Трое (Из огня и крови) - Follett Ken 2 стр.


Слушая, Кортоне присматривался к двум своим спутникам. Они представляли собой странную пару: высокий Ростов, с туго, подобно бинту, обмотанным вокруг шеи, шарфом, с хлопающими на ветру обшлагами слишком коротких брюк, и миниатюрный Дикштейн, с большими глазами за круглыми стеклами очков, в старой военной форме цвета хаки, который и на ходу выглядел подобно скелету. У Кортоне не было академического образования, но он был уверен, что на любом языке сможет уловить уклончивость и неискренность, и не сомневался, что никто из двоих не говорит то, во что искренне верит: Ростов, как попугай, излагал затверженные догмы, а за короткими ехидными репликами Дикштейна скрывалось более глубокое отношение к теме разговора. Когда Дикштейн насмехался над Мосли, он напоминал ребенка, который высмеивает приснившиеся ему кошмары. Оба они спорили умно и тонко, но без лишних эмоций, и их диалог напоминал фехтование на тупых рапирах.

Наконец Дикштейн заметил, что Кортоне не принимает участие в разговоре, и начал рассказывать о хозяине вечеринки.

- Стивен Эшфорд несколько эксцентричен, но очень интересный и достойный человек, - сказал он. - Большую часть жизни он провел на Ближнем Востоке. Сколотил себе состояние, но полностью потерял его. Склонен делать сумасшедшие вещи. например, пересечь арабскую пустыню на верблюде.

- Не такое уж это сумасшествие, - возразил Кортоне.

- У него жена - ливанка, - заметил Ростов. Кортоне взглянул на Дикштейна.

- Она...

- Она моложе его, - торопливо сказал тот. - Он привез ее в Англию как раз перед войной, когда стал профессором кафедры семитской литературы. И если он предложит тебе марсалу вместо шерри, значит, ты слишком загостился.

- И гости могут уловить эту разницу? - спросил Кортоне.

- Вот его дом.

Кортоне был готов увидеть нечто вроде мавританской виллы, но дом Эшфорда представлял собой имитацию тюдорианского стиля: выкрашен в белый цвет с зелеными деревянными накладками. Садик перед домом представлял собой сплошные заросли кустарника. Трое молодых людей направились по выложенной кирпичом дорожке к входу. Парадная дверь была открыта. Они оказались в небольшом квадратном холле. Где-то в глубине дома слышался чей-то смех: вечеринка уже началась. Распахнулась двустворчатая дверь, и на пороге предстала самая красивая женщина в мире.

Кортоне был поражен. Он стоял, не сводя с нее глаз, когда она, пересекая ковер, направлялась к ним. Он слышал, как Дикштейн представил его: "Это мой друг Алан Кортоне", - и вот он уже касается ее узкой смуглой кисти тонкого рисунка с теплой и сухой кожей; он поймал себя на том, что не хочет выпускать ее.

Повернувшись, она пригласила их в гостиную. Дикштейн коснулся руки Кортоне и улыбнулся: он прекрасно понимал, что сейчас творится в голове его друга.

Небольшие стаканчики с шерри с армейской безукоризненностью выстроились на небольшом столике. Протянув один из них Кортоне, она улыбнулась:

- Меня, кстати, зовут Эйла Эшфорд.

Когда она протягивала ему напиток, Кортоне уловил и все остальные детали. Подчеркнуто скромный вид, удивительное лицо без макияжа, прямые черные волосы, белое платье и сандалии - тем не менее, она выглядела обнаженной, и Кортоне мучился дикими мыслями, когда глазел на нее.

Он заставил себя отвернуться и присмотреться к окружению.

Какой-то араб в прекрасно сшитом костюме западного образца жемчужного цвета стоял около камина, разглядывая резьбу комода. Эйла Эшфорд окликнула его:

- Я хотела бы познакомить вас с Ясифом Хассаном, другом моей семьи, оставшейся дома, - сказала она. - Он из Корчестерского колледжа.

- Я знаком с Дикштейном. - заметил Хассан. Он обменялся рукопожатиями с новоприбывшими.

- Вы из Ливана? - спросил его Ростов.

- Из Палестины.

- Ага! - оживился Ростов. - И что вы думаете о плане разделения страны, предложенном Организацией Объединенных Наций?

- Он совершенно неуместен, - ответил араб. - Британцы должны уйти, а моя страна обретет демократическое правительство.

- Но тогда евреи окажутся в ней в меньшинстве, - возразил Ростов.

- Они меньшинство и в Англии. Неужели поэтому они должны объявить Сюррей своим национальным домом?

- Сюррей никогда им не принадлежал. В отличие от Палестины, которая когда-то была их родиной.

