— Подходящая философия, — одобрил Роберт, — для тех, кто принадлежит к мужскому полу.
При виде огромных кораблей, ходящих на натянутых под натиском северо-восточного ветра якорных цепях, Сао вскрикнула от удивления. Роберт же был просто счастлив застать эскадру на месте.
— Здесь я с вами попрощаюсь. — Ван стиснул его ладони. — Надеюсь увидеть вас в Ханькоу.
— Я буду там, — пылко пообещал Баррингтон. Осуществление тайного замысла грозило превратить его в самого непопулярного англичанина среди соотечественников на Дальнем Востоке. Однако оно открывало путь к богатству — такому, которое он не мечтал когда-либо заработать честным трудом.
Роберт нанял сампан, чтобы их с Сао доставили на «Льва». Сампан плясал на внушительных волнах, Роберт посматривал на девушку, но не замечал никаких признаков тревоги, она лишь улыбалась ему и казалась совершенно спокойной. «Настоящее сокровище», — думал он, наблюдая, как ее ротик округляется и принимает форму огромной буквы «О» по мере того, как увеличиваются в размерах корабли; наконец сампан поплавком запрыгал с подветренной стороны остиндца, и матросы, бросая косые взгляды на Сао, помогли им подняться на борт. Коробку с серебряными таэлями Роберт спрятал в одежде.
Лорд Макартни ждал на палубе.
— В самое время, — заявил он. — Не думаю, что мы могли бы остаться здесь еще на неделю, слишком уж разбушевались эти ветры. Итак? Привезли письмо от Сяньлуна?
— Боюсь, его не будет, милорд, Хошэнь был весьма оскорблен вашим требованием и решил, что ему в конце концов не так уж интересен визит на наши корабли.
— А я что говорил! — вскричал Марджорибэнкс. — Мерзавец пытается избежать заслуженного наказания, втайне от своего хозяина.
— Готов поклясться, что вы правы, — согласился Макартни. — Должен сказать, что все, к сожалению, обернулось довольно неудачно. — И пристально посмотрел на Роберта, как будто тот был всему виной. Потом перевел взгляд на Сао. — А это что за особа?
— Она принадлежит мне, милорд, — объяснил Роберт.
— Вам?
— Ее дал мне Хошэнь, в знак признательности за то, что я пытался для него сделать. И добавил поспешно: — Хотя эти усилия и закончились теперь ничем.
— Господи помилуй, — сказал Макартни. — Дал ее вам?
— Это обычное дело в Китае, милорд.
— Языческая страна, — проворчал Макартни. — Как я рад, что мы убираемся отсюда. Но вы должны избавиться от этой женщины, господин Баррингтон. Немедленно.
— Милорд?..
— Я с самого начала дал ясно понять, что не потерплю безнравственности на моих судах, — отрезал Макартни. — Вы меня удивили, сэр, и разочаровали, опустившись до того, что следуете китайским нравам. Но я их не допущу. Отошлите женщину на берег, Баррингтон. Мы отплываем через час!
Роберт ошеломленно смотрел на Макартни. Жизнь без Сао казалась ему немыслимой, хотя она провела с ним всего неделю.
— Милорд, — сказал он, — я готов жениться на этой девушке.
— Что? Жениться на язычнице китаянке? Слыханное ли дело! Вы разрушите свою жизнь. Я не могу этого допустить. Кроме того, ни при каких обстоятельствах ее не должно быть на моем корабле. Отошлите девушку на берег, или я закую вас в кандалы, а ее вышвырну за борт.
Робертом овладело сильное искушение дать отпор его светлости. Может, сказать ему, что если Сао покинет корабль, то уйдет и он? Но чем это кончится? Если его сошлют на берег, вряд ли Хошэнь или Ван Луцин пожелают с ним знаться. Ведь проку им от него тогда не будет. Какое-то время он проживет на свою сотню таэлей, возможно… но деньги скоро кончатся, если только прежде Хо не арестует его и не казнит за то, что он слишком много знает о его планах.
Он посмотрел на Сао. Она была прекрасна и покорна ему. Отвергнуть ее, говорил Ван, значит выбросить на улицу, обречь на болезни и унижения. И все-таки ей придется самой искать свой путь к спасению, так же, как и ему. Только богатство и власть, которая дает богатство, имели значение в этом мире. А богатство близко, рукой подать, главное — не подвести Хошэня.
