Все произошло мгновенно. Зарыка, который находился у вездехода, едва успел отскочить.
— Сторонись! — крикнул он. В этот момент в кузове раздался стук. «Бочка с бензином! — пронеслось в мозгу. — Сорвалась!»
Отчаянные попытки воинов потушить пожар ни к чему не привели. Разве можно потушить вспыхнувший бензин, когда его пламя со страшной силой раздувает ветер?
2
«Афганец» утих к утру. Утих так же неожиданно, как и налетел. Когда над горизонтом чуть выглянуло солнце, в песках была удивительная тишина. На небе — ни тучки, очищенный от пыли воздух застыл, барханы, словно волны океана, замерли в своем причудливом беге.
Солдаты, уснувшие около боевых машин, вставали. Они знали, что дорога каждая минута, ибо работа предстоит огромная: надо откапывать засыпанную песком боевую технику, укреплять боевую позицию и — продолжать «бой».
Руслан, стряхивая с себя песок, осмотрелся вокруг.
— Притихла пустыня. Можно подумать, что ничего и не было.
Мощенко выбил пыль из панамы и водрузил ее на голову. Облизнул пересохшие губы.
— За дело, парни!
И пошел крупными шагами к перевернутому вездеходу.
Около полузасыпанной песком машины уже хлопотали солдаты. Мощенко и Руслан стали им помогать откапывать ее. Подходили все новые и новые воины и сразу включались в дело. Хотелось есть, но еще больше — пить. Об этом не заикались. Работали молча, сосредоточенно.
Вездеход общими усилиями поставили на колеса. Машина оказалась целой. Обгорели только деревянные части кузова, да и то чуть-чуть. Ураган спас машину, засыпав песком. Водитель не скрывал радости, весело шутил, на его лице даже сквозь загар светились веснушки.
Пожар все-таки наделал много бед. Сгорели продукты, дал трещину бак с водой. Живительная влага ушла в песок…
Капитан Юферов долго, придирчиво осматривал кузов вездехода и место пожара. Воины осторожно переворошили песок, извлекли обугленные остатки от ящиков с продуктами.
— Вот все, что осталось, товарищ капитан. — Мощенко показал на черные ящики: — Обгорелые макароны, пересыпанные песком, банки с тушенкой…
Лицо офицера было спокойным. Он знал, что на него смотрят солдаты, что его настроение сейчас же передастся им. Все очень хорошо понимают, в какое положение они попали, — остаться в центре пустыни без продовольствия и без воды!
Подошел радист:
— Товарищ капитан, радиограмма!
Юферов молча прочел текст. Командование беспокоилось, запрашивало о состоянии дивизиона и сообщало координаты новых целей. Капитан задумался. Учения продолжаются. На радиограмму можно дать ответ двумя способами: обратиться в эфир с призывом о помощи и, таким образом, выйти из маневров или ответить ракетой. Положение дивизиона критическое. Без воды и продуктов долго не продержаться. Но разве не в преодолении трудностей закаляется характер воина! И капитан принял решение. Однако, прежде чем отдавать приказ, он решил узнать мнение подчиненных. Как они будут реагировать на создавшуюся обстановку?
— Становись!
Через несколько минут личный состав был выстроен. Перед строем горкой сложили солдатские баклажки с остатками воды, обгорелый ящик с макаронами. Тут же лежало все съестное из личных запасов солдат: пачки печенья, конфеты, куски сахару, сухари и завернутые в газету пирожки Юферова.
Капитан молча прошелся вдоль строя. Солдаты стояли подтянутые, по всей форме. На обветренных, осунувшихся лицах — ни тени растерянности, ни следа упрека.
— Товарищи! — Юферов старался говорить спокойно, просто. — У нас создалось трудное положение. Мы остались без продовольствия и без воды, если не считать этих остатков. Но учения еще не окончены. Как быть? Обратиться в эфир с призывом о помощи и раскрыться? В таком случае нам немедленно придут на помощь, доставят еду и воду. Но мы сразу же выйдем из участия в маневрах. Или будем выполнять поставленную перед нами задачу и точным огнем ракеты способствовать наступлению наших войск в глубь обороны «противника»? Я принял решение продолжать бой, но, прежде чем отдать приказ, я хотел бы услышать и ваше слово. Подумайте…
Солдаты заговорили разом. Мнение коллектива было единым: продолжать учение. У капитана отлегло от сердца.
