— Милая, ты действительно думаешь.
— Ну конечно. Я приготовила тебе шоколад,
— О, как хорошо. Я умираю с голоду.
На пороге она обернулась.
— Вы не представляете себе, как чудесно иметь дочь.— С этими словами она удалилась.
— Один Бог знает, что она скажет полиции,— подвела итог этой сцене мисс де Хэвиленд.
— Все будет в порядке,— возразила Софья.
— Она может сказать что угодно.
— Не беспокойся. Она сыграет эту сцену так, как ей подскажет режиссер. А режиссер — я.
Она тоже вышла, но тотчас вернулась.
— К тебе главный Инспектор Тавернер, папа. Ты не возражаешь, если Чарльз останется?
Мне показалось, что лицо Филиппа выразило удивление, но только на мгновение. Он пробормотал:
— О, конечно, конечно.
Вошел Тавернер: Он взял стул и сел к письменному столу.
— Да, главный инспектор? — обратился к нему Филипп.
— Я не нужна вам, инспектор? — осведомилась мисс де Хэвиленд.
— Сейчас — нет. Позже, если позволите.
— Конечно, я буду наверху.
Она вышла из комнаты.
— Итак, инспектор? — повторил Филипп.
— Я знаю, что вы очень занятой человек, и не отниму у вас много времени. Должен сказать вам, что наши подозрения подтвердились. Вашего отца отравили. Смерть наступила в результате слишком большой дозы физостигмина, более известного под названием ..«эзерин».
Фклипп опустил голову. Он не проявил особых эмоций.
— Может быть, это вам что-нибудь говорит? — продолжал Тавернер.
— Решительно ничего. По моему мнению, отец принял яд случайно.
— Вы в самом деле так думаете?
— Да, это вполне вероятно. Учтите, что ему было около девяноста лет и у него было очень плохое зрение.
— Поэтому он перелил глазные капли в бутылочку из-под инсулина? Неужели вы верите этому, мистер Леонидас?
Филипп не ответил. Его лицо стало еще более непроницаемым.
— Мы нашли бутылочку от глазных капель в мусорном ящике. На ней не было отпечатков пальцев. Это само по себе очень любопытно. В обычных условиях они бы обязательно были: вашего отца, может быть, его жены или камердинера.
Филипп поднял голову.
— А как насчет камердинера?
— То есть предположить, что убийца — он? Конечно, у него для этого были все возможности. Но когда мы пытаемся найти мотив, его попросту нет. Каждый год ваш отец выплачивал ему премию. С каждым годом она увеличивалась. Ваш отец ясно дал ему понять, что премия выплачивается вместо суммы,которую он мог бы получить по завещанию. Эта премия после семи лет службы составляла значительную цифру и продолжала повышаться. Очевидно, что в интересах камердинера было, чтобы ваш отец жил как можно дольше. Больше того, они были в прекрасных отношениях. Нет, мы не подозреваем Джонсона..
— Понимаю,— почти беззвучно сказал Филипп.
— А теперь, мистер Леонидас, может быть, вы расскажете мне, что делали в день смерти вашего отца?
— Весь день я провел в этой комнате. Выходил только в столовую.
— Вы видели отца в тот день?
— После завтрака я зашел к нему поздороваться,.как обычно.
— Вы были одни?
— Моя э-э... мачеха была в комнате.
— Он был такой, как всегда?
— По его лицу не было заметно, будто он заранее знает, что его убьют в тот день,— с иронией ответил Филипп.
— Часть дома, где жил ваш отец, полностью отделена от вашей половины?
— Да, туда можно попасть только из холла. Дверь там.
— Эта дверь запиралась?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Любой человек мог пройти от вас к нему?
— .Конечно.
— Как вы узнали о смерти вашего отца?
— Мой брат Роджер, который занимает западное крыло верхнего этажа, вбежал ко мне и сказал, что у отца припадок. Он тяжело дышит, и ему очень плохо.
— Что вы сделали?
— Позвонил доктору. Об этом почему-то никто не подумал. Доктора не было,.но я попросил передать ему, чтобы он приехал как можно скорее, и затем поднялся к отцу.
— А дальше?
— Отец был очень плох. Он умер до приезда доктора.
