Подчиняясь мольбам дам, Риверте повторил номер на бис, и овации не стихали несколько
минут. Уилл вдруг ощутил, как невыносимая, смертельная усталость навалилась на него.
Не думая больше о том, кто и как на него посмотрит, он встал и пошёл к выходу. Его
никто не остановил. Уилл поднялся по лестнице, попытался отыскать свою комнату – и
вскоре понял, что заблудился. Большая часть замка уже погрузилась в сон, лишь кое-где
играли в кости камергеры, ожидающие своих господ, да болтали в ожидании дам
горничные. В конце концов Уилл забрёл в ту самую библиотеку, присутствие в которой
сегодня стало причиной его последующего унижения. Там было совсем темно. В отчаянии
он лёг на диван, стоявший у дальней стены, и попытался задремать. Но сон не шёл к нему.
Уилл долго лежал с болью в голове и тяжело бьющимся сердцем, потом сел, сбросил ноги
на пол и тоскливо посмотрел в окно. Небо, как ни странно, прояснилось: в окна замка
Даккар ясно смотрела полная луна. За дверью раздались шаги, голоса и женский смех;
Уилл внутренне сжался, но потом голоса отдалились и вскоре стихли. Уилл вздохнул и
снова лёг. Ему нужно было хоть немного поспать – всё равно, где.
Он снова опустил голову на мягкую обивку дивана – и на этот раз, кажется, сумел
провалиться в прерывистый, беспокойный сон.
Он спал так крепко, что не услышал ни скрипа двери, ни шагов. Лишь когда чья-то рука
тронула его плечо, он вскинулся и завертел головой, не понимая, где находится. Горел
неяркий свет, и, проморгавшись, в этом свету Уилл увидел прямо над собою лицо,
которое – он знал теперь – ему вовек не забыть.
– Проклятье, Уильям! Вы снова здесь, – сказал Риверте.
Уилл подскочил на месте, будто ошпаренный, и ненароком толкнул его так сильно, что
Риверте едва не выронил свечу. Уилл тут же подобрался и пробормотал извинения; он ещё
не до конца проснулся и теперь изо всех сил пытался собраться.
– Да не беспокойтесь вы так, – сказал хозяин замка Даккар, отступая от него на шаг и ставя
свечу на стол. – Почему вы спите здесь? Заблудились?
Уилл запротестовал. Риверте смотрел на него с лёгкой улыбкой – и то ли Уилл ещё плохо
соображал со сна, то ли она вправду несколько отличалась от тех улыбок, которые он
расточал и которыми резал окружающих в зале внизу.
Мысль о бальном зале мгновенно оживила в памяти Уилла давнишнее унижение. Он
рывком встал с дивана и, пожелав графу спокойной ночи, шагнул к выходу.
– Сядьте, – сказал Риверте.
Некстати – как ему показалось – Уилл вдруг вспомнил то холодное утро в Тэйнхайле и
смертельный танец двух воинов у подножия холма. Фернан Риверте, подумал он
внезапно, великий воин. И не менее великий полководец, как говорят. Уиллу было
недосуг подумать об этой его стороне – пока что он мог по достоинству оценить лишь
напыщенность, вздорность и мелочную жестокость этого человека. Но лишь теперь,
услышав это спокойное и властное «Сядьте», Уилл Норан понял, почему король Рикардо
Четвёртый поставил этого человека во главе своих армий. Или ему показалось, что понял –
ибо очнулся он, снова сидя на диване, причём совершенно не мог вспомнить, как и почему
сел.
Риверте тоже сел – в кресло за столом, отодвинув его и вытянув вперёд длинные ноги.
Негромко вздохнул и, подняв руки к лицу, слегка помассировал ладонями глазные яблоки.
Пламя единственной свечи играло на крупных, безупречно огранённых камнях его колец.
Уилл смотрел на него, словно кролик на удава. Риверте опустил руки, слегка
поморщившись, словно от вспышки головной боли, и перевёл взгляд на Уилла.
– Ну? – спросил он вполголоса. – Что вы обо мне думаете?
Уилл открыл рот – и закрыл его.
– Ч-что? – выдавил он; меньше всего на свете он ожидал такого вопроса и понятия не имел,
какого ответа от него ждут. – Простите, я не понимаю.
