- Я что, когда-то повод давала? - возмутилась Светлана. После памятного разговора с Лёхой Скворцовым некие перемены произошли в её натуре. Она постигала искусство отпора при несправедливых наездах. И процесс этот начинал приносить ей удовлетворение.
- Ещё будет время мне повод дать, - отговорился Дубов. - Да снимите вы свой “сидор”, поставьте вон туда, к моему рюкзаку.
Интересно, куда вдруг разом подевались его отменные манеры, его старомодное воспитание? Светлана, по правде говоря, надеялась на помощь Павла Николаевича. Встретила ничем не объяснимое раздражение. Будто он ни с того, ни с сего возненавидел её. Вот тебе и нечто значительное, решающее судьбу. Как эта самая судьба иной раз шутит - зло и обидно.
Люська, конечно же, по своему неискоренимому обыкновению опоздала. Примчалась в последнюю минуту. Запыхавшаяся, весёлая. Дубов, непонятно чем раздражённый, и ей сделал весьма нелюбезное замечание. Панкратова не обратила внимания, удачно отшутилась. Пока Дубов делал перекличку учеников, пообщалась немного со Светланой.
- Отлично выглядишь, Аркадьевна. Пять баллов. А чего это Пэ Эн такой злой?
- Кто? - не поняла Светлана.
- Павел Николаевич. Ему с нами деток вести западло? Тогда чего ради набивался?
- Не знаю, спроси у него. Он и на меня собаку спустил. Как только увидел, так сразу…
- А-а-а… - протянула Люська многозначительно. - Тогда понятно.
- Что тебе понятно? - покосилась на неё Светлана.
- Выглядишь ты обалденно, вот что, - пояснила Люська. - То вся замотанная была, страшненькая. Типичная загнанная лошадь. А сегодня королевна. Ему небось и подойти стало боязно. Одно дело, знаешь, наклониться к бабе, снизу её подбирать, и другое - на коленках к ней ползти. Не любят мужики на коленях-то.
- Ну тебя, Люсь. Вечно ты чепуху городишь.
Они не успели обсудить вопрос до конца. Дубов построил ребят колонной, подошёл к женщинам и быстро распределил обязанности между ними. Светлане выпало идти замыкающей. И она, опять же, не имея опыта, радовалась новой роли.
Автобус, метро, электричка. Это было ещё по-божески. Светлана кое-как справлялась с переноской рюкзака, не подавая виду, что ей тяжело. Худо-бедно выполняла обязанности классного руководителя, держалась достаточно уверенно. На маршруте же, образно выражаясь, сдохла. И была благодарна Павлу Николаевичу, поставившему её замыкающей.
Они сошли на станции “Тучково”, опять построились в колонну и двинулись по шоссе. Конечной целью наметил Дубов берег Москвы-реки в километре или двух от какого-то известного раньше санатория. Теперь уже бывшего санатория, наверное.
По шоссе идти было приятно. Это вам не просёлочная дорога. Значительно легче ногами двигать. И всё же каждая новая сотня метров давалась Светлане с превеликим трудом. Вроде, прошли немного, а она мечтала о привале, как о величайшем благе. К несчастью и одновременно к её радости, начал накрапывать дождик, постепенно усиливаясь. Впереди, по правую руку, виднелась железная конструкция автобусной остановки. Светлана намеревалась под благовидным предлогом спасения от дождя засесть на остановке, скинуть проклятущий рюкзак и немного передохнуть. Взглядом поискала Павла Николаевича и Люську. Колонна учеников сильно растянулась, перестала быть колонной. Некоторые группки ребят давно миновали автобусную остановку. Прежде всего мальчики. Они пытались тянуться за Павлом Николаевичем, идущим ровным, упругим шагом невообразимо далеко. Нёсся вперёд, не оглядываясь. Истукан. Люська приближалась к остановке.
Светлана не удивилась, когда Панкратова нырнула под навес. За ней туда поспешили некоторые ребята. Дождь пошёл сильнее. Подул свежий ветер. Светлана прибавила шагу. До остановки добралась как раз вовремя. Дождь уже лил.
Павильон остановки имел только две стенки - железные листы, сваренные углом, - нещадно продувался ветром. Находиться там было холодно. Зато сухо. Светлана пристроилась на рюкзаке рядом с Люськой и блаженно вытянула ноги. Пятки начинали подозрительно гореть.
