- Мы должны предоставить генералу наилучшие разведданные, - неустанно повторял Пинкертон. Он не называл Макклелана ни Малышом Маком, ни новым Наполеоном. Всегда только "генерал".
- Но, конечно, мы можем доложить генералу, что полуостров слабо укреплен? - заметил Джеймс. Он работал за маленьким походным столиком, разложенным на веранде.
- Ха! Южане хотят заставить нас в это поверить! - Пинкертон живо обернулся на стук копыт, надеясь на визит гостей. Но всадник проскакал мимо, и Пинкертон потерял к нему интерес. - Пока я не услышу новостей от вашего друга, верить чему-либо я отказываюсь.
Адам уже передал через Тимоти Уэбстера одно послание. И это послание было удивительно подробным.
Как писал Адам, если не брать в расчет артиллерию, оборонительные линии напротив Форта Монро были крайне слабы. Генерал-майор Магрудер располагал для обороны лишь четырьмя ослабленными бригадами, то есть всего двадцатью батальонами неполного состава.
По последним данным, эти батальоны насчитывали лишь десять тысяч человек, большую часть Магрудер расположил на южной стороне полуострова, в земляных фортах Малберри-Айленда и в аналогичных укреплениях Йорктауна на северной стороне.
Как Адам педантично упоминал, некоторые из йорктаунских укреплений представляли собой остатки британских оборонительных линий 1783-го года. Четырнадцать миль между Йорктауном и островом Малберри охранялись всего четырьмя тысячами солдат и разбросанными то тут, то там земляными укреплениями.
Малую численность Магрудер отчасти компенсировал артиллерией, и Адам упоминал о как минимум восьмидесяти пяти тяжелых орудиях и пятидесяти пяти легких, развернутых мятежниками. Тем не менее, особо отмечал Адам, даже такое количество артиллерии не в состоянии прикрыть каждую дорогу на полуострове.
Он докладывал о подготовленных Магрудером земляных укреплениях в десяти милях позади йорктаунских позиций, близ небольшого студенческого городка Уильямсберга. На данный момент, однако, они пустовали.
Помимо этих укреплений, утверждал Адам, между Фортом Монро и редутами и окопами, которые сейчас готовит генерал Роберт Ли, никаких обронительных позиций нет.
Адам приносил извинения за информацию недельной давности, и добавлял, что Магрудеру собираются прислать подкрепление. Он обещал сообщить подробности касаемо этого подкрепления, как только всё разузнает.
Но подробности так и не появились. Вообще говоря, не появилось вообще никаких новостей - ни от Адама, ни от Тимоти Уэбстера.
Неожиданное молчание тревожило, хотя Джеймс не думал, что оно может как-то повлиять в военном отношении, потому что каждое приходившее из Виргинии сообщение подтверждало точность первого детального отчета Адама по поводу укреплений на полуострове.
Идентичность этих отчетов говорила о том, что редуты Магрудера были слабы, и мятежники совершенно не ожидают массированную атаку с моря, и Джеймс не понимал, почему Пинкертон не был уверен в этих данных. Ожидая на веранде дома в Александрии, Джеймс уговаривал своего начальника поверить новостям, пришедшим из рядов мятежников.
- У Магрудера, даже с подкреплением, будет не больше четырнадцати тысяч человек, - твердо заверял Джеймс.
Он прочитал каждый клочок разведданных с Юга, и лишь незначительная их часть противоречила цифрам Адама, и Джеймс подозревал, что то была намеренная дезинформация, чтобы сбить с толку командование федералистов.
Всеми фибрами души Джеймс чувствовал, что новый Наполеон сметет врага с небрежной легкостью. Сто десять тысяч солдат, приплывших из гавани Александрии, встретятся всего лишь с четырнадцатью или пятнадцатью тысячами мятежников, и Джеймс совершенно не мог понять сомнений Пинкертона.
- Они просто хотят внушить нам, что слабы, Джимми! - объяснил Пинкертон свое беспокойство. - Хотят нас обескровить, а потом ударить!
Он сделал ложный выпад, будто дрался в кулачном бою.
- Подумай о наших цифрах!
В последние две недели Джеймс только о них и думал, и снова попытался вразумить коротышку-шотландца.
- Вы знаете что-то, чего не знаю я, майор?
