Сегодня утром он приехал на работу гораздо позже обычного, ближе к обеду. Мелани караулила его на станции «Бейкер-стрит». Она сразу увидела его в переполненном вагоне. Пустельга стоял на привычном месте, как всегда, в старом синем плаще, и читал «Файнэншл таймс». Ростом он был ниже большинства пассажиров и уже начал лысеть. Чтобы скрыть лысину, он зачесывал на нее пряди волос сбоку. Мелани он заметил, как только она вошла в вагон. Мелани угадала в нем склонность ко второму закону разведки: не узнавать знакомых. Впрочем, у него на то имелись не профессиональные, а скорее личные причины.
Когда Мелани направилась к нему, Пустельга демонстративно отвернулся и уткнулся носом в газету.
— Ты не отвечаешь на звонки Джона, — тихо сказала она, протискиваясь между двумя рюкзаками, — а ему очень нужно поговорить с тобой сегодня… Точнее, сейчас же.
Поезд замедлял ход, приближаясь к станции «Вестминстер». Пустельга огляделся по сторонам, пытаясь выглядеть невозмутимо, но Мелани разглядела в его глазах страх.
— Ради всего святого, я должен быть на работе! — прошипел он. — У меня важные встречи.
Мелани положила руку поверх его газеты.
— Так возьми больничный! — Поезд остановился, двери с шипением разъехались в стороны. — Куда идти, ты знаешь.
Следом за Пустельгой она вышла из метро и увидела, как он повернул налево. Направившись к Вестминстерскому мосту, он позвонил на работу и сказался больным. Убедившись, что все в порядке, Мелани спустилась в метро и поехала на станцию «Тауэр-Хилл».
Керр ждал Пустельгу у Вестминстерского пирса. Как они условились, Пустельга купил два билета на прогулочный теплоход в сторону Тауэрского моста и первым поднялся на борт.
По-настоящему Пустельгу звали Джереми Томпсон; в МИ-5 он относился к числу служащих среднего звена. Из-за того, что он вынужденно стал агентом Джона Керра, должен был действовать крайне осторожно. Они уже два раза встречались на палубе прогулочного теплохода. Сегодня Темза стала идеальным местом встречи; видимость была снижена из-за облачности и моросящего дождя.
Керр подождал, пока матросы отдадут швартовы, и только потом присоединился к Пустельге на маленькой кормовой палубе, отделенной от салона туалетами и кладовкой. Их голоса к тому же заглушались шумом двигателей. На теплоходике, кроме них, путешествовала только немецкая семья в плащах. Они стояли на носу, вцепившись в поручни, опасаясь, что их сдует ветром. В салоне сидела стайка французских пенсионеров; они покупали в буфете спиртное и чипсы. Поняв, что от таких пассажиров чаевых не дождешься, рулевой, который начал было комментировать знаменитые виды, вскоре умолк.
Вначале Керр позвонил Пустельге в пятницу, рано утром, потому что ему нужно было узнать, в чем дело с Ахмедом Джибрилом. Но за последующие четыре дня положение быстро менялось; сейчас больше всего Керра интересовало, почему генерального директора МИ-5 так возмутил его ночной визит в Найтсбридж. Жалобы на полицию со стороны нижних чинов МИ-5 давно стали обычным делом; с какой стати проступок Керра навлек на себя гнев самой Филиппы Харрингтон?
Пустельга мрачно слушал Керра, не сводя взгляда с пенного следа в кильватере. Теплоход шел вниз по течению, к Ватерлоо. Закончив, Керр похлопал своего собеседника по плечу:
— Ну, Джерри, как они на меня вышли? — При их первой встрече Пустельга признался Керру, что терпеть не может, когда его имя сокращают, поэтому Керр нарочно это делал. — Должно быть, там установлена сигнализация или камера с дистанционным управлением?
— А может, они запеленговали твой мобильник, — предположил Пустельга, отворачиваясь и глядя на берег.
— Невозможно, — отрезал Керр. — А теперь говори, зачем они оставили сигнализацию в пустом доме? И кстати, почему ты меня не предупредил?
— Меня проверяют со всех сторон! — раздраженно ответил Пустельга. — Сейчас у меня нет допуска к секретным сведениям.
