— Мистера Хоукса нет дома?
— Нет, сэр. Рокки повез его на вокзал. Хозяин уезжает в Лос-Анджелес по делам. Он сказал, что вернется через день или два.
— В котором часу его поезд?
— Точно не знаю. В десять с минутами.
Мы вошли в холл, Гилберт запер за нами дверь и указал мне на лестницу.
— Зачем вы запираетесь?
— Распоряжение доктора. Он приказал запирать дверь в любое время суток, если она остается без присмотра.
— Опасаетесь привидений?
— Хозяин нам уже рассказал о своей находке?
— Да. Чудеса! Но ведь у миссис Хоукс есть свои ключи.
— Совершенно верно, но их нет больше ни у кого. И, если в доме появятся новые вещи, то не останется сомнений в том, что здесь побывала хозяйка.
— Логично.
Мы поднялись на второй этаж, и Гилберт открыл передо мной дверь одной из комнат.
— Думаю, сэр, вам здесь будет удобно.
Когда я вошел, то усомнился в его словах. Кровать под балдахином занимала места больше, чем вся моя квартира. Я не привык к роскоши, но, очевидно, на несколько дней мне придется смириться с излишествами.
— Вы будете ужинать, сэр?
— Благодарю, Гилберт, но я сыт. Мне бы хотелось прогуляться и обдумать кое-что. В саду тихо и тепло. Лучшего места не придумаешь.
— Хорошо, сэр. Хозяин сказал, что вы можете распоряжаться всем, чем угодно, и прислуга обязана вам подчиняться.
— Надеюсь, что не доставлю вам много хлопот.
Гилберт сопроводил меня вниз и открыл мне дверь.
— Кто, кроме вас, сейчас находится на территории усадьбы?
— Служанка и сторож, сэр. Их комнаты в домике, который стоит в саду за оранжереями. Джозеф живет на первом этаже. Сейчас он спит и сменит меня, когда я уйду отдыхать. Второй этаж занимают Майра и горничная Дэби. Но Дэби получила отпуск и уехала к родным в штат Вермонт. Если вы желаете поговорить с Майрой, то я вас провожу.
— Не беспокойтесь. Если у меня возникнет такое желание, то я загляну к Майре.
Гилберт остался стоять на пороге, а я побрел по аллее в сторону гаража. Помимо фонарей, которые стояли друг от друга в трех шагах и яркими пучками лучей освещали гравийные дорожки, в небе висел желтый блин луны. Ее мягкий свет сделал верхушки деревьев похожими на волны океана, которые слегка покачивались под слабым ветерком.
В окне над гаражом света не было. Рокки должен вскоре вернуться, и я решил дождаться его, но не снаружи, а внутри. Я поднялся на второй этаж и толкнул дверь. Она открылась, на такую фанерку не имело смысла вешать замок.
Я вошел в небольшую комнатушку с покатым потолком. Луна висела над самым окном, и не имело смысла включать свет. В студенческие годы я жил так же, только мой письменный стол был завален книгами, а не деталями от мотоцикла.
На самодельных полках у кровати валялось несколько книжек в мягких обложках. Рокки увлекался детективами, а не наукой. Я взял одну из них и пролистал. Из страниц выскочила закладка и упала на пол. Я поднял ее и понял, что это не закладка, а фотография. Подойдя к окну, я рассмотрел ее. На снимке красовался портрет Лионел Хоукс, точно такой же я видел в ее спальне. Такая женщина стоит того, чтобы ее фотографии хранить при себе. Что ж, в его возрасте можно влюбляться в девушек с обложки. В свое время я был влюблен в Риту Хейворд, и ее фотография висела над моей кроватью. Кинозвезда была так же недосягаема для меня, как и Лин для Рокки. Но человек должен иметь какие-то идеалы.
Свет зажегся внезапно, когда я стоял спиной к двери. Я обернулся. Черный силуэт рванулся в мою сторону, как пантера на жертву. Я успел заметить белый оскал зубов. Парень решил, что достаточно сбить противника с ног, но мне удалось увернуться, и он врезался в стену. Секунда замешательства, и он вновь на ногах. На этот раз он сумел прихватить с пола табурет. Лихой мальчуган. Конечно, я не дал ему возможности намести мне удар, а врезал ему головой в грудь. Парень перелетел через кровать и приземлился на полу.
— Не прыгай, дружок, у нас разные весовые категории.
