— Вот так?
— Нет, — уверенно ответил Чейз, — совсем не так. Возьмитесь двумя руками.
— Ага! — Аллейн положил левую руку на регулятор громкости. — Теперь похоже?
— Да, сэр, — медленно протянул Чейз. — Но было что-то еще, чего я никак не могу припомнить. Что-то такое, что он всегда делал. В голове крутится. Ну, знаете, как это бывает, сэр, — никак не могу ухватить.
— Понимаю вас.
— Как-то это связано… с раздражением, — снова протянул Чейз.
— С раздражением? Он раздражался?
— Нет. Ничего не выйдет. Не могу вспомнить.
— Ну, быть может, позже. Скажите, Чейз, что вы все делали прошлым вечером? Слуги, я имею в виду.
— У нас был выходной, сэр. Ведь сочельник же. Хозяйка вызвала меня вчера утром. Сказала, что мы все можем быть свободны после того, как в девять часов я отнесу мистеру Тонксу его грог. Ну мы и ушли, — просто добавил он.
— Когда?
— Остальные слуги ушли около девяти. Я ушел в десять минут десятого и вернулся где-то в одиннадцать двадцать. К этому времени вся прислуга была уже дома, и все давно спали. Я и сам сразу отправился в постель.
— Вы, конечно же, вошли с черного хода?
— Да, сэр. Мы уже обсуждали это между собой. Никто из нас не заметил ничего необычного.
— А в вашей части дома радио слышно?
— Нет, сэр.
— Что ж, — сказал Аллейн, отрываясь от своих записей, — это все, благодарю вас.
Но не успел Чейз выйти, как вошел Фокс.
— Простите, сэр, — сказал Фокс, — я только хочу заглянуть в «Радио таймс» — она тут лежала на столе.
Он склонился над газетой, послюнявил свой огромный палец и перевернул страницу.
— Вот оно, сэр! — внезапно вскрикнул Чейз. — Вот что я пытался вспомнить! Вот что он всегда делал!
— Что, что именно?
— Он облизывал пальцы, сэр. Такая у него была привычка, — ответил Чейз. — Вот что он делал всякий раз, усаживаясь перед радиоприемником. Я слышал, как мистер Хислоп рассказывал доктору, что его чуть ли не с ума сводила эта привычка хозяина постоянно облизывать пальцы.
— Понятно, — сказал Аллейн. — Минут через десять попросите мистера Хислопа оказать нам любезность и зайти сюда. На этом все, благодарю вас, Чейз.
— Что ж, сэр, — заметил Фокс, когда Чейз вышел, — если все вышло так, как я думаю, то дела обстоят не самым лучшим образом.
— Боже правый, Фокс, ну и замысловато же вы выражаетесь. О чем вы говорите?
— Если бакелитовые ручки подменили металлическими и через дырки пустили тонкий провод, то он мог получить удар и посильнее, если крутил ручки влажными пальцами.
— Именно. И он всегда крутил ручки обеими руками. Фокс!
— Да, сэр.
— Отправляйтесь-ка снова к Тонксам. Вы ведь не оставили их там совсем одних?
— Там Бейли, делает вид, что глаз не может оторвать от выключателей. Он обнаружил основной распределительный щиток под лестницей. Похоже, недавно там меняли пробку. А в шкафчике под щитком нашлись странные обрывки проводов, ну и тому подобное. Провода те же, при помощи которых подключены обогреватель и радио.
— Ага. А не мог тут быть задействован провод, ведущий от переходника к обогревателю?
— Черт подери, — воскликнул Фокс, — да вы правы! Вот как все и было устроено, шеф! Более мощный провод отсоединили от обогревателя и просунули в приемник. В кабинете был растоплен камин, так что обогреватель ему не понадобился, и он ничего не заметил.
— Конечно, все могло быть именно так, но у нас почти нет доказательств. Возвращайтесь к убитым горем Тонк-сам, дорогой Фокс, и расспросите их как следует, не помнят ли они о странных привычках Септимуса в отношении радио.
В дверях Фокс столкнулся с мистером Хислопом и оставил его наедине с Аллейном. Инспектор отметил, что Филлипа была права, называя Ричарда Хислопа человеком незаметным. Он был совершенно непримечателен. Серые глаза, тусклые волосы, бледноват, низковат, незначителен. И все же вчера вечером они с Филлипой вдруг поняли, что любят друг друга. Романтично, но подозрительно, подумал Аллейн.