- На войне, Джеймс, дерется не каждый солдат, - Пинкертон разбирал газеты на другом столе веранды, но теперь, предоставив им развеваться на небольшом ветерке, он стал мерить шагами деревянный настил.
На реке маневрировал в сумерках огромный трансатлантический пароход, подходя к пристани, где ожидал полк из Нью-Джерси. Массивные гребные колеса со всей силой взбивали воду, а небольшой буксир выпускал сердитые клубы черного дыма, уткнувшись своим широким носом в элегантный нос парохода.
Один из полковых оркестров играл "Собирайтесь вокруг флага, ребята", и Пинкертон вышагивал в ритм.
- На войне, Джимми, лишь небольшая часть людей действительно идет с винтовкой или штыком на врага, а еще тысячи просто служат, и служат превосходно! Мы с тобой сражаемся за Союз, но не маршируем по грязи, как рядовые. Улавливаешь?
- Конечно, - осторожно ответил Джеймс. Он так и не смог называть Пинкертона Бульдогом, хотя другие работники департамента охотно использовали прозвище шотландца.
- И? - Пинкертон развернулся на конце веранды.
- Мы пришли к заключению, что не все военные считаются, только те, кто на самом деле носят винтовку, улавливаешь? Но за этими героями с оружием, Джимми, стоят повара и клерки, сигнальщики и возницы, штабные офицеры и генералы, музыканты и доктора, ординарцы и военные полицейские, инженеры и снабженцы, - Пинкертон сопроводил этот список энергичными жестами, словно вызывая воображаемых действующих лиц из воздуха.
- Я о том, Джимми, что за каждым солдатом стоят тысячи других, кто кормит и снабжает, поддерживает и направляет, и все они подталкивают армию вперед, чтобы сражение стало возможным. Понял мою мысль?
- Полностью, - осторожно ответил Джеймс, хотя его тон предполагал, что несмотря на то, что он уловил аргументы начальника, они его не убедили.
- Твой друг и сам сказал, что Магрудеру послали подкрепления, - энергично заявил Пинкертон. - Сколько человек?
Мы не знаем! Где они? Мы не знаем! А скольких еще не посчитали? Мы не знаем! - Пинкертон остановился у стола Джеймса, схватив карандаш и лист бумаги.
- Мы не знаем, Джеймс, но давай сделаем кой-какие оценки, как люди образованные. Ты полагаешь, что у Магрудера четырнадцать тысяч? Очень хорошо, давай начнем с этого.
Он нацарапал эту цифру в верхней части листа.
- Это, конечно, только те солдаты, которые присутствуют на перекличке, так что нужно прибавить больных и тех, кто в увольнительных, можешь быть уверен, что эти ребята соберутся вокруг своего мерзкого флага как только начнется драка. Так сколько же их? Шесть тысяч? Семь? Скажем, семь, - он написал новую цифру под первой.
- Теперь мы вычислили, что у генерала Магрудера по меньшей мере двадцать одна тысяча человек, и эту двадцать одну тысячу нужно кормить и снабжать, а этими обязанностями занимаются еще тысяч десять, и не будем забывать музыкантов, врачей и весь этот вспомогательный персонал, без которого не будет функционировать ни одни армия, и их наверняка еще десять тысяч, - Пинкертон прибавил эту цифру к своей колонке.
- К тому же будем считать, что враг почти наверняка пытается сбить нас с толку, неправильно называя свою численность, так что разумный человек прибавил бы к окончательным цифрам пятьдесят процентов, чтобы компенсировать эту ложь, и что же мы имеем в итоге? - несколько секунд он записывал сумму.
- Вот! Шестьдесят одна тысяча пятьсот! Некоторые разведчики называли близкую цифру, не так ли? - Пинкертон порылся в груде бумаг в поисках тех отчетов, которые Джеймс отмел, как явно выдуманные.
- Вот! - он выудил одно из этих писем.
- И это только в Йорктауне, Джеймс! кто знает, сколько человек стоит в городишках позади Йорктауна?
Джеймс был склонен считать, что ноль, но не хотел противоречить коротышке-шотландцу, который был так полон уверенности в своих словах.