Из-за спинки кровати появилась озлобленная физиономия. Глаза горели, как угольки в камине.
— Что вы здесь делаете?
— По воле твоего хозяина я могу делать что угодно на территории усадьбы.
Я взял стул и оседлал его спинкой вперед. Парень сел на кровать и восстанавливал дыхание.
— Что вам надо? Только воры прячутся в темноте!
— Я не прятался. Я ждал тебя.
— Зачем? Я вам уже все сказал.
— Я так не думаю. Мы еще не раз и не два встретимся. Я не люблю, когда люди лгут. Хочу дать тебе совет: никогда не считай себя умнее противника. Проиграешь! И никогда не думай, что ты сильнее.
— Вы мне лекцию пришли читать?
— Две недели назад ты попросил дать тебе выходной. У тебя заболела мать. Но, вместо того, чтобы сидеть возле больной, ты болтался по южному шоссе, сбагрив свой мотоцикл Сэму Ральфу. Так чем ты занимался в тот день?
— Я не обязан отвечать!
— Возможно. Но в этот день исчезла Лионел Хоукс, твоя хозяйка. Если обнаружится, что она мертва, то тебе придется отвечать, но не мне, а в суде.
— Она жива!
— Рад это слышать. Почему ты не заявишь об этом в полицию и не укажешь ее местонахождение?
— Я ничего не знаю. У меня был выходной, и я не знаю, что происходило в доме.
— В этом доме играли в шахматы, а ты крутился юлой по городу и по шоссе, где исчезла Лин. В этот день тебя видели на шоссе дважды. Теперь посмотрим на ситуацию в целом. У тебя нет алиби. Ты работаешь в доме, где исчезает хозяйка. Ты живешь недалеко от того места, где она исчезла. Ты лжешь на каждом слове. Тут еще стало ясно, что ты неравнодушен к Лионел Хоукс.
Я взял с подоконника книжку, в которой лежала фотография, и кинул ее на кровать. Рокки бросил на меня взгляд, который походил на взгляд волка, попавшего в капкан.
— Мне нечего вам сказать.
— А зря. Но если я еще докажу, что ты бывал на квартире в доме по Шестой авеню, угол Балтимор-стрит, то плохи твои дела, парень.
Рокки был крепким орешком. Но при последних моих словах его плечи дрогнули. Я не видел его лица, теперь он сидел, низко склонив голову.
— Оставьте меня в покое.
— Оставлю на некоторое время. Но если ты хочешь, чтобы твоя хозяйка вернулась домой целой и невредимой, то советую подумать. Меня ты найдешь здесь.
Я направился к двери. Внизу, под вешалкой, валялись спортивные парусиновые туфли и ботинки на рифленой подошве. Я поднял один и осмотрел его. Ботинок был хорошо вымыт, подошва вычищена, но в шнурках запуталось несколько травинок. Ботинки скидывали второпях, не расшнуровывая.
— Любишь гулять по лесу?
— Это мое дело, — огрызнулся Рокки.
— Не только твое. Сейчас оно и ко мне имеет отношение, но скоро им займется прокуратура. Не губи себя, парень. Пора бы понять, кто на чьей стороне находится.
Я спустился в сад. Рокки слишком озлоблен, и не имело смысла разбираться с ним, но в общих чертах я уже понимал его роль в этой истории.
Зеленый домик мне удалось найти без особых трудностей. В окнах второго этажа горел свет, и я не беспокоился, что потревожу чей-то сон. Я поднялся по крутым деревянным ступенькам на веранду и прошел в узкий коридорчик. На двери слева висел замок, я постучал в соседнюю. Она тут же открылась, словно меня ждали.
— Вы мистер Элжер? — спросила девушка с рыжей косой и пушистыми ресницами.
— Да. А вы Майра?
— Майра. Гилберт меня предупредил, что вы зайдете.
На тумбочке возле кровати стоял телефон. Теперь мне стало понятно, что меня и впрямь ждали.
— Я не задержу вас долго, Майра. Несколько вопросов, и я уйду.
— Не беспокойтесь, я не ложусь так рано. Проходите.
Я зашел в уютную комнатку, убранную в деревенском вкусе. Майра от кончиков ногтей до корней волос была сельской девушкой.
— Гилберт сказал, чтобы я ответила на ваши вопросы. Он сказал, что вы ищете хозяйку
— Так оно и есть. Ты помнишь тот день, когда миссис Хоукс уехала из дома?
