ведьма! – рыкнул он, все еще не сводя взгляда с Бреккера.
Джеспер вышел из своего угла. Теперь, когда тусклый свет Хеллгейта больше не мешал его рассмотреть, Матиас заметил, что у Джеспера смуглая кожа земенца и нетипичные для такой внешности серые глаза. Сложением он напоминал аиста.
– Без него нам не справиться, – сказал парень. – Мы не сможем пробраться в Ледовый Двор вслепую.
Матиас едва не расхохотался.
– Вы никак не сможете пробраться в Ледовый Двор!
Ледовый Двор – необычный замок. Это хорошо защищенная, древняя фьерданская крепость, обитель сменяющих друг друга королей и королев, хранилище их величайших сокровищ и священных реликвий. Он неприступен.
– Давай же, Хельвар, – произнес демон. – Наверняка ты чего-то хочешь. Причина достаточно праведная для такого фанатика, как ты. Фьерда может и дальше думать, что поймала дракона за хвост, но ей не удастся его удержать. Как только Бо Юл-Баюр воспроизведет процесс приготовления порошка, юрда-парем попадет на рынок. Другие тоже научатся ее делать – это лишь вопрос времени.
– Этому не бывать. Юл-Баюр предстанет перед судом, и, если его признают виновным, он будет приговорен к смерти.
– Виновным в чем? – спросила Нина.
– В преступлениях против людей.
– Каких людей?
Он слышал едва сдерживаемый гнев в ее голосе.
– Нормальных людей. Тех, кто живет в гармонии с законами природы, вместо того чтобы менять их под себя.
Нина раздраженно фыркнула. Других просто позабавили его слова, они с усмешкой смотрели на бедного, недалекого фьерданца. Брум предупреждал Матиаса, что мир полон лжецов, искателей удовольствий и неверующих неучей. Похоже, в этой комнате все они и собрались.
– Ты недальновиден, Хельвар, – сказал Бреккер. – До Юл-Баюра может добраться и другая команда. Шуханцы или, возможно, равкианцы. У каждой страны своя повестка дня. Керчии нет дела до расширения границ или старых распрей между странами. Торговый совет волнует исключительно коммерция, и им очень бы хотелось, чтобы юрда-парем оставалась всего лишь слухом.
– Хочешь сказать, они действуют из чувства патриотизма, отправляя кучку преступников в сердце Фьерды за ценным заключенным? – с издевкой спросил Матиас.
– Полагаю, награда в четыре миллиона крюге тебя тоже не переубедит.
Парень сплюнул.
– Можешь подавиться своими деньгами. – Ему пришла в голову мысль – гнусная, варварская, – но именно она поможет ему вернуться в Хеллгейт со спокойным сердцем, даже если при этом он лишится языка. Он отклонился настолько, насколько позволяли веревки, и сосредоточил свой взгляд на Бреккере. – Я заключу с тобой сделку.
– Слушаю.
– Я не пойду с вами, но могу нарисовать вам схему расположения Двора. Этого должно хватить, чтобы вы прошли хотя бы через первый контрольно-пропускной пункт.
– И чего мне будет стоить эта ценная информация?
– Я поделюсь ею просто так. Мне не нужны деньги. – Матиасу было стыдно произносить эти слова, но он продолжил: – Я сделаю это, если ты позволишь мне убить Нину Зеник.
Маленькая бронзовая девочка презрительно фыркнула, всем своим видом выражая отвращение; парень за столом перестал выводить закорючки и посмотрел на него с открытым ртом. А вот Каз ничуть не удивился. Скорее, он выглядел довольным. У Матиаса появилось неприятное ощущение, что этот демон прекрасно знал, чем все закончится.
– Я могу предложить тебе кое-что получше, – ответил Каз.
Что может быть лучше возмездия?
– Мне больше ничего не нужно.
– Я могу снова сделать тебя дрюскелем.
– Ты что, маг и чародей? Или вэй-фея, которая исполняет желания? Я суеверный, а не тупой.
