— Шел воскресный вечер, и Алленби просто нечем было заняться. — Джастин пожал плечами.
— Не может быть! — возразила Мелани. — Алленби работает на переднем крае; такие, как он, ничего просто так не делают… Так что давайте не будем напрасно терять времени на всякие домыслы.
— Она права, Джон, — поддержал ее Ленгтон. — Должно быть, Алленби все продумал. МИ-6 не отвечает услугой на услугу, разве что для них это чем-то выгодно. Раз Алленби прислал тебе ориентировку в обход обычных каналов, у него имелась на то причина.
Керр заметил кого-то снаружи и поманил в «читальню». И все же Карл Сергеев, неизменно корректный сержант уголовного розыска, вежливо постучал в стекло, прежде чем протиснуться в дверь. Русский по происхождению, высокий — шесть футов три дюйма — и атлетически сложенный, Карл всегда безупречно одевался. Сегодня на нем был темно-серый костюм с белой рубашкой и желтым галстуком. Золотые запонки, черные итальянские туфли. Войдя, Сергеев поздоровался со всеми и особо улыбнулся Мелани.
— Я слышал про Хакни. — У него был настоящий бас. — Надо сказать, несмотря ни на что, выглядишь ты неплохо. — Только он упомянул о том, что Мелани пришлось пережить вчера.
Джастин пощупал пиджак Сергеева:
— Как мило с твоей стороны, что ты удостаиваешь своим вниманием нас, плебеев! — Он подвинулся, освобождая место, но Карл подсел к Фарго на вентиляционный короб, старательно избегая лужицы пролитого кофе.
Карл Сергеев служил в отделе зарубежных стран, который находился на том же этаже, что и комната 1830. Известный как «зарубежка», отдел занимался всеми крупными международными экстремистскими организациями, за исключением «Аль-Каиды», в том числе и контршпионажем. Прирожденный разведчик, Карл прочно внедрился в лондонское эмигрантское сообщество и пользовался любой возможностью, чтобы подружиться с большими шишками из стран Восточной Европы. У него были обширные знакомства; с таким обаятельным человеком всем хотелось дружить. Кроме того, он нравился женщинам — по слухам, именно из-за этого его брак сейчас трещал по швам.
— Похоже, босс, я немного опоздал, — заметил он, постучав по пустой чашке Фарго.
— Нет, ты как раз вовремя, — возразил Керр. — Можешь себе представить, что тут несут мои специалисты по теории заговоров. Ну, а ты что скажешь?
Остальные переглянулись. Видимо, чуть раньше Керр ввел Сергеева в курс дела. Карл медленно покачал головой:
— У всех моих подопечных в наши дни чистые руки. Они прямо помешались на инструкциях и договорах. Разумеется, главное — источники энергии. Холодная война забыта, перезагрузка в отношениях и так далее. — Несмотря на шестнадцать лет в Специальной службе, говорил он по-прежнему рублеными фразами, с сильным акцентом. — Сейчас важнее всего сотрудничество. Совместные исследования во всех областях, особенно в противодействии мошенничеству и наркоторговле. Иностранные послы пьют чай с комиссаром. Без конца обмениваются разведданными и досье на преступников с нами и другими партнерами по ЕС. Терроризм в Великобритании? Никто из тех, кем я интересуюсь, не станет рисковать и пачкать руки. По-моему, все происходящее очень похоже на «Аль-Каиду». Извините, ребята.
— Ну ладно, Карл. Давайте теперь сосредоточимся на самом Джибриле. Мел, можешь по-тихому навести справки в «Паддингтон-Грин»? Нам бы узнать, что они собираются с ним делать…
— Я уже звонила своему знакомому сержанту из отдела предварительного заключения. Там тоже творится что-то странное. Почти сразу после того, как Джибрила закрыли, примчались две тетки из МИ-5. За ними приехал еще один тип. Мой источник считает, что тип — коллега Джо Алленби из Воксхолл-Кросс, потому что тетки из МИ-5, похоже, совсем ему не обрадовались.
— Наверное, спорят, кто из них главнее, — усмехнулся Ленгтон. — Но зачем «пятерке» и «шестерке» мериться мускулами, если следствие ведет полиция? Это не по правилам. Почему Финч их не прогонит?
Мелани пожала плечами:
— Как бы там ни было, они вместе пытаются отобрать у нас Джибрила.