— Присядьте, — сказал он. — Мне бы хотелось, если вы, конечно, не возражаете, услышать о том, что произошло между вами и мистером Тонксом вчера вечером.
— Что произошло?
— Да. Как я понимаю, вы пообедали в восемь. И затем вы с мистером Тонксом пришли сюда?
— Да.
— Что вы делали?
— Он продиктовал мне несколько писем.
— Ничего необычного не случилось?
— О нет.
— Отчего вы поссорились?
— Поссорились! — Тихий голос подскочил на целый тон. — Мы не ссорились, мистер Аллейн.
— Возможно, я неправильно выразился. Что вас расстроило?
— Филлипа вам все рассказала?
— Да. Это было очень мудро с ее стороны. Так что же произошло, мистер Хислоп?
— Кроме того… о чем она вам рассказала… Мистеру Тонксу было нелегко угодить. Я частенько раздражал его. Так вышло и вчера вечером.
— Чем же вы его раздражали?
— Да всем. Он кричал на меня. Я нервничал, дергался, ронял бумаги, делал ошибки. Был не в своей тарелке. Потом и вовсе все перепутал… и не выдержал. Я его всегда раздражал. Все мои привычки…
— А у него самого разве не было неприятных привычек?
— У него! Господи!
— И что это были за привычки?
— Мне не приходит в голову ничего определенного. Но ведь это и неважно?
— Например, что-нибудь, связанное с радио?
Последовала небольшая пауза.
— Нет, — ответил Хислоп.
— Вчера вечером после обеда радио было включено?
— Недолго. После… после того, что произошло в холле, — точно нет. По крайней мере, мне так кажется. Не помню.
— Что вы делали после того, как мисс Филлипа и ее отец пошли наверх?
— Пошел за ними и какое-то время слушал под дверью. — Хислоп весь побелел и как можно дальше отодвинулся от стола.
— А потом?
— Я услышал, что кто-то идет. Вспомнил, что доктор Медоуз просил меня позвонить, если начнется очередная ссора. Я спустился в холл и позвонил ему. Он велел мне идти к себе в комнату и слушать. Если бы ситуация ухудшилась, я должен был позвонить ему еще раз. В противном случае он велел мне оставаться у себя в комнате. Она рядом с комнатой Филлипы.
— И вы так и поступили?
Хислоп кивнул.
— Вы слышали, что мистер Тонкс говорил ей?
— Почти… почти все.
— И что вы слышали?
— Он оскорблял ее. Там была и миссис Тонкс. Я как раз собирался идти и снова звонить доктору Медоузу, когда услышал, что мистер и миссис Тонкс вышли из комнаты и идут по коридору. Поэтому я остался у себя.
— Вы не пытались поговорить с мисс Филлипой?
— Мы поговорили через стену. Она попросила меня не звонить доктору Медоузу и оставаться у себя. Прошло немного времени — минут двадцать, наверное, но точно не могу сказать, — и я услышал, как он снова прошел по коридору и спустился вниз. Я опять поговорил с Филлипой. Она упросила меня ничего не предпринимать и сказала, что утром сама поговорит с доктором Медоузом. Поэтому я подождал еще немного и лег в кровать.
— И как, уснули?
— Господи, нет, конечно.
— Радио снова слышали?
— Да. Какой-то треск слышал точно.
— Вы разбираетесь в радиоаппаратуре?
— Нет, у меня только самые общие знания. Ничего особенного.
— Как вы получили эту работу, мистер Хислоп?
— Ответил на объявление.
— Вы правда не помните никаких особенных привычек мистера Тонкса, связанных с радио?
— Нет, не помню.
— И вы не можете больше ничего сообщить мне о вашем с ним разговоре в кабинете перед ссорой?
— Нет.
— Не будете ли вы любезны попросить миссис Тонкс уделить мне несколько минут?
— Разумеется, — ответил Хислоп и вышел.
Вошла жена Септимуса, бледная как смерть. Аллейн помог ей усесться и спросил о том, что она делала вчера вечером. Она сказала, что нехорошо себя чувствовала и пообедала у себя в комнате. Сразу после этого она легла спать. Потом услышала, как Септимус кричит на Филлипу, и пошла к ней. Септимус обвинял мистера Хислопа и ее дочь в «ужасных вещах». Тут она не выдержала и тихо расплакалась.