— Где были в это время остальные, члены вашей семьи?
— Жена —в Лондоне;. Она приехала вскоре после смерти отца. Софьи тоже не было. Младшие дети Юстас и Жозефина были дома.
— Поймите меня правильно, мистер Леонидас, но я хотел бы знать, как смерть отца отразилась на вашем финансовом положении?
— Я вполне вас понимаю. Мой отец обеспечил нас много лет тому назад. Моего брата он назначил председателем и главным держателем акций самой большой своей компании. Мне он передал соответствующую сумму—150 тысяч фунтов в облигациях и ценных бумагах.
Значительные суммы он выделил сестрам, которые умерли.
— И при этом оставался по-прежнему очень состоятельным?
— Нет, в то время он оставил себе сравнительно небольшой капитал. Он сказал, что эти деньги Дадут ему интерес к жизни.— Филипп впервые улыбнулся.— Благодаря различным удачным операциям он разбогател. И в последние годы обладал значительным состоянием.
— Вы и ваш брат обосновались здесь, в этом доме. Это не было связано с финансовыми затруднениями?
— Конечно нет.. Так было удобнее. Отец Всегда говорил, что будет рад, если мы .будем жить с ним. Я очень любил своего отца. Мы переехали сюда еще в 1937-м году.
— А ваш брат?
— Он приехал в 1943-м, после того как в Лондоне в его дом попала бомба.
— А теперь, мистер Леонидас, ответьте мне на такой вопрос. Вы знали содержание завещания вашего -отца?
— Конечно, он составил новое завещание в 1946-м году. Мой отец, человек не скрытный/ был очень привязан к семье. Он собрал нас всех, и его поверенный по его просьбе, огласил завещание. Я думаю, .мистер Гейтсхилл познакомил вас с его условиями. Примерно 100 тысяч фунтов завещалось моей мачехе, в дополнение к сумме, которую она .получила, став его женой. Все остальное было, поделено на три части: одна — мне, вторая — брату, третья трем внукам.
— Какие-нибудь подарки слугам?
— Никому ничего. Если слуги оставались у него, их жалованье повышалось с каждым годом.
— Извините за вопрос, мистер Леонидас, а в настоящий момент вы не испытываете особой нужды в деньгах?
— Подоходный налог, как вы знаете, довольно велик, но нам хватает. Более того, отец часто делал нам ценные подарки, и, если бы что-нибудь случилось, он. немедленно пришел бы на помощь. Уверяю вас, инспектор, у меня не было финансовых причин желать смерти отца.
— Очень сожалею, мистер Леонидас, если вы меня так поняли. Однако мне, придется задать вам еще несколько вопросов. Каковы были отношения между отцом и его женой?.
Насколько я знаю, они были счастливы.
— Никаких ссор?
— Я не слышал о ссорах.,
— У них была большая разница в возрасте?
— Да.
— Простите, а вы одобряли второй брак вашего отца?
— Меня об этом, не спрашивали.
— Это не ответ, мистер Леонидас.
— Раз вы настаиваете, могу сказать, что считаю этот брак неразумным.
— Вы говорили об этом вашему отцу?
— Когда я услышал о браке, это был уже свершившийся факт.
— И для вас это оказалось ударом, да?
Филипп не ответил.
— Вы рассердились?
— Мой отец вправе был поступать, как считал нужным.
— Какие у вас отношения с миссис Леонидас?
— Самые дружелюбные.
— Вы, дружите с ней?
— Мы встречаемся очень редко.
— Расскажите мне о мистере Брауне.
— Боюсь,- что я ничего не знаю о нем. Его нанял отец.
— Но он учит ваших детей, мистер Леонидас.
— Да. ‘Мой сын страдает детским параличом, к счастью, в легкой форме, и мы решили не отдавать его в школу. Отец предложил нанять учителя для него- и моей младшей дочери Жозефины. В то время выбор был очень ограничен, так-как учитель должен был иметь освобождение от военной службы. Рекомендации мистера Брауна были вполне удовлетворительными, и я согласился. Могу добавить, что он оказался хорошим учителем и добросовестно относился к своим обязанностям.
— Он жил на половине отца?
— Да, там больше места.