И кроме того, положение не было таким уж безнадежным, каким показалось вначале. Он по-прежнему работал на Хошэня, и Ван знал об этом.
— Ты должна сойти на берег, — сказал он Сао.
— Я должна быть с тобой, мой господин.
— Нельзя — так уж получается. Послушай, возвращайся на берег, к Ван Луцину. Объясни, что я никак не могу взять тебя с собой, потому что мой господин не разрешает. Скажи, что я поручаю ему заботиться о тебе, пока сам не вернусь за тобой. Он знает, когда это произойдет.
Сао смотрела на него во все глаза, они медленно наполнялись слезами.
— Я никогда больше тебя не увижу.
— Увидишь, — пообещал он. — А теперь иди.
Она помедлила в нерешительности еще мгновение, перевела взгляд с Роберта на Макартни, затем повернулась и пошла вниз по трапу, на сампан.
— Зачем столько грусти? — поинтересовался его светлость. — Вы же овладели девушкой, не сойти мне с этого места. Или вы хотели, чтобы она сидела у вас на шее до конца жизни? Вы негодяй, Баррингтон, но удачливый негодяй. Теперь, капитан Гауэр, поднимайте паруса. Скажу вам, сэр, я просто не чаю распрощаться с этой языческой страной.
Стоя у борта, Роберт провожал взглядом сампан, шедший на веслах к берегу. На корме застыла Сао, ветер раздувал ее плащ. Назад она так и не посмотрела.
Глава 3 БЕЛЫЕ ЛОТОСЫ
— Чжэн И! — воскликнула Лу Шань и отвесила низкий поклон. — Добро пожаловать в мое скромное заведение.
При поклоне черные, струящиеся вниз волосы миниатюрной Лу Шань почти полностью скрыли ее голову и тело. Гостя встретил живой, мягкий взгляд… Этими же эпитетами несколько лет назад можно было обрисовать и фигуру Лу Шань. Только давние знакомые Лу Шань ведали о том, что она тверда, как сталь, безжалостна, как огонь, и жестока, как дикий зверь. Лу Шань преклонялась перед одной святыней — деньгами.
Да еще перед теми, кто мог их добыть. У ее теперешнего гостя, Чжэн И, денежки водились, и хотя он частенько сидел на бобах, тем не менее всегда производил впечатление человека, который вот-вот разбогатеет. С ним избегали связываться даже те смельчаки, которые не боялись Лу Шань.
Она все-таки надеялась спокойно встретить смерть в собственной постели, поэтому улыбка не сходила с ее лица, когда Лу Шань медленно распрямлялась после поклона и вводила гостя в дом. Чжэн И едва протиснулся в дверь — он выделялся статью даже среди китайцев ханьской национальности.
Шестифутовую махину его тела подпирали ножищи в лайковых сапогах, мощные плечи и грудь распирали красный халат при каждом глубоком вздохе. Чжэн И всегда дышал глубоко, как бы демонстрируя готовность бросить миру вызов. А делал он это нередко.
— Я вернулся с гор. — Чжэн И швырнул на стол пригоршню серебряных монет.
— И с удачей, как видно, — подхватила Лу Шань. О происхождении денег она предпочла не распространяться. — У меня есть новенькие девочки. Пальчики оближешь. Они заставят тебя забыть о горах.
Следом за хозяйкой Чжэн И прошел во внутренние покои. Там развалясь сидели на лежанках юные красотки в одних панталонах — больше на них ничего не было. Лу Шань щелкнула пальцами, и клиенту поднесли кубок сливового вина.
— Вот эта малышка, — Лу Шань взмахом руки подняла на ноги одну из Девиц, — из киданей[5]. Их женщины славятся гибкостью необыкновенной. В ее объятиях ты будешь чувствовать себя словно в змеиных кольцах.
Чжэн И потягивал вино и рассматривал девушку, которая поднесла кубок. Выше среднего роста, с необыкновенно длинными волосами, а глаза… глаза, казалось, затягивали Чжэн И в свою бездонную глубину. Вот только взгляд их был враждебным.
— Или вот эта, — продолжала Лу Шань. — Она с далекого юга, из Вьетнама. Совсем крошка, но никто не сравнится с ней в искусстве доставить мужчине наслаждение.
— Я хочу вот эту, — объявил Чжэн И.
Лу Шань обескураженно обернулась.
