«Хоть у кого-то голова на месте!» – вздохнул Казначеев.
– Так вот. – Дзанотти решительно одернул фрак. – Вчера, в половине пятого, в зале вдруг погас свет. Разом все свечи потухли! Воцарилась тишина. И в ней мы услышали, как по лестнице шелестят чьи-то шаги, раздаются еле уловимые голоса. Потом – шуршание по паркету сотен легких ног. Шелковые юбки, атласные башмачки. Мы стояли скованные ужасом, а вокруг нас точно скользили невидимые гости – вздыхали, плясали, перешептывались. Все смолкло так же внезапно, как началось. Слуги зажгли свет. Но праздник был сорван, дети подняли плач, родители развезли их по домам.
В жизни Казначеев не слышал ничего нелепее. Ему предлагалось вести войну с привидениями. Если бы не почтенный вид дирижера, крайняя горесть княгини и энергичное, здравое кивание ее племянницы, полковник бы решил, что над ним подшучивают.
– Чего же вы от меня хотите? – озадаченно спросил он.
– Разберитесь, умоляю вас. – Гагарина начала ломать руки. – При порядочной власти разве могут в городе твориться такие вещи?
Саша должен был согласиться, что нет.
– А раньше подобное происходило? – осторожно осведомился он.
– Нет, конечно! – в разговор вступила княжна. Пока Дзанотти рассказывал, она лицом, жестами и взглядом живых голубых глаз подтверждала каждое слово. – Но этот дом, он вообще странный. Я приехала сюда из Ярославля по вызову тети. Так вот у нас…
– Меня не интересует, мадемуазель, что у вас в Ярославле, – оборвал ее Казначеев. – Чем странен дом вашей тетки?
Княжна хотела обидеться. Но поскольку попала в центр внимания, решила не упускать случая.
– Он выходит на море, и сильный ветер, бывает, творит чудеса. То задует свечку. То книгу перевернет. То начнет двигать стулья. Сквозняки свирепые. Но не в этом дело. Воздушная тяга такова, что не знаешь, откуда в следующую минуту подует. Вроде все закрыто, а веет из самых неожиданных мест. Особенно из гроба.
– Из какого гроба?
– Ну да, – подтвердила княгиня. – У нас есть комната, развернутая к стороне моря. Высокая и узкая, как склеп. Ее все зовут гробом. Там никто из прислуги не хочет жить. Да и днем туда заходить страшновато. Иной раз слышны голоса, даже стоны и плач. А потом вдруг смех и будто бы пьяное пение. Но уверяю вас, она совершенно пуста.
У Саши мурашки пробежали по спине. Но он напустил на себя серьезный вид.
– У вас под домом большие подвалы?
– Вы шутите? – переспросила княгиня. – Громадные. Весь город построен на катакомбах. У нас тоже пустоты, образовавшиеся от выемки камня.
– А они соединяются с другими ходами?
– Не знаю, наверное. Там везде можно пролезть.
Казначеев с облегчением вздохнул.
– Тогда сквозняки понятны. Но вот голоса мне не нравятся. В городе полно всякого сброда, а вы живете на каких-то средневековых криптах, в которые всякий вор может забраться. Оттуда беспрепятственно к вам в дом.
Княгиня встрепенулась. Похоже, ей до сих пор не приходило в голову ничего подобного.
– Ходы из остальной системы катакомб в ваш подвал надо заложить камнями, – сказал Казначеев. – Но сначала я попросил бы у вас разрешения осмотреть их.
– Милости просим, – развела руками Гагарина.
При этом Саша заметил, как в глазах ее спутницы мелькнул веселый огонек. Они поднялись и вместе двинулись к выходу. Только тут выяснилось, что княжна Волконская чуток кривобока. Ее полнота скрадывала этот недостаток. Но совсем изгладить его не представлялось возможным. Оттого-то девушка и держалась командиром, что приличествующее ее возрасту застенчивое кокетство было бы смешно. Она опекала тетку и, видно, приехала из ярославской глуши, чтобы стать домоправительницей в хозяйстве богатой родни.