— Спасибо за службу!
В ответ раздался дружный хор голосов:
— Служим Советскому Союзу!
Трудности не разъединяют, а сплачивают людей. Капитан Юферов поднял руку.
— До штаба далеко. — Капитан назвал расстояние. — Но нам нужно срочно сообщить командованию о нашем положении. Вездеход требует ремонта. На остальных машинах боевая техника. Кто согласен пойти пешком? Нужны два добровольца.
Строй молчал. Лица солдат стали хмурыми. Пройти пешком несколько десятков километров в пустыне? А если собьешься с пути? Каракумы шуток не любят.
Первым шагнул Коржавин.
— Разрешите, товарищ капитан!
Не успел он сделать двух шагов, как следом двинулся весь строй:
— Разрешите, товарищ капитан!
Юферов улыбнулся. В глазах каждого воина он видел просьбу и решительность. Кого послать? Офицер молча прошелся вдоль строя. Надо послать тех, без кого расчеты смогут обойтись. Но лишних солдат штатом не предусмотрено. Каждый нужен на своем месте. Кого же послать? А послать надо крепких, выносливых. Ведь в их руках судьба товарищей…
— Пойдут рядовой Коржавин…
Руслан, окрыленный, гордо шагнул вперед.
— …и рядовой Нагорный.
Нагорный не ожидал такого доверия. Он шагнул вперед вместе со всеми потому, что просто не хотел оставаться в числе тех, кто трусит. А тут… Он поспешно встал рядом с боксером.
— Спасибо, товарищ капитан!
3
Солнце поднялось выше и теперь палило в спину: они шли, ступая по своим теням, а те убегали вперед. Ни звука, ни ветерка. Дивизион остался где-то позади. Когда он был еще виден, Руслан ощущал расстояние. Чем меньше становились темные точки за спиною, на горизонте, тем, значит, дальше ушли. А когда маленькие точки исчезли, ощущение продвижения вперед, кажется, кончилось. Вперед посмотришь — застывшие барханы, оглянешься назад — узкая цепочка следов. И сколько ни меси ногами песок, все равно горизонт не приближается.
Руслан шагал быстро. Нагорный, закинув автомат за спину, старался поспевать за ним. Они шли молча. Воздух становился все жарче. Над барханами чуть заметно для глаза дрожало марево.
— Смотри! — Нагорный вытянул руку вперед. — Видишь?
Впереди светила плоская голубоватая полоска, похожая на гладь воды. Руслан кивнул:
— Вижу. Это такыр.
— А может быть, озеро? — Нагорный облизнул губы.
— Ты же сам смотрел карту.
— Карта делалась давно, года два назад.
Руслан покачал головой:
— Такыр. — И добавил: — Дойдем — сделаем привал.
— Идет!
Они прибавили шаг. Но дойти до заманчивой полоски оказалось не так просто. Она, дразня голубым отблеском, не приближалась. Ноги вязли в песке. Сухой воздух затруднял дыхание.
— Она не так близко, как показалось. — Нагорный поправил ремень автомата. — Неужели это не вода?
— Такыр.
— Глина, а так блестит. Как вода.
— Оптический обман.
— Искупаться бы сейчас, а?
Голубоватая полоска стала шире и длиннее. По краям видна была растительность. Нагорный оживился.
— Что это там на берегу?
— Камыш.
— Я тоже думаю, что камыш. Раз вода, значит, и камыш!
Руслан не ответил. Такого словами не переубедишь. Пусть сам увидит.
Чем ближе они подходили, тем сильнее изменялась полоса. Она увеличивалась и темнела. Увеличивалась в длину и ширину. Дальняя сторона стала линией горизонта. А ближняя темнела сквозь редкие заросли камыша.
— Неужели такое озеро топографы бы не заметили?
Они подошли к камышам. Воды здесь, конечно, давно не было. Сухой, выжженный солнцем камыш с хрустом ломался под подошвами сапог.
— Руками не хватай, — предупредил Руслан. — Обрежешься.
Нагорный кивнул:
— Знаю.
Впереди, до самого горизонта, простиралась ровная глинистая площадка. Вид ее производил удручающее впечатление. Выжженная солнцем глина потрескалась. Трещины такие, что в них свободно можно было всунуть ладонь. Над потрескавшейся глинистой площадкой, которую называют такыром, стояло марево. Сухой, раскаленный воздух дохнул им в лицо.
