— Ничего не могу поделать. Ведь он, повторяю, сам признался в преступлении!
— На вашем месте я бы постаралась представить себя не врагом, а другом лорда Лоутона.
— Каким образом?
— Например, разрешив мне выступить на суде в его защиту.
Роберт презрительно усмехнулся:
— И не надейтесь! Пока я не получу назад Кита, вы сами останетесь преступницей.
— Тогда все ваши хлопоты вообще напрасны. Дарлингтона освободят, он убьет вас или обречет на позор до конца жизни. И на нищету. Сами посудите, кто захочет иметь дело с торговцем, которого все считают жалким и подлым трусом?
Хотя Роберт демонстративно отвернулся, Сабрина знала, что он внимательно ее слушает.
— Можете угрожать, сколько вам будет угодно, — неуверенно сказал он, по-прежнему не глядя на кузину. — Но я не вижу для себя никакой пользы в том, что вы будете защищать Дарлингтона.
И тогда Сабрина решилась выложить свой главный козырь:
— Если Джек Дарлингтон будет освобожден, то я выйду замуж за Меррипейса.
— Сейчас вы можете сказать все, что угодно! — фыркнул Макдоннел. — Кто поручится, что ваше обещание не одни слова?
— Клянусь памятью моего отца! Дайте мне выступить на суде, и виконт Дарлингтон будет освобожден! Тогда я исполню свое обещание.
— А если его не освободят?
— В таком случае убейте меня. Ибо я никогда впредь не стану вам подчиняться.
На лице Роберта появилась холодная и очень неприятная улыбка.
— После вашего появления Меррипейс подтвердил свое желание жениться, — сказал он и так посмотрел на кузину, что та почти физически ощутила, как его колючий взгляд проникает сквозь измятое бесформенное платье и вонзается в тело. — Что ж, если подержанный товар не отбивает у старика Меррипейса охоту к проказам, то я не стану возражать.
Сабрина покраснела, но не стала реагировать на этот мерзкий и грязный выпад. Дело в том, что по распоряжению Роберта миссис Варней обследовала Сабрину и подтвердила потерю ею девственности.
— Все зависит как от меня, так и от вас, кузен, — с холодным спокойствием ответила Сабрина. — Итак, мы договорились?
— Поклянитесь на Библии!
Тюремная камера, в которую привели лорда Лавлейса, оказалась достаточно просторной, чистой и прилично обставленной. У окна, забранного железной решеткой, стояли стол и стул. Около дальней стены — сундук с вещами заключенного, а в углу — походная кровать с довольно пышной подушкой, чистыми простынями и теплым одеялом. Последнее было выдано узнику в связи с наступлением холодов.
Несмотря на хмурый, дождливый день, Дарлингтон сидел у открытого окна в одной рубашке. Голова его была опущена, и Рэн не сразу смог рассмотреть выражение лица.
— Дарлингтон! — негромко позвал Рэндольф.
Джек поднял голову. Рэн впервые заметил, что за маской напускного безразличия угадывались усталость и затаенная грусть. Не было и намека на саркастическую улыбку. А ведь без нее Дарлингтона просто невозможно было представить!
Узнав гостя, Джек встал и сделал шаг ему навстречу.
— Я получил уведомление, что вы уплатили свой карточный долг мне, — сказал Рэн вместо приветствия.
— Очень рад это слышать, — тихо ответил Джек и чуть заметно улыбнулся. — Я, право, сожалею, что не мог расплатиться с вами лично и чуть пораньше.
— Мне сказали, что для этого вам пришлось продать свое загородное имение. Это так?
— У вас совершенно точная информация, — утвердительно кивнул Джек.
Рэн нахмурился:
— Зачем надо было это делать?
— В отличие от тех, кто свято сохраняет родовые поместья в память о предках, я не придаю этому никакого значения. К тому же я намерен покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.
— Похоже, жизнь здорово вас потрепала!
— Боюсь, что вы не ошиблись.
— Вы ожидали другого?
— В ваших словах звучит скрытое обвинение. Но честное слово, только трагическое стечение обстоятельств стало причиной моего нынешнего заточения.
Рэн улыбнулся:
— Но разве вы не можете доказать свою невиновность?