Хассан элегантно пожал плечами.

- Это было в те времена... когда Уэльс принадлежал Англии, англичане владели Германией, а французские норманы обитали в Скандинавии. - Он повернулся к Дикштейну: - Вам свойственно чувство справедливости - что вы об этом думаете?

Дикштейн снял очки.

- Здесь не идет речь об исторической справедливости. Я хотел бы обладать местом, которое мог бы назвать своим.

- Даже если для этого вы должны завладеть моим? - спросил Хассан.

- Вам принадлежит весь Ближний Восток.

- Он мне не нужен.

Эйла Эшфорд предложила сигареты. Кортоне взял одну из них и закурил. Пока остальные продолжали спорить о Палестине, Эйла спросила Кортоне:

- Вы давно знаете Дикштейна?

- Мы встретились в 1943-м. - сказал Кортоне. Он не мог оторвать глаз от ее пунцовых губ, сомкнувшихся вокруг сигареты. Даже курила она изящно. Деликатным движением она избавилась от крошки табака, прилипшей на кончике языка.

- Он меня страшно интересует. - призналась она.

- Почему?

- Да всем. Он всего лишь мальчик, и все же выглядит таким с т а р ы м. С другой стороны, он типичный кокни, но совершенно спокойно чувствует себя в кругах высшего класса. Но говорит он о чем угодно, только не о себе.

- Я тоже выяснил, что по сути совершенно не знаю его, - согласился Кортоне.

- Мой муж говорит, что он блистательный студент.

- Он спас мне жизнь.

- Боже милостивый. - Она внимательнее присмотрелась к нему: не слишком ли Ал мелодраматичен. Решение, вроде, она вынесла в его пользу. - Мне бы хотелось услышать, как это было.

Мужчина средних лет в грубоватых коричневых брюках коснулся ее плеча.

- Как дела, моя дорогая?

- Прекрасно. Мистер Кортоне, это мой муж, профессор Эшфорд.

- Как поживаете? - поздоровался Кортоне. Эшфорд оказался лысым мужчиной в плохо сидящем костюме. Кортоне же ожидал увидеть Лоуренса Аравийского. Подумал, что, может быть, у Ната и есть какой-то шанс.

- Мистер Кортоне рассказывал мне, - пояснила Эйла, - как Нат Дикштейн спас ему жизнь.

- В самом деле? - откликнулся Эшфорд.

- История довольно короткая. Это было в Сицилии рядом с местечком Рагуза, городком на холме, - начал он. - Мы продвигались к его предместьям. К северу от городка мы наткнулись на немецкий танк, стоящий под деревьями в небольшой лощине. Казалось, в нем не было экипажа, но дан верности я кинул в него гранату. Когда мы миновали его, раздался выстрел - всего один - и с дерева свалился немец с автоматом. Он скрывался в ветвях и готовился уложить нас, когда мы пройдем мимо. И снял его именно Нат Дикштейн.

В глазах Эйлы мелькнула искорка восхищения, но ее муж побелел. Видно было, что профессор не привык к рассказам, в которых люди так легко распоряжаются жизнью и смертью. Кортоне подумал: "Если даже это поразило тебя, папаша, надеюсь, Дикштейн никогда не рассказывал тебе все, что с ним было".

- Англичане обходили городок с другой стороны, - продолжал Кортоне, Нат увидел танк одновременно со мной, но заподозрил ловушку. Он успел заметить и снять снайпера, и не будь он столь проницателен, со мной было бы кончено.

Собеседники на мгновение примолкли.

- Это было не так давно, - заметил Эшфорд, - но мы так быстро все забываем.

Эйла вспомнила и об остальных гостях.

- Я хотела бы поговорить с вами до того, как вы покинете нас, обратилась она к Кортоне и направилась через комнату к Хассану, который пытался открыть двери, ведущие в сад.

Нервным движением Эшфорд зачесал за уши пряди вьющихся волос.

- Общество привыкло слышать повествования о больших битвах, но, думается, солдаты куда лучше помнят вот такие случаи.

Кортоне кивнул, думая, что, в сущности, Эшфорд не имеет ясного представления, что такое война, и сомневаясь, что в юности профессору в самом деле удалось пережить те приключения, о которых ему рассказывал Дикштейн.

- Позже я притащил его в гости к моим родственникам - моя семья родом с Сицилии. Нас угощали пастой и вином, и они сделали из Ната героя. Мы провели бок о бок всего несколько дней, но сблизились как братья, понимаете?

- Конечно.

- Когда я услышал, что он попал в плен, то решил, что никогда больше не увижу его.

- И вы знаете, что случилось там с ним? - спросил Эшфорд. - Он так немногословен... Кортоне пожал плечами.