— Вы когда-нибудь замечали некую близость между Лоуренсом Брауном и вашей мачехой?
— У меня не было возможности это заметить.
— Может быть, вы слышали какие-нибудь сплетни?
— Я не слушаю сплетен, инспектор?
— Очень похвально. Итак, вы не видели ничего плохого, не слышали ничего плохого и не говорили ничего плохого.
— Если вам угодно выразить это таким образом, инспектор.
Инспектор Тавернер встал.
— Ну что ж, благодарю вас, мистер Леонидас.
Я вышел вслед за ним.
— Вот это хладнокровие! — восхитился Тавернер.
Глава 7
— А теперь мы пройдем к миссис Филипп Леонидас. Ее сценическое имя — Магда Вест.
— Она хорошая актриса? Я слышал это имя и, кажется, видел ее в нескольких спектаклях, но не помню где и когда.
— Несколько раз она выступала в Вест-Энде, много играет в маленьких театрах и воскресных клубах. По правде говоря, ей очень -мешает избыток средств. Она может выбирать свои роли, а иногда даже финансировать постановку, в которой ей нравится какая-нибудь роль, как правило, совсем не подходящая для нее. В результате теперь она скорее любительница, чем профессиональная актриса, Магда. Особенно хороша в комедии, но в театрах ее не любят: слишком независима, и у нее скандальный характер.
Из гостиной вышла Софья.
— Мама здесь, инспектор,— обернувшись, сказала она.
Мы вошли в большую гостиную. Я едва узнал женщину, сидящую на парчовой кушетке. Безупречный туалет, красиво уложенные, волосы — трудно было поверить, что совсем недавно я видел ее в пеньюаре.
— Инспектор Тавернер, входите и садитесь. Может быть, хотите курить? Это ужасно. Я просто не понимаю, что происходит.— Она говорила тихим, ровным голосом— чувствовалось, что она решила держать себя в руках.— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— Благодарю вас, миссис Леонидас. Где вы были в момент убийства?
— Думаю, я ехала домой из Лондона. В тот день я завтракала с подругой в Айви. Потом мы пошли на распродажу одежды. В Беркли встретились с друзьями, выпили, и я поехала домой. Здесь застала страшную суматоху. Оказалось, что у моего свекра удар. Он.., умер,— Ее голос чуточку задрожал.
— Вы любили его?
— Я была преданна...— Она повысила голос. Софья слегка поправила картину Дега. И голос Магды снова стал тихим и ровным.
— Я очень любила его. Мы все любили его. Он был очень добр к нам.
— Вы ладили с миссис Леонидас?
— Мы редко виделись с Брендой.
— Почему же?
У нас мало общего. Бедняжка Бренда, ей доставалось!
Софья опять прикоснулась к картине.
— А именно?
— О, я знаю.— Магда печально улыбнулась и покачала головой.
— Миссис Леонидас была счастлива в браке?
— Думаю, да.
— Они не ссорились?
Снова улыбка.
— Я не знаю, инспектор. Они ведь жили отдельно.
— Она дружила с мистером Брауном?
Магда с упреком взглянула на Тавернера.
— Я не думаю,— сказала она с достоинством,— что вы вправе задавать мне подобные вопросы. Бренда дружила со всеми. Она очень милый человек.
— Вам нравится мистер Браун?
— Он очень тихий. Довольно мил, но всегда держится так, что его трудно заметить. И вообще я его мало видела.
А как преподаватель он хорош?
Наверное, да. Я не знаю. Филипп им доволен.
— Извините, мне мой вопрос; как вы думаете, были ли любовные отношения между мистером Брауном и миссис Леонидас?
Магда встала. Теперь это была великосветская дама.
— У меня нет никаких сведений на этот счет, и я не думаю; инспектор, что вы имеете право задавать мне такие вопросы. Она была женой моего свекра!
Я с трудом удержался от аплодисментов.
Инспектор тоже встал.
— Вы считаете, этот вопрос лучше задать слугам? — спросил он.
Магда не ответила.
— Благодарю вас, миссис Леонидас.— Инспектор вышел.
— Ты замечательно отвечала, дорогая,— сказала Софья.
Магда задумчиво поправила локон и посмотрела в зеркало.
