— Вы, насколько я понимаю, занимаете столь же пессимистическую позицию, что и мистер Леопардс? — требовательно спросил Карлайл-Макавоя один из них.— По существу, вы хотите сказать, что, не успев сделать ни единого выстрела, мы уже потерпели поражение. Я правильно вас понял?
Послышался хор голосов, на разные лады повторяющих примерно то же самое.
— По существу, да, ситуация именно такова,— ответил Карлайл-Макавой.— Попытавшись напасть, мы столкнемся с непреодолимой мощью.
Зал снова взорвался шумом.
— Пожалуйста, джентльмены. Пожалуйста! — Баклер выразительно захлопал в ладоши.
В зале постепенно наступила тишина.
— Полковник Кармайкл,— сказал Бакли,— я заметил ваш кивок минуту назад. Как эксперт по взаимодействию с чужеземными культурами, что вы думаете по поводу этой ситуации?
— Что на данный момент нам абсолютно ничего не известно и что для нас было бы лучше всего не предпринимать ничего, пока мы не поймем, с чем столкнулись. Мы даже не знаем, вторжение это или просто дружеский визит. Может, это группа безвредных туристов, совершающих летний круиз по галактике? С другой стороны, если это все же вторжение, то оно предпринято представителями цивилизации, неизмеримо превосходящей нас во всех отношениях, и очень велик шанс, что мы окажемся совершенно беспомощными перед ними, как справедливо предполагает доктор Карлайл-Макавой.
Многие военные повскакивали с мест, размахивая руками, чтобы привлечь к себе внимание. Полковник, однако, еще не закончил.
— Нам ничего не известно об этих Пришельцах,— настойчиво повторил он.— Ничего. И мы даже не представляем, как узнать что-либо о них. Понимают ли они нашу речь? Мы, во всяком случае, их не понимаем. Еще мы не знаем, к примеру, какой из трех видов Пришельцев является доминирующим. Нам кажется, что это высокие, цилиндрической формы, с щупальцами вместо ног, но мы можем и ошибаться. Нельзя исключить и вероятность того, что все они просто роботы, а настоящие хозяева еще в космосе, на борту основного корабля, который мы не можем ни увидеть, ни каким-либо образом засечь. И они ждут, пока их меньшие братья осуществят первые фазы завоевания.
Странно, что столь дикая идея была высказана устами старого Полковника в отставке, ныне занимающегося выращиванием грецких орехов. Ллойд Бакли выглядел испуганным, равно как и ученые, Карлайл-Макавой, Кауфман и Элиас. У Полковника и самого мороз по коже пошел.
— У меня возникла другая мысль,— продолжал он,— относительно того, почему они до сих пор не попытались связаться с нами. Я сейчас говорю не как бывший военный, а с позиции своей профессиональной деятельности в области незападной психологии. Так вот, с этой точки зрения их явное нежелание говорить с нами может быть не столько проявлением неосведомленности, сколько способом продемонстрировать нам свое превосходство. Мыслимо ли предполагать, что они не в состоянии изучить наши языки, если у них возникнет такое желание? Те, кто способен путешествовать среди звезд, конечно, не должны испытывать никаких трудностей в расшифровке базовых индоевропейских языков. Но если они хотят показать, как мало мы для них значим… Ну, тогда они могут не утруждать себя изучением наших языков и не обращаться к нам ни с какими приветствиями. Я могу привести немало примеров подобных прецедентов из японской или китайской истории.
— А что вы по этому поводу думаете? — обратился Бакли к Карлайл-Макавою.
— Полковник высказывает весьма интересные идеи, хотя, конечно, я не в состоянии пока судить, насколько они соответствуют действительности. Но позвольте обратить ваше внимание вот на что: эти чужеземцы появились в нашем небе, и никакие радио-, видео— и прочие устройства не среагировали на их приближение. У нас есть группы слежения, которые фиксируют появление астероидов. У нас вот уже на протяжении сорока или пятидесяти лет действует проект СВЦ — Связь с внеземными цивилизациями,— в рамках которого небо круглосуточно сканируется на предмет обнаружения возможных радиосигналов, посланных разумными существами нашей галактики. Я лично принимаю участие в работе одного из филиалов этого проекта. И что же? Беспрерывно сканируя небеса по всему электромагнитному спектру, мы не обнаружили никаких признаков чужеземцев, пока они не возникли на экранах наших радаров.