- Ему удалось выжить в концлагере.

- Ему повезло.

- Повезло ли?

Смутившись. Эшфорд бросил взгляд на Кортоне, а потом, повернувшись, уставился на гостей в помещении. Помолчав, он сказал:

- Понимаете, тут не совсем типичное для Оксфорда сборище, Дикштейн. Ростов и Хассан - достаточно непривычные студенты. Вам стоило бы встретиться с Тоби - вот кто архитипичный выпускник. - Он перехватил взгляд краснолицего молодого человека в твидовом пиджаке и с очень широким светлым шерстяным галстуком. - Тоби. познакомься с товарищем Дикштейна по оружию мистером Кортоне.

Пожав ему руку, Тоби сразу же спросил:

- Есть ли у него какие-то шансы? Может ли Дикштейн победить?

- Победить в чем? - удивился Кортоне.

- Дикштейн и Ростов решили сразиться в шахматном матче, - объяснил Эшфорд, - оба они отменные игроки. И Тоби считает, что у вас есть какая-то доверительная информация, которая поможет ему выиграть пари.

- А я-то думал, - протянул Кортоне. - что шахматы - игра для стариков.

- О! - с несколько излишним пылом воскликнул Тоби и опустошил свой стакан. Казалось, и его и Эшфорда несколько смутило замечание Кортоне.

Из сада вошла девочка четырех или пяти лет, таща с собой старую кошку. Эшфорд представил ее с застенчивой гордостью человека, который стал отцом в немолодом возрасте.

- Это Сузи.

- А это Езекия. - представила кошку девочка. Цвет кожи и волосы у нее были как у матери, и малышка обещала стать красавицей, как и ее мать. Кортоне пришло в голову, в самом ли деле она дочка Эшфорда. Она ровно ничем не походила на него. Она протянула ему лапу кошки, и Кортоне вежливо пожал ее мягкие подушечки:

- Как поживаете, Езекия?

- Она очень обаятельна, - сказал Кортоне Эшфорду. - Мне хотелось бы поговорить с Натом. Надеюсь, вы извините меня? - Он подошел к Дикштейну, который, стоя на коленях, гладил кошку.

Похоже, Нат и Сузи были хорошими друзьями.

- Это мой друг Алан, - пояснил он ей.

- Мы уже знакомы, - ответила девочка, взмахнув ресницами. От матери унаследовала, отметил Кортоне.

- Мы вместе были на войне, - продолжал Дикштейн. Сузи в упор посмотрела на Кортоне.

- Вы убивали людей?

Он замялся.

- Конечно.

- И вы себя потом плохо чувствовали?

- Не очень. Это были злые люди.

- А Нату было плохо. Поэтому он и не хочет рассказывать об этом.

Этот ребенок лучше понимал Дикштейна, чем все остальные взрослые, вместе взятые.

С удивительной для ее возраста прытью кошка вывернулась из рук Сузи. Та погналась за ней. Дикштейн выпрямился.

- Я бы не сказал, что миссис Эшфорд так уж недостижима, - шепнул Кортоне.

- Что ты хочешь сказать? - взглянул на него Дикштейн.

- Ей не может быть больше двадцати пяти. Он, как минимум, на двадцать лет старше, и, думаю, заряды у него явно уже на исходе. Если они поженились где-то перед войной, ей должно было быть лет семнадцать. И не похоже, что они так уж привязаны друг к другу.

- Хотел бы я тебе верить, - пожал плечами Дикштейн. Но не проявил того интереса, которого можно было бы от него ожидать. - Давай глянем на сад.

Они прошли через высокие французские двери. Солнце основательно нагрело воздух, и жгучий холодок исчез. Коричневато-зеленые заросли тянулись вплоть до реки. Они пошли гулять, оставив дом за спиной.

- Тебе не очень понравилось это сборище, - заметил Дикштейн.

- Война завершена. И мы с тобой теперь обосновались в разных мирах.

- Алан...

- Слушай, какого черта! Скорее всего, связи между нами не будет - я не большой мастер писать письма. Но я никогда не забуду, что обязан тебе жизнью. В один прекрасный день ты можешь попросить отдать долг. И ты знаешь, где найти меня.

- О. нет... только не здесь, не сейчас... - раздался женский голос.

- Да! - Мужской.

Дикштейн с Кортоне стояли у высокой заросли кустов, которая закрывала угол сада: кто-то начал посадку лабиринта из кустов и не завершил его. В нескольких шагах от них открывался проем, потом изгородь под углом поворачивала вправо и тянулась вдоль берега реки. Голоса отчетливо доносились с той стороны зарослей.

Назад Дальше