— Я ими займусь, — обещал Керр.
— То, что происходит, очень странно, — продолжала Мелани, — а Джибрил, конечно, молчит как пень.
— Кто у него адвокат?
— Женщина, о которой никто понятия не имеет. Некая Джулия Баккур. Умная, вежливая, самоуверенная. Можно подумать, она представляет интересы какого-нибудь крупного мошенника из Сити. У нее контора в Мэнор-Парк, в хорошем квартале Ист-Хэма. Она носит хиджаб, но в остальном вполне европеизированная и современная женщина. Она не похожа на муниципальных адвокатов, которые защищают неимущих. Мой знакомый назвал ее «паранджой в побрякушках». С ней будет непросто.
— Кто ее нанял?
— Такое впечатление, что никто не знает. Я навела о ней справки; раньше Баккур не защищала террористов.
Керр нахмурился. Они хорошо знали адвокатов, которые специализировались на делах по обвинению в терроризме, поэтому появление на сцене Джулии Баккур было в высшей степени необычным.
— Может быть, Джибрил просил, чтобы прислали именно ее?
— По словам моего источника, нет, — ответила Мелани. — И нет записей о том, чтобы кто-то отдавал ей распоряжения. Она появилась из ниоткуда, но, судя по всему, примчалась в дежурную часть «Паддингтон-Грин», как только туда доставили Джибрила.
— Хорошо, Мел. Поблагодари своего знакомого. И попроси, чтобы был осторожнее. Пусть больше не рискует ради нас. Погодите все! — Через окошко в двери он увидел, как в комнату 1830 входит Билл Ритчи, берет ежедневную сводку происшествий и направляется к ним в «читальню». — Подвиньтесь! — велел Керр. Все задвигались, закрывая монитор.
Заметив их, Ритчи просунул голову в дверь.
— Что нового?
— Проводим благотворительный разбор полетов, — ответил Керр. Фарго тем временем прикрыл свои бумаги. — Вчера вы хорошо поработали, ребята. — Керр кивнул в сторону Карла, который в той операции непосредственного участия не принимал. — Кстати, на осмотре у врача все побывали? Джастин, и ты?
— Да, сэр, — солгала за всех Мелани.
— Билл, пожалуйста, удели мне несколько минут, — обратился Керр к начальнику.
— У меня весь день занят, — ответил Билл Ритчи. Керр не понял, злится на него Билл или уже перестал. — Перезвони в конце дня.
А может, он что-то скрывает… Когда Ритчи ушел, все посмотрели на Керра и покачали головами. Он явно впал в немилость у начальства.
Приняв решение, Керр шумно выдохнул.
— Хрен с ними, с начальниками, мы все выясним сами. Главное — понять, как Ахмед Джибрил попал в нашу страну. Можно проверить его паспорт и другие вещи?
— Следствие на все наложило эмбарго, — ответила Мелани.
— Это еще почему? — встревожился Керр. — Кто это говорит?
— Суперинтендент уголовного розыска Меткаф. — Мелани вздохнула. — По поручению Финча он ведет следствие. Кодовое название дела — «Бредень». Пока Джибрила допрашивают, нам туда нельзя. Допуск закрыт.
— Кем?
— Очевидно, так приказал сам Финч.
— Я с ним поговорю, — пообещал Керр. — А что явочная квартира? Скоро ее закончат обыскивать?
— Эксперты уже уехали, — ответила Мелани. — Они пробыли там меньше двух часов. Если что-то и нашли, то помалкивают.
Джастин встрепенулся еще до того, как Керр повернулся к нему.
— Конечно, босс, — сказал он, — не волнуйтесь. Хотите, чтобы я сегодня туда заглянул?
Керр улыбнулся:
— Вот погодите с Джеком, я еще разберусь с вами!
— Всего одна комната в обшарпанном викторианском доме, — заметил Фарго.
— Есть у него что-нибудь интересное в биографии?
— Я поручил своим ребятам поискать следы финансирования. Результат должен быть к завтрашнему дню.
— Отлично. Ал, обязательно скопируй все свои записи, которые ты вел в оперативном штабе, а оригиналы спрячь. — Керр отодвинул стул от стола. — Нам нужно взглянуть на паспорт Джибрила, поэтому я сейчас спущусь вниз и побеседую с Меткафом. Спасибо, ребята. Вы уж сегодня не перенапрягайтесь; потом наверстаете.