— Итак, вы хотите сказать, что у них и в самом деле может быть еще один, основной, корабль на орбите,— сказал Стил.
— Это очень даже возможно. Но я веду, главным образом, к тому — и полковник Кармайкл, безусловно, со мной согласится,— что в настоящий момент мы можем с уверенностью сказать об этих чужеземцах только одно: они являются представителями расы, во всех отношениях гораздо более развитой по сравнению с нами. И мы должны быть чертовски осторожны в своей реакции на их появление.
— Вы уже говорили об этом,— проворчал министр обороны,— но не приводили никаких…
— Послушайте,— перебил его Питер Карлайл-Макавой.— Существуют лишь два варианта объяснения их неожиданного появления. Первый — что они вышли из гиперпространства где-то в пределах орбиты Луны. Однако эта концепция, мне кажется, на уровне теоретической физики может вызвать скептическую реакцию у доктора Кауфмана и многих других из числа присутствующих. И второй вариант — они использовали какие-то методы экранирования, позволившие им проскользнуть к нам незаметно. Однако на последнем этапе, перед самой Землей, мы получили возможность их видеть, а это еще раз указывает на то, что мы имеем дело с чрезвычайно высокой технологией. Отсюда вывод: они с легкостью справятся с любым видом нападения. Вполне вероятно, даже наши ядерные бомбы для них все равно что стрелы из лука. А если мы их всерьез разозлим, они могут отомстить нам даже за обычное нападение, без применения ядерного оружия. Просто чтобы научить нас приличным манерам.
— Согласен,— поддержал его Джошуа Леопардс— Целиком и полностью.
— Может, технологически они и выше нас,— послышался голос откуда-то сзади,— но мы обладаем преимуществом численного превосходства. Мы — это целая планета людей, и мы у себя дома, а они — всего лишь около сорока кораблей…
— Возможно, мы и превосходим их количественно,— сказал полковник Кармайкл,— но позвольте напомнить вам, что ацтеков тоже было значительно больше, чем испанцев, и они тоже были у себя дома, и тем не менее в Мехико сегодня говорят по-испански.
— Значит, вы все же склоняетесь к мысли, что это вторжение, полковник? — спросил генерал Стил.
— Я уже сказал: не знаю. Выглядит очень похоже. Но факт налицо: эти… да, Пришельцы… уже здесь, и пока мы не можем строить даже никаких догадок относительно их поведения. Если наша незадачливая эпопея во Вьетнаме чему и научила нас, так это пониманию того, что на Земле живет множество людей, которые думают не так, как мы, и опираются в своей жизни на совершенно иные базовые ценности. А ведь все это тоже люди, с той же самой схемой построения разума, что и у нас. Пришельцы же даже отдаленно не похожи на людей, и их образ мысли целиком и полностью выходит за рамки нашего опыта. Пока мы не сумеем найти способ связаться с ними… или, точнее говоря, пока они не снизойдут до того, чтобы связаться с нами… все, что нам остается, это сидеть тихонько и…
— А что, если они уже нашли способ связаться с нами? — неожиданно вмешалась в разговор женщина, которую Пришельцы держали в заложниках на своем корабле. Она произнесла эти слова очень тихо, но вполне отчетливо.— С одной из нас, по крайней мере. И они очень много рассказали ей о себе. Так что это уже произошло. Если, конечно, она говорит правду.
Снова все зашумели: удивление, шок, раздражение, возмущение… Эти люди привыкли считать себя хозяевами жизни, и большинство из них явно бесила мысль, что они внезапно оказались персонажами какого-то научно-фантастического фильма.
Ллойд Бакли попросил темноволосую женщину встать и представиться. Она поднялась, держась на ногах немного неустойчиво, и заговорила, не глядя ни на кого в особенности, монотонно и с легким придыханием.
— Меня зовут Маргарет Габриельсон, я живу на Вильбур-авеню в Нортбридже, Калифорния, и вчера утром я ехала к моей сестре, которая живет в Саусенд-Окс, и остановилась у автозаправки рядом с ранчо Портер. И меня захватил чужеземец и доставил на борт их космического корабля, и все сказанное правда, и ничего, кроме правды, да поможет мне Бог.