– Одно другому не мешает, знаешь ли, но не в этом суть. – Каз засунул руку за пазуху своего пальто. – Вот, – он протянул клочок бумаги бронзовой девочке.
Еще один демон. Она ходила так бесшумно, словно прокралась из другого мира, и никому не хватило здравого смысла отправить ее обратно. Девочка поднесла бумажку к его лицу. Документ был написан на керчийском и на фьерданском. Матиас не знал керчийского, – кроме отдельных фраз, которые он выучил в тюрьме, – но фьерданский был его родным языком. Пробежавшись взглядом по бумаге, парень почувствовал, как бешено заколотилось его сердце.
В свете новых доказательств с Матиаса Бенедика Хельвара полностью снимаются все обвинения в работорговле. Сегодня, ________, он будет выпущен из тюрьмы с извинениями и обеспечен местом на транспорте, который доставит его на родину или в другую точку назначения на его выбор, со всей возможной поспешностью и искренними извинениями суда и керчийского правительства.
– Какие еще новые доказательства?
Каз откинулся на спинку кресла.
– Похоже, Нина Зеник отказалась от своих показаний. Ей будет предъявлено обвинение в лжесвидетельстве.
Вот теперь он посмотрел на нее, почти против своей воли. На ее лебединой шее остались синяки от его пальцев. Он должен ощущать радость, видя ее ссадины.
– Лжесвидетельство? И сколько же ты будешь его отрабатывать, Зеник?
– Два месяца, – тихо ответила она.
– Два месяца? – он не сдержал громкого смеха. Его тело затряслось, словно в припадке.
Остальные наблюдали за ним с беспокойством.
– Насколько же сильно он свихнулся? – спросил Джеспер, барабаня пальцами по перламутровым рукояткам револьверов.
Бреккер пожал плечами.
– Я бы не назвал его надежным, но другого варианта у нас нет.
Два месяца. Наверняка она будет прислуживать в какой-нибудь роскошной тюрьме, где очарует всех стражников, чтобы те приносили ей свежий хлеб и взбивали подушки. Или же попросит кого-нибудь выплатить штраф, который покроют ее богатенькие дружки-гриши из Равки.
– Ей нельзя доверять, – сказал он Бреккеру. – Какие бы секреты ты ни надеялся выудить у Бо Юл-Баюра, она сдаст их Равке.
– Позволь мне самому об этом беспокоиться, Хельвар. Выполни свою часть сделки, и секреты Бо Юл-Баюра и юрды-парема окажутся в руках людей, которые лучше кого бы то ни было смогут позаботиться, чтобы они остались только слухами.
Два месяца. Нина отслужит свое наказание и вернется в Равку богаче на четыре миллиона крюге. Она больше никогда не вспомнит о нем. Но если его амнистия реальна, то он тоже вернется домой.
Домой. Матиас часто мечтал о том, как выберется из Хеллгейта, но никогда всерьез не обдумывал вариант побега. Какая участь ждала его, обвиненного в работорговле, за стенами тюрьмы? Ему никогда не вернуться во Фьерду. Даже если бы он мог перенести свой позор, каждый день ему пришлось бы довольствоваться жизнью беглого преступника, скрывающегося от керчийского правительства. Конечно, он мог бы перебраться в Новый Зем и влачить там жалкое существование, но какой в этом смысл?
Сейчас ему предлагали нечто совершенно другое. Если Бреккер говорит правду, Матиас сможет вернуться на родину. Тоска по дому разъедала его изнутри. Ему хотелось вновь услышать родной язык, увидеть друзей, съесть коричневую семлу со сладкой миндальной пастой, ощутить на коже покалывание северного ветра, когда тот с ревом мечется по ледяным просторам. Хотелось вернуться домой и быть принятым в семью без груза бесчестия. Очистив свое имя, он сможет вновь стать дрюскелем. И цена этому – измена.
– А что, если Бо Юл-Баюр мертв? – спросил он Бреккера.
