— Мне будет очень жаль, если это когда-нибудь случится, — спокойно сказал Роберт, — потому что Хуэйчжань и его семья спасли мне жизнь.
— Ван рассказывал о кораблях, на которых вы приплыли, об их величии и мощи. Это правда?
— Король Англии Георг III притязает на морское господство, ваше превосходительство.
Хошэнь усмехнулся.
— Должно быть, у него могущественная империя, Баррингтон, но это требует доказательств. Возможно, я нанесу визит на ваши корабли.
— Вы окажете нам большую честь.
— И, может быть, я даже отправлюсь в плавание на одном из них. Я много слышал об Индии, где ваша компания обладает большой силой. Мне было бы интересно побывать там и убедиться в существовании этой силы, о которой вы заявляете.
Роберт постарался скрыть свое удивление.
— Вас с удовольствием там примут, ваше превосходительство.
— Хорошо. Вы понимаете, что на подготовку такого визита требуется время. У меня здесь так много обязанностей. Но, думаю, это произойдет в течение ближайших двух лет.
— Когда пожелаете, сэр.
— Тогда слушайте, Баррингтон. Зима уже на носу, потом придет весна, лето, осень — и наступит следующая зима. Вам известно, что китайский Новый год приходится на середину зимы?
— Да, ваше превосходительство.
— Итак, я хочу, чтобы после следующего за этим Нового года вы привели один из ваших кораблей в устье реки Янцзыцзян. Вы, должно быть, о ней знаете? Это величайшая река в мире.
— Я слышал о ней, — подтвердил Роберт. — Но я не знаю, сможет ли наш корабль войти в нее. Там много песчаных отмелей?
— Корабли могут подниматься по Янцзы на несколько сотен миль от моря, заявил Хо.
— Несколько сотен… — Роберт сомневался, что на земле вообще существует такая длинная река.
— В устье реки есть порт, он называется Шанхай, — продолжил Хо. — Там вас будет ждать лоцман. Вас, запомните. Никого другого.
— Можно спросить, как я узнаю этого человека?
— Он будет знать вас, Баррингтон. Встаньте на якорь в устье реки, и он найдет вас по имени. Он проведет вас вверх по реке до места, где я поднимусь на борт. Это понятно?
Роберт кивнул.
— В середине зимы 1795 года корабль придет за вами.
— 1795-го? Я не разбираюсь в вашем летосчислении. Это будет в конце шестидесятого года правления императора Сяньлуна.
— Понятно.
— И еще две вещи вы должны понять, Баррингтон. — Хошэнь прикрыл глаза. — Желание моего повелителя убедиться в могуществе вашего короля является тайной, которая известна лишь его Небесному величеству и мне. Ну и Вану, конечно. А теперь и вам. Вы передадите мою просьбу вашему господину, лорду Макартни. Никто больше не должен ничего знать. Если хоть слово об этом просочится наружу, мой повелитель и я будем отрицать, что такая просьба вообще имела место, и тогда все надежды на развитие торговли между Китаем и Англией будут похоронены навсегда.
— Простите, ваше превосходительство… но есть ли вообще какие-нибудь перспективы для торговли между нашими странами?
— Все возможно, Баррингтон. Покажите мне вашу силу, и как знать… Но храните тайну. Сделаете все как надо — будете щедро вознаграждены, когда за мной придет корабль.
— Итак, джентльмены, что, по-вашему, задумал этот приятель? — обратился Макартни к купцам и офицерам, собравшимся в кают-компании «Льва». Они добрались до эскадры раньше ездившего в Пекин Роберта и были счастливы обнаружить, что капитан Гауэр все-таки не выполнил приказ и остался в заливе, несмотря на осеннюю непогоду.
Капитан и высказал первым свое мнение:
— Ничего хорошего, не сойти мне с этого места.
— Как пить дать, — поддержал его Марджорибэнкс. — Мы знаем, что этот чудик, Сяньлун, собирается отречься от престола в конце шестидесятого года своего правления. Нам также известно, что его преемник Юньянь захочет поставить у власти своих людей, а этого Хошэня ненавидят все в Китае. Вот он и хочет спасти свою шкуру и вовремя унести ноги, чтобы Юнъянь не передал его в руки тех, кого он облапошил за последние лет эдак двадцать.
Роберт недолюбливал Марджорибэнкса, но не мог не признать, что его предположения недалеки от истины.
