Тарана вывели из-за перегородки и усадили на табурет против Майки. Наручники застегивать не стали, да и вовсе сняли браслетки.
— Нормально все слышал, Юрик? — Сидор сузил глаза.
— Да, — сказал Таран, — все слышал.
— Наверно, тоже хочешь узнать, кто твоих друзей купил?
— Вообще-то, не очень, — ответил Юрка, — мне бы одежонку какую-то, а то я дуба врезаю…
— Сейчас принесут, — кивнул Сидор, и один из конвоиров удалился. — А ты пока так послушай, парень здоровый, сразу не простынешь. Ну, мадам, излагай, что на самом деле было!
— Насчет того, что мы с Витькой задолжали, — торопливо забормотала Майка, — это правда. У нас вообще денег не осталось, не то что на свадьбу, а даже на жратву. Я, Юра, на той неделе у твоей Нади брала три тысячи рублей до понедельника, можешь спросить, если не веришь…
— Про это она мне говорила, — сказал Юрка, — я знаю. А вот насчет того, что я Витьке предложил десять тысяч баксов заработать, — это для меня новость.
— На самом деле, — волнуясь, лепетала Майка, — Витьке это предложил некий Веня. Жутко мерзкий тип, не знаю, где они с ним познакомились. Сам он на бандита не похож, но точно с ними связан. Какой-то слюнявый весь. Когда Витя нас знакомил, у меня кожа зачесалась, у Вени этого глаза — будто щупают… Наверно, он сутенер какой-нибудь. В общем, он сказал, что знает место, где лежит какой-то «товар». Кокаин или героин — не знаю. Может, даже ни то и ни другое. Короче, он вроде бы бесхозный. Его, дескать, какие-то братки спрятали, а их посадили за что-то другое. То есть можно взять несколько упаковок и продать по дешевке Фине. Вообще-то у Фини есть постоянные поставщики, но от лишней партии он не откажется. Короче, Витька, обормот, согласился на эту авантюру…
— А ты его, конечно, не смогла отговорить? — припомнив то, что Майка говорила четверть часа назад, осклабился Таран.
— Юрик, я правда его отговаривала! — простонала Майка. — Даже предлагала свадьбу отложить… Я ведь понимала, чем все может кончиться! Но ему все равно не объяснишь, ему эти баксы все на свете затмили!
— Ну хорошо, — спросил Юрка, — я понимаю, что у вас там с финансами крыша поехала. Но извините, при чем тут я? И вообще, на фига вам надо было такую легенду придумывать? Думаете, если вы на меня все свалите, то бандюки вас не припорют?
— Я сам тебе все объясню, — вмешался Толян. — В меру возможности, конечно. Потому что еще сам не во все врубился. Этот Веня — «шестерь» из конторы Коли Моргуна. Слышал о таком?
— Краем уха, — осторожно сказал Таран. То, что Моргун — главный босс над всеми сутенерами и мамочками в здешней области, он знал давно. И о том, что Штык, которого «мамонты» летом похищали, организовав при этом подставу против «атлетов», тоже из этой конторы, был в курсе.
— Так вот, — продолжил Сидор, — сам Моргун где-то за кордоном загорает, а здесь на него пашет Паша Хрящ. Они всех девок на иголку сажают. Клиенты, вестимо, от них в угаре, но бабы через год-полтора попадают либо в дурку, либо на кладбище.
Таран и по этому вопросу имел кое-какие сведения, но решил не показывать своей осведомленности. Из чистой скромности.
— В прошлом году СОБР похватал пацанов из одной конторы, — нехотя сказал Сидор. — И от них действительно осталась незасвеченная нычка с товаром. Один из тех братков пришел, к нам, когда вписывался, рассказал. Как о ней Хрящ узнал — покрыто мраком. Может, от того же кадра, а может, от другого. Короче, мы с ними вошли в напряг. Нынешним летом, как я понял, эти паскуды нас подставили капитально. Сами разобрались с одним своим козлом, а повернули так, будто это наша работа…
Тарана этот вывод очень порадовал, и он не стал вносить уточнений по вопросу о летней подставе. Впрочем, ему стало как-то не по себе от излишней откровенности Сидора. Похоже, тот не собирался отпускать живыми ни Тарана, ни Полянина, ни Майку.