До некоторой степени он говорил правду. Когда они впервые встретились, Пустельга служил в отделе связи. И все же он о многом умалчивал. Керр знал, что Пустельгу перевели в секретариат; он мог входить в личный кабинет генерального директора и имел допуск к вопросам стратегического планирования. Кое в чем новое место Пустельги оказалось даже лучше прежнего.
— Джерри, не вешай мне лапшу на уши. Повторяю, если ты еще не понял. В ночь на воскресенье из того дома тайно вывезли труп. Мы подозреваем, что это труп четырнадцатилетней девочки. Очень скоро я все выясню наверняка. Весь дом выскребли и вымыли; такой стерильности не бывает даже в операционной. И все же мне удалось найти на полу в подвале следы крови. Кроме того, там брошены провода и кронштейны от какой-то видеоаппаратуры. В чем дело? И зачем ваши продолжали охранять дом, зачем там оставили сигнализацию с дистанционным управлением? Еще более странная вещь. Мне нужно посмотреть документы. Я знаю, что у вас каждый чих документируется и заносится в журнал. Так что придумай что-нибудь.
Джереми Томпсону было сорок два; женатый, трое детей. Керр завербовал его четыре года назад после того, как один констебль, ревностный христианин, арестовал его с другим мужчиной в лесопарке Хампстед-Хит. Они, по словам констебля, совершали «развратные действия», а затем ввязались в пьяную драку. Как только стало известно, где работает Томпсон, начальник участка, хорошо знавший Керра, позвонил ему. Керр за три минуты договорился с дежурным инспектором. Переговоры с Томпсоном в вонючей камере заняли четыре часа.
Работать с Пустельгой было непросто. Он то охотно шел им навстречу, то отказывался помогать. В плохие дни, когда Пустельга капризничал, Керр хладнокровно напоминал ему, что он спас его карьеру и брак, но Пустельга все равно упрямился.
— Это просто шантаж, ясно? — однажды закричал он по мобильному, который выдал ему Керр. — И все за то, что я один раз не туда кинул палку! — Конечно, Пустельга прикидывался оскорбленным; он просто ловчил. Оба прекрасно понимали, что рычаг давления Керра исчезнет, когда Пустельга бросит жену и во всем признается проверяющему его сотруднику.
— Я не могу достать документ, который тебе нужен, — сказал он наконец, — потому что его почти наверняка не существует.
На палубу из салона выбежали двое немецких детишек. Заметив мрачную физиономию Пустельги, они невольно попятились. Девочка нечаянно наступила ему на ногу и разразилась слезами.
— Ответ неверный. И знаешь что, Джерри? Возможно, я бы и спустил дело на тормозах, если бы Филиппа с таким пылом не порочила меня при моей начальнице. — Керру пришлось повысить голос, чтобы перекричать детский плач. Девочка кинулась к родителям. — Речь идет о жизни и смерти, Джерри, так что нечего пудрить мне мозги.
Пустельга тяжело вздохнул; он сдулся, как воздушный шар.
— Слушай, дело очень серьезное. Все началось за границей. Узкий круг из МИ-6. Все только для своих. В те дни королева и государство посылали их в разные интересные места, где можно было вести шикарную жизнь. Мальчики, девочки, все шито-крыто, особенно если ты женат. Все тридцать три удовольствия — и все совершенно неофициально.
— Хочешь сказать, их так ловили? Приманивали?
— Ни в коем случае. Просто частные вечеринки, в которых участвовали взрослые люди; все были согласны.
— Иными словами, бессовестные ублюдки трахались направо и налево, чтобы веселее было шпионить, и время от времени менялись партнерами? Что с нашим элитным генофондом?
— Они не видели причин, почему все должно измениться даже после того, как их вернули на родину и они обосновались в «Сенчури-Хаус».
Немецкие родители вернулись в салон и покупали в буфете напитки. Мальчик тыкал пальцем в Пустельгу и что-то говорил; мать семейства, державшая девочку на руках, бросала на него гневные взгляды.
— Потом, в девяностых годах, ввели тесты на детекторе лжи, и кое-кого уволили без права восстановления. Одни решили все бросить, но некоторые участники были хорошо защищены. Прошло время, и они привлекли к своим забавам нескольких начальников из нашего ведомства. Все продолжалось, как раньше, только не с таким размахом.