- Если нам придётся идти ещё столько же, я сотру себе ноги.
- М-м-м, - промычала Люська и прищурилась, глядя на струйки воды, бежавшие с кромки навеса. - Я отсюда вообще никуда не пойду, пока дождь не закончится.
Говорить не хотелось обеим. Они и молчали, слушая гомон вновь прибывающих под крышу учеников. Даже те из мальчиков, кто успел далеко ушагать в погоне за Дубовым, возвращались назад. Никто не желал мокнуть.
Светлана присиделась на рюкзаке, размышляя, как ночёвку устраивать, если дождь не закончится. Костёр не разведёшь. Сушиться негде. И тут увидела Павла Николаевича. Мокрого и злого.
- Что это вы все тут попрятались? Походники называется. Мелкого дождичка испугались.
Дождичек был вовсе не мелким. Однако возразить никто не посмел. Не говоря о Панкратовой, один Дубов мог считаться опытным походником. Остальные имели законный статус новичков. И если Павел Николаевич преисполнился возмущения, значит, повод для возмущения реально существовал.
- Ну-ка, быстро все на маршрут!
Ребятня нехотя, но послушно потянулась под негостеприимное дождливое небо.
- Павел Николаевич, - миролюбиво заметила Люська. - Может, не стоит под дождём по шоссе идти? До леса неблизко. Промокнут все насквозь. Где их сушить? Заболеют на нашу голову.
- Людмила Семёновна, - Дубов вдруг стал привычно вежлив, снизошёл до объяснения. - Дождь может и не закончиться. Надо дойти до места, разбить стоянку, развести несколько костров, чтобы согреться, обсушиться, приготовить еду.
- Не лучше ли тогда вернуться в Москву?
- Не лучше. Если не доведём дело до конца, ребята нам верить перестанут.
- Господи! - недовольно вздохнула Люська. - Можно подумать, они сейчас нам верят. Да ни боже мой!
Дубов не стал её дальше уговаривать. Строго взглянул на Светлану.
- Светлана Аркадьевна, вставайте! Вы подаёте детям дурной пример!
Светлана без всякого желания поднялась. Сцепив зубы, кое-как взгромоздила на спину рюкзак и шагнула под дождь. Люська проводила её насмешливо-сожалеющими глазами. Павел Николаевич тихо сказал ей на ухо:
- Вот теперь умница. Всегда меня слушайтесь.
Панкратова презрительно хмыкнула. Она и не думала покидать убежище. Правильно сделала, кстати. Просидела под навесом полчаса, пока дождь не кончился. Затем быстро догнала едва волочившую ноги группу. Она единственная оказалась сухой, остальные промокли насквозь. Дрон впоследствии сердито просвещал Светлану, какой идиот достался им в руководители группы. Ни один опытный командир не погонит своих людей под дождь, если в том нет срочной оперативной нужды. Задача хорошего командира состоит не только в выполнении поставленной задачи, но в сохранении своего подразделения целым и по возможности невредимым. И Светлана верила Дрону, как верила сначала Павлу Николаевичу. Но это после. А тогда она тащилась позади всех, ощущая, как всё сильнее промокает одежда, неприятно липнет к телу, за воротник стекают струйки воды, щекоча кожу. Рюкзак казался вдвое тяжелее, чем прежде. Содержимое его, по всему, изрядно промокло. Надо было вещи в целлофановые пакеты сложить. Дрон советовал, да она забыла. В следующий раз такой глупости не совершит. Тщательно приведённые по утру в порядок волосы свисали на лоб слипшимися мокрыми сосульками, мешали смотреть вперёд. Светлана замучилась убирать их с лица, потому смотрела под ноги. Новые кроссовки, влажные и ставшие неудобными, сильно натирали ноги. Нельзя было кроссовки на рынке покупать. Только в специализированном магазине. Говорил же ей Дрон. Не послушалась, денег пожалела, теперь мучайся.
Дождь закончился, когда они шли опушкой леса. Между раздуваемых ветром туч сразу проглянуло яркое летнее солнце. Светлана кинула взгляд на ручные часики. Полдень. Так рано? Ей казалось, они шли целую вечность и скоро должен наступить вечер. Выясняется, до вечера ой как далеко. Есть шанс обсохнуть за несколько часов, при условии, что солнышко не спрячется.