— Короче, менты нас повязали в пучки, упаковали, у них вещдоков до хрена и так далее. Нашли еще эпизоды… В общем, нам наматывалось от пятнашки до пожизненного, хотя мы все ничего не подписывали, не признавались до упора. Спасибо добрым людям, нашли нам нормального адвоката. Баба такая, лет под сорок, Колосова Ирина Михайловна — камня на камне от этого дела не оставила.
Таран постарался сохранить спокойствие, но, мягко говоря, прибалдел. Фамилия, имя и отчество дамы были ему знакомы. Один раз он вытаскивал эту даму из самопального «зиндана» некоего Дяди Федора, а другой раз сопровождал ее в компании с другими «мамонтами» на весьма неприятное деловое свидание. О том, что она еще и адвокат, Юрка не подозревал, но зато прекрасно знал, что Ирина Михайловна тесно связана с конторой Генриха Птицына. Получалось, что Птицын или кто-то над ним стоящий вытащили из тюряги тех, кого сами же туда и спровадили…
— В общем, мы сейчас на воле, — резюмировал Сидор, — некоторые, правда, еще под подпиской, но все уже более-менее утряслось. Конечно, мы уже все просекли насчет этих «хрящей-моргуновых», но разбираться с ними сейчас — без мазы. А вот они, гады, решили нам очередную пакость подкинуть. Ну и тебя в этом деле замарать, поскольку они насчет тебя какие-то сведения имели. Во всяком случае, про твою московскую любовь и ее папашу. Что именно — не знаю, но только разыграли они все классно. Поскольку ты с этим самым Нефедовым не встречался ни разу и голоса его никогда не слышал, они послали своего, подставного, с паспортом на его имя. Этот мужик, судя по всему, у них спалился, и от него все равно надо было избавляться. Отправили его пустым, а потом в гостиницу пара пацанов подъехали с тем же товаром, что в пакгаузах лежал. Подставного тихо зарезали и оставили при нем товар. Потом один из этих типов позвонил тебе. Четко рассчитали, что ты с Нефедовым не захочешь на квартире встречаться. Ты в гостиницу поехал — и влип. Дали по башке, вкололи дозу, замарали рукав в крови — и ментов вызвали. Кстати, было там и письмишко от этой самой Полинки. Ты же ее почерка тоже отродясь не видел, должно быть! А там, в письме, есть фразочки, которые умные менты запросто могут за условные принять. Ну и в карман тебе загрузили две пачки баксов. Представляешь, какая картинка получилась, когда менты приехали? В кресле труп с перерезанным горлом, на полу закайфованный пацан с ножом в руке и пустым шприцем поблизости, а под кроватью — кейс с наркотой.
— А нам с Витькой велели пойти в милицию и рассказать все то, что ты слышал… — пролепетала Майка. — Дескать, если вы расскажете все именно так, то вас не посадят…
— Короче, — заметил Сидоров, — если б не твой дядюшка Муравьев да Надька, которая позвонила, кому нужно, — ты бы в хороший переплет попал и нас затянул…
— И не только вас, — услышал Таран знакомый голос. Юрка обернулся и увидел, что в помещение входит конвоир с охапкой Тарановых шмоток под мышкой и… Генрих Михайлович Птицын.
ДОРОЖНАЯ ВСТРЕЧА
В нескольких сотнях километров к северу, примерно на середине расстояния между областным центром, где проворачивали свои дела господа Иванцовы, и столицей нашей сокращенной Родины, по шоссе в направлении Москвы катила одинокая бордовая «восьмерка».
Как известно, российские шоссе оборудованы для ночной езды не самым лучшим образом. Впрочем, в тех странах, где дороги полностью соответствуют мировым стандартам, водители в основной своей массе тоже предпочитают по ночам спать, а не ездить. Особенно если речь идет о трех часах ночи или четырех часах утра. Хотя бы потому, что об эту пору средний человеческий организм привык отдыхать, а не бодрствовать и уж тем более не выполнять такую сложную работу, как управление автомобилем. Соответственно, ко всем опасностям, которые таят в себе осенью ночные русские дороги, начиная с мокрых листьев или изморози, добавляется прозаическая возможность заснуть за рулем. А есть еще пьяные колхозные трактористы, военные водители-самовольщики, лихачи-байкеры, наконец, бандиты.