– Вы прекрасно понимаете. Как я вам? Достаточно отвратителен? Ваши ожидания
оправданы сполна? А ведь, смею вас уверить, вы ещё ничего не видели. – Риверте снова
вздохнул и покачал головой. – Надеюсь, Уильям, вы не слишком сердитесь за то, что я
немного подразнил вас там, у камина. Но у вас было такое лицо, что я просто не смог
удержаться.
– Немного… подразнили? – хрипло переспросил Уилл. Он всё ещё с трудом верил своим
ушам.
– О, так вы не на шутку оскорблены? Я бы охотно принял ваш вызов на дуэль, если бы не
то, что вы сами назвали обстоятельствами… А знаете, я ведь тут тоже немного… как бы
сказать… ну, слегка в ссылке, – закончил он почти доверительно.
Тысяча вопросов вертелась у Уилла в голове, и ни один из них нельзя было задавать.
Поэтому он задал самый глупый, но и наименее опасный:
– Как можно быть «слегка» в ссылке?
– Вполне можно, уверяю вас. Ну, ровно как вы тут у меня немножечко в заточении.
Забавно, но причина одна и та же. Вас прислал в Вальену ваш король, принеся вас в
жертву – но мой король разгневался на меня именно за то, что эта жертва стала
возможной.
– Ваш король… разгневан? После всего… – Уилл задохнулся. Риверте посмотрел на него. В
синих глазах отражалась насмешка, но это снова была не та насмешка, которая пронзала
Уилла до глубины души и заставляла трепетать от унижения и гнева.
– Ваш вальендо безупречен, сир Уильям, – заметил он. – Я вам прежде не говорил? Нет, в
самом деле. Вы даже мямлите и заикаетесь как истый уроженец Сианы. Кстати, скажите,
неужели у вас действительно четыре сундука книг?
Уилл медленно кивнул. Риверте фыркнул.
– Не стоило так утруждаться. У меня отличная библиотека.
– Я это уже заметил, – Уилл вовсе не хотел сказать ничего такого, но, видимо, в его голосе
помимо воли прозвучал сарказм. И Риверте снова поразил его, широко ухмыльнувшись в
ответ.
– Ваш скепсис не делает чести вашему вкусу, молодой человек. Кальченте – великий поэт,
ну а что до тематики, то не дело простых смертных указывать гению, что ему воспевать.
Не находите?
– Не знаю, – буркнул Уилл. – Я не знаток поэзии.
– А в чём же вы знаток? Что у вас там за книги?
Уилл вспомнил брата Эсмонта и поколебался, но всё же ответил:
– Священные писания… в основном.
Риверте молчал. Уилл вытерпел это молчание столько, сколько смог, потом украдкой
взглянул на своего мучителя. Тот сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза.
Казалось, он спит. Уилл осторожно привстал – и Риверте тут же открыл глаза.
– Простите, – сказал он и широко зевнул. – Правду сказать, мои дражайшие гости здорово
умеют навести скуку. Вы правильно сделали, что сбежали, а я поступил эгоистично,
вытащив вас туда, где вам вовсе не место. Просто мне подумалось, что хоть это меня
немного развлечёт.
Уилл мог бы сказать, что сир Риверте вовсе не выглядел скучающим, заглядываясь на
декольте сиры Элеонор, и что не просто жестоко, но низко развлекать себя подобным
образом за счёт других людей, и много что ещё. Но он лишь снова подумал о брате
Эсмонте и промолчал.
– К слову, – сказал Риверте, – о вашем как бы заточении. Не было времени толком
переговорить с вами об этом. Как вы уже могли догадаться, я предпочитаю видеть в вас
гостя, а не кого бы то ни было ещё, и надеюсь, что вы поведёте себя так, как положено
гостю в порядочном доме. В пределах замка вы совершенно свободны, можете ходить где
и когда вам угодно, брать любые книги, оружие, лошадей – словом, всё, что вздумается.
Боюсь, у меня не будет времени развлекать вас, так что справляйтесь сами. Однако за
пределы замка вы не можете выйти иначе, чем в сопровождении моих людей и с моего
личного разрешения. Это понятно?