- В моем докладе генералу, - провозгласил Пинкертон, - будет сказано, что мы можем ожидать в окопах Йорктауна по меньшей мере шестьдесят тысяч человек. А в этом городе, как ты помнишь, даже великий генерал Вашингтон предпочел заморить врага голодом, а не атаковать, даже несмотря на то, что у него было в два раза больше людей. А мы столкнемся почти с равным по силе противником, Джимми, и кто знает, какие силы мятежников ринутся из Ричмонда, чтобы поддержать Магрудера? Это безнадежная задача, безнадежная! Теперь понимаешь, как нам нужно еще одно сообщение от твоего друга? - Пинкертон до сих пор не знал настоящего имени Адама и бросил попытки вытянуть его из Джеймса.
Нельзя сказать, чтобы скрытность Джеймса разочаровала Пинкертона, который считал его назначение своим блестящим успехом, потому что адвокат привнес в Секретную службу так необходимый ей порядок.
Сидевший за своим столом Джеймс погрузился в уныние.
Вычисления Пинкертона его не убедили, он чувствовал себя словно в зале суда в Массачусетсе, а Пинкертон был свидетелем обвинения, он даже наслаждался, погрузившись в эту мешанину сомнительных допущений и малоправдоподобной арифметики, но теперь заставил себя подавить сомнения.
Война всё изменила, и Пинкертон был прежде всего человеком, которого генерал-майор Макклелан лично выбрал в качестве главы Секретной службы, и, по всей видимости, разбиравшимся в этих вещах каким-то непостижимым для Джеймса образом. Джеймс по-прежнему ощущал себя новичком в военном деле, и потому патриотично отмел все сомнения.
Пинкертон повернулся, когда рельсы, бегущие между домом и александрийской пристанью, пересекла двуколка. Тянущие ее лошади прижали уши и закатили глаза, когда паровоз внезапно выпустил облако пара, но кучер успокоил животных, потянув за поводья.
Пинкертон узнал возницу и пассажира и помахал им в приветствии.
- Настало время для отчаянных мер, - сказал он Джеймсу.
Мужчины выбрались из двуколки. Они были молоды, гладко выбриты и в гражданской одежде, но во всем остальном отличались друг от друга, как небо от земли.
Один - высокий, с прямыми волосами, обрамляющими худое лицо с меланхоличным выражением, а другой - небольшого роста, румяный, с кудрявыми черными волосами и веселым выражением лица.
- Бульдог! - воскликнул мелкий, подбежав к ступеням веранды.
- Как же приятно снова тебя видеть!
- Мистер Скалли! - Пинкертон был столь же рад своим визитерам. Он обнял Скалли, а потом пожал руку второму мужчине, представив их обоих Джеймсу.
- Знакомьтесь с Джоном Скалли, майор, и Прайсом Льюисом. Это майор Старбак, мой заместитель.
- Чудесный денёк, майор, - сказал Джон Скалли.
У него был ирландский акцент и улыбчивое лицо. Его более сдержанный товарищ приветствовал Джеймса слабым рукопожатием и легким кивком, будто бы с подозрением.
- Мистер Скалли и мистер Льюис, - объявил Пинкертон с почти осязаемой гордостью, - вызвались отправиться на юг.
- На Ричмонд! - весело отозвался Скалли. - Я слышал, это великолепный городишко.
- Пахнет табаком, - ответил Джеймс, просто чтобы что-нибудь сказать.
- Как и я, правда, Бульдог? - засмеялся Скалли. - Я тоже маленький табачный вонючка, майор. Последняя женщина, которую я уложил в постель, говорила, что не поймет, стоит ли ей заняться со мной любовью или раскурить меня! - Скалли расхохотался над собственным остроумием, Прайс Льюис принял скучающий вид, Пинкертон засиял от удовольствия, а Джеймс попытался не показать своего негодования. Эти люди были всё-таки готовы предпринять нечто экстраординарно храброе, и он решил, что ему следует смириться с их грубостью.
- Майор Старбак - богобоязненный христианин, - Пинкертон уловил смущение Джеймса и объяснил его Джону Скалли.
- Как и я, майор, - поспешно заверил Скалли Джеймса, подкрепив свои слова крестным знамением.
- И если бы я исповедовался, мне бы, без сомнений, сказали, как отвратительно я себя вел, но какого хрена? Можно же и посмеяться маленько, или закончите жизнь с такой же жалкой рожей, как у этого англичанина.