— Как же ты обо всем узнал? — Голос Керра гулко отдавался от бетонных стенок — они проплывали под мостом Ватерлоо.
Пустельга покосился на салон, потом отвернулся к корме, как будто туристы могли читать по губам.
— Мне рассказала одна уволившаяся сотрудница. Просто референт, ничего особенного.
— В каком департаменте она служила?
— «Джи». Международный терроризм. Официально она заявила, что хочет перейти на преподавательскую работу, но на самом деле она ушла по другой причине. Она знала, что там творится.
— Хочешь сказать, она тоже принимала во всем участие? — уточнил Керр.
— Все изменилось. Они стали привлекать для участия девочек извне. Иногда и мальчиков тоже.
— Ты имеешь в виду проституток?
— Детей. Их похищали прямо на улице.
— Где? Здесь, в Лондоне?! Джерри, перестань стесняться!
— Не в Лондоне. За границей. Я точно не знаю… Кажется, в Турции. Моя знакомая сказала, что там творились ужасные вещи.
— Из-за того, что их скомпрометировали? Когда же все открылось?
— Ничего не открылось. Все сохраняется в строжайшей тайне.
— Назови хоть какие-нибудь имена, Джерри! Ну же, выкладывай! Тебе не в первый раз…
— Подробностей я не знаю. Об этом на работе никогда не говорили.
— Ну, МИ-5 не случайно прикрывала двух головорезов на Марстон-стрит. Кто-то из твоих начальников наверняка в курсе. А если они не входят в тот, как ты выразился, узкий круг, то кого они покрывают?
— Не знаю. Клянусь!
— Может, мне записаться на прием к их боссу и прямо спросить?
— Господи Боже! — Керру показалось, что Пустельга вот-вот расплачется. — Пожалуйста, не надо!
Они стояли молча и наблюдали, как здания парламента постепенно скрываются за поворотом. Корабль двигался к Саутуарку.
— И как твоя подруга все узнала? — спросил наконец Керр.
— Она мне не подруга. Мы с ней едва знакомы. — Агент Керра перешел на левый борт и стал смотреть на «Президент», старый тренировочный корабль военно-морского флота. — Она подписала обязательство о неразглашении и обещала пожизненно хранить молчание, напилась, пригласила меня к себе домой и переспала со мной. Она проболталась, когда мы после решили выкурить по сигаретке. А потом классно отсосала мне. — Пустельга глубоко вздохнул. — Похищения поставлены на поток. Кажется, она говорила, что похищенных контрабандой ввозят в Великобританию для сексуальной эксплуатации, а потом они исчезают. Больше о них никто не слышит.
— Точно? — недоверчиво спросил Керр.
— Не знаю. Повторяю, она в тот день здорово напилась. Да и я тоже. Мы оба были в стельку.
— Погоди… я попробую повторить. За незаконным ввозом в страну детей стоят высокопоставленные служащие? И, судя по всему, это продолжается до сих пор?
— В семье не без урода.
— Прекрасно! После твоих слов мне стало гораздо легче. Итак, они поставили дело на поток. Детей похищают, насилуют и убивают. Я бы сказал, Джерри, это настоящая сенсация. А ты как считаешь? Те, кого обвинили в пытках членов «Аль-Каиды», нервно курят в сторонке! Ну, и что же предприняла в связи со всем этим твоя подруга?
— А что она могла поделать?
— Например, доложить по начальству.
— Не знаю. К тому времени, как она мне призналась, она уже у нас не служила. А когда ты уходишь со службы, назад пути уже нет.
— Интересно, почему она призналась во всем человеку, которого почти не знала?
— Джон, так часто поступают люди в состоянии стресса, — внезапно отрезал Пустельга, — или те, на кого сильно давят… Уж кому и знать, как не тебе!
— А может быть, она подумала, что тебе хватит духу передать все дальше. — Керр следил за лицом Пустельги. Тот опустил глаза и посмотрел направо; Керр понял, что он ищет взглядом Школу Лондонского Сити, свою старую школу. — Но ты промолчал, да? Ты ни хрена не сделал. — Он развернул агента к себе лицом. — А теперь говори, как ее зовут. Тогда тебе не будет так плохо, когда подтвердятся мои подозрения и окажется, что в ту ночь из дома вывезли труп девочки под прикрытием МИ-5!