Аллейн был терпелив и деликатен. Спустя некоторое время он выяснил, что Септимус прошел вместе с миссис Тонкс в ее комнату и там продолжал рассуждать об «ужасных вещах».
— Каких вещах? — спросил Аллейн.
— Он был не в себе, — сказала Изабель. — Сам не знал, что говорит. Думаю, он был пьян.
Как ей казалось, он провел у нее около четверти часа. Быть может, дольше. Внезапно он вышел, и она услышала, как он идет по коридору мимо комнаты Филлипы и спускается вниз. Она долго не могла заснуть. Из ее комнаты радио не слышно. Аллейн показал ей наконечники карниза, но, судя по всему, она никак не могла понять, чем они так важны. Он отпустил ее, позвал Фокса и снова стал перебирать все детали дела.
— Ну и что вы думаете обо всем этом? — закончив, спросил он Фокса.
— Что же, сэр, — начал Фокс в свойственной ему невозмутимой манере, — у молодых джентльменов вроде как алиби. Мы их, конечно, проверим, но до того делать нам особенно и нечего.
— Предположим-ка на мгновение, — сказал Аллейн, — что железные алиби обоих Тонксов подтвердятся. Что тогда?
— Тогда у нас остаются девушка, старая дама, секретарь и слуги.
— Ну что же, посмотрим на них. Но сначала давайте разберемся с радио. Последите-ка за ходом моих рассуждений. Как мне кажется, отправить мистера Тонкса на тот свет при помощи радио можно было только одним способом. Снять ручки с регуляторов. Тонким сверлом просверлить дырки в передней панели. Заменить ручки на металлические, набив их предварительно промокательной бумагой, чтобы они плотно сидели и не соприкасались с металлическими стержнями регуляторов. Обрезать более мощный провод, идущий от переходника к обогревателю, и просунуть оголенные концы проволоки через просверленные дырки так, чтобы они касались новых ручек. Получаем отрицательный и положительный полюса. Мистер Тонкс замыкает цепь и получает мощный удар током, когда заряд уходит через него в землю. Почти тотчас же вылетают пробки. Убийца подстраивает все это, пока сам Сеп наверху ссорится с женой и дочерью. В кабинет Тонкс возвращается где-то после десяти двадцати. Ловушка была подготовлена где-то между десятью — временем, когда ушел Артур — и десятью сорока пятью — временем, когда Сеп вернулся к себе. Потом убийца пришел, снова подсоединил обогреватель, убрал провода, вернул на место прежние ручки и опять включил радио. Думаю, треск радиоприемника, о котором говорили Филлипа и Хислоп, был вызван как раз тем самым коротким замыканием, которое и убило нашего Септимуса, как считаете?
— Согласен.
— На все обогреватели в доме это тоже повлияло. Отсюда и неполадки с обогревателем мисс Тонкс.
— Да, а потом он снова все исправил. Для знающего человека это несложно. Всего-то вкрутить пробки на главном щитке. Как по-вашему, сколько времени заняло бы такое — вертится на языке какое-то сложное слово — ах да, переоборудование?
— Хм, — задумчиво протянул Фокс. — Предполагаю, что минут пятнадцать. Уж тут ему пришлось действовать шустро.
— Да, — согласился Аллейн. — Ему или ей.
— Уж не знаю, как бы женщине все это удалось, — проворчал Фокс. — Слушайте, шеф, вот что мне пришло в голову. С чего бы это мистеру Хислопу скрывать, что у покойного была привычка облизывать пальцы? Сами же говорите, он вам сказал, что ничего не помнит, а Чейз утверждает, что он от этой привычки на стенку лез.
— Именно, — ответил Аллейн.
Он замолчал так надолго, что Фоксу пришлось даже легонько кашлянуть.
— А? — отозвался Аллейн. — Да, Фокс, верно. Так и придется поступить.
Он открыл телефонный справочник и набрал номер.
— Могу ли я поговорить с доктором Медоузом? А, это вы! Не припомните, мистер Хислоп когда-нибудь говорил вам, что привычка Септимуса Тонкса облизывать пальцы просто выводила его из себя? Эй, вы меня слышите? Не помните? Уверены? Хорошо. Хорошо. И говорите, Хислоп позвонил в десять двадцать? А вы когда ему звонили? В одиннадцать. Насчет времени уверены? Ясно. Был бы рад, если бы вы зашли. Сумеете? Что ж, приходите, если сможете.
Он повесил трубку.
— Фокс, не позовете ли снова Чейза?