Он добродушно ухмыльнулся в сторону Прайса Льюиса, который хладнокровно проигнорировал эту шутку, наблюдая, как солдаты из Нью-Джерси поднимаются на борт трансатлантического парохода.
- Европейцам, - объяснил Пинкертон Джеймсу, - гораздо проще, чем янки, путешествовать по Конфедерации. Мистер Льюис и мистер Скалли будут выдавать себя за бизнесменов, бегущих от блокады.
- И пока никто нас не узнает, всё будет тип-топ, - весело заявил Скалли.
- А это возможно? - встревожился Джеймс.
- Есть крохотный шанс, но не стоит из-за этого дергаться, - заверил Скалли.
- Мы с Прайсом некоторое время охотились на сторонников южан в Вашингтоне и выкинули мерзавцев обратно через границу, но полностью уверены, что ни одного из этих ублюдков нет в Ричмонде. Так ведь, Прайс?
Прайс кивнул в знак полного согласия.
- Похоже, вы очень сильно рискуете, - сказал Джеймс, отдавая дань уважения этим двоим.
- Бульдог платит нам за риск, вы разве не знали? - развеселился Скалли.
- И я слышал, что женщины в Ричмонде так же хороши, как и охочи до настоящих денег янки. А мы с Прайсом любим делать дамам одолжения, разве это не самая что ни на есть Божья правда, Прайс?
- Как скажешь, Джон, как скажешь, - великодушно отозвался Льюис, по-прежнему надменно рассматривая суматоху на пристани.
- Не могу дождаться, когда уже смогу наложить лапы на этих южаночек, - сладострастно отметил Скалли.
- Всех этих жеманниц, а? Все эти оборки и воланы. Которые слишком хороши для таких, как мы, пока мы не сунем им несколько добрых северных монет, а уж тогда поглядим, как они задерут свои юбки, да, Прайс?
- Как скажешь, Джон, как скажешь, - повторил Прайс Льюис, поднеся руку ко рту, чтобы скрыть зевок. Пинкертон решил закончить эту болтовню, объяснив Джеймсу, что Льюис и Скалли отправятся на юг, чтобы разузнать, что случилось с Тимоти Уэбстером.
- Он не очень здоров, - сказал Пинкертон, - и всегда есть риск, что может слечь в постель или еще что похуже, и в таком случае мистеру Льюису и мистеру Скалли придется получить нужные сведения напрямую от твоего друга. Это означает, Джимми, что им понадобится письмо от тебя с объяснением, что им можно доверять.
- А так и есть, майор, - весело добавил Скалли, - если речь не идет о дамах, так ведь, Прайс?
- Как скажешь, Джон, как скажешь.
Джеймс сел за стол и написал требуемое письмо. Его заверили, что воспользуются этой запиской только в случае исчезновения Тимоти Уэбстера, в противном же случае письмо будет надежно спрятано в одежде Джона Скалли.
Джеймс, писавший под диктовку Пинкертона, уверял Адама, что сведения об обороне полуострова за Фортом Монро нужны срочно, и что он может доверять просьбам, которые последуют вместе с этим письмом, которое с молитвами и благими пожеланиями посылает ему брат во Христе Джеймс Старбак.
Он адресовал конверт почетному секретарю Общества снабжения армии Конфедерации библиями, и Пинкертон запечатал его обычной сургучной печатью, а потом вручил сияющему Скалли.
- В вестибюле церкви Святого Павла есть доска объявлений, туда ты его и положишь.
- Эта церковь Святого Павла, она заметная? - поинтересовался Скалли.
- В самом центре города, - заверил его Пинкертон. Скалли поцеловал конверт и засунул его в карман. - Мы доставим тебе новости в течение недели, Бульдог!
- Пересекаете границу сегодня ночью?
- Почему бы и нет? - ухмыльнулся ирландец. - Погода отличная, и ветерок тоже в нашу пользу.
Джеймс достаточно хорошо изучил методы Пинкертона и знал, что его люди обычно пересекают широкое устье Потомака ночью, отплывая от пустынных заливчиков на мэрилендском берегу и под темным парусом тихо двигались в сторону виргинского берега.
Там, где-то в округе Кинг-Джордж, сочувствующие северянам люди снабжали агентов лошадьми и бумагами.
- Позвольте пожелать вам счастливого пути, - произнес Джеймс официальным тоном.