Елена Кароль
© Елена Кароль, 2017
© Художественное оформление, «Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2017* * *
Пролог
Дождь…
Наверное, это был первый сильный дождь в этом году. Не морось, не накрапывание, а настоящий полноценный ливень.
Кто бы мог подумать…
А ведь еще час назад светило солнце и на небе не было ни облачка.
Минут пять посмотрев на то, как разверзлись небеса, я поняла, что не хочу стоять под козырьком, как все. Не хочу ждать. Не хочу надеяться на чудо.
Чудес не бывает.
Горькая тень улыбки всего на мгновение легла на губы, и я, сняв солнечные очки и убрав их в сумку, решительно шагнула под дождь, наплевав на то, что у меня не было зонта. Волосы промокли уже через минуту, превратившись в сосульки, с которых не капало, а лилось. Пиджак намок моментально, особенно плечи, и теперь вода медленно, но уверенно просачивалась под него. Я на мгновение задумалась о телефоне и бумагах: паспорте, блокноте и книге, лежащих в сумке, но лишь плотнее прижала ее к себе, чтобы вездесущий дождь не пробрался внутрь.
Хотя… Ерунда… Подумаешь, блокнот. И даже паспорт… Даже телефон. Это все ерунда. До дома – всего двадцать минут пешком, так что ничего не случится. Непоправимого точно не случится.
Я усмехнулась… Последние несколько недель я могла лишь усмехаться и пытаться изобразить улыбку. Получалось плохо. Только подумала и поняла, что снова плачу. Ерунда… Все равно дождь, никто не увидит. Да и рядом – никого…
Прикрыв глаза, потому что помнила дорогу наизусть, я пыталась отрешиться от боли. Получалось плохо, но я старалась. Мимо проехала машина, окатив меня грязной дождевой водой и забрызгав не только туфли, но и бежевую юбку. Даже не дернулась. Даже не усмехнулась, только снова открыла глаза. Подумаешь, юбка…
Меня снова начала охватывать апатия. Вязкая, гулкая, глухая… За свои недолгие двадцать три года я ни разу не задумывалась о том, что мы смертны. Мне всегда казалось, что родители будут жить вечно. Глупая…
Случай. Нелепый. Страшный.
И все.
И я больше не могу…
– Господи, почему?..
Наверное, этот вопрос задавали ему многие до меня. Но, как и многим, он мне не ответил. Ни тогда, ни сейчас.
Снова машина…
На этот раз мне не повезло еще больше, и меня окатили буквально с головы до ног.
Гадко… Замерла. Закрыла глаза. Выдохнула… И горько улыбнулась.
Реальность. Суровая реальность.
Мотнула головой и шагнула в сторону от края тротуара, подальше от проезжей части. Сама виновата.
– Девушка!
Я поняла, что обращаются ко мне, только тогда, когда мужчина торопливо подошел ближе и попытался взять за руку.
– Деву…
– Не трогайте… – Мой голос был сиплым, а слова – невнятными, но мужчина понял их смысл и поморщился.
Да, голос у меня неприятный. Последние несколько недель.
– С вами все в порядке?
– Да. – Я старалась не смотреть на него и даже попыталась обойти, но он шагнул навстречу, и я прошептала: – Не надо.
– Я вас обрызгал. Извините. Вы далеко живете? Подвезти? У вас горе? Я могу…
– Нет. – В душе поднялась злоба. Неконтролируемая. Сокрушительная. Уничтожающая. В первую очередь, опустошающая меня саму.
– Но, может…
– Уйди. С дороги. Не мешай.
Дождь, кажется, стал еще сильнее, но я с вызовом вздернула подбородок и, глядя прямо в темно-серые глаза незнакомца, процедила:
– Ты ничего не можешь. А теперь уйди.
– Я могу помочь. – Мужчина оказался занудным и упрямым. Одетым в дорогой костюм, серую рубашку и темно-синий галстук. А еще – высоким и широкоплечим. И он совершенно не обращал внимания ни на мой сиплый, неприятный голос, ни на мои красные уже несколько недель глаза.
– Чем?
– Многим. – Он был не только упрям, но еще и серьезен.
