И вдруг лампы вспыхнули снова, осветив младшего помощника, стоящего рядом с дверью кабины,— бледного, дрожащего, со следами слез на щеках. По громкой связи послышался голос пилота, добрый старый твердый голос, лишь слегка подрагивающий:
— Ну, люди, понятия не имею, что случилось, и не хочу дожидаться, пока это повторится. Будем производить аварийную посадку в Навигационном военном центре. Пристегнитесь и покрепче ухватитесь за что-нибудь.
Они благополучно приземлились за шесть с половиной минут до того, как свет погас во второй раз.
И больше уже не включился.
2.
ТОЧКА ОТСЧЕТА: СЕГОДНЯ.
ВРЕМЯ «ИКС»: ПЛЮС ДЕВЯТЬ ЛЕТ
Это, без сомнения, была величайшая катастрофа в истории человечества, потому что в один момент в технологическом отношении весь мир оказался отброшенным на три с половиной столетия назад. Образно говоря, Пришельцы нажали гигантскую кнопку и отключили все — на определенном фундаментальном уровне абсолютно все.
В тысяча восемьсот сорок пятом году это создало бы серьезные проблемы, но, возможно, не привело бы к катастрофе, в тысяча шестьсот тридцать пятом или тысяча четыреста двадцать пятом году проблем было бы еще меньше, и уж конечно, ни о каких проблемах речь не зашла бы в тысяча двести пятнадцатом году. Но в первом десятилетии двадцать первого века это обернулось ужасным бедствием. Когда электричество исчезло, вся современная цивилизация остановилась, ибо не существовало надежных дублирующих систем — можно ли рассматривать свечи и ветряные мельницы как надежные дублирующие системы? — чтобы снова оживить ее. Не просто прекратили работу огромные электростанции; вышло из строя вообще все, имеющее отношение к электричеству, вплоть до батареек ручных электрических фонариков. Никто никогда не задумывался, что делать, если электричество разом погаснет по всему миру и, по-видимому, надолго.
Как Пришельцам удалось сделать такое? Никто не знал, и это в какой-то степени пугало даже больше, чем все произошедшее. Может, они умеют воздействовать на электроны? Или изменили саму структуру земной материи таким образом, что ее электропроводность перестала быть реальностью? Или, возможно, модифицировали диэлектрическую постоянную?
Но, как бы то ни было, своей цели они добились. Электромагнитные волны больше не служили людям, и электричество как концепция, по-видимому, перестало существовать на Земле. Раз, два, три — и вся победоносная электрическая революция непостижимым образом в одно мгновение была сведена на нет. Рухнула огромная технологическая пирамида, покоящаяся на маленьком фрикционном генераторе Отто фон Герике из Магдебурга, сконструированном в тысяча шестьсот пятидесятом году, и на лейденской банке, с помощью которой Питер ван Массченброк додумался запасать энергию, создаваемую фрикционным генератором Герике, и на серебрянно-цинковых батареях Алессандро Вольты, и на дуговых лампах Хамфри Дэви, и на динамо-машине Майкла Фарадея, и на труде всей жизни Томаса Алвы Эдисона и всех остальных.
Прощайте — насколько, никто не знал — телефоны и компьютеры, радио и телевизоры, будильники и аварийная сигнализация, дверные звонки, механизмы открывания гаражных дверей, радары, осциллоскопы и электронные микроскопы, кардиостимуляторы, электрические зубные щетки, усилители самых разных видов, вакуумные трубки и микропроцессоры. С велосипедами пока все было в порядке, и с гребными лодками тоже, и с графитовыми карандашами. То же можно сказать о пистолетах и ружьях. Но все, что требовало для своего функционирования электроэнергии, больше не действовало. Наступило, как это стали называть, Великое Молчание.
Электроны просто никуда не текли, вот в чем состояла проблема. Электрические функции биологических организмов остались незатронутыми, но все остальное «сдохло».
Любые контуры, по которым мог течь ток, стали не ценнее грязи. И сами такие понятия, как вольт, ватт, ампер, синусоидальные волны, полоса частот и переключатель диапазона частот, искажение звукового сигнала и, если на то пошло, сам сигнал… и так далее, до бесконечности,— все потеряло смысл.
Разводные мосты и затворы шлюзов замерли в том положении, в каком пребывали в момент исчезновения электричества. Самолеты, которые, к несчастью, в те минуты находились в воздухе, внезапно лишились навигационной помощи и функционирования самых обычных внутренних механизмов и разбились. То же произошло с миллионами автомобилей, которые были в пути, когда внезапно погасли все огни, регулирующие уличное движение компьютеры отказали и управляющие системы самих машин вышли из строя. Стоявшие автомобили не смогли потом тронуться с места, за исключением допотопных моделей, приводимых в действие заводной ручкой. В одно мгновение исчезли все компьютерные сети. Все нераспечатанные коммерческие записи стали недоступны, как и сведения о текущих резервных фондах, надежно защищенные электронными средствами безопасности. Но и сами текущие резервные фонды, представленные цифровой информацией, курсирующей от одного мирового банка к другому, внезапно как бы перестали существовать.
Большинство вещей и понятий утратили всякий смысл. Тот мир, который мы знали, прекратил свое существование.
Жестокая стремительность произошедшего наводила на мысль, что кто-то, как-то, поддавшись идиотскому негодованию, сбросил-таки пару бомб на один из чужеземных кораблей. Никто не знал, кто это сделал,— Франция, Ирак, Россия? — и никто не взял на себя ответственность за случившееся; и в том беспорядке, который творился повсюду, не существовало надежного способа выяснить это, хотя, конечно, слухов ходило множество. Возможно, это были ядерные бомбы; возможно, допотопные зажигательные. Выяснить это было нельзя хотя бы потому, что сразу после нападения на Пришельцев все военные системы обнаружения, способные засечь внезапный выброс радиации, перестали функционировать точно так же, как и прочая военная техника в мире.
Если, однако, на чужеземцев и было совершено нападение, оно не достигло своей цели — не нанесло им никакого вреда. Космические корабли Пришельцев, как вскоре выяснилось, были защищены силовыми полями, а потому несанкционированное приближение к ним исключалось.
И все же в одном нападение добилось успеха — оно подействовало на Пришельцев раздражающе, примерно так, как на человека действует жужжание москита. Ну, они и среагировали на него в точности как мы — на свой, конечно, чужеземный лад: просто прихлопнули москита, и дело с концом. Как выразился антрополог Джошуа Леопардс еще на совещании в Пентагоне, если нападение на Пришельцев рассматривать как попытку вступить с ними в «беседу», то приходится признать, что они отвечают несравненно более громким голосом.
Первое отключение электроэнергии, продолжавшееся две минуты, можно рассматривать как пробу, своего рода наладку оборудования. Второе, последовавшее за первым спустя несколько часов, оказалось уже реальным. Великое Молчание. Конец мира, существовавшего до этого, и начало периода оживших ночных кошмаров, убийственной анархии, ужаса и полного отчаяния.
По прошествии пары чертовски тяжелых недель в холоде и мраке напряжение в сетях начало появляться снова. Спорадически. Избирательно. Иногда приводя к еще большей путанице. К примеру, автомобильные двигатели, холодильники и устройства по очистке воды заработали, а телевизоры, магнитофоны и экраны радаров — нет; электрические лампы и насосы бензоколонок действовали.
В результате человечество с уровня почти средневекового существования вернулось к тому, который был примерно в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, но с некоторыми странными исключениями, на первый взгляд совершенно случайными. В них не ощущалось ни смысла, ни системы. Почему телефоны, но не модемы? Почему проигрыватели компакт-дисков, но не карманные калькуляторы? А когда модемы, наконец, снова ожили, их работа не всегда была адекватна прежней.
Однако к этому времени внутренний смысл всех этих странностей уже никакого реального значения не имел. Так или иначе, но главное было сделано: мир оказался завоеван, прочно и надежно, неизвестным врагом по неизвестной причине. И притом без каких бы то ни было объяснений — фактически не было произнесено ни слова. Пришельцы даже не потрудились объявить людям войну. Ни битв, ни мирных переговоров, ни подписания соглашения о капитуляции… и все же за одну-единственную ночь завоевание произошло, окончательно и безвозвратно. Никто уже не сомневался, что всякое сопротивление повлечет за собой соответствующее наказание.
Впрочем, кто мог оказать хоть какое-то сопротивление? Правительства? Вооруженные силы? С дубинками, что ли? За одну ночь все правительства и все вооруженные силы ушли в прошлое. Попытки удержать ситуацию под контролем, продолжать действовать в прежних формах, с сохранением прежних процедур были сметены ураганом хаоса. Правительственные структуры начали ржаветь и оседать, словно много лет не ремонтированные здания; но только их коррозия разъела за считанные дни. Подавляющее большинство правительственных учреждений просто исчезло. Оставшиеся влачили призрачное существование,— точнее, делали вид, что все еще функционируют,— но на них никто не обращал внимания. Соглашение с обществом, на которое они опирались, оказалось аннулированным.
Многие люди примирились со случившимся, попытались понять, в силу своего разумения, что же, собственно говоря, произошло,— практически безуспешно,— и, насколько это было возможно, вернулись к своим делам, зачастую также не слишком успешно. Другие — и таких было немало — просто озверели.
Полиция и суды не могли справиться с разбушевавшейся анархией. Ничего удивительного — ведь вся основанная на законе структура подавления тоже очень быстро растворилась, точно ее погрузили в кислоту, и исчезла. Мандат, когда-то выданный закону, был отозван. Сама власть оказалась обезглавлена одним ударом. Никаких формальных приказов о роспуске государственных организаций никто не издавал — скорее, наоборот,— но, когда служащие по одному, по двое, по трое стали покидать их, словно молекулы кипящую воду, предпочитая защищать самих себя и свои семьи, а не служить общему благу, эти организации просто прекратили свое существование.
И точно так же умер сам закон. Личная совесть — вот единственное, что правило миром. Каждый дом превратился в независимое царство, границы которого защищали бдительные охранники, готовые в любой момент нажать на спусковой крючок. Воровство, грабежи, насилие — преступления, не относившиеся к числу редких в мире начала века,— сейчас обрели характер настоящей эпидемии.
На протяжении первых трех недель после Завоевания в одних только Соединенных Штатах сотни тысяч людей пали от рук своих же сограждан. Шла поистине война всех против всех, дни безумия и крови. В Западной Европе дело обстояло чуть получше; в России и многих странах третьего мира ситуация была гораздо хуже.
Смутные Времена — такое название получил этот период в истории. По прошествии нескольких невообразимо страшных недель ситуация начала выравниваться. С возвратом электричества она постепенно нормализовалась, но не до такой степени, как до Завоевания.
На протяжении нескольких месяцев время от времени Пришельцы полностью отключали напряжение во всем мире — иногда на пару часов, иногда на три-четыре дня кряду. Просто чтобы напомнить людям о своих возможностях. Просто чтобы предостеречь их от излишнего успокоения, потому что в любое время снова может воцариться хаос. Просто чтобы они знали, кто тут хозяин — отныне и навсегда.
Тем не менее люди пытались воссоздать некоторое подобие прежней жизни. Но старые структуры, полностью развалившиеся на части еще от первого толчка, восстановить оказалось чертовски трудно.
Всемирная банковская система разлетелась вдребезги, когда вышли из строя компьютеры. Пункты обмена валюты, «временно» закрытые в момент приземления чужеземцев, так и не открылись, и все накопления в форме акций и фондов продолжали оставаться в каком-то непостижимом заточении. Это было всеобщее разорение. В одну ночь все стали бедняками, и только самые хитрые, самые жестокие, самые подлые знали, что теперь делать. Национальные валюты обесценились, их по большей части заменили импровизированные региональные, или специально оговоренные расписки, или драгоценные металлы, или бартер. Вся экономика строилась на импровизациях подобного рода. Кредитные карточки и личные чеки вызывали лишь усмешку.
Удивительно, но многие виды бизнеса по-прежнему продолжали существовать, хотя и претерпели радикальные изменения. Компьютерная связь возобновилась, но превратившись в бледную тень прежней, полную дыр и совершенно непредсказуемую. Почтовая служба тоже заработала лишь отчасти. Индивидуальные службы безопасности заполнили вакуум, образовавшийся после распада общественных, и играли теперь ключевую роль.
Возникли и очаги сопротивления, но практически сразу же благоразумно ушли в глубокое подполье и на протяжении первых двух лет фактически бездействовали. Некоторые люди не прочь были просто «поговорить» с Пришельцами, но те не проявляли к ним никакого интереса, хотя, как вскоре выяснилось, у них имелись собственные способы общения с теми, с кем они желали общаться.
В мире воцарилась новая реальность, похожая на сон. Все изменилось в один миг. Вы вглядываетесь в знакомый ландшафт и видите, что вроде бы все на месте,— мост, дома, деревья,— но за одну ночь они стали какими-то… непрочными, ненадежными. Все условно. Все непостоянно.
Время шло, и постепенно люди приспособились жить в новых, пусть и не слишком комфортных условиях, делая вид, что так было всегда, хотя в душе все понимали, что это лишь иллюзия. Нормально и комфортно в мире функционировали только существа, называемые Пришельцами. Цивилизация, в том смысле, какой вкладывали в этот термин в начале двадцать первого столетия, просто развалилась на части. Конечно, рано или поздно разовьется ее новая форма. Но когда? И какая?
Энс первым из клана Кармайклов прибыл на ранчо Полковника, куда на третью после Завоевания рождественскую неделю должна была съехаться вся семья.
Рождество в Калифорнии… В это время там действительно чудесно. После недавно прошедших дождей горы и холмы до самого побережья покрываются зеленью, воздух чист и свеж, стоит обычная для декабря в Южной Калифорнии мягкая погода, и снежная бахрома на вершинах гор кажется совершенно неуместной, когда вокруг так тепло и жизнерадостно поют птицы.
Энс подъезжал к дому своего отца уже ближе к вечеру. В садах все цвело, ярко и празднично — множество пурпурных бугенвиллей, пышные красные цветы алоэ с остроконечными лепестками, нарядные красновато-фиолетовые мальвы выше человеческого роста. С побережья в сторону гор двигался непрерывный поток машин. Энс свернул с основной трассы и поехал вверх по дороге, ведущей к ранчо. Прекрасный день для встречи в канун веселого Рождества.
Веселое Рождество… Да, веселое, веселое, веселое! Да благословит всех нас Бог!
Сквозь открытое окно в салон машины проникал прохладный горный воздух. Энс ехал по узкой дороге, огибавшей ранчо; завидев дом, он просигналил три раза. Пегги, нынешний секретарь отца, вышла и открыла ворота.
Она с улыбкой приветствовала его. У нее всегда было хорошее настроение, у этой Пегги. Миниатюрная, складная брюнетка — просто игрушка. У Энса мелькнула дикая мысль — может, старик спит с ней? В такое ужасное время все может случиться.
— Ох, Полковник будет так рад видеть вас! — воскликнула она, ослепительно улыбаясь жене Энса Кэрол и трем измученным дорогой ребятишкам на заднем сиденье.— Он весь день то и дело выходил на крыльцо, все ждал вас. Такой беспокойный, прямо как кот, мечется туда-обратно.
— Моя сестра Розали еще не приехала? А кузены?
— Никого пока нет. И вашего брата тоже… Он приедет?
— Обещал,— ответил Энс, не слишком уверенно.
— Ох, ужас! Ужас! Полковник так хочет увидеться с ним после стольких лет… Как доехали?
— Прекрасно,— ответил Энс, и голос его прозвучал несколько раздраженно. Но Пегги, похоже, ничего не заметила.
Выбраться сюда теперь нелегко, путь отнимает практически весь день. Зимой темнеет рано, и ему пришлось выехать из своего дома в Коста-Месе еще до восхода солнца, чтобы оказаться на ранчо до наступления сумерек. Раньше эта поездка требовала не больше трех часов — от двери до двери. Но теперь дороги не те, что когда-то.
В прежние времена Энс поехал бы по шоссе Сан-Диего, а потом по скоростной трассе 101 прямо до ранчо. Но на Сан-Диего на отрезке от Лонг-Бич до Карсона творилось черт знает что, и неудивительно, поскольку с начала Смутных Времен шоссе ни разу не ремонтировали. И по шоссе Голден-Стейт, второй дорожной артерии, ведущей на север, тоже было не проехать — оно пересекало территорию, захваченную бандитами, и там в любой момент можно было ожидать нападения. Оставалось лишь петлять по улицам от города к городу, избегая тех, которые считались наиболее опасными, и выезжать на скоростное шоссе лишь там, где это было возможно.