– Ван Эк утверждает обратное.
Но что
этот купец знает о повадках фьерданцев? Если слушания все еще не было, оно непременно состоится, и Матиас мог с легкостью предугадать, какой вынесут приговор. Его народ никогда не освободит человека, обладающего столь ужасающим знанием.
– А если он ошибается?
– Тебе все равно будет даровано помилование.
Даже если их замысел превратится в пепел в костре, Матиас получит свободу. Но какой ценой? Прежде он совершил ошибку – ему хватило глупости довериться Нине. Он проявил слабость и будет нести бремя позора до конца своей жизни. Но он расплатился за глупость кровью, несчастиями и зловонием Хеллгейта. Его преступление было легким проступком, действиями наивного мальчишки. Открыть же тайны Ледового Двора – куда хуже. Готов ли он увидеть свою родину еще раз, зная, что каждый его шаг на пути к ней – это акт измены?
Брум рассмеялся бы им в лицо и разорвал бумагу о помиловании на кусочки. Но Каз Бреккер умен, ему определенно хватает ресурсов. Что, если Матиас ему откажет, а он, несмотря на это, найдет способ пробраться в Ледовый Двор и похитить шуханского ученого? Или же до него действительно доберутся люди из других стран? Судя по всему, юрда-парем вызывает слишком сильную зависимость, чтобы служить гришам, но что будет, если формула попадет в руки равкианцам и они смогут ее доработать и сделать парем эффективным, но безвредным? Вторая армия гришей станет еще сильнее? Если Матиас присоединится к миссии, он позаботится о том, чтобы Бо Юл-Баюр не сделал ни единого вдоха за пределами Ледового Двора. Или устроит ему несчастный случай по пути в Керчию.
До встречи с Ниной и пребывания в Хеллгейте он бы ни за что не стал рассматривать это предложение. Теперь же он согласен заключить с самим собой сделку. Он вступит в команду демона, заслужит свою амнистию и, вновь став дрюскелем, сделает Нину Зеник своей первой мишенью. Он найдет ее в Керчии, Равке, в какой бы дыре она ни спряталась. Повалит ее на землю и заставит поплатиться за свои грехи всеми возможными способами. Смерть покажется ей милосердием. Он заточит ее в самой жуткой камере Ледового Двора, где ей уже никогда не познать тепла. Будет играть с ней, как она играла с ним. Предложит ей спасение, а потом будет это отрицать. Одарит ее любовью и добротой, а затем отберет их. Насладится каждой слезой, которую она прольет. Заменит этот сладковатый цветочный аромат соленым привкусом ее горя.
И все же он почувствовал горечь, когда промолвил:
– Я согласен.
Бреккер подмигнул Нине, и Матиасу захотелось впиться ему всеми своими зубами в глотку.
«После того как я разберусь с ней, я приду за тобой».
Он уже охотился на ведьм. Вряд ли убить демона будет сложнее.
Бронзовая девочка сложила документ и вернула его Бреккеру. Тот засунул бумагу в нагрудной карман. Матиас чувствовал себя так, будто наблюдал, как его старый друг, которого он уже не надеялся увидеть, исчезает в толпе, а он не в силах его окликнуть.
– Сейчас мы тебя развяжем, – сказал демон. – Надеюсь, тюрьма не лишила тебя манер и здравого смысла.
Матиас кивнул, и бронзовая девочка принялась резать ножом связывающие его веревки.
– Как я понимаю, с Ниной ты уже знаком. Милая девушка, которая тебя освобождает, – это Инеж, наша похитительница секретов и мастер переговоров. Джеспер Фахи – наш стрелок. Он земенец, но не суди его за это слишком строго. А вон там Уайлен – лучший подрывник в Бочке.
– Раске лучше него, – заметила Инеж.
Парнишка поднял голову. Его золотисто-рыжие кудри падали ему на глаза. Он впервые заговорил:
– Он не лучше. Он безрассуднее.
– Он знает свое дело.
– Как и я.