— Ну что ж, — продолжал размышлять Макартни, — если у него достаточно денег…
— Не в этом дело, милорд. А вот в чем: получится так, что в глазах всех компания поможет опальному министру избежать заслуженного «десерта» — наказания. Для нового императора мы мгновенно превратимся во врагов, и с нашими надеждами на установление торговых связей с этой громадной страной придется навсегда распрощаться.
— Н-да… — протянул Макартни. — Н-да… Но если ваши предположения, Марджорибэнкс, ошибочны и Хо желает предпринять эту поездку с благословения и действительно по приказу Сяньлуна, как он утверждает, не нанесем ли мы в таком случае оскорбление правящему монарху своим отказом его ублажить?
— Я не верю, что Сяньлун вообще знает об этом замысле. — Марджорибэнкс стоял на своем.
— Милорд, а ведь есть простой способ определить, говорит он правду или нет, — сказал капитан Гауэр. — Этот Хошэнь утверждает, что действует по приказу своего императора и что об этом секретном задании известно только им двоим. Почему бы вам не попросить премьер-министра предъявить письменное послание от самого Сяньлуна? Тогда вы будете подстрахованы со всех сторон.
— Превосходно! — воскликнул Макартни. — Превосходно. Вы вернетесь к этому приятелю, Баррингтон, и скажете ему, что мы не можем дать согласия на его предложение без письменного подтверждения от его господина. О, в самом деле превосходно. Выезжайте завтра и поторопитесь. Мы не можем стоять здесь на якоре слишком долго.
Лицо Ван Луцина омрачилось, когда Роберт сообщил о данных ему указаниях.
— Эти люди сомневаются в слове моего господина, — сказал он. — Вы тоже не верите его слову, Баррингтон?
— Боже упаси, нет, — возразил Роберт. — Но… я должен следовать указаниям.
— Конечно, — вежливо согласился Ван. — Поспешим же в Пекин, пока не настала зима.
Непогода действительно становилась угрожающей: целыми днями по небу неслись тучи, часто обрушивались проливные дожди, по ночам пробирал холод.
Но еще более холодный прием оказал Хошэнь, когда услышал, что от него требовали.
— Этот варвар хочет меня одурачить? — возмутился он.
— Уверяю вас, мой друг Баррингтон всего лишь выполняет указания, данные его господином, — вступился Ван. — Будь его воля, Баррингтон неукоснительно следовал бы вашим желаниям.
— Это правда, Баррингтон?
— О, конечно, ваше превосходительство, — заверил Роберт. Обещать было легко — корабля у него не имелось, да и Макартни не мог его слышать.
Хошэнь, однако, не отводил от него глаз, и под его пристальным взглядом Роберт чувствовал себя не в своей тарелке. Тут премьер-министр улыбнулся.
— Я верю, что Ван говорит правду, — сказал он. — Вы честный человек, Баррингтон. Чего не скажешь о вашем господине. Вы отобедаете со мной. Более того, вы останетесь здесь, в моем доме, пока я все это обдумаю.
Обед состоял из череды кушаний, от одного вида которых текли слюнки; основным напитком служило подогретое рисовое вино, которое на пробу показалось совершенно безобидным, однако голова у Роберта закружилась очень быстро. Рядом с ним за столом сидели члены семьи Хошэня, но женщин среди них не было, отсутствовал также и Ван. Тот, оказывается, поджидал за дверьми и подошел к Роберту, когда он, проведя за трапезой несколько часов, наконец поднялся облегчиться.
— Мой господин доволен вами, Баррингтон. Он очень вам доверяет. Могу я дать вам совет?
— Валяйте, — усмехнулся Роберт. — Все равно я не обязан ему следовать.
— Он для вашей же пользы. Лорд Макартни с его приказами сейчас от вас далеко. Примите то, что вам предложит мой господин. Служите ему на совесть, и вы получите богатства, о которых не смели и мечтать.
«Служить Хошэню. Что это значит?» — вертелось все время в голове Роберта, пока его вели в спальню. Покои с шелестящими шелковыми занавесками и мягкими тюфяками встретили разлитым в воздухе нежным благоуханием и полнейшей тишиной. На не одиночеством. Закрыв дверь и бросившись на кровать, Роберт услышал шорох, встревоженно вскинул голову и увидел перед собой обнаженную девушку.