– Мне не надо многого…
– Я довезу. – Упрямо сжатые губы намекали на то, что этот «рыцарь» не отстанет, пока не оправдается хотя бы перед самим собой.
Что ж…
– Хорошо.
Посмотрела налево… Да, та самая машина, которая обрызгала меня второй раз. Очень дорогой внедорожник. Что ж, если ему не жалко обивку…
– Садитесь.
Несмотря на то что я ему нагрубила, мужчина вел себя очень сдержанно, вежливо и даже открыл передо мной пассажирскую дверь, чтобы я села.
Села.
– Октябрьская, девять.
Закрыла глаза и обняла себя руками. Май… Всего лишь май. Коварный и изменчивый. Даже хорошо, что промокла насквозь, давно надо было заболеть. Не могу больше ходить на работу и смотреть на их сочувствующие лица. Лживые…
На самом деле до дома оставалось всего минут семь пешком – один светофор да два дома вглубь. Но раз ему надо совершить добрый поступок… Пусть хоть ему сегодня будет хорошо.
– Я вижу, вам плохо. Я могу помочь?
– Нет.
– И все-таки…
– Вы мне поможете, если замолчите.
Я не могла быть вежливой. Физически не могла. За эти три недели я поняла, что ненавижу сочувствие. Оно убивало…
– Хорошо…
Он ответил недовольно, но замолчал.
Ровное и едва слышное урчание мотора убаюкивало и почему-то успокаивало. Было в нем нечто такое… умиротворяющее.
И лишь минут через семь я поняла, что мы слишком долго едем.
Резко распахнула глаза.
– Куда вы меня везете?
За окном была совсем иная улица, причем та, что вела за город. Мы ехали с такой скоростью, что дома буквально мелькали, сливаясь в одну серую дождливую полосу.
А он все не отвечал.
Лишь в зеркале заднего вида отражались его слегка прищуренные недовольные серые глаза.
Что ж…
– Хорошо, не говорите. Когда начнете убивать, пожалуйста, сделайте это быстро. Не люблю боль.
Сиплый шепот неприятно резанул слух, но Кирилл лишь сильнее поджал губы. Сама просила замолчать. А он уважает желание дамы.
Вот только, судя по тому, что
дама закрыла глаза, в которых едва ли теплилась жизнь, она не приукрашивала. Она действительно была на грани, когда уже плевать на то, что будет, потому что хуже уже быть не может. С этой мыслью в памяти всколыхнулись не самые приятные воспоминания, и он горько усмехнулся.
Хуже быть может. Причем настолько, что даже представить невозможно… Это возможно лишь пережить самому.
Глава 1
Мы приехали.
Куда-то точно приехали. Наверное, я впала в транс, а может, просто уснула, но очнулась я рывком, причем именно тогда, когда машина остановилась и незнакомец заглушил мотор. Мы были внутри какого-то помещения… маленького помещения.
Хватило всего пары секунд, чтобы понять – мы в гараже.
Еще через секунду он вышел из машины и открыл мне дверь, терпеливо дожидаясь, пока я выйду.
Что ж…
– Где мы?
И снова молчание и почему-то недовольный взгляд.
Нахмурившись, потому что не понимала его поведения, я повысила голос, который от этого стал еще ниже и неприятнее:
– Почему вы не отвечаете? Ответьте!
– Как пожелаете… – наконец открыв рот, незнакомец усмехнулся уголками губ. – Мы у меня дома. Вам необходимо переодеться в сухое.
– Я хочу домой.
– После. Сначала вы переоденетесь в сухое.
Какой бред…
Мужчина не производил впечатления больного или маньяка, но мне все равно стало не по себе. Что за ненормальная навязчивость? Что за ненормальный Робин Гуд, помогающий мокрым библиотечным крысам?
– Зачем вы это делаете? – Я все-таки вышла из машины, но он не стал отвечать, вместо этого перехватив меня за локоть и направившись к боковым дверям. – Кто вы вообще такой?!
– Кирилл. Кирилл Саминов.
Мой бог…
Я запнулась на ровном месте, но не упала, он не позволил.
– Я. Хочу. Домой.
За эти три недели было выпито столько успокоительного, что сейчас я с трудом, но удержала себя в руках. Дернулась… Но меня никто не отпустил, и моим словам никто не внял.