— Как разогретая духовка, — сказал Нагорный. Руслан остановился, осмотрелся, выбирая место для привала.
— Давай сюда.
Не успели они сделать нескольких шагов, как Нагорный схватил Руслана за рукав.
— Змея!
Солдаты замерли на месте. Перед ними была очковая змея — кобра. Длинное туловище ее в одном месте было непомерно раздуто. Видимо, змея недавно пообедала, кого-то проглотила и теперь спокойно дремала на солнцепеке, грелась.
Заметив людей, кобра подняла голову, зашипела. Шея раздулась, стала широкой и плоской. При этом Руслан и Сергей заметили на шее замысловатый светлый рисунок, похожий на очки. Руслан осторожно снял автомат.
Но кобра, видимо, не желала вступать в единоборство. Развернувшись во всю свою двухметровую длину, она быстро поползла в камыши.
Нагорный вздохнул:
— Чуть не напоролись…
— Пообедали бы…
Кобра уползала все дальше и дальше. Ее сильное тело уверенно скользило по сухой земле.
— Убить ее надо, — сказал Нагорный.
Руслан вскинул автомат.
— Смерть ползучим гадам!
Но выстрелить не успел.
— Смотри… Крокодил! — крикнул Нагорный. Коржавин перевел взгляд. Справа наперерез кобре бежала огромная ящерица с сильным длинным хвостом. Руслан опустил автомат.
— Это варан. Ящерица такая. Пожиратель змей. Кобра, повернув голову, заметила своего смертельного врага. Ее сильное тело тут же свернулось в пружинистое кольцо. Змея приняла оборонительную позу. Высоко подняв голову и раскрыв пасть, она стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, издавая грозное шипение. В раскрытой пасти, как два клинка, светились ядовитые зубы.
Солдаты застыли на месте. Перед их глазами разворачивалась одна из многочисленных трагедий пустыни. Два смертельных врага встретились лицом к лицу. Схватка между ними была неизбежной.
Все произошло быстро. Варан, приготовившись к прыжку, быстро заколотил сильным хвостом по земле. Из его угрожающе раскрытой крокодильей пасти, усеянной острыми зубами, выглядывал длинный расщепленный на конце язык. Казалось, он сейчас бросится на кобру, которая застыла в напряженной оборонительной позе.
Плавно и тихо раскачиваясь из стороны в сторону, кобра все выше и выше поднимала голову. И вдруг она молниеносно нанесла удар ядовитым зубом. Руслан даже не успел глазом моргнуть, как очковая змея еще дважды ужалила варана. Действия ее были так быстры, что воины едва улавливали их.
— Вот это да! — тихо прошептал Нагорный.
Но зубы змеи были не в силах прокусить грубую кожу. На спине ящерицы расползались три темных пятна. В то же мгновение варан кинулся на кобру и схватил ее поперек туловища своими острыми зубами. Отчаянно защищаясь, змея еще несколько раз наносила удары своему врагу, но ужалить его ей так и не удалось.
— Эх, нет киноаппарата! — с сожалением прошептал Нагорный. — Какие кадры!
Руслан взглянул на часы.
— Пошли. И так все ясно. Нам нельзя терять времени.
— Еще чуть-чуть! Давай до конца посмотрим.
Два властелина пустыни сражались не на жизнь, а на смерть. Преимущество было, бесспорно, на стороне ящера. Он свирепо бросался на своего врага, кусал и бил его сильным хвостом. Тело змеи стало вялым, малоподвижным. Кобра сделала отчаянную попытку спастись бегством. Но это ей не удалось. Варан прыжком настиг ее и яростно схватил зубами за шею около головы. Это была развязка. Послышался легкий хруст, словно ломают сухую камышинку. Длинное тело змеи забилось в конвульсиях. Ящер медленно отполз немного в сторону. Он тоже обессилел. Не сводя стеклянных, налитых кровью глаз с затихающей кобры, он тяжело дышал, устало поводя боками.
— Пошли. — Руслан зашагал вперед.
О привале не хотелось и думать.
Глава двадцать вторая
1
Миновав заросли сухих камышей, они вышли на такыр. Вздохнули с облегчением: такыр — это не пески, в которых ноги вязнут, как в глине. Зашагали бодро, в ногу. Кованые солдатские каблуки гулко стучали по плотной глинистой площадке, словно по асфальту.