В общем, чтобы совершать об эту пору одиночное путешествие на автомобиле, надо обладать не меньшим мужеством, чем при плавании на яхте через Атлантический океан.
Тем не менее у водителя «восьмерки» напарника не было. Никто не смог бы подергать его за рукав, если б он стал клевать носом, никто не смог бы вовремя подсказать ему: «Смотри! Справа какая-то пьянь выворачивает!», наконец, никто не встал бы рядом с ним, вооружившись монтировкой, если б возникла какая-нибудь опасность со стороны двуногих прямоходящих.
Впрочем, водитель носом клевать не собирался. Спать ему не хотелось, и острота реакции у него даже сейчас, в четвертом часу ночи, держалась на нужном уровне. Он смог бы вовремя заметить мотающийся от обочины до обочины трактор с прицепом, углядеть боковым зрением поспешно выворачивающего на шоссе шофера-срочника, которого «деды» среди ночи намылили за пузырем, вовремя притормозить, увидев дикую орду рокеров-байкеров из близлежащего райцентра. Наконец, если б ему села на хвост тачка с бандюганами — правда, на фига бы им «восьмерка» потребовалась?! — то у него нашлось бы кое-что получше монтировки.
Наверно, по пустынному шоссе, даже с учетом листопада и изморози, можно было ехать и побыстрее. Но водитель руководствовался известными русскими пословицами: «Тише едешь, дальше будешь» и «Поспешай медленно!», а также одной итальянской, гласившей: «Кто ходит быстро, тот спешит к смерти». Нельзя сказать, что этому гражданину было вовсе некуда спешить, но и нестись во весь опор покамест не требовалось.
Одет проезжий был так, как подобает бережливому человеку, со средним уровнем дохода, накопившему на новую «восьмерку», но вряд ли способному когда-либо заменить ее хотя бы на «Фольксваген Гольф». Турецкая кожанка на «молнии», джинсы неизвестного производства с липовым лейблом «Леви-Страусс» — тайваньские, в лучшем случае! — теплые кроссовки опять же китайского, но уж точно континентального происхождения. Как говорится, «все то, о чем мы так долго мечтали» в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов, и то, что теперь считается банальной дешевкой с паршивой толкучки.
Хотя на вид гражданину было уже далеко за сорок (а может, и за полтинник, если присмотреться!), вряд ли он нарядился во все это из ностальгии по невозвратно ушедшей молодости. Возможно даже, что его прикид не был следствием шибко стесненного финансового положения. Просто именно такая одежда казалась ему наиболее подходящей для этой поездки. В глаза не бросается, но и на полного голодранца не похож.
Дорога шла между двумя почти сплошными стенами леса. Лишь изредка машина проносилась мимо поворотов на лесные проселки и просеки. Трактористов можно было ждать именно оттуда, но они, видать, уже выхлебали все, что положено, и никуда ехать не собирались. Военных на дороге тоже не попадалось — возможно, с горючим были проблемы. А бандиты, как видно, уже десятый сон досматривали.
А вот гаишники-гибэдэдэшники не дремали, службу правили. Около будки стоял один со светящимся жезлом, другой в бронежилете и с автоматом. В окошке гаишного «жигуля-шестерки», приткнувшегося у обочины, мерцал красный огонек сигареты.
Ночной путешественник догадывался, что его остановят. Просто так, чтоб не мотался по ночам. Опять же, подозрительно. Может, угон какой или еще что противозаконное. В общем, водитель не сильно волновался, хотя некоторую настороженность испытывал.
— Инспектор ГИБДД старший лейтенант Макаров! — представился тот, что с жезлом. — Права, пожалуйста, и документы на машину.
— Прошу!
— Сухарев Станислав Аркадьевич, — прочел Макаров, осветив права фонариком, а потом глянув на номер с двумя девятками. — Далеко от Москвы забрались! Не страшно так поздно ехать?
— По-моему, наоборот. Самое спокойное время на трассе.
— Может быть, может быть… — старший лейтенант обошел вокруг машины, поглядел, можно ли к чему-то придраться и стоит ли это делать. — Багажник откройте, пожалуйста.
Тот, что с автоматом, старший сержант, недалеко переваливший за двадцатилетие, смотрел чуть прищурившись, и лицо у него было — суровей некуда. Похоже, он в каком-то качестве побывал в Чечне и был как взведенная пружина. Не иначе, у этого пацана уже бывали случаи, когда такая мирная проверка завершалась перестрелкой. Может, еще там, на Кавказе, а может — уже здесь.