— Да,— сказала она. — я думаю, только так и надо было сыграть.
— А вам не следует идти с инспектором,— обратилась ко мне Софья.
— Послушайте, Софья, что я должен...
Я замолчал, потому что не мог в присутствии матери Софьи спрашивать, что я должен делать. Магда не проявляла ко мне ни малейшего интереса. Я мог, быть репортером, женихом ее дочери, полицейским и .даже гробовщиком: для Магды все они — только публика.
Взглянув на свои ноги, миссис Леонидас сказала неодобрительно:
— Эти туфли не подходят.
Софья взглядом дала мне понять, что я могу уйти,
И я присоединился к Тавернеру.
— Собираюсь повидаться со старшим братом,— сказал он.
— Послушайте, Тавернер, если кто-нибудь спросит меня, что я делаю в этом доме, как я должен ответить?
— А вас кто-нибудь спрашивал?
— Нет.
— Ну так оставим пока все как есть. Никогда ничего не объясняйте, особенно в таких обстоятельствах. Все настолько заняты своими заботами и страхами, что им не до вопросов. Если вы будете держать себя уверенно, никто и не. усомнится в вашем праве находиться здесь. .. Так, теперь мы пройдем в эту дверь и поднимемся по лестнице. Нигде ничего не запирается, Конечно, вы понимаете, что вопросы, которые я им задаю, меня совершенно не интересуют. Абсолютно неважно, кто был дома в тот день, а кто не был, и вообще где они были...
— Тогда зачем же...
— Это дает мне возможность изучать их и послушать, что они могут сказать. Кроме того, всегда есть шанс, что кто-то скажет что-нибудь нужное мне/ Я уверен, что миссис Магда Леонидас могла бы нас просветить, если бы захотела.
А можно ли ей доверять?
— О нет! Конечно нет! Но мы могли бы все проверить. В этом проклятом доме каждый имел возможность совершить убийство. Но мне необходимо найти повод.
На верхней площадке дверь справа оказалась запертой. Инспектор постучал.
Дверь мгновенно открылась, как будто человек только и ждал стука. Это был неуклюжий великан, с мощными плечами, темными взлохмаченными волосами и чрезвычайно уродливым лицом...
— О, входите, пожалуйста! Я собирался... но теперь это неважно. Проходите в гостиную. Я позову Клеменс... ах, ты уже здесь, дорогая? Это инспектор Тавернер. Он... а где сигареты? Подождите минутку. Если вам не трудно.— Он наткнулся на электрический камин, извинился перед ним и вышел из комнаты.
Миссис Роджер Леонидас стояла у окна. Меня сразу заинтересовала и она, и атмосфера комнаты. Было очевидно, что это ее комната. Стены выкрашены белой краской. Никаких картин — только над камином геометрическая фантазия из треугольников. Мебели мало; несколько стульев, полированный стол, маленький книжный шкаф. Никаких украшений. Много света и воздуха. Комната отличалась от гостиной Магды, как мел от сыра, и миссис Роджер Леонидас настолько отличалась от миссис Филипп Леонидас, насколько одна женщина может отличаться от другой. Магда играла роли, Клеменс, я был уверен, всегда оставалась самой собой. Эта женщина была очень яркой индивидуальностью. Около пятидесяти, коротко подстриженные седые волосы; умное тонкое лицо, светло-серые внимательные глаза. На ней было простое темно-красное - платье, которое очень гармонировало с ее стройной фигурой.
— Садитесь, инспектор. Что-нибудь прояснилось?
— Смерть, наступила от эзерина.
— Значит, это убийство? Будьте помягче с моим мужем, пожалуйста. Он потрясен. Обожал отца и очень тяжело переживает его смерть. .,
— Вы были в хороших отношениях с покойным?.
— Да.— И спокойно добавила: — Я не очень любила его.
— Почему же?
— Мне не нравились ни его цели, ни средства их достижения.
— А миссис Бренда Леонидас?
— Бренда? Я очень редко с ней виделась.
— А как по-вашему, между нею и мистером Брауном что-нибудь было?
— Вы имеете в виду любовные отношения? Не думаю.
В комнату быстро вошел Роджер Леонидас.