Мелани осталась сидеть; остальным пришлось ее обходить.
— А может быть, Джо Алленби все-таки не посвятили в ход операции или он сам ошибся? Может быть, Джибрил — наш человек, а мы его арестовали… Вот почему люди из «пятерки» и «шестерки» всеми силами стараются его защитить, ничего не говоря нам.
— Что-то не верится, — возразил Ленгтон. — Зачем агенту встречаться со смертниками перед самыми терактами? Странные у них игры… Да нет, он точно террорист!
— Вот именно. И как я догадываюсь, босс тоже это вычислил, — заключила Мелани, постукивая ручкой по столу. Она посмотрела на всех по очереди, заканчивая Керром. — И если мы правы, нам придется рассмотреть еще один вариант, да, Джон? О котором ты, скорее всего, уже подумал. Ну, кто скажет — я или ты?
— Говори, не останавливайся, — предложил Керр.
— Все очевидно, так? Если Джибрил — поганый ублюдок, каким мы его считаем, значит, кто-то его покрывает. Но кто и зачем?
Керр медленно кивнул. Утром он уже обдумал эту версию — еще до того, как узнал о странных делах, которые творятся в «Паддингтон-Грин». Понимая, что все смотрят на него, он лишний раз убедился в своей правоте. Они стремятся играть на опережение. Большой опыт подсказывает им, что надо предполагать худшее. Керр взял смартфон. Он собирался позвонить одному человеку позже, но решил сделать это прямо сейчас.
Раз враги захлопывают дверь перед самым его носом, он поищет обходной путь. Керр полистал список контактов и нашел слово «Пустельга». Такую кличку он дал своему информатору из МИ-5. Он набрал номер, но его сразу же переключили на автоответчик.
— Сейчас пятница, восемь пятнадцать утра; перезвони, как только получишь сообщение, — коротко произнес Керр.
Глава 14
Пятница, 14 сентября, 10.26 по местному времени, Стамбул (Турция)
После того как все сотрудники ушли, Абдул Малик сдвинул на лоб солнцезащитные очки-«авиаторы», тщательно закатал манжеты рубашки и, подавшись вперед — он сидел в минималистском «кресле руководителя», открыл секретный почтовый ящик.
— Давай перейдем к делу. Расскажи все подробности о нашем юристе из МИДа.
Рашид Хуссейн открыл папку, которую он заранее подготовил для Малика. Затем нагнулся и завязал шнурок. Он носил оксфордские туфли, отполированные до зеркального блеска. И туфли, и темно-синий костюм, почти такой же дорогой, как у Малика, были куплены в Лондоне, городе, в который Хуссейн вот уже двадцать лет боялся наведываться. Он закинул ногу на ногу, снял с брюк пылинку и подкатил стул ближе к столу.
— Кличка — Бекас. Сорок семь лет, гомосексуалист, но женат. У него двое детей-подростков, — заговорил Хуссейн, листая страницы досье. — Занимает руководящий пост; скорее всего, рекомендован к повышению. Работает в штаб-квартире на Кинг-Чарлз-стрит. Там есть все подробности. У меня его полное досье с изобличающими снимками. — Он прочел первые строки.
Малик придвинулся ближе к монитору и посмотрел на фотографию Бекаса. Хорошо одет; на нем темно-синий костюм в узкую полоску. На снимке Бекас пил шампанское и смеялся. Рядом с ним стоял какой-то молодой человек.
— Кое-что нужно увеличить, но опознать его можно, — продолжал Хуссейн, прокручивая альбом вперед.
На новых снимках Бекаса сняли уже без одежды. Он занимался сексом с тем самым молодым человеком. На многих фото лицо Бекаса выглядело вполне узнаваемым.
— У нас, кажется, и видео есть? — спросил Малик.
— Да. Все изображения вполне четкие.
— Давно Гарольд с ним знаком? — спросил Малик, просматривая текст.
— С тех пор, как он учился в Кембридже.
— Сколько гостей пришло на прием?
— Двенадцать, в том числе две женщины; они первые заняли спальни.
— Развращенность этих шлюх не знает границ! — проворчал Малик, с отвращением рассматривая компрометирующие фотографии. — И мало кто из неверных способен потягаться в порочности с западными дипломатами!