— Очень хорошо помню.
— Ты не знаешь, что ей подавали на завтрак?
— Нет. Хозяйка вставала рано и никогда не ела в постели. Она шла на кухню и лезла в холодильник. Что попадалось под руку, то и съедала.
— Среди продуктов могли быть бобы?
— Боже упаси. В этом доме их не едят. Такую пищу подают в больницах, а не в таких домах.
— Почему ты так решила?
— Одна из машин моего отца возит бобы в клинику мистера Хоукса. Часто возит — значит, их там едят.
— Кто твой отец?
— Он заведует больничным гаражом, там же у нас дом. Я в нем родилась и выросла. Отец получил это место еще при жизни старого хозяина.
— Гараж находится на территории Центра Ричардсона?
— Нет. Двух миль не доезжая, в лесу.
— Много у него машин?
— Две дюжины примерно. Точно не помню. Когда я жила в доме, я помогала отцу. Мыла машины, убирала салоны, чистила, а с тех пор, как меня взяли в дом, я навещаю отца только по четвергам. Сейчас у него работы прибавилось. В гараж ставят сенокосилки и трактора с фермы.
— Сколько человек у него работает?
— Три механика, слесарь и шофер бензовоза.
— А остальные водители?
— Они живут на территории больницы и подчиняются начальнику охраны. Утром забирают машины, а вечером ставят их на место и уходят за ограду.
— Ты была в больнице? Видела, как там живут?
— Нет. Но мне отец рассказывал.
— Там не очень весело. Почему они живут там?
— Но они же заключенные. Их срок кончился, и они проходят период адаптации, вроде бы это так называется. Год или два, не знаю. Но через какое-то время шоферы меняются.
— Давно ты работаешь в доме?
— Два года.
— Ты ладила с хозяйкой?
— Конечно. Это она меня забрала сюда. Миссис Хоукс очень добрая женщина. Она всем делала подарки к Рождеству и ко дню рождения. Никого не забывала. В этом году она подарила мне очень красивое, дорогое платье. Правда, мне некуда в нем ходить.
— Ты хочешь, чтобы твоя хозяйка вернулась домой?
На глазах девушки навернулись слезы, и она закивала головой.
— Я постараюсь разыскать ее, Майра. Если я попрошу тебя помочь мне, ты согласишься?
— А что я могу сделать?
— Я скажу тебе потом — может быть, завтра. Все будет хорошо, но только не нужно плакать.
Девушка смахнула слезу и попыталась улыбнуться.
— Это городской телефон?
— Да. У всех стоят телефоны. Гилберт настоял. Ему уже тяжело бегать по усадьбе и собирать людей, когда они ему нужны.
Я взглянул на аппарат. Снизу стоял помер абонента.
— Мы еще увидимся, не горюй!
Усталость давала о себе знать, и мне хотелось выспаться. Но перед тем, как идти в дом, я его обошел вокруг и опробовал на прочность окна первого этажа. Все они были закрыты, а между рамами стояли решетки. Хоукс прав, в дом можно войти только через дверь и только при наличии ключа.
Гилберт поджидал меня на крыльце. Я и забыл о том, что он должен закрыть за мной дверь.
— Извините, Гилберт, я не хотел задерживать вас.
— Ничего страшного, сэр. Я понимаю, что у вас много забот.
— Отложим их на завтра. Вот только один маленький вопросик, и мы расстанемся до утра.
— Слушаю вас, сэр.
— Майк Хоукс знает, что его жена — не родная дочь профессора Ричардсона?
Веки дворецкого дрогнули. Лицо залила красная краска. Этот человек не умел лгать, и я это знал.
— Нет, сэр. Доктор Хоукс этого не знает.
— Вы ведь очень давно живете в этом доме, Гилберт. И вы знаете, что Дэлла Ричардсон и Лин не родные сестры. Не нужно беспокоиться, дальше меня эти подробности никуда не пойдут! Но я хочу знать, как случилось, что Лин попала в семью Ричардсон?