Павел Николаевич выбрал отличное место для стоянки. На большой поляне, словно специально созданной господом богом среди сосен. Совсем рядом с рекой. От воды поляну отделял невысокий обрыв уступами, поросший редкими молодыми берёзками и чахлым кустарником. И тенёк есть, и солнечное место близко.
Переодеться в сухое, у кого оно нашлось, Дубов разрешил. Поваляться на травке, передохнуть не позволил. И не потому, что трава подсохнуть не успела. Погнал палатки ставить, хворост и дрова для костра собирать, сушить, воду носить. Вдруг снова дождь случится? Всем дела и заботы выискал. Ни с того, ни с сего подобрел к Светлане. Она, выполнив свой урок, сидела на сухой кочке и пыталась снять чуть не намертво прилипшие к пяткам кроссовки. Люська с аптечкой наготове примостилась рядом, скрестив ноги по-турецки. Он подошёл, помог осторожно снять кроссовки и носки. Вместе с Панкратовой начал обрабатывать Светлане пятки перекисью водорода, какой-то неизвестной женщинам жёлтой фармацевтической дрянью. Светлана умудрилась в кратчайший срок натереть себе кровавые мозоли, лопнувшие и слегка уже подсохшие. Боль была изрядной.
- Вы плачете, - тихо пробормотал Павел Николаевич, ловко накладывая на мозоли бактерицидный пластырь.
- Но не плачусь, не жалуюсь, - так же тихо огрызнулась Светлана. Вспомнила его утреннее предупреждение на школьном дворе.
- Не сердитесь, - он заискивающе улыбнулся. - Виноват. Больше не буду. Я вас за свою считаю. А к своим, увы, я всегда строг.
- Да я не сержусь, - смутилась Светлана. - Просто больно очень.
Люська молча переводила любопытные глаза с Дубова на приятельницу и обратно. Не ухмылялась.
- Вы пока обувь не надевайте, - Павел Николаевич поднялся. - Походите босиком. Пусть ранки заживут немного.
- Трава мокрая, - встряла наконец Люська.
- Это ничего. Земля тёплая. Сейчас босиком походить полезно. И приятно.
Дубов отошёл, на ходу снимая с себя наполовину просохшую уже штормовку, а следом за ней и футболку. Пошёл пристраивать одежду на куст, под солнечные лучи. Не супермен, конечно. Но и стыдиться такого торса, как у Дубова, не приходилось. Женщины провожали его взглядами. Люська тихонько, по-мужски, присвистнула.
- Вполне приличный экземпляр. Ну, Аркадьевна, держись. Что-то сегодня будет точно. Я там, на обрывчике, место хорошее видела. Потом покажу. Ты, если чего, туда его ночью веди.
- С ума сошла?! - возмутилась Светлана. Постаралась скорей забыть бестактный намёк, выбросить из головы. И свои грешные мысли отогнать.
КНИГА ВТОРАЯ. По дороге к вершине.
Ступень 3. “Повесть о Павле”.
Темнота была летняя, прозрачная. И лунная. Они сидели на обрывчике. На том месте, о котором днём говорила Люська.
Июньские ночи светлые. Окрест видно многое. Да и луна, похожая на истончённую слюдяную дольку, заливала рассеянным бледным светом деревья, кусты, реку. Где-то недалеко, в стороне и внизу, темнел подвесной мост. Длинный, гибкий, похожий на провисшую чёрную ленту. Павел Николаевич планировал вечером завтрашнего дня провести по нему группу на другой берег и добраться до ближайшей железнодорожной станции через лес.
Мост немного беспокоил Светлану. Но лишь немного. Москва-река в этом месте была неглубока, не очень широка. Светлана не могла похвастать глазомером. Для себя навскидку определила расстояние от одного берега до другого метров в пятьдесят - шестьдесят. Видимо, местные власти считали накладным строить здесь переправу посолидней. Светлана с некоторой неприязнью представляла себе, что завтра нужно будет по этому мосту переходить на другой берег. Река здесь хоть и мелкая, но зато какое течение! Настоящая быстрина. И всё дно в камнях. А над камнями длинные, склизкие на вид нити водорослей. Бр-р-р! Её передёрнуло.
- Замёрзли? - участливо спросил Павел Николаевич. Он снял с себя штормовку и накинул Светлане на плечи. И словно забыл убрать одну руку с её плеча.