Тепреь он говорил сухо и чётко, как человек, привыкший отдавать приказы, и не меньше
привыкший к беспрекословному повиновению. Уилл не раз слышал подобный тон – и
ныне, как всегда, внутренне напрягся, не желая ему подчиняться.
– Вы, я вижу, невысоко цените слово Норана из Тэйнхайла, – сказал он холодно, чувствуя
себя оскорблённым больше, чем прежде.
Риверте посмотрел на него в упор – и вдруг улыбнулся.
– Вы ошибаетесь. Цену слову Норана я знаю. И не думаю, что вы замыслите удрать, стоит
выпустить вас за ворота – если вы это имеете в виду. Но за этими стенами шастает
множество людей, чья честь, увы, никак не сравнится с честью Норанов из Тэйнхайла.
Многие из них приложат все усилия, чтобы убить вас, пока вы находитесь под моей
опекой, и тем самым развязать войну между нашими странами.
«А разве мы и так не в войне?» – хотел спросить Уилл, но вовремя прикусил язык. Риверте
неотрывно смотрел на него.
– Я понятно изъясняюсь, Уильям?
Он кивнул. Риверте кивнул в ответ.
– Вы сняли камень с моей души, – серьёзно сказал он. – А теперь, если позволите, я тут ещё
немного поработаю. Вам лучше подняться в вашу комнату – на этом диване вас вусмерть
заедят клопы. До конца коридора и налево, там по лестнице вверх, снова налево и третья
дверь справа. Найдёте? Или мне вас проводить?
– Благодарю вас, – пробормотал Уилл, вставая. Он не мог толком ни отвечать, ни
соображать под этим пристальным, цепким взглядом синих глаз, бархатисто
поблескивавших в полутьме.
– Это недолго продлится, – сказал Риверте внезапно. – Смею верить, вскоре мой сюзерен
сменит гнев на милость и позволит мне вернуться в столицу. Пока же вам придётся
потерпеть моё общество и общество людей, от которых в некоторой степени зависит срок
моего изгнания. Но обещаю, что впредь не буду вам досаждать их вниманием.
– Недолго? – из всего сказанного Уилл уловил лишь одно, и замер, словно громом
поражённый. – Вы… вы собираетесь уехать из Даккара?
– Если только будет на то воля господня, – вытягиваясь в кресле, с чувством ответил
Риверте. – Между нами говоря, ненавижу эту дыру.
Уилл закусил губу и, поспешно поклонившись, отступил. Риверте кивнул ему на
прощанье и отвернулся.
Следуя указаниям графа, он нашёл свою комнату без труда, разделся и лёг в прохладную
постель. Последние слова Риверте всё ещё звучали у него в голове; он думал, что не уснёт
до рассвета, но заснул почти сразу. Ему снился Роберт – и разговор, состоявшийся между
ними через несколько дней после того, как Уилл узнал о своей грядущей участи; разговор,
поразивший его ещё больше, ещё глубже, разрушивший всё, что он знал о мире,
перевернувший всё с ног на голову. Разговор, из которого следовало, что Уиллу теперь,
когда он узнал о планах Риверте, придётся перестать мешкать – напротив, ему надо
спешить, иначе всё пойдёт прахом…
Во сне, так же как наяву, Роберт стоял у окна, отвернувшись от него, и холодным,
отстранённым голосом спрашивал, помнит ли ещё Уилл их отца. И во сне Уилл, как и
наяву, ответил: «Да» – о, да, он помнил, разве он мог забыть?.. Да, ответил Уилл наяву и во
сне, конечно, я помню.
И тогда Роберт обернулся, посмотрел на него и сказал, что он должен сделать.
Глава вторая
Гости графа Риверте пробыли в Даккаре ещё четыре дня. Все эти дни Риверте держал
слово и больше ни разу не посылал за Уиллом, предоставляя его самому себе. Большую
часть дня Уилл проводил либо в библиотеке, где в самом деле обнаружилось немало
потрясающих трудов, ознакомиться с которыми он всегда мечтал – либо у себя, после
того, как он понял, что библиотека была одним из излюбленных мест хозяина Даккара в
этом замке. Разумеется, у Риверте был кабинет, но, когда у него доходили руки до дел, он
предпочитал работать в библиотеке, и не раз Уилл, слишком захваченный чтением,
замечал его лишь тогда, когда насмешливый резкий голос просил освободить любимое
хозяйское кресло. Впрочем, говоря по правде, было это всего дважды, но Уиллу хватило,
и, не решаясь снова подвергнуться риску встречи, он целые дни просиживал в своей
комнате, за столом у окна, перед раскрытым трудом Чиртозе, или отца Гаудиса, или
Святого Альберта, то листая пергаментные страницы, то глядя в окно.