– Обязательно. После.
– Нет. Я никуда не пойду.
– Анна…
То, что он знал, как меня зовут, почти не стало для меня новостью.
– Нет!
Я никогда не видела его лично. И, если честно, надеялась, что никогда не увижу. Я знала лишь, что он высок, сероглаз и темноволос.
Но я бы никогда не подумала, что он может просто взять и увезти меня к себе…
Меня. Зачем? Неужели?.. Неужели он в курсе?..
– Анна, я ведь могу заставить. Вы знаете.
В его серых глазах промелькнула усмешка, когда я снова безуспешно дернулась.
– Пожалуйста, не делайте себе хуже. Я ведь просто хотел помочь…
– Отпустите мою руку. – Я уже не сипела – я шептала.
Понимала, что сама подписала себе приговор, когда села в его машину, но…
Но когда он отпустил и сделал шаг вправо, а затем открыл дверь и махнул в сторону коридора рукой, я поняла, что он знал. Он все знал уже тогда, когда предлагал подвезти. Знал, что у меня никого нет. Что меня не хватятся. Что за меня никто не вступится. Он знал, что я не так чиста перед законом, как думали большинство окружающих.
Неужели он знал абсолютно все?
– Еще нет, но вы можете рассказать мне сами…
Я шла впереди, причем сама, а он – на шаг позади, но его тихие слова я услышала так хорошо, словно он сказал их мне на ухо. Чертов эмпат… Выходит, я сама подписала себе вышку?
Длинный коридор оканчивался большим холлом с лестницей, ведущей наверх. Ну и куда? Прямо, налево, наверх?
– Наверх. Второй этаж, налево, вторая комната. Это гостевая. В ванной есть полотенца. Сухую одежду принесут.
Он больше не скрывал ни своего статуса, ни своих способностей, ни того, что я обязана подчиняться его словам как приказам.
А как иначе, если с тобой разговаривает сам маршал?
– Анна, мне очень жаль, что ваши родители погибли. Поверьте…
– Ни слова!
Плевать, что маршал. Я ненавижу сочувствие в любом виде. Даже от того, кто царь и бог этой местности.
– Вам наверх.
Серые глаза потемнели еще больше и стали почти черными, но я видела и не такое – не испугалась. Лишь выпрямилась, как струна, кивнула и ушла наверх.
Наверху, на втором этаже «того самого» дома, которого боялись все, кто был так или иначе связан с миром иных, я без труда нашла вторую дверь.
Не поняла. Это гостевая? Странно… Комната поражала своими размерами и оформлением. Куда ни глянь – то настоящий персидский ковер известных мастеров (уж я-то в этом разбиралась!), то дизайнерская резная мебель, то картины, которые даже на черном рынке невозможно продать, потому что они все – в неприкосновенном списке.
Если это гостевая, то какова хозяйская?!
Хотя… Мне это неинтересно.
Ванную я нашла сразу, но туда не пошла, а прошла в спальню (о ее шикарном содержимом умолчу, это было выше моего понимания).
Поймав свой взгляд в большом зеркале на полстены, я тускло улыбнулась. На меня смотрела мокрая, грязная, безликая бывшая сирена. Улыбка превратилась в гротескный оскал, и я отвернулась. Не могу. Не хочу! Я слишком похожа на маму… И лишь багровые глаза – папины. Багровые, с полопавшимися сосудами, пугающие всех без исключения, когда я снимала солнечные очки, которые носила последние три недели.
В огромную ванну из черного мрамора хлынула обжигающе горячая вода, грязные и насквозь мокрые вещи полетели на пол одна за другой. Налив в воду самых разных пен и насыпав многочисленных солей, спустя минут пять я легла в мини-бассейн, не став дожидаться, пока вода наберется до верха.
Я никогда не любила воду, предпочитая сокращать контакт с ней до минимума, но три недели назад во мне что-то перегорело. Сломалось. Засбоило. Поменялось полюсами. Заледенело.
Сирена, которая могла очаровать собеседника в секунды, потеряла голос и теперь могла либо шептать, либо сипеть. Демоница, когда-то умеющая вызывать огонь на кончиках пальцев, теперь предпочитала каждый вечер принимать душ, смывая безысходность и боль одиночества водой.