— Ты хочешь Сао? Она же всего-навсего служанка. Она была тварью Хошэня. — Голос Лу Шань почти сорвался на крик.
Чжэн И усмехнулся, улыбка едва раздвинула плотно сжатые губы.
— Тем приятнее будет ею насладиться.
— Он выкинул ее вон, — выпалила Лу Шань. — После того, как ее высекли палками. Сто. ударов. Можешь полюбоваться на отметины.
— Непременно, — согласился Чжэн И.
— Она была уличной девкой, брюхатая ко мне заявилась.
— У нее ребенок? — Глаза Чжэн И сузились.
— Нет. Ее почистили. Да коряво так… Теперь она всех ненавидит. А мужиков особенно.
— Тогда скажи мне, Лу Шань, для чего ты ее держишь, если тебе от нее никакой пользы?
Лу Шань опустила голову: на карту была поставлена ее репутация.
— Ее отец был хорошим человеком, которому не повезло в жизни.
— Он был твоим мужем?
— Братом.
— Ну, тогда эта девчонка наверняка так же хороша, как ты сама в молодости.
— Расскажи мне про Хошэня, — велел Чжэн И, стягивая одежду, когда они уединились с Сао в тихой спальне.
— Это дьявол. — Сао поежилась.
— И ты смеешь так говорить о Хошэне? — Чжэн И сделал повелительный жест, и панталоны девушки упали на пол.
— Он разрушил мою жизнь, — сказала она. — Что еще он может мне сделать?
Чжэн И повернул ее, бросил поперек кровати и впился взглядом в ягодицы. Так и есть: гладкая кожа обезображена рубцами. Рубцами, которые могли отпугнуть, как того и боялась Лу Шань, кого угодно. Кого угодно — но не Чжэн И. Он положил ладони на тугие половинки, раздвинул, и его пальцы скользнули между полушариями.
— Он спал с тобой?
Сао фыркнула.
— У меня не имеется придатка, который его превосходительство больше всего ценил в своих жертвах.
— Почему бы нет? — спросил вдруг Чжэн И.
Через плечо она испуганно посмотрела на него. Чжэн И ухмыльнулся, не разжимая губ, и вошел в нее.
— В горах мужчина должен обходиться тем, что может найти.
Она выждала, когда он достиг кульминации, подыгрывая, застонала сама и рухнула лицом вниз, придавленная к тюфяку тяжестью его тела.
— Так ты разбойник? — выдохнула она.
— Ты и минуты не можешь прожить без болтовни? — Он скатился с нее. — Понимаю теперь, почему Хошэнь тебя высек. Меня тоже так и подмывает тебя выпороть.
— Хошэнь высек меня потому, что я не ублажила внешнего варвара.
Чжэн И нахмурился.
— Внешний варвар был в Нанкине?
— Это случилось в Пекине. Он приехал с посольством английского короля.
— Расскажи мне про это посольство, — попросил он.
— Я мало о нем знаю, кроме того, что оно приехало на огромных кораблях.
— Я видел варварские корабли в Кантоне, — сказал Чжэн И. — Ты была когда-нибудь в Кантоне?
Сао покачала головой, и от этого движения ее длинные волосы перелились тягучей волной.
— Те корабли больше любых в Кантоне.
— Все женщины лгут, — заметил Чжэн И. — Такая уж у них натура.
Сао забралась к нему на живот.
— Я не лгу. Я была на этих кораблях. Они очень большие.
Чжэн И взял ее за плечи.
— Ты была на корабле, принадлежащем внешним варварам? Как ты на него попала?
— Хошэнь и этот Баррингтон заключили какую-то сделку, но хозяин Баррингтона заупрямился, и меня отправили на берег.
— Сделку. — Чжэн И в задумчивости прищурился. — Эти внешние варвары вернутся?
— Баррингтон сказал, что вернется за мной.
Чжэн И снова открыл глаза.
— Но кто же поверит длинноносому рыжеволосому варвару? — спросила Сао. — А если все-таки вернется, я своими руками сдеру с него шкуру за то, что из-за него оказалась на улице.
Чжэн И заставил ее сесть на него верхом. Получив, что хотел, во второй раз, он улыбнулся ей.
— Ты угодила мне, женщина. Я выкуплю тебя у твоей тетки и возьму с собой.
— Возьмешь куда? — недоверчиво спросила Сао.