Вопреки своим жалобам, Риверте не выглядел слишком утомлённым гостями и явно не
желал, чтобы они заскучали. Каждое утро, обычно ближе к полудню – ибо накануне
господа вальенцы пьянствовали до зари – даккарское общество седлало лошадей и
отправлялось на охоту или на прогулку, сопровождая сборы шумом, приличествующим
небольшой войне. Женщины всегда ехали верхом, как и мужчины – по мнению Уилла, это
было в высшей степени неприлично, но он уже понял, что в Вальене придавали
благопристойности куда меньше значения, чем в Хиллэсе. Почти всегда гостей
сопровождали грумы, пажи и егеря, и непременно – собаки, целая свора визгливых,
вздорных и невоспитанных животных. Уиллу нравились собаки, но не те, которые с лаем
кидались на каждого проходящего мимо и норовили повалить на пол и вытереть грязные
лапы о сорочку. Риверте же, похоже, любил именно таких собак – судя по их количеству и
по ласке, которой он одаривал каждого пса, тыкавшегося мордой ему в колено.
Неудивительно, что псы его обожали.
Впрочем, не только псы.
За пять дней, проведённых в Даккаре, Уилл успел уяснить несколько неутешительных, но
полезных для усвоения вещей. Во-первых – и это стало неприятным открытием – его
комната находилась на одном этаже со спальней Риверте. Больше того – их покои
располагались по одной стороне, дверь в дверь. Уилл не знал, была ли то случайность или
просчитанный ход, свидетельствовавший о том, что Риверте решил не упускать своего
узника из виду – но комфорту и спокойствию Уилла это никак не способствовало. Это
было второе открытие: судя по всему, его милость граф Риверте вообще никогда не спал.
Нагонявшись со своими гостями и собаками по полям и лесам, он закатывал очередную
«небольшую пирушку», после чего отправлялся работать – не раз Уилл, идя из библиотеки
с новой книгой, видел полосу света под дверью его кабинета. Проработав час или два,
Риверте шёл к себе, но вовсе не для того, чтобы предаться отдохновению,
умиротворяющему размышлению или молитве. Во всяком случае, Уилл сомневался, что
молитва может сопровождаться подобными стонами, ахами и ритмичным скрипом
кровати.
В Даккаре были тонкие стены и поразительная слышимость – это было третьим
неприятным открытием, которое сделал Уилл.
Разумеется, он не прислушивался к этим звукам. Он даже начал немного привыкать к ним,
хотя каждую ночь ему приходилось натягивать на голову подушку, чтобы уснуть, ибо
непристойные звуки из-за стены – к несчастью, именно той, к которой примыкала его
кровать – не смолкали до самого утра. Иногда они, правда, затихали ненадолго, но потом
всё начиналось сызнова и смолкало только с рассветом, а ещё через полчаса Уилл слышал
хлопок двери и бодрые шаги за стеной – Риверте вставал и направлялся к конюшням,
чтобы объездить лошадь. Уилл подумал, что, быть может, именно в этом секрет его
непобедимости и прочих талантов. Он продал душу дьяволу, чтобы получить способность
обходиться без отдыха. У Святого Альберта в «Поучении искушаемым» был описан
похожий случай.
Впрочем, жаловаться Уиллу было не на что. Ему не было скучно благодаря книгам – тем,
что он взял с собой и которые нашёл в библиотеке Даккара. Он тосковал по брату
Эсмонту и, немного, по матери и Тэйнхайлу – с самого рождения он никогда с ними не
расставался. Но в общем-то он ждал худшего. Риверте больше не задирал его и вообще не
обращал на него внимания, ограничиваясь небрежным кивком при случайной встрече в