Выйдя из канцелярии, спутники сели в экипаж. После пяти в Дерибасовском саду становилось скучно. Ветер с моря дул шквалами, и сухие длинные стручки акаций стрекотали, как кастаньеты. Доставив Дзанотти на квартиру напротив отеля «Норд», коляска покатила к дому Гагариной. Это был красивый особняк, одиноко возвышавшийся, подобно утесу, среди бурного моря скрюченных кустов сирени. Войдя в дом, Казначеев с удовольствием убедился, что слуг тут достаточно и бедных дам есть кому защитить в случае ночного налета из-под земли.
– Ну, ведите меня в гроб, – потребовал он.
Хихикая и делая страшные глаза, Варвара Дмитриевна повела гостя на второй этаж. Целый выводок горничных со свечами следовал за полковником.
– Вот, – княжна сделала широкий жест. – Проклятье нашего дома.
Тетя неодобрительно воззрилась на нее. Но девушка не смущалась. Как видно, ей и самой было любопытно наконец попасть в комнату, о которой ходило столько слухов. Как и предупреждала хозяйка, помещение оказалось пустым. Даже голым. Каменные стены никогда не были забраны ни обоями, ни даже побелены. Грубые плиты нарочито обнажали свои шершавые грани. Ступенчатый потолок напоминал гробницу. На пыльном полу еще можно было разобрать линии пентаграммы, нарисованной белой краской.
– Мадам, ваш муж был масоном? – деловито осведомился Саша.
– Да, – отозвалась та. – Но он умер еще до указа государя о запрещении лож. Надеюсь, вы не собираетесь спросить с меня…
– Нет, нет, – остановил ее гость. – Просто эта комната, вероятно, использовалась как камера ожидания. Отсюда должна быть лестница в другие помещения.
– Под окном плита не вмазана в пол. Ее приподнимают. Там есть кольцо.
Саша пересек помещение, нашел люк, о котором ему говорили, и поднял его. Известняк – не самый тяжелый в мире камень. Пылищи, конечно, многовато. Зато искомая лестница открылась его глазам сразу. Внизу царила темнота.
– Мне должен кто-то светить, – окликнул полковник женщин, застывших на пороге.
Горничные колебались.
– Я пойду. – Варвара Дмитриевна храбро шагнула в комнату.
– Душа моя, это неприлично, – зашептала тетка. – Он молодой мужчина, там темно.
Княжна ответила ей гневным смешком.
– Моя внешность, кажется, должна гарантировать…
– Так мне посветят? – перебил их Казначеев.
Отобрав у стоявшей рядом девки шандал, Волконская подошла к люку и заглянула туда. Из подвала веяло теплом и сыростью. Там было душно. Это удивило Сашу. Он привык, что под землей царит холод.
Варвара застыла на краю лестницы. Гость начал осторожно спускаться. Через несколько минут света стало не хватать, и он поманил девушку за собой. Они двигались в тусклом извилистом коридоре, стены которого были изрыты рукотворными пещерками и углублениями. Сначала на потолке попадались масонские символы – солнце со змеящимися лучами, лапчатые кресты и розы. Потом подвал приобрел вид временного прибежища гонимых – остатки костерков, сальная копоть, разбитый штоф, какое-то тряпье. Затхлая вонь мешала дышать. Варя взялась рукой за горло.
– Вам стоит вернуться. – Казначеев хотел отобрать у нее свечку, но девушка подняла руку.
– Слышите?
Он ничего не различил. Только потом ему показалось, что в отдалении раздаются голоса. И почти тут же спутница задула пламя.
– Зачем?
– Тихо, – она опустила руку и стиснула его пальцы. – Я боюсь. Это какие-то люди. Вдруг они нас заметят.
– И что?
– Это плохие люди, – настаивала девушка. – В катакомбах обитают всякие подонки. Разбойники и контрабандисты.
– Контрабандисты? Откуда вы знаете про контрабандистов?
– Про них весь город знает. Я потому и заставила тетю поехать к вам. Она во всем ищет мистику. А тут просто бандиты. Они и поют по ночам. И бутылки бьют. Того и гляди выйдут в наши подвалы.
Барышня оказалась догадливее, чем он думал.
– Я хочу показать вам их. Чуть вперед. Там будет большой коридор.
– Так вы тут были? – изумился полковник.
– Конечно.
– Одна?