— Невиновность? Видите ли, ведь на самом деле я Джек Дарлингтон, а никакой не Черный Джек Лоу! И я не похищал Сабрину Линдсей. Да, я уговорил ее уехать из дома вашей супруги, где она была в полной безопасности. Потом уложил ее к себе в постель. Чуть позже освободил ее младшего брата из заточения, которое мало чем отличалось от тюремного. И конечно, это я убил того шотландца, который хотел зарезать брата мисс Линдсей. Все это я полностью признаю. Но думаю, что за подобные преступления нельзя повесить в общем-то честного человека.
— Это мы еще посмотрим, — произнес Рэн, удивляясь, как могла Шарлотта разрушить семью и погубить себя ради этого человека. — Насколько мне известно, палата лордов собирается для рассмотрения вашего дела на специальное заседание. Уверен, что они все решат быстро и по справедливости.
— Было бы хорошо! Признаться, я уже устал сидеть в этой клетке.
Рэндольф поймал брошенный на него взгляд Дарлингтона и вдруг понял, что имеет дело с незаурядной и сильной личностью. Может быть, за это Шарлотта и полюбила виконта? Но почему тогда он пошел на такое унижение, выдав себя за бандита? И почему он, лорд Лавлейс, сейчас старается доискаться до причин этого поступка? Почему в глубине души пытается найти оправдание человеку, которого совсем недавно хотел убить?
— Если вы утверждаете, что не виновны в преступлениях Черного Джека Лоу, то почему выдали себя за него? — спросил он напрямик.
На лице Дарлингтона мелькнула улыбка.
— Мисс Линдсей, возможно, богатая женщина. Но она простолюдинка. Это значит, что при аресте ее поместят в общую камеру с мужчинами. И если ее там не зарежут за дорогое платье, то непременно подвергнут насилию. Поэтому я постарался сделать все возможное, чтобы этого не допустить.
Рэну нечего было возразить, но он окончательно перестал что-либо понимать. Благородный порыв неблагородного человека? Или что-то другое? Но ведь Лотта говорила, что Дарлингтон безумно влюблен в Сабрину Линдсей! И все-таки Рэндольф не мог поверить, что для столь благородного поступка у Дарлингтона не было каких-то иных причин, о которых тот предпочитает молчать.
— Мне говорили, что после вашего признания в полиции Сабрина Линдсей разрыдалась и крикнула, что это она убила того шотландца.
— Мисс Линдсей — благородная и очень добрая женщина. Кроме того, я уверен, что ей и в голову не могло прийти, что подобный самооговор приведет к виселице.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто в тот момент она думала лишь о том, чтобы уберечь вашу шею от петли?
Дарлингтон улыбнулся:
— Я умею влиять на женщин. Ее поступок — один из самых ярких тому примеров.
— Другими словами, вы вовсю используете своих любовниц.
— И так же легко бросаю!
Если бы в этот момент в руках Рэндольфа была шпага, он бы убил Дарлингтона, пусть даже безоружного! Не в силах больше сдерживаться, Рэн схватил Джека за руки и крикнул ему в лицо:
— У Лотты будет ребенок!
— Заранее поздравляю вас, — спокойно ответил Дарлингтон и улыбнулся.
— Не лицемерьте! Я не сомневаюсь, что это ваш ребенок!
К немалому удивлению Рэндольфа, глаза Джека вновь заискрились смехом, но на этот раз не саркастическим, а очень добрым.
— Поверьте, сэр, я ни за что не стал бы отпираться даже перед вами, если бы…
— Если бы?
— Вот именно: если бы!
— Я знаю, что вы были любовниками!
— Вы ничего не знаете и знать не можете, потому что этого не было. Если же вы хотите себя в этом убедить, то… извините, я не в силах вам помочь!
— Но не могу же я не верить собственным глазам!
— Вы шпионили за женой?
— Я видел вас вместе!
— Если бы ваша жена, Лавлейс, лишь намекнула мне на возможность интима между нами, то я не стал бы сопротивляться. Насколько я понимаю, вам известна моя репутация. Но ведь вы знаете свою жену лучше меня. И если все-таки не верите Шарлотте, то, значит, вы, извините, круглый дурак и заслуживаете того, чтобы ее потерять.
— Понятно… — задумчиво протянул Рэндольф. — Что ж, в таком случае разговор окончен!
Он пошел к двери.
— Минуточку! — остановил его Дарлингтон.
Рэн повернулся и в полном молчании смерил Джека взглядом. В другой обстановке это могло бы показаться виконту оскорбительным. Но сейчас он сделал вид, будто ничего не заметил, и присел на край койки.