— Из Нанкина я поднимусь вверх по реке до Ханькоу. У меня там дружки. А потом буду пробираться в горы в Шэньси. Там у меня тоже друзья.
— Ты — разбойник? — снова спросила Сао.
— Ты задаешь слишком много вопросов. Придется мне лупить тебя каждый день.
— Я не могу пойти с человеком, который занимается неизвестно чем.
Чжэн И сдвинул брови.
— Тебе сколько лет?
— Шестнадцать.
— Какое тебе дело до того, чем мужик занимается, раз уж он тебя кормит и спит с тобой?
— Есть дело. — Сао посмотрела ему прямо в глаза.
— Потому что ты всех мужчин ненавидишь. Мне Лу Шань сказала. Ладно, можешь считать меня «цзянхукэ».
С пристальным интересом Сао вглядывалась в своего любовника. «Цзянхукэ» означало буквально «человек рек и озер», но подразумевало гораздо большее. «Цзянхукэ» были не кем иными, как странствующими рыцарями без всякого понятия о рыцарстве, при первом удобном случае отбиравшими жизнь, деньги, женщин, вербовавшими повсюду верных людей.
И теперь один из них хочет, чтобы она поехала с ним в горы, где они будут дрожать от холода и где их будут преследовать мстительные знаменные солдаты за то, что они промышляют грабежами. А через какое-то время, не очень, понятное дело, длительное, учитывая способ существования Чжэн И, его убьют и ей придется снова рассчитывать только на свои силы.
Но сколько Сао себя помнила, она всегда сама заботилась о себе. Возможно, Лу Шань и доставляло удовольствие представлять покойного брата как состоятельного человека, который лишь по воле случая оказался в трудном положении, в самом же деле он капитанствовал на торговом сампане на Великом канале, пил не просыхая и имел привычку просаживать в карты все до последнего гроша.
Сао относилась к этому как к должному. Она понимала, что азартные игры и выпивка в кругу друзей составляют величайшее удовольствие в жизни китайских мужчин, которым в отличие от женщин дозволялись утехи вне домашних стен. Ее сердило другое: он зарабатывал слишком мало для того, чтобы хоть что-то перепадало собственной семье.
Тем не менее в уме ему отказать было нельзя, недаром она, его дочь, превосходила сметкой своих подруг. Когда случилось неизбежное и ее вместе с братьями и сестрами выставили на продажу, она ни на капельку не усомнилась в том, что ее судьба изменится к лучшему — по закону Инь и Ян, согласно которому вселенной правят противоположности и не может быть мира без войны, любви без ненависти, удачи без неудач.
Удача, пусть мимолетная, и в самом деле улыбнулась ей. Она попала в число девушек, которых евнухи отбирали для Хошэня. И стала одной из немногих избранных, подвергнувшись тщательному осмотру, после которого собственное тело показалось ей чужим. Вскоре ей довелось лицезреть самого премьер-министра и узнать, однако, что он редко берет к себе в постель девушек. Она очутилась в своего рода тюрьме, выполняла черную работу по дому и ждала, когда ее определят на какое-то подходящее место.
Она не сомневалась, что ее место было возле какого-нибудь мужчины, но то обстоятельство, что этим мужчиной оказался внешний варвар, поначалу ее пугало. Такого великана она никогда прежде не видела, а его нежность была просто удивительной. Он боялся причинить ей боль. Жизнь, которую он обещал ей, ужасала и в то же время возбуждала. Она чувствовала уверенность в том, что он защитит от всех невзгод, которые исковеркали ее юность. Однако и Баррингтон оказался всего-навсего обыкновенным мужчиной, который избавился от нее сразу же, как только она стала мешать.
Итак, она твердо решила, что никогда больше не будет верить мужчине. И уж конечно не собиралась доверяться Чжэн И. С другой стороны… он, конечно, уступал в росте Баррингтону, однако превосходил статью всех других виденных ею китайцев. И он заберет ее из дома Лу Шань, где ей приходилось выполнять тяжелую и нудную работу, освободит от самой ненавистной Лу Шань. Может быть, она и приходилась ей теткой, но именно эта ведьма заставила Сао избавиться от ребенка. Это было, бедою само по себе, а воспоминание о мяснике, которого вызвала Лу Шань, чтобы вычистить плод, заставляло ее содрогаться от ужаса. По всем законам вселенной теперь ее должна была ждать удача, и кто знает, не принесет ли ее хотя бы вот этот «цзянхукэ».