– Они все боятся. – Варвара уверенно взяла его за руку и двинулась вперед. – Осторожно, – шептала она. – Выбоины в полу. Чувствуете?
Минут через пять полковник ощутил прикосновение к лицу свежего сквозняка. А сделав еще несколько шагов, буквально выпал в осевой просторный тоннель, куда вел ход из подвала Гагариной.
– Говорят, здесь раньше выбирали камень для строительства крепости. Еще при турках. Когда Хаджибей пал, под землей спрятали сокровища. Казну османского капудан-паши. Ее до сих пор ищут. – Все это княжна сообщила горячим шепотом и вдруг прижалась к стене. – Вон, смотрите, огоньки. Движутся. – Она потянула полковника обратно в душное лоно хода. Там, вжавшись в крошащийся под руками камень, спутники стояли, ожидая неизвестно чего.
Голоса вдалеке стали яснее. Говорили по-гречески. Потом по-русски. Послышался грохот тележных колес о камень. Стук упавшего ящика. Брань. Снова тяжелый топот ног. Под землей несли и везли груз. Мимо притаившихся наблюдателей при свете сальных коптилок прошествовал целый караван. Носильщики двигались достаточно далеко, чтобы не заметить две пары лихорадочно горевших глаз. Одни волокли на плечах тюки. Другие – длинные гладкие сундуки, похожие на гробы, в которых Казначеев безошибочно определил ружейные ящики. Третьи – бочонки. Они свернули за угол подземной галереи и скрылись из виду.
И почти сразу же в отдалении вновь послышались голоса, теперь уже разговаривавшие по-татарски.
– Господи, да сколько же их тут? – удивился Казначеев.
– Это разные компании, – шепнула Варвара. – Первые – греки, этэристы. У них свои дела. Теперь, наверное, беспошлинные торговцы. Во-он прошли западным коридором. Еще ведь и нищие живут.
– Где?
– Если вы пойдете блуждать, то рано или поздно наткнетесь на их ночевки. Люди в катакомбах получают от контрабандистов долю и охраняют товар.
– А что они прячут?
– Заразу, – просто ответила девушка. – Шелк, шерсть, благовония. Парчу. Все с того берега. Если сюда занести чуму, то она мигом охватит нищих, и город уже не спасти. Болезнь выпрыгнет из-под земли.
– Пойдемте, – полковник потянул ее за руку. – Вы достаточно показали. Я благодарен.
– Благодарны? – переспросила она странно дрогнувшим голосом. – Тогда поблагодарите меня. Ведь сейчас не видно, какая я.
– Сударыня, вы очень недурны. – Саша крепко сжал ее пальцы и повлек за собой по коридору.
Девушка обиженно всхлипнула. Обратный путь они проделали быстрее.
– Надо завалить тут все камнями, – сказал полковник Гагариной, когда поднялся обратно в дом. – Завтра же я отдам распоряжение о том, чтобы вам выделили три телеги лома из карьера. Рабочих можно нанять в порту.
– Моя племянница не слишком утомила вас? – Вера Петровна с укором глянула на Волконскую. – У нее в голове одни фантазии.
– Ваша племянница, мадам, – Казначеев склонился к руке княгини, – оказала городу неоценимую услугу. Буду ли я иметь счастье видеть вас с нею на балу у наместника на Масленицу?
Гагарина заверила, что придет, если получит приглашение. А Варвара Дмитриевна полоснула полковника хмурым взглядом и сделала вид, что не замечает его намерения поцеловать ей руку.
Глава 9
Бал
Пел трубадур печальный
Под сенью тополей,
Пел о слезах отчаянья,
Пел о любви своей.
Я, трубадур, не смею
Богатства дать ей в дар.
Ведь все, чем я владею –
Любви безумной жар.
Судьба виновна злая,
Зажегши страсть в крови,
Но я и умирая
Шепну слова любви…
Нежная музыка Козловского тронула многих. Александр играл не хуже Лизы. Когда двенадцать куплетов сплошных стенаний кончились, ему хлопали с энтузиазмом.
– Вы еще не слышали, как мы с кузиной исполняем романсы на два голоса, – сказал Раевский. – Думаю, шуточная песенка после грустной будет к месту.