— У миссис Ричардсон… Жаклин Ричардсон, жены профессора, не было детей. Они прожили вместе десять лет. Профессор мечтал о ребенке, причем хотел именно девочку. Врачи пожимали плечами. Мистер Рональд очень сильно переживал на сей счет. Они оба страдали. Спустя двенадцать лет со дня их свадьбы профессор принес в дом грудного ребенка. Он сказал тогда: «Жаклин, я надеюсь, ты поймешь меня правильно. Эта девочка — моя дочь. Ее родила хорошая добрая женщина. У меня никогда не было с этой женщиной романа, я по-прежнему люблю только тебя. Но нам нужен ребенок, иначе жизнь теряет свой смысл. Наука поглотила меня целиком, и я уже начал забывать, что существует солнце, пение птиц, журчание ручьев. Эта девочка должна стать и твоей дочерью, нашей дочерью! Ее мать никогда не раскроет тайну ее рождения. Я это знаю! Ты дашь имя девочке, и она никогда не узнает, что ты не вынашивала ее под сердцем!»
На секунду Гилберт замолк. Проглотив слюну, он тихо продолжил:
— Миссис Ричардсон была женщиной величайшей доброты. Она приняла ребенка и любила Лин до конца своих дней. Трудно сказать почему, но, видно, этот случай так повлиял на ее организм, что произошло чудо. Ровно через год Жаклин Ричардсон родила девочку и в семье стало две дочери.
— Сестры знают, что они не родные?
— Да. Но как они узнали об этом, мне не известно. Уверяю вас, сэр, это никак не повлияло на их отношения. Больше никто не посвящен в эту тайну, даже старые друзья. Никто не удивился, когда Рон Ричардсон собрал друзей и объявил, что у него родилась дочь. Хозяйка жила очень скрытно, редко появлялась на людях и не любила спускаться к гостям, когда Рон отмечал свое очередное достижение в науке. Вряд ли кто-то с уверенностью мог заявить, что Жаклин Ричардсон не была беременна перед появлением Лин на свет.
— Вы знаете, кто настоящая мать Лионел Ричардсон?
— Нет, сэр. Эту тайну старый профессор унес с собой в могилу. Но позвольте спросить вас. Откуда вы знаете об этом?
— Нет, Гилберт, я не знал об этом. Вы мне сами сейчас рассказали. У меня были только подозрения. Я видел семейный альбом, и меня поразило, что у родителей Лин черные глаза, а у девушки голубые. На альбиноса она не похожа. Есть и другие детали, но это уже из области криминалистики.
— Значит, вы меня поймали, сэр.
— Не огорчайтесь, Гилберт. Я тот человек, которому следует говорить правду. Уверяю, что это пойдет лишь на пользу. Спокойной ночи, Гилберт.
Через десять минут моя голова прикоснулась к подушке, и я тут же погрузился в сон. Хороший сон! Во сне я вновь встретился с Дэллой. Видимо, она относилась к той категории женщин, которые оставляют след не только в памяти, но и в подсознании. Правда, в то время я так мало знал об этом.
Глава IV
1
Я никак не мог привыкнуть к тому, что завтрак в такого рода домах подают в постель. Протестовать не имело смысла, и я выпил кофе с тостами, откинувшись на подушки.
Стоя у окна, уже одетый и выбритый, я прикидывал план действий на сегодняшний день, когда увидел в саду старика в кожаном фартуке с секатором в руках. Он подстригал ветки кустарника, придавая ему форму шара. При этом он что-то бурчал себе под нос, причмокивая языком, отступал на пару шагов назад и, склонив голову набок, любовался результатом работы. Эдакий цирюльник, делавший прическу гигантской голове зеленого чудовища.
Я спустился вниз и обошел дом вокруг. Старик с близкого расстояния выглядел значительно крепче, чем казался из окна. Из-под ветхой помятой шляпы торчали белые патлы, острый подбородок, впалые щеки — все лицо было покрыто тонкими морщинами, как будто он натянул на него паутину.
— Доброе утро. Вы здесь единственный человек, с которым я не разговаривал. Вас зовут Джозеф, а меня Дэн Элжер.
— Я знаю. Вчера вы ходили к Рокки, затем к Май-ре, но меня обошли стороной.
— Мне сказали, что вы спите.
— В восемьдесят два года сон — вещь очень относительная. Как видите, я не ношу ни очков, ни слухового аппарата.
— К тому же вы не только садовник, но и сторож.
— Когда-то я был управляющим делами, но после смерти Рона дела передали адвокату Хельмеру. Он моложе меня и образованнее. Но я не жалею об этом, моя работа меня устраивает. Так чем я могу вам помочь?