Она показалась выше китаянок или маньчжурок, с которыми ему доводилось встречаться, на глаз около пяти футов и четырех дюймов. Девушка вытянулась в струнку рядом с фонарем, висевшим в изголовье кровати, так, чтобы он мог лучше ее разглядеть. Она была узкобедрая, с маленькой грудью, но соски ее вызывающе торчали, внизу живота курчавился тонкий шелковистый пушок, а длинные сильные ноги совсем не походили на лотосы. Черные как ночь волосы закрывали плечи и отвесной волной ниспадали до изгиба бедер.
Никогда еще ему не приходилось видеть более соблазнительное зрелище, а от лица девушки он просто не мог оторвать взгляда, — вроде бы ничего особенного, хорошенькое личико, с правильными и гармоничными, возможно, чуть крупноватыми чертами. Но вот глаза и рот… они придавали ей неотразимую привлекательность. Глаза были такие же черные, как волосы, глубокие, задумчивые и даже немного печальные. Прямые и узкие губы сулили бесконечное наслаждение, но в то же время предполагали сильную волю. В девушке-служанке?
— Я — Сао, — нежно произнесла она. Ты Баррингтон.
Роберт застыл, стоя на коленях, а девушка подошла к нему так близко, что он чуть не уткнулся лицом в ее бедра.
— Я сделаю тебя очень счастливым, — сказала она.
В этом он ни капельки не сомневался. Но как же строгие инструкции Макартни? В памяти всплыли, однако, слова Вана: Макартни никогда не узнает, что происходило в доме Хошэня.
Девушка принялась раздевать его; ей явно не приходилось иметь дело с европейской одеждой.
— Я — девственница, — призналась девушка, когда он остался почти нагишом.
Роберт встревожился. Пока она раздевала его, он, не в силах сдержаться, гладил ее грудь и ягодицы и вообще не намерен был бороться со своим желанием обладать девушкой.
— Как это? — спросил он.
Она пожала плечиками.
— Мой повелитель Хо все время покупает девушек и мальчиков. Многих из нас берут специально для высоких гостей.
Вряд ли Роберт мог считать себя почетным гостем; он понял, что Хо, должно быть, отчаянно хочет убраться из Китая.
Наконец Сао сняла с него все, и он тоже лежал теперь совершенно голый. Девушка раздвинула его ноги и прижалась своим лоном к пенису.
— Хочешь, побей меня?
— С какой стати я должен этого хотеть?
— Не знаю. Это доставляет мужчинам удовольствие — так меня учили. Или ты желаешь, чтобы «яшмовая дева сыграла на флейте»?
— Немного. — Он проглотил немало китайских книг о любви и знал, что она имеет в виду. Девушка встала на колени между его ног и взяла в рот «флейту», не отводя глаз с лица Роберта. — Немного, — напомнил он, когда движения ее губ стали настойчивей, и велел: — Иди сюда.
Она помедлила в нерешительности, как бы собираясь с духом перед тяжелым испытанием, и, не меняя позы, подвинулась вверх по его телу. Ее ягодицы скользнули по его пенису, лобку, животу и утвердились на груди. При движении густая поросль волос на его теле щекотала ее, и тогда она чуть изгибалась.
— Я кажусь тебе уродливым? — спросил он. — Отвратительным?
Она удивленно посмотрела на него.
— Ты прекрасен. Ты мой господин.
— Я прекрасен, потому что я твой господин?
— Все повелители прекрасны, — с философской простотой ответила она.
Он взял ее за плечи и потянул вниз, к себе. Попытался поцеловать, чем удивил еще больше, но это не убавило восторга, с которым он принимал на себя тяжесть ее распластанного тела.
— Сколько тебе лет, Сао?
— Пятнадцать, милорд.
«Выходит, я животное, чудовище, — подумал он, — которое следует повесить». Но только для Англии. Здесь, в Китае, девушка была старовата для девственницы.
— Что доставит тебе наслаждение, мой господин? — спросила она.
Он порылся в памяти, выбирая нужные фразы из китайской библиотеки любви.
— Пожалуй, вот что: «Рыбки сцепляются своими чешуйками».
Она послушно наклонила голову; он знал, конечно, что выбрал излюбленный китайцами способ; девственница она или нет, проданная в проститутки девушка должна была изучить мужские желания и способы их утоления.
Сао приподнялась, скользнула вниз по его телу и оседлала чресла.
