировавшихся глаз вдруг стал сосредоточенно-свирепым. — Сервис «Новая эра»? Это еще что такое?
— Просто подпиши, Мисси, — устало попросил Чарли.
— Что это будет означать для меня?
— Покой. Тишину. Неограниченные расходы. — Чарли хмыкнул. — О да, и еще я позабочусь, чтобы люди Итало перестали надоедать Джеку и его семье. Так честно?
Но она, не дослушав, подписала — нервно, порывисто, словно игрок, рассыпающий фишки по полю рулетки.
— Энди говорит, я...
Она снова осеклась и с патетическим выражением лица отпихнула от себя подписанные бумаги.
Чарли оставил их лежать на бледно-голубом покрывале кровати.
— Уинфилд вот-вот будет здесь. — Он расправил плечи, словно приготовившись уйти.