Пустельга молча стоял у ограждения, глядя на собор Святого Павла.
— Она учительница в частной школе для девочек возле Виндзора, — ответил он, глядя, как мимо проплывает лучшая часть его жизни. — Но уверяю тебя, она ничего тебе не скажет. Будет все отрицать.
— И все-таки мне нужно с ней поговорить. Как ее зовут, Джерри?
— Памела Мастерс.
— Вот видишь, не так все и трудно! — заметил Керр, сжимая агенту плечо. — Наконец-то ты поступил порядочно.
— Что порядочного в том, что я заложил своих?
— Я думал, мы с тобой на одной стороне.
— Не заблуждайся, — хрипло хохотнул Пустельга. — Дело не в патриотизме, а в грубом принуждении!
Оба помолчали, глядя вверх, на Тауэрский мост.
— Раз уж ты разоткровенничался, Джерри, что там у вас происходит с Ахмедом Джибрилом? — ровным тоном спросил Керр.
Пустельга тут же отвернулся:
— Джон, об этом давай не будем.
— Я уже слишком далеко зашел. Только не говори, что у тебя нет его досье.
Они почти добрались до конечной станции; теплоход замедлил скорость, входя на пристань Святой Екатерины перед отелем «Тауэр».
— Досье есть, но оно строго засекречено. Филиппа не выносит его из своего кабинета.
— Что в нем такого? Говори, Джерри!
Матрос перешел на правый борт; за ним топало немецкое семейство. На понтоне ждал другой матрос со сходнями на колесах. Убрав ограждение, матрос приготовился бросать швартовы напарнику на пристани.
— Не знаю.
— С чего ты вдруг так распсиховался? — При одном упоминании Ахмеда Джибрила с Пустельгой как будто случился нервный срыв. Он затравленно смотрел во все стороны, словно искал выход. — Филиппа велела моей начальнице прекратить всякую разработку Джибрила, и все злятся на меня гораздо больше обычного. Джерри, признавайся, во что я вляпался? Что в этом типе такого особенного?
— Больше я тебе ничего не могу сказать.
— Он что, агент МИ-5? — Керр несколько секунд молча смотрел на Пустельгу. — Джерри, я влез в вашу операцию? Да что там у вас творится, черт побери?
Ему показалось, что Пустельга вот-вот расплачется.
— Если мистер Джибрил — хороший парень и у нас на зарплате, все замечательно. Я извинюсь, угощу тебя обедом и уйду. Но за последние несколько дней я то и дело натыкаюсь на каменные стены. И чутье подсказывает мне, что Джибрил — боевик, который работает на «Аль-Каиду».
— Что еще за каменные стены?
— Если это правда и я выясню, что твои сослуживцы защищают ублюдка, который на нас не работает, значит, ситуация в корне меняется, и я от тебя не отстану. Ни днем ни ночью.
— Ты мне не ответил.
— Тебе придется влезть в его совершенно секретное досье. И если я выясню, что ты пудришь мне мозги, я тебе ноги вырву!
— Что за каменные стены? — спросил Пустельга, разворачиваясь к Керру лицом.
Керр рассмеялся:
— Неужели ты всерьез думаешь, что я раскрою тебе свои карты?
— А может быть, ты блефуешь, — не сдавался Пустельга. Он хорохорился, но, видимо, от страха почти перешел на визг. — Неужели ты и правда сдашь меня Филиппе после всего, что я для тебя сделал? Сомневаюсь.
Керр уже направился в салон, собираясь сойти на берег.
— А ты меня испытай, — предложил он, обернувшись через плечо.
Они были уже в шести или семи футах от причала, когда Пустельга вдруг опрометью бросился на корму. К тому времени, как до Керра дошло, агент уже перелезал через ограждение и балансировал на планшире. Теплоход в этот момент находился ярдах в двух от причала и быстро приближался, подгоняемый приливом.
— Джерри, стой! — закричал Керр.
Пустельга присел и прыгнул, стараясь ухватиться за канаты на причале. Он промахнулся и повис на защитной шине. Все закричали; к нему бросился стоявший на понтоне матрос. Но Пустельга, не дожидаясь помощи, вдруг подтянулся с силой, поразившей Керра, и вылез на пристань. Еще секунда — и теплоход раздавил бы его бортом.