— Боишься? — спросил Роберт, заметив, Как напряглось ее лицо.
— Ты мой господин, — напомнила она — и приняла его в себя.
— Я обдумал требование его светлости, — начал беседу Хошэнь, когда утром они с Робертом сели завтракать. — Оно оскорбительно для меня и для моего повелителя. Вы вернетесь к своим кораблям и доложите вашему господину, что я передумал, на его корабли не поеду, так же как и в Индию.
— Я сожалею, ваше превосходительство.
— Я верю вам. Баррингтон, вы мужественный человек? Вы хотели бы добиться преуспевания и прославить свое имя?
— Если этого можно достичь без нарушения закона.
— Законы, Баррингтон, писаны людьми в своих собственных целях, и поэтому могут людьми же и нарушаться, когда эти цели им больше не подходят. Но я не требую от вас преступать закон. Я спрашиваю, достанет ли у вас смелости разбогатеть.
— Надеюсь, достанет.
— Тогда слушайте. Ваш господин боится пойти навстречу моим желаниям. Глупец. Тогда, может быть, вы согласитесь? Я щедро вам заплачу.
— Я, ваше превосходительство? У меня нет корабля.
— Достаньте. — Хошэнь щелкнул пальцами, двое слуг поспешили к ним с небольшой коробкой и поставили ее на пол перед Робертом. Один из слуг открыл коробку. Внутри сверкнул металл. — Здесь сто таэлей[4]. Самое чистое серебро на свете. Вы знаете, что такое таэль, Баррингтон?
— Да. Это мера веса, равная в нашем исчислении одной с третью унции.
— Значит, перед вами сто тридцать три унции серебра. Более восьми фунтов веса, если следовать варварскому счету. Изрядные деньги.
Роберт сглотнул слюну.
— Да, ваше превосходительство, изрядные.
— Эти деньги — ваши. Если ваш господин не пошлет корабль в Шанхай следующей зимой, я хочу, чтобы его привели вы, Баррингтон. Это серебро ваше. А когда вернетесь с вашим кораблем, получите тысячу таэлей, и столько же достанется капитану. По восемьдесят три фунта чистого серебра на каждого. Разве не хватит этого богатства на всю жизнь?
— Да, ваше превосходительство. — Роберт не верил своим ушам.
— Слушайте дальше: вы приведете свой корабль в Шанхай в устье Янцзы, как я уже сказал. Там мой доверенный человек встретит вас и в качестве лоцмана проведет вверх по реке до Ханькоу, где к вам присоединюсь я. Понятно?
— Да, конечно.
— Значит, вам ясно также, что эту тайну знаем только мы с вами. Особенно надо беречь ее от Макартни.
— Да, ваше превосходительство. Мой корабль доставит вас в Индию?
Хошэнь улыбнулся.
— Просто приведите мне корабль. Когда сделаете это, я скажу вам, куда хочу отправиться. Но помните: вы должны быть в устье Янцзы не позднее чем через месяц после окончания следующего года, китайского Нового года.
— Я понимаю.
Хошэнь кивнул.
— Тогда ступайте… Вам хорошо спалось?
— Очень хорошо, ваше превосходительство.
Хошэнь снова щелкнул пальцами, и ввели Сао, в красном плаще и шляпке в тон.
— Возьмите девушку и наслаждайтесь ею, — сказал Хо. — Она будет напоминать о том, что вы оставили, и о том, что вас ждет.
Поездка с Сао обернулась сущим удовольствием. Она горела желанием всячески угодить Роберту, готовила еду, чистила и укладывала одежду, а по ночам самозабвенно удовлетворяла прихоти его плоти.
— Разве найдешь другую такую услужливую женщину? — спросил он Вана.
— Во всяком случае, с трудом, — ответил евнух. — Когда женятся на даме равного положения, общественного или финансового, браки часто бывают несчастливыми. Заключать их не рекомендуется, если только нет на это политических или финансовых причин. А вот у этой девушки кроме вас никого нет. Если вы вышвырнете ее вон, она так и останется на улице, а значит, болезни и смерть не заставят себя долго ждать. Чтобы этого избежать, она будет преданно служить вам до конца своих дней, надеясь, что, когда она состарится и подурнеет, вы еще не совсем забудете проведенные с ней дни и ночи и не прогоните ее. Но, конечно, она никогда не посмеет и слово сказать поперек, надумай вы взять в дом еще одну женщину, помоложе.