Господин Сухарев послушно открыл багажник, старлей посветил, поглядел, сказал:
— Закрывайте.
Потом настала очередь «бардачка», но и там ничего интересного не нашлось. Даже граненой стопки, которая свидетельствовала бы, что гражданин Сухарев иногда распивает в автомобиле спиртные напитки.
Макаров, задержавшись у передней дверцы, посветил на правое сиденье. Там лежали «дипломат» и зонт в чехле.
— Кейс достаньте, пожалуйста, — будничным тоном произнес гаишник, но Сухарев по едва уловимому оттенку голоса догадался: парень именно здесь жаждет чего-то увидеть.
— Пожалуйста, — Станислав Аркадьевич дотянулся до ручки и взял кейс. — Открыть?
— Да, будьте добры.
Кейс был простой, без кодовых замков, и в нем, к вящему разочарованию гаишника, не лежало ни пистолета, ни толовых шашек, ни килограмма героина, ни даже миллиона долларов. Только прозрачная папка-файл с десятком листов, отпечатанных на принтере, коробка с дискетами, диктофон и пара кассет.
— Шпионажем занимаемся? — пошутил гаишник, углядев сквозь прозрачный пластик файла заголовок статьи: «Ракеты ушли, природа осталась».
— В основном экологией, — сухо сказал Станислав Аркадьевич. — Я журналист.
— Можете закрыть, — разрешил Макаров, которому отчего-то сразу расхотелось шутить. — Проезжайте, гражданин корреспондент, и будьте внимательны на дороге в ночное время!
— Постараюсь, — усаживаясь за руль, ответил Сухарев, и покатил дальше.
Километровые столбы, высвеченные правой фарой, мелькали один за другим. Да еще сосны и елки, стоявшие как почетный караул, почти вплотную друг к другу. Мокрая дорога тускло, по-змеиному, блестела там, куда доставали фары, а когда она уходила за поворот, казалось, будто лес смыкается и машина непременно упрется в тупик.
И вдруг у правой обочины появилась какая-то продолговатая черточка. Сперва Сухареву даже показалось, будто это пень какой-то. Но через несколько секунд этот самый «пень» вскочил на ноги, замахал руками и побежал прямо навстречу машине.
Станислав Аркадьевич сбавил скорость и остановился, метров с полста не доехав до существа, которое, как ему показалось, запросто могло угодить под колеса. Кейс он переложил за спинку переднего сиденья, а зонт — в промежуток между креслами.
Существо, бежавшее к машине, при ближайшем рассмотрении оказалось девицей в нейлоновой спортивной куртке. Сама по себе эта полуночница опасности не представляла, но под ее прикрытием, пока водитель смотрит вправо, откуда-нибудь слева могли выскочить два-три удалых молодца и вытряхнуть водителя из «восьмерки». Поэтому Сухарев первым делом, еще до того, как девица добежала до капота, заблокировал левую дверь на кнопку. Успел он поглядеть и налево, и направо, и в зеркало заднего вида: нет, вроде бы никакой засады в наличии не было.
Девица решительно дернула ручку правой дверцы и буквально впрыгнула в салон.
— Поехали! — сказала она. — Ради бога, скорее! Иначе будет очень опасно!
В ее голосе слышался некий иностранный акцент, хотя, в общем и целом, она выговаривала слова довольно четко. Хотя девица была чернявая и малость похожа на кавказскую уроженку, Сухарев этот акцент не признал за чеченский. Да и одета девица была слишком опрятно, чтобы признать ее за уголовницу, сбежавшую из колонии строгого режима. В общем, Станислав Аркадьевич решил, что не совершит особого преступления, если увезет эту малышку из места, где «будет очень опасно».
«Малышка», строго говоря, была довольно долговязой — под метр восемьдесят. Это она такой казалась с точки зрения Сухарева, у которого росточек был сантиметров на пятнадцать повыше.
— Куда ехать? — скромно поинтересовался автовладелец, пока девица вертела головой по сторонам, явно ожидая каких-то преследователей.
— В город, где есть полиция или милиция… Забыла, как тут правильно! — ответила обладательница акцента.