Некоторое время шагали молча. Картина поединка варана со змеей стояла перед глазами.
— Да-a, такие кадрики ни в одном фильме не увидишь, — задумчиво произнес Нагорный.
— Закон природы. Борьба за жизнь.
— Да. Простой и вечно действующий.
— Я бы не сказал — вечный. — Руслан поправил панаму, чтобы солнце не било в глаза. — Все зависит от обстановки, от среды. Помести этих же гадов с детства в зоопарк, чтоб находились рядом, питались вместе, думаю, что тогда они бы жили мирно и даже подружились.
— Верно. В Московском зоопарке есть детская площадка. Помнишь? Там и львята, и собачата, и тигрята, и медвежата живут мирно и весело.
— А ты где жил в Москве?
— На Арбате.
— А я на Люсиновской, около Добрынинской площади.
— Бывшая Серпуховская? Знаю. Там пивной бар отличный. Всегда свежее пиво, вареные раки и соленые сушки.
— Пиво! Тоже нашел, о чем мечтать… Я бы простой луже был рад, — вздохнул Коржавин. — Давай поднажмем. Пройдем такыр — считай, половину пути сделали. Там рукой подать до штаба.
— А мы верно идем? — в голосе Нагорного звучала тревога.
— Конечно! Ты же сам карту смотрел. За такыром опять пески. Надо прямо на север топать. Прямо на север!
— По пескам было трудно топать, зато видно. След оставался. Оглянешься и видишь, как идешь: прямо или петляешь. А тут ни следа, ни ориентира.
— А солнце?
— Оно же движется.
— Ну и пусть себе движется. У нас есть часы, и мы в любое время сможем определить стороны света. Ты что, географию забыл?
— Да нет, не забыл.
— А ты тово, не стесняйся. Наверное, двойки хватал, думал, что никогда география не пригодится? Зачем ее учить, когда есть трамваи и такси? Так?
— Устал я.
— Тогда давай сядем, передохнем.
— Нет, лучше двигаться. Пройдем проклятый такыр, сделаем большой привал.
— Ладно. Ты смотри на расстояние, как на врага, и думай: я должен победить. Знаешь, когда я устаю, то всегда быстрей шагаю. У меня словно чертик в груди сидит и подзадоривает. Чем труднее становится, тем больше сил находится, чтобы преодолеть.
— Это у тебя от бокса.
— Может быть. — Руслан поправил ремень автомата. — Ты что отстаешь?
Нагорный не ответил. Коржавин повернулся и, взглянув на напряженное лицо товарища, сбавил шаг. Нагорный шел прихрамывая.
— Что случилось?
— Да вот нога подвела…
— Болит?
— Мозоль…
Руслан остановился.
— Садись!
— Да нет, давай еще пройдем.
— С ногами не шутят. Показывай!
Коржавин снял автомат, снаряжение и, сев рядом, помог Нагорному стянуть сапог. Сквозь портянку проступали бурые пятна. Нагорный, морщась от боли, медленно развернул портянку. Две большие лопнувшие мозоли сочились кровью. Коржавин выругался.
— Разве так портянки мотают?
— Мы же по тревоге вскочили, — оправдывался Нагорный.
— Тревога тут ни при чем. Надо всегда правильно наматывать.
— Спешил я…
— Положеньице!..
Коржавин осторожно отвинтил крышку баклажки.
— Промыть рану надо.
Нагорный судорожно глотнул воздух.
— Это же вода… последняя!
— Держи ногу!
Руслан тщательно промыл раны. Вытащил носовой платок, перевязал.
— Что же ты раньше не сказал?
— Терпел… Боялся, назад отправишь.
Коржавин сам аккуратно заправил ему портянку. Нагорный, стиснув зубы, натянул сапог. Потом переобул второй. На этой ноге также была мозоль.
2
У Руслана гудели подошвы ног. Хотелось растянуться на жесткой глине, как зимой на русской печке, и лежать. Усталое тело просило отдыха.
Коржавин вытащил из сумки завернутый в кусок газеты пирожок и несколько сухих макаронин. Пирожок был с мясом. Большой кусок протянул Нагорному.
— Бери.
Тот торопливо поднес ко рту свою часть.
— Сейчас таких бы десятка полтора. Помнишь, у каждого входа в метро лоточницы с пирожками стоят. Сюда бы их корзину!