— Вы не в суде, миссис Габриельсон,— мягко сказал Бакли.— Вы не даете показания. Просто расскажите нам, что с вами происходило, когда вы были на борту корабля чужеземцев.
— Понимаю. О том, что со мной происходило, когда я была на борту корабля чужеземцев…
И потом она замолчала — примерно так на тысячу лет.
Почему?
Потому что пришла в замешательство, оказавшись не где-нибудь, а во всемирно известном Пентагоне, перед такой большой аудиторией, в которой преобладали мужчины, перед столь важными правительственными чиновниками, которые просили ее описать поистине невероятные, даже нелепые события, участницей которых она стала?
Или потому, что все еще была не в себе после того странного и необычного, что пережила, находясь среди Пришельцев?
Или потому, что все еще находилась под воздействием седативных средств, которыми ее наверняка напичкали после этого?
Или потому, что просто была самой обычной, достаточно косноязычной американкой начала двадцать первого века, которая за тридцать лет жизни не научилась публично выражать свои мысли и вообще более-менее сносно контактировать с другими людьми?
Наверно, всего понемногу, подумал Полковник.
Все терпеливо ждали. А что еще оставалось?
После, казалось, бесконечного молчания она наконец произнесла:
— Знаете, там были зеркала, везде… на этом корабле… Всюду металл, все сияет, и внутри так много места… ну, как на стадионе, только если вокруг стены.
Это было начало. Сидевший рядом Полковник тепло улыбнулся ей. Ллойд Бакли прямо-таки излучал доброжелательность, так же как и миссис Кроуфорд с лицом индианки чероки. Карлайл-Макавой, однако, посматривал на нее с плохо скрытым презрением — он наверняка терпеть не мог глупцов.
— Там нас было, знаете ли, человек двадцать или, может, двадцать пять,— продолжала она после еще одной ужасающе долгой паузы,— Они, вроде того, разделили нас на две группы и поместили в двух разных комнатах. В моей была маленькая девочка, и старик, и несколько женщин примерно моего возраста, и еще трое мужчин. Один из мужчин вроде как повредил ногу, когда они хватали его, может, даже сломал ее, а двое других, знаете ли, пытались устроить его поудобнее. Комната была огромная, ну прямо как кинотеатр, и повсюду в воздухе летали большие цветы, а мы все сбились в одном углу. И были очень напуганы, большинство из нас. Мы думали, знаете ли, может, они будут резать нас, чтобы посмотреть, что внутри. Ну, как будто мы лабораторные животные, вроде того. Кто-то сказал такое, и все потом только об этом и думали.
Она промокнула платком слезы.
Последовала новая бесконечная пауза.
— Чужеземцы,— мягко подсказал ей Бакли.— Расскажите о них.
По словам женщины, они были большие. Огромные. Ужасные. Но они появлялись лишь время от времени, может быть, каждый час или два, и всегда по одному, как будто просто для проверки, смотрели на пленников некоторое время и снова уходили. Стоило одному из этих чудищ зайти в комнату, где их держали, и все начинали трястись от страха, точно ожили самые страшные ночные кошмары. Она сказала, что ее каждый раз начинало подташнивать, хотелось забиться в уголок и заплакать. Говоря все это, женщина выглядела так, словно и сейчас ей больше всего хотелось забиться в уголок и заплакать, прямо тут, перед вице-президентом и прочими большими начальниками.
— Вы сказали,— напомнил ей Бакли,— что одна из женщин в вашей группе вступила в какой-то контакт с ними?
— Да. Там была одна женщина, такая, знаете ли, немного странная… Из Лос-Анджелеса, лет под сорок, с блестящими черными волосами, вся в таких невообразимых драгоценностях, вроде того — большие круглые серьги, три или четыре нитки бус и целая куча колец. И на ней была широкая разноцветная юбка, какие моя бабушка носила в шестидесятых, и сандалии, и остальное в том же духе, знаете ли. Синди, вот как ее звали.
Полковник изумленно открыл рот.