Светлана замерла. Дышать боялась. Это был первый такой случай. Первый серьёзный шаг в её сторону. Ведь сейчас поцелует? Или нет? По современным меркам все сроки давно прошли. Конечно, Павел Николаевич человек немного старомодный и церемонный. Так ведь ухаживает же? Откровенно, хоть и сдержанно, аккуратно ухаживает последние полгода. Старомодно и церемонно. А больше ничего.
Наверное, Дубов и сам решил, что все сроки давно прошли. Он низко склонился к её лицу.
Светлана, в тайне даже от себя, мечтала об этом поцелуе. Павел Николаевич представлялся закованным в серебряные латы и восседающим на белом коне. Рыцарем представлялся. О рыцаре она мечтала в шестнадцать лет, рыцаря искала в двадцать два года, рыцаря ждала в своей заколдованной башне после горького опыта неудачного замужества. И он таки пришёл. Появился - спасти, охранять, лелеять. Не в полной чистоте души сохранила себя для него. Но многое, многое сохранила. Хотелось теперь Светлане этот вымечтанный поцелуй считать первым настоящим своим поцелуем. Таким, когда любовь наполняет его истинным глубинным смыслом единения душ и сердец, а не только стремлением к физической близости.
Длился и длился этот “первый настоящий” поцелуй. Увы, не было в нём и намёка на единение, а была лишь мощная прелюдия к древнему таинству соития. И они уже лежали на траве. И они уже плавились подобно горячему воску. И вдруг…
- Нет, - хрипло проговорил Дубов. - Нет, не могу…
Он вскочил. Даже в темноте было видно, как он непривычно помят, всклокочен и дик.
- Что случилось, Паша? - с трудом выдавила из себя Светлана. Она лихорадочно соображала, искала причину. Но усела заметить, что его будто током дёрнуло.
Искать причину надо было в себе, разумеется. Слишком неопытна? Слишком опытна? Не понравилась? Очень понравилась, и он испугался потерять над собой контроль? Физическая несовместимость? В судорожных, суматошных размышлениях правильного ответа найти ещё никому не удавалось. Светлана сообразила лишь, что впервые назвала его по имени и на “ты”. Тогда его как раз дёрнуло. И Светлана испугалась. Он смотрел на неё чуть ли не бешено. В темноте его глаза недобро блестели.
- Что случилось, Павел Николаевич? - повторила она свой вопрос, не сумев скрыть разочарования в голосе.
Он не ответил. Молча повернулся и шагнул вниз, в темноту, туда, где плескалась, журчала быстро бегущая вода реки.
Светлана ахнула. Разобьётся ведь. Не то чтобы крутизна большая. Однако, ночь. Она села, прислушиваясь. Слышны были его шаги, шорох осыпающегося песка и мелких камушков да непередаваемый словами звук мнущейся под ногами сочной молодой травы, обильно напитавшейся влагой от прошедшего днём дождя. Нет, были, конечно, и другие звуки. Сейчас Светлана вновь улавливала треск цикадок, движение лёгкого ветерка в кронах сосен, в листве берёзок. Из санатория, ныне называемого пансионатом, что расположился на километр ниже по течению реки, доносилась слабая музыка. Господи, это в третьем часу ночи! С ума сойти. Но прислушивалась Светлана только к шагам Павла Николаевича. Как бы не упал, не сломал себе что-нибудь.
Неверный лунный свет менял перспективу, очертания обрыва, кустов и редкого березнячка. Обливал призрачным молоком листья, большие камни, отдельные песчаные бугорки, поросшие травой, но не проникал во впадины, углубления, где сгущались ночные тени.
Шаги затихли. Вроде, не упал. Теперь, несмотря на очень тёплую ночь, Светлану прохватил озноб. Тело, совсем недавно разгорячённое надвигающейся страстью, остывало, начинало ощущать ночную свежесть. За что? Что такое она сотворила? Что получилось не так? Может быть, старомодность Павла Николаевича не выдержала её доступности? Не такая уж и доступная Светлана на самом деле. Только для него. За семь почти лет впервые повела себя раскованно. Внезапно отчётливо вспомнились слова Панкратовой. Люська одна была против Дубова. Она хмурилась и бубнила:
- Старый он для тебя. У вас разница в тринадцать лет. И ханжа.