– Едва ли, – вставил Джеспер.
– Уайлен новенький в нашей компании, – признался Бреккер.
– Еще бы, ему больше двенадцати не дашь, – фыркнул Матиас.
– Мне шестнадцать, – насупился Уайлен.
Матиас в этом очень сомневался. Максимум пятнадцать. Парень выглядел так, будто еще даже не начал пользоваться бритвой. Что-то подсказывало Матиасу, что он, в свои восемнадцать, был самым старшим среди присутствующих. У Бреккера – глаза старика, но он вряд ли старше Матиаса.
Хельвар впервые присмотрелся к окружающим его людям.
«Что же это за команда для столь рискованной миссии?»
Если они все умрут, то измена не будет для него проблемой. Только он в точности знал, насколько опасна их затея.
– Нужно было позвать Раске, – сказал Джеспер. – Он умеет работать в напряженной обстановке.
– Согласна, – кивнула Инеж.
– Я вас не спрашивал, – отрезал Каз. – Кроме того, умение обращаться с кремнем и устраивать заварушки не единственные преимущества Уайлена. Он – наша страховка.
– В каком смысле? – спросила Нина.
– Познакомьтесь: перед вами Уайлен Ван Эк, – торжественно произнес Бреккер, и щеки юноши залились краской. – Сын Яна Ван Эка и наша гарантия стоимостью тридцать миллионов крюге.8. Джеспер
Джеспер уставился на Уайлена.
– Ну конечно! Ты сынок советника! – его распирало от смеха. – Это все объясняет.
Ему стоило бы разозлиться на Каза за то, что Бреккер в который раз скрыл от них важную информацию, но сейчас ему было не до того: он получал удовольствие, наблюдая, как небольшое разоблачение Уайлена скачет по комнате, словно злобный жеребенок, поднимающий клубы пыли.
Паренек густо покраснел от унижения. Нина выглядела потрясенной и была раздражена. Фьерданец просто недоумевал. Каз самодовольно улыбался всем присутствующим. А Инеж, конечно же, ни капельки не удивилась. Она собирала секреты для Каза и хорошо умела их хранить. Джеспер постарался заглушить в себе чувство ревности.
Уайлен открыл и закрыл рот, а затем с трудом сглотнул.
– Ты знал? – с досадой спросил он у Каза.
Тот откинулся на спинку стула, согнув одну ногу в колене и вытянув вторую, больную, перед собой.
– А почему еще, по-твоему, я позволил тебе остаться?
– Я хороший подрывник.
– Сносный. Но ты превосходный заложник.
Жестоко, но таков Каз. Уроки, которые может преподать Бочка, были куда более беспощадны. По крайней мере, теперь понятно, почему он возился с этим мальцом и отправлял его на задания.
– Это не имеет значения, – произнес Джеспер. – Нам все равно стоит взять Раске и запереть сынишку купца в Кеттердаме.
– Я не доверяю Раске.
– Но доверяешь Уайлену Ван Эку? – он не верил своим ушам.
– Уайлен не знается с людьми, которые могут доставить нам неприятности.
– У меня вообще нет права слова? – пожаловался Уайлен. – Я, между прочим, тоже здесь сижу!
Каз поднял бровь.
– Тебе когда-нибудь чистили карманы?
– Я… не знаю.
– Грабили в переулке?
– Нет.
– Свешивали с моста, окуная головой в канал?
Уайлен часто заморгал.
– Нет, но…
– Тебя когда-нибудь избивали так, что ты не мог ходить?
– Нет.
– Как думаешь почему?
– Я…
– Прошло три месяца, как ты покинул папенькин особняк на Гельдштрате. Есть версии, почему твоя жизнь в Бочке такая безмятежная?
– Может, я везучий? – слабым голосом предположил Уайлен.
Джеспер фыркнул.
– Каз – твое везение, малыш. Ты находился под защитой Отбросов… хотя ты настолько бесполезен, что до этой минуты мы не могли понять, чему ты этим обязан.
– Это