Появившийся Чейз решительно настаивал на том, что мистер Хислоп говорил об этом с доктором Медоузом.
— У мистера Хислопа как раз был грипп, сэр. Я поднялся к нему вместе с доктором. У него был жар, и он очень возбужденно разговаривал. Все говорил и говорил — хозяин, мол, догадался о том, что эта привычка действует ему на нервы, и нарочно продолжал, чтобы вывести его из себя. Говорил, если это будет длиться и дальше, то он… да ведь он сам не понимал, сэр, что говорит.
— Так что же он обещал сделать?
— Ну, сэр, обещал, что… что сделает с хозяином что-то ужасное. Но это же был только бред, сэр. Думаю, он и не помнит ничего.
— Да, — сказал Аллейн, — думаю, не помнит.
Когда Чейз вышел, он сказал Фоксу:
— Разберитесь-ка с алиби сыновей. Не предложат ли они быстрого способа их подтвердить? Попросите мистера Гая подтвердить заявление мисс Филлипы о том, что она была заперта в своей комнате.
Фокс уже ушел, а Аллейн какое-то время работал со своими записями, когда в кабинет ворвался доктор Медоуз.
— Слушайте-ка, вы, ретивая ищейка! — прорычал он. — Что это за расспросы о Хислопе? Кто сказал, что он терпеть не мог мерзких привычек Сепа?
— Чейз сказал. И не орите на меня так. Я нервничаю.
— И я тоже, черт подери. К чему вы клоните? Неужто вы себе вообразили, что… этот маленький, сломленный жизнью человечек способен убить кого-нибудь током, тем более Сепа?
— Я лишен воображения, — устало произнес Аллейн.
— Господи, как я жалею, что вас вызвал. Если все дело и впрямь в радио, то только потому, что Сеп сам в нем что-то подкрутил.
— И сразу после смерти привел все в порядок?
Доктор Медоуз молча уставился на Аллейна.
— Итак, — сказал Аллейн, — ответьте мне честно, Медоуз. Хислоп, пока был в лихорадке, говорил, что привычки Тонкса вызывали у него желание убить его?
— Я и забыл, что там был Чейз, — сказал Медоуз.
— Да, об этом вы забыли.
— Но, Аллейн, даже если он и говорил что-то в забытьи, что с того? Черт побери, вы не можете арестовать человека из-за сказанного им в бреду!
— Я и не предлагаю. У нас появился и другой мотив.
— То есть… Вы о Фипс… Вчерашняя ссора?
— Это она вам рассказала?
— Шепнула пару слов утром. Я очень люблю Фипс. О господи, вы уверены в том, что делаете?
— Да, — ответил Аллейн. — Простите. Думаю, Медоуз, вам лучше уйти.
— Вы арестуете его?
— Мне нужно выполнить свой долг.
Воцарилась долгая тишина.
— Да, — наконец сказал доктор Медоуз. — Вам нужно выполнить свой долг. Прощайте, Аллейн.
Вернулся Фокс, сообщив, что Гай и Артур ни на секунду не покидали своих приятелей. Ему удалось переговорить с двумя их друзьями. Гай и миссис Тонкс подтвердили историю с запертой дверью.
— Вычеркиваем одного за другим, — сказал Фокс. — Это секретарь, точно. Он поковырялся в приемнике, пока покойный был наверху. Потом, наверное, поднялся и пошептался через дверь с мисс Тонкс. Думаю, после этого он околачивался где-нибудь внизу, поджидая, пока Тонкс себя не поджарит, чтобы привести все в порядок и снова включить радио.
Аллейн молчал.
— Что теперь делаем, сэр? — спросил Фокс.
— Я хочу взглянуть на крючок у входной двери, на который они вешают свои ключи.
Фокс с недоумевающим видом проследовал за своим начальником в холл.
— А вот и они, — сказал Аллейн, указав на крючок — там висели два ключа. — Не заметить трудно. Идемте, Фокс.
В кабинете они застали Хислопа и Бейли.
Хислоп переводил взгляд с одного представителя Скотленд-Ярда на другого.
— Скажите, это все же убийство?
— Похоже на то, — сказал Аллейн.
— Я хочу, чтобы вы поняли: Филлипа — мисс Тонкс — весь вечер была заперта у себя в комнате.
— До тех пор, пока ее не выпустил брат, — сказал Аллейн.
— Тогда было уже слишком поздно. К тому времени он был уже мертв.