«Волосы, как у нее, темные, вьющиеся,— сказал Энс— И большие серьги, знаешь, эти кольца, которые она всегда носит…» Полковник тогда не поверил ему. Полиция выставила там кордон, возразил он. Они не позволят зевакам подойти к чужеземному кораблю. Но нет, похоже, Энс оказался прав. Вчера в утренних новостях он действительно видел по телевизору Синди. Она стояла в толпе, собравшейся у торгового центра; а позже чужеземцы захватили ее, и она оказалась на борту их корабля. Знает ли Майк? Где, черт побери, Майк?
Эта женщина, Синди, продолжала свой рассказ Маргарет Габриельсон, была единственной в их группе, кто не испытывал страха перед чужеземцами. Когда один из них в очередной раз появился в комнате, она подошла прямо к нему и заговорила с ним как со старым другом. Сказала, что она и все люди приветствуют их на Земле и что она счастлива их видеть.
— Чужеземец каким-то образом ответил ей? — спросил Бакли.
Нет, насколько Маргарет Габриельсон могла судить. Пока Синди обращалась к чужеземцу, он просто стоял, возвышаясь над ней, точно гора, глядя на нее сверху вниз с таким видом, с каким мы смотрим на собаку или кошку, и не проявляя никаких признаков понимания. Но после того как чужеземец покинул комнату, Синди сказала всем, что он разговаривал с ней, вроде как телепатически.
— И что он ей сказал? — спросил Бакли.
Молчание. Колебания.
— Словно тянешь зуб,— не выдержал Карлайл-Макавой. И тут из нее хлынуло, с каждым мгновением все быстрее.
— Что чужеземцы хотят, чтобы мы знали, что они не собираются причинять вред нашему миру, что они здесь, вроде того, с дипломатической миссией, что они входят в какой-то огромный Союз Объединенных Наций, только среди планет, и что они пришли, чтобы пригласить нас присоединиться к нему. И что они останутся тут еще на несколько недель, а потом большинство из них вернется к себе домой, но некоторые останутся как посланники, знаете ли, чтобы научить нас, как сделать жизнь лучше.
— Ничего себе,— пробормотал Джошуа Леопардс— Это пугает. Миссионеры всегда знают, как сделать жизнь лучше, и хотят этому научить. Всем известно, чем это кончается.
— Еще они сказали,— продолжала Маргарет Габриельсон,— что хотят увезти несколько людей в свой собственный мир и показать им, вроде того, как там у них все устроено. Только добровольцев. И знаете ли, эта женщина, Синди, вызвалась добровольно лететь с ними. Когда спустя несколько часов они отпустили нас, только она одна осталась на корабле.
— И как она, радовалась этому? — спросил Бакли.
— Ну да. Прямо вся сияла, вроде того.
Полковник содрогнулся. Это похоже на Синди, все правильно. Ох, Майк! Ведь он так любит ее! И все же она, не моргнув глазом, покидает его ради каких-то монстров с далекой звезды. Бедный Майк. Бедный, бедный Майк.
— Все, о чем вы рассказали, вам известно только со слов этой Синди? — спросил Бакли.— Больше никто из вас не вступал… ну, в телепатический контакт с чужеземцами?
— Никто. Только Синди. Или, по крайней мере, так она сказала. О посланниках, о полете на их родину — все это от нее. Но я ей не верю. На самом деле она сумасшедшая, эта женщина. Знаете, что она говорила? «Приход чужеземцев был предсказан в книге, которую я прочла много лет назад, и все в точности так и происходит, как там было написано». Ясное дело, это невозможно. Значит, и все остальное существует только у нее в голове. Она сумасшедшая, эта женщина. Сумасшедшая.
Да, подумал полковник. Сумасшедшая. А Маргарет Габриельсон, видимо, исчерпав на этом все свои силы, разразилась бурными рыданиями, пошатнулась и едва не упала. Полковник молниеносно поднялся, ловко подхватил ее, помог устоять на ногах и даже прижал к своей груди, нашептывая что-то успокаивающее. В нем всколыхнулись отцовские чувства. Это напомнило ему тот момент, семь или восемь лет назад, когда Ирэн поставили окончательный диагноз и ему пришлось сообщить Розали, что у ее матери неоперабельный рак, а потом на протяжении нескольких часов утешать дочь, пока та горько плакала.