— Вы благородный и честный человек, Лавлейс. Правда, иногда бываете слегка глуповатым. Все же я хотел бы вас кое о чем попросить.
— О чем?
Дарлингтон сунул руку под одеяло и вытащил конверт.
— Я попросил бы вас передать это мисс Линдсей из рук в руки. Но так, чтобы не увидел ее опекун.
Рэн растерялся.
— Не знаю, имею ли право исполнить вашу просьбу. Право же…
Дарлингтон улыбнулся:
— Очень давно я продал душу дьяволу. И умирать за преступления, которых не совершал, не собираюсь. Однако сейчас я в тюрьме, поэтому очень важно, чтобы мисс Линдсей получила то, что лежит в этом конверте, немедленно.
— Что в нем?
Джек встал и подошел к Рэндольфу.
— Я в жизни никогда и никого ни о чем не просил. Но сейчас прошу вас, лорд Лавлейс, срочно передать этот конверт Сабрине Линдсей. В нем три билета на корабль, идущий в Америку, — для нее с братом и моего слуги Сьюбери, который будет их охранять и обеспечивать всем необходимым. Я обещал, что сам поеду с ними, но обстоятельства сложились иначе. Поэтому я и отправляю своего верного слугу. На него мисс Линдсей может целиком положиться.
Несколько секунд Рэндольф внимательно смотрел на Дарлингтона. Неужели Лотта сказала правду и Джек Дарлингтон любит Сабрину Линдсей? Но это определенно так, если он готов пожертвовать за нее жизнью!
Рэн взял Джека за руку.
— Вы любите мисс Линдсей?
— Вы угадали, Лавлейс. Наверное, это очень глупо для человека, который был уверен, что у него нет сердца!
Оба замолчали. Потом Дарлингтон улыбнулся и спросил:
— Вы хотите еще что-то сказать мне, Лавлейс?
— Да. Меня просили выступить на суде в качестве обвинителя. Так вот, я хотел сказать вам, что буду выступать на стороне защиты…
Рэн вернулся ранним вечером. Но в доме было необычно тихо. Последние три недели он и Лотта жили в разных половинах дома, случайно встречаясь в коридорах, в холле и на лестнице. Каждый раз Шарлотта чувствовала себя очень неуютно и опускала глаза. Впрочем, так же вел себя и Рэндольф.
По прошествии первой недели Шарлотта даже перестала останавливаться, встречая мужа. Естественно, что ни в какие разговоры они тогда не вступали.
Так продолжалось до визита Рэндольфа в тюрьму. После встречи с Дарлингтоном Рэн уже не был так уверен в том, что не является самым последним дураком в городе. В его висках теперь постоянно бились одни и те же мысли: «Дарлингтон безумно влюблен в Сабрину Линдсей! Дарлингтон никогда не был любовником моей жены! Дарлингтон не является отцом ребенка Лотты! «
Изо дня в день Рэн пытался доказать себе недоказуемое: Лотта вынашивает не его, Рэндольфа, ребенка!
Возвратясь из тюрьмы, он сразу же переоделся, чего раньше никогда не делал перед встречей с женой, поднялся на второй этаж и остановился перед дверью спальни Шарлотты.
Он твердо решил честно объясниться с женой. Поставить все на свои места. Вернуть их разрушенную семейную жизнь в прежнее русло! Но сейчас не знал, с чего начать этот разговор…
Рэндольф немного помедлил, потом усмехнулся и, мысленно сказав себе: «Жалкий трус!» — нажал на ручку, открыл дверь и бесшумно вошел в комнату.
Шарлотта в первый момент не заметила мужа. Она сидела на кровати и при свете единственной свечи читала книгу. На ней было легкое зеленое платье, отделанное кружевами. Волосы перехватывала лента. Тоже зеленого цвета…
Рэндольф сделал шаг вперед. Шарлотта подняла голову и посмотрела на него.
— Я только что был у Дарлингтона, — без предисловий начал Рэн.
Шарлотта вздрогнула. Книга выскользнула у нее из рук. Справившись с волнением, она коротко ответила:
— Понятно.
Боже, как ему все это время не хватало этого низкого красивого голоса!
Рэн сделал еще шаг и подошел вплотную к кровати.
— Думаю, вам будет приятно узнать, что он здоров.
— Спасибо за внимание.
— Лотта, я должен вам кое-что сказать…
Шарлотта снова вздрогнула и почти испуганно посмотрела на мужа: