— Не шутите так.
— Не могу удержаться от шуток, когда речь заходит о Пришельцах. Если относиться к ним серьезно, как они, несомненно, того заслуживают, можно сойти с ума.
— Понимаю, что вы имеете в виду. Знаете ли, мне и самой не верится, что все это правда. Что однажды эти огромные монстры свалились с неба и захватили весь мир. Это просто невозможно. Такое чувство, будто читаешь книгу. Или смотришь дурной сон.
Тщательно подбирая слова, Ронни решился наконец спросить:
— Как я понял, вы были в плену на одном из их кораблей?
— Совсем недолго, да. Это и в самом деле было похоже на сон. Пока я была там, все время твердила себе: «Это не происходит на самом деле, тебе все это снится». Но это был не сон. Так странно. Я даже представить себе не могла, что такое бывает… Вы знаете, что я встретила там вашу родственницу?
— Синди, да. Жену моего дяди. Немного эксцентричная особа.
— Это точно. Что за странная женщина! Подошла прямо к чужеземцам и говорит: «Здравствуйте, меня зовут Синди, и я приветствую вас на нашей планете». Как будто они ее давние друзья.
— Ей, скорее всего, так и казалось.
— Я подумала, что она не в своем уме. Ну… сумасшедшая.
— Меня она никогда не интересовала,— сказал Ронни.— В общем-то, я совсем не знал ее, да и не пытался узнать. И отец… Она ему была не по душе. Получается, что Вторжение обернулось для него не так уж плохо, верно? Одним махом он избавился от нелюбимой невестки и помирился с непутевым сыном Ронни.
Пегги помолчала, как бы обдумывая сказанное.
— Вы что, и вправду непутевый? — спросила она наконец.
В небе возникла еще одна ослепительная вспышка света, растянулась и понеслась на север.
Пегги вздрогнула, прижимаясь к нему.
— Куда они летят? Что у них за дела?
— Никто не знает. Черт возьми, никто не знает о них вообще ничего.
— Меня просто трясет от того, что они здесь. Я отдала бы все на свете, лишь бы они вернулись туда, откуда пришли.
— Я тоже.
Она все еще дрожала. Ронни повернулся и наклонился, так что его лицо оказалось прямо напротив лица Пегги. И поцеловал ее, легко, «на пробу», и почувствовал, что она отвечает, сначала не очень уверенно, а потом все более пылко. И его второй поцелуй уже не был «пробным». Отнюдь не «пробным». Совсем не «пробным».
И потом был сочельник, и праздничный обед протекал так, словно в мире все в полном порядке,— ели индейку с гарниром и пили отличное вино из запасов Полковника. А когда все разрумянились от еды и питья и рбед подошел к концу, Полковник встал и объявил:
— Ну а теперь пора перейти к делу.
Энс, ожидавший этого момента с самого своего появления здесь, но на протяжении последних тридцати часов так и не сумевший подобрать ключ к разгадке того, что их ожидает, напряженно выпрямился в кресле. Голова у него была ясная, хотя он и позволил себе выпить лишнюю пару стаканов. Другие проявили меньше интереса. Кэрол, казалось, изрядно осоловела от еды. Дуг Геннет, как всегда неопрятный и неотесанный, просто уснул. Розали тоже подремывала. Кузина Энса Элен выглядела так, словно находилась в тысяче миль отсюда, а Поль, беспокоясь за сестру, украдкой поглядывал в ее сторону. Энс с неодобрением отметил, что Ронни, раскрасневшийся больше обычного от выпитого вина, прижимался к Пегги Габриельсон, и она, похоже, ничего не имела против этого.
Полковник перешел к делу без предисловий, решительно и явно не подбирая слова, что свидетельствовало о том, что он хорошо продумал свою речь.
— Полагаю, всем вам известно, что с начала связанного со вторжением кризиса с моей отставкой покончено. Я участвую в работе Южно-Калифорнийского Фронта Освобождения и поддерживаю контакт, насколько это сейчас возможно, с теми учреждениями национального правительства, которые все еще действуют в отдельных восточных штатах. Контакт очень неустойчивый, сами понимаете. Но время от времени до меня доходят кое-какие новости. Вот вам один из наиболее ярких примеров: за последние пять недель Нью-Йорк был полностью отрезан от внешнего мира.
— Отрезан… от внешнего… мира? — переспросил Энс— Ты имеешь в виду запрещение на въезд и выезд?
— Не только. Мост Джорджа Вашингтона, тот, что через реку Гудзон, просто перерезан в конце Манхэттена. Все внутригородские мосты блокированы в обе стороны. Метрополитен не работает. Туннели из Нью-Джерси перекрыты. Поперек скоростных трасс в северном конце города возведены стены. И так далее. Аэропорты, конечно, не функционируют. В результате город оказался в полной изоляции.
— А как же люди, которые там живут? — спросил Ронни.— Ведь сам Нью-Йорк сельскохозяйственных продуктов не производит. Что они должны есть? Друг друга?
— Насколько мне известно,— ответил Полковник,— огромная часть населения Нью-Йорка в настоящее время перебралась в близлежащие штаты. Им было дано три дня на эвакуацию, и, по-видимому, большинство так и сделало. Энс присвистнул.
— Господи Иисусе! Представляю, что творилось на дорогах!
— Это уж точно. Несколько сотен тысяч людей просто физически не смогли уехать или не поверили, что это всерьез. Они остались в городе и теперь, полагаю, умирают от голода. Остальные, семь миллионов внезапно лишившихся крова людей, живут в лагерях для беженцев в Нью-Джерси и Коннектикуте, или просто в пустующих домах, или в палатках, кто как может. Попробуйте представить, какая там обстановка,— Полковник сделал паузу, давая им возможность вообразить себе это зрелище, и добавил, чтобы усилить впечатление: — Всеобщий хаос, конечно. Почти мгновенное возвращение к варварству и дикости.
— Все так и есть,— подтвердил уже полностью проснувшийся Дуг Геннет.— Один хакер из Кливленда написал мне об этом. Люди направо и налево убивают друг друга в поисках пищи и жилья. Плюс там двадцать градусов мороза, третий день идет снег и тысячи людей просто замерзают в лесах. Но разве мы можем со всем этим что-нибудь поделать? Это не наша проблема. Честно говоря, я не понимаю, зачем вы подняли этот вопрос здесь и сейчас, полковник Кармайкл. На черта нам все эти гнетущие новости после такого замечательного обеда.— Последние слова прозвучали неуверенно, мрачно и даже чуть резковато.
Слушая его, Полковник то и дело поджимал губы, опуская их уголки,— жест, выражающий, как было известно Энсу, крайнюю степень неодобрения, почти отвращение. Старик никогда не умел скрыть неприязнь и даже презрение к мужу своей дочери, человеку неряшливому и неповоротливому, по слухам, классному программисту, но, помимо этого, не сделавшему ничего, что имело бы ценность в глазах Полковника. На тринадцатом году их общения Дуг не придумал ничего лучше, как назвать тестя «полковником Кармайклом».
— А что, если они то же самое проделают в Лос-Анджелесе? — спросил Полковник.— Дадут всем, скажем, пару дней, чтобы убраться отсюда, а потом перекроют дороги и отрежут город от внешнего мира.
Все пораскрывали рты от ужаса, а потом разразились недоверчивыми возгласами.
— У тебя есть какая-то информация о том, что они собираются это проделать, па? — спросил Ронни.
— По правде говоря, нет. Иначе я уже давным-давно поднял бы этот вопрос. Но нет и оснований для самоуспокоения. Это может произойти в любой момент — в следующем месяце, на будущей неделе, завтра. Они уже начали действовать в этом направлении. Скоростную трассу 101 в районе Саусенд-Окс перекрыли еще полгода назад, с севера и с юга, возведенными поперек бетонными стенами. Предположим, они решат сделать то же самое везде. Только представьте себе, что будет твориться: огромные, хаотически движущиеся потоки беженцев, думающих лишь об одном — как бы выжить. Миллион людей устремится на запад, в Малибу и Топангу, еще один миллион бросится в Ван-Нуйс и Шерман-Окс, а все остальные — в округ Оранжевый. В КостаМесу, где живут Энс и Кэрол. В Ньюпорт-Бич, где Розали и Дуг. В Хантингтон-Бич. Даже до Ла-Джоллы докатятся, где Ронни. Что произойдет, а? Вы еще помните Смутные Времена? Это будет в десять раз хуже.
— В чем ты хочешь убедить нас, па? — спросил Энс.
— В том, что над Лос-Анджелесом нависла катастрофа по типу нью-йоркской. И я хочу, чтобы все вы переехали сюда, на ранчо, до того, как она произойдет.
Никогда прежде Энс не видел у своих родственников таких растерянных лиц. У всех отвисли челюсти, широко распахнулись глаза, по комнате прокатилось взволнованное бормотание.
Полковник легко перекрыл шум. Голос у него звучал так уверенно и сильно, как никогда прежде.
— Послушайте. Здесь всем хватит места, как в самом доме, так и вне его, где можно будет построить дополнительные сооружения. Мы не будет нуждаться ни в чем. Немного усилий, и мы не будем зависеть ни от кого, в частности в смысле еды: здесь растет все, кроме тропических растений, и вовсе не обязательно всю эту прекрасную землю использовать только под грецкий орех и миндаль. Опять же, тут отличная стратегическая позиция: ранчо расположено на склоне горы, что позволит легко организовать его защиту. Мы…
— Постой, па. Пожалуйста.
— Еще минуту, Энс. Я не закончил.
— Пожалуйста. Позволь мне кое-что сказать сначала,— Энс не стал дожидаться разрешения.— Ты что, всерьез хочешь, чтобы мы бросили дом, работу — в общем, изменили всю свою жизнь?
— Какая работа? Какая жизнь? — теперь голос Полковника хлестал, словно плеть.— Начиная со Смутных Времен все это одна сплошная фикция. Никто из вас не сохранил ту работу, которой занимался до прихода Пришельцев. Да и вся жизнь стала совсем не та, что прежде. Вы просто цепляетесь за привычное. А как насчет ваших хорошеньких пригородных домов, Энс, Розали, Поль, Элен? Когда жители Лос-Анджелеса хлынут во все стороны в поисках места, где можно было бы голову преклонить, злые, как черти, потому что они остались без крова, а вы нет,— думаете, это не коснется ваших милых маленьких городков? Коснется, и еще как! То, что ожидает нас в этом случае, гораздо, несравненно хуже того, что происходило в Смутные Времена. Я хочу предостеречь вас — это будет что-то вроде землетрясения силой девять баллов по шкале Рихтера. Нет, вы должны перебраться сюда, где будете в безопасности, когда все это произойдет.
Элен, потерявшая мужа в пожаре Смутных Времен и за прошедшие два года даже не начавшая приходить в себя после этой потери, разразилась бурными рыданиями. Розали и Дуг в ужасе уставились друг на друга. Их толстяк сын выглядел ошеломленным и испуганным; казалось, больше всего ему хотелось залезть под стол. Только двое в комнате оставались совершенно спокойными — Пегги Габриельсон, которой, без сомнения, заранее было известно, что у Полковника на уме, и Ронни, чье лицо напоминало непроницаемую маску хладнокровного игрока в покер.
Энс перевел взгляд на жену. В ее глазах метался панический страх. Наклонившись к нему, Кэрол прошептала:
— Может, он выпил лишнего? Ты должен что-то сделать, Энс. Постарайся успокоить его.
— Боюсь, он говорит совершенно серьезно,— ответил Энс,— вот в чем проблема.
Поль Кармайкл, успокаивающе обхватив рукой плечи сестры, сказал, хладнокровно, как всегда:
— Ничуть не сомневаюсь, дядя Энсон, что нам будет лучше здесь, если в Лос-Анджелесе произойдет то же, что в Нью-Йорке. Но какова вероятность этого? Чтобы изолировать Нью-Йорк, Пришельцам пришлось перекрыть всего лишь с полдюжины транспортных артерий. Отрезать от мира Лос-Анджелес будет несравненно сложнее.
Полковник кивнул и задумчиво облизнул губы.
— Да, конечно. И все же им вполне по силам решить такую задачу. Не знаю, сделают ли они это,— никто не знает. Позвольте мне рассказать вам еще кое-что; возможно, это повлияет на ваше решение. Хотя я не могу рассказать вам всего.
Это прозвучало загадочно. Все хмуро ожидали продолжения.
— Я уже сказал, что принимаю активное участие в Сопротивлении и, следовательно, имею доступ к секретной информации, циркулирующей в его руководящих кругах. Я не вправе разглашать детали, но вот что я могу вам сказать: внутри Сопротивления есть фракция, которая одержима идеей в канун Нового года попытаться нанести Пришельцам военный удар. Глупая, опасная затея, и, надеюсь, Бог не допустит ее осуществления. Если все же такое случится, нападение, безусловно, ни к чему не приведет, но Пришельцы, тоже вне всякого сомнения, предпримут самые суровые ответные меры, и тогда да поможет нам Бог. В результате нас ожидает невообразимый хаос, и те из вас, кто откажется от моего предложения переехать сюда, не раз пожалеют об этом. Вот и все, что я хотел вам сказать. Теперь решайте сами.
Он обвел взглядом всех в комнате — в глазах сталь, ярость, почти вызов: от макушки до пят военный офицер, командир.
— Ну?
Взгляд Полковника остановился на Энсе, самом старшем, самом любимом. Но Энс не знал, что сказать. Была ли ситуация в самом деле настолько близка к апокалипсису? Он уважал желание старика позаботиться о них. Но даже сейчас, после всего, что случилось, ему не верилось, что Лос-Анджелес рухнет, как это предсказывал Полковник. И внутри нарастало мощное сопротивление этой идее — по одному слову Полковника бросить все, что осталось от его жизни, что он с таким трудом собрал на развалинах прошлого, сорваться с места со всей семьей и забиться в нору под прикрытием гор. Поселиться здесь и жить в постоянном контакте с отцом, увертливым мошенником-братом и всеми остальными. Форт Кармайкл — подходящее название.
Он сидел молча, завязнув во внутренних метаниях.
— Я с тобой, па,— раздался вдруг жизнерадостный голос из угла.— Это и впрямь единственное подходящее место. Сразу после Рождества я вернусь домой, упакую все необходимое и вернусь сюда еще до Нового года.
Ронни!
Слова брата обрушились на изумленного Энса, словно удар молнии. «Это и впрямь единственное подходящее место».
Даже Полковник, похоже, на мгновение был ошарашен тем, что именно Ронни первым выразил согласие укрыться в родительском гнезде. Но Полковник быстро пришел в себя.
— Хорошо. Хорошо. Это замечательно, Ронни. Ну, что теперь скажут остальные? Дуг, Поль, вы ведь у нас компьютерные асы. Я ничего не смыслю в компьютерах, а надо бы. Если вы поселитесь здесь, то сможете подключиться к сети Сопротивления и написать для нас ряд крайне нужных программ. Розали, ты ведь сейчас что-то вроде брокера, верно? И вероятно, сможешь помочь нам с хозяйственными расчетами. А ты, Энс…
В голове у Энса все плыло. Он все еще не мог заставить себя согласиться. Кэрол, способная без малейшего труда читать мысли мужа, твердила про себя, крепко стиснув губы: «Нет. Нет. Нет. Нет».
— Энс? — повторил Полковник.
— Думаю, мне нужно немного подышать свежим воздухом.
Не дав отцу возможности ответить, он вышел из дома.
Эта ночь была чуть прохладнее предыдущей, но все еще очень теплая. Чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь. Энс стоял, глядя вниз на маленькую Санта-Барбару и представляя себе, что это огромный Лос-Анджелес, что он охвачен огнем, что все его шоссе надежно блокированы, а по городу мечутся толпы беженцев, прорываясь к единственной оставленной для выезда улице. А позади, сгоняя их, словно пастухи овец, плывет рой довольных Пришельцев.
Что стояло за столь быстрым согласием Ронни, недоумевал Энс. Желание подольститься к старику, занять первое место в его сердце после всех этих лет отчужденности? Почему? Ради чего?
Может быть, в этом оказалась каким-то образом замешана Пегги Габриельсон? Энс был практически уверен, что прошлую ночь Ронни и Пегги провели вместе. Интересно, известно ли об этом Полковнику? Язык их тел был достаточно выразителен, но, возможно, для всех, кроме Полковника. Он, с его-то викторианскими взглядами, вряд ли был бы доволен столь скоропалительной связью. И конечно вмешался бы, считая своим долгом защитить Пегги.
Ну, что бы там ни думал по этому поводу Полковник, а у Ронни почти наверняка что-то с Пегги было, и он даже готов переехать на ранчо, чтобы продолжить эти отношения. Мелькнула дикая мысль — а может, и впрямь согласиться перебраться сюда, чтобы защитить отца от интриг и хитростей Ронни? Потому что Ронни совершенно аморальный тип. Ронни способен на все.