Малик не понаслышке знал, о чем говорил. В девяностых годах его отца назначили третьим секретарем турецкого консульства; он отвечал за налаживание торговых связей. Отец перевез жену и детей из уютного дома в Анкаре. Им выделили служебную квартиру на улице Мейда-Вейл в северо-западной части Лондона. Молодой Малик поступил в Лондонскую школу экономики, где получил степень бакалавра по специальности «международная экономика». В юности он был маленьким и тщедушным, с едва заметными подростковыми усиками, зато вдумчивым, чем выгодно отличался от большинства своих однокурсников.
До тех пор Малик ни разу не выезжал за пределы Турции. Шумные и развязные жители британской столицы сильно смущали его. Они сбили его с толку. Его до глубины души оскорбляли пьянство, наркомания и беспорядочные половые связи, нескромность женщин и наглость мужчин. Когда он смотрел телевизор, ему казалось, что все британское общество погрязло в пороке. Иногда по протоколу им со старшей сестрой приходилось бывать на приемах; там он с глубокой грустью осознал, что излишества Запада соблазнили даже его родителей.
В 1997 году, учась на последнем курсе, Малик стал лучшим студентом. Из служебной квартиры отца он переехал в студенческое общежитие в районе Херн-Хилл. Ему выделили самую маленькую комнату на верхнем этаже обветшалого купеческого дома викторианской эпохи, в котором, кроме него, жили три студентки и пять студентов ЛШЭ, в том числе Димитрий, третьекурсник с отделения экономики труда.
В середине нового семестра Димитрий повел его на студенческую вечеринку в Брикстоне, где все пили и курили марихуану. Студенты из его общежития фотографировали своих друзей, которые совокуплялись прямо на полу, часто по трое. Иногда сексом занимались мужчины с мужчинами. Малик пошел искать Димитрия, он хотел сказать, что уходит домой. Своего соотечественника он нашел в одной из спален; тот занимался сексом с англичанкой.
Позже, ночью, один студент-англичанин, едва ли не самый разнузданный, упал с балкона третьего этажа и разбился насмерть. Все страшно перепугались; девушки рыдали. И лишь Абдул Малик тихо радовался в глубине души. Есть все-таки справедливость на свете! За час до того, как упасть с балкона, погибший целовался с другим мужчиной. Малик решил, что таким образом Аллах наказал студента за его грехи.
Вернувшись в свою уединенную комнату в верхнем этаже, он взял Коран, книга раскрылась на истории грехопадения Адама. Тогда-то на него и снизошло озарение. Несчастный случай с однокурсником был зна?ком свыше. Аллах обратился к нему через современную аллегорию греховности человека! С той ночи Малик совершенно отдалился от студенческой жизни и замкнулся в своих мыслях. Он изучал Коран и регулярно молился. Соседей раздражали его застенчивость, которую они неверно приписывали его отчужденности, и успехи в учебе, из-за которых его считали зубрилой. В насмешку над его турецким происхождением его прозвали «Шиш-кебаб». Особенно безжалостно Малика преследовал его соотечественник, которому следовало, казалось бы, его защищать. Хотя Стамбул и называли шикарным городом, честолюбивые юноши стремились преодолеть культурные границы и уехать на Запад.
Однажды ночью Малик сидел у себя в комнате и читал Коран, как вдруг соседи по дому стали швырять камни в его окно. Всмотревшись в щель между занавесками, он увидел, что они, пьяные, столпились на тротуаре и что-то кричат, обращаясь к нему. У всех была с собой еда из закусочных; девушки пустили по кругу бутылку водки. Малик выключил свет, но соседи вломились в дом и стали подниматься по узкой лестнице.
Он лег в постель и укрылся одеялом. Соседи выбили дверь и ворвались в его комнату. Они подняли невероятный шум. Его самый лютый враг, третьекурсник-физик с первого этажа, и Димитрий сорвали с него одеяло и навалились на него, прижимая к кровати. Малик кричал и вырывался, но кто-то снял с него трусы. Его гениталии полили соусом чили. Одна девица схватила его член и принялась мастурбировать, а остальные вопили во всю глотку: «Шиш-кебаб! Шиш-кебаб!» У него возникла эрекция, и он мучился от стыда. Другая девица полила его член водкой и взяла его в рот, но от смеси водки и чили ее вырвало. Малик в отчаянии закрыл лицо руками. Димитрий стал вытирать рвоту, чили и сперму Кораном. Таким был первый сексуальный опыт Малика.