— Эйдан!
Когда ее спина вновь выгнулась ему навстречу, он принялся за второй сосок, обводя вокруг него языком. О проклятье, как же она отзывается на его ласки. Ее груди были такими же изящно чувствительными, как и ее ушки. И ее плоть…
Он наслаждался ее тайным местечком, мог ласкать его часами. С этой целью он оставил ее груди и начал спускаться вниз, закидывая ее бедра себе на плечи.
С первым прикосновением языка к ее влаге, удовольствие обрушилось на него. Не удивительно, что во время сражения он становился раздражительным, ведь так хочется испытывать это наслаждение вновь и вновь, даже тогда, когда не получается находиться рядом с ней. Действительно, он сражался быстрее, лишь бы возвратиться к ее нектару как можно раньше.
Его язык скользил по её чувствительному местечку, и она все быстрее и быстрее приближалась к вершине наслаждения.
Он усмехнулся, не отрываясь от ее плоти.
Его маленькая богиня была порочной.
— Пальцы, Эйдан… — простонала она.
Она любила, чтоб он проникал в нее, даже когда ласкал языком. Она обхватывала его пальцы, когда он погружал их в ее тело.
Его Лучезарная была такой готовой отдаться ему всецело. Она так жаждала этого…
— Ты так кончишь слишком быстро, любовь моя.
Она издала стон разочарования, но ему нравилось держать ее на краю. Поэтому он отодвинулся, лег и поднял ее над собой, над своей головой. Так он может наблюдать, как она извивается от удовольствия, как пылает ее кожа.
Он руками сжал ее бедра, пододвигая к себе. Его язык снова вернулся к маленькому холмику, а член был тверд, как сталь.
Она низко застонала.
— Пожалуйста, Эйдан, сейчас… сейчас…
Не в состоянии отказать ей, он языком скользнул в нее, один раз, второй, подталкивая ее бедра себе на встречу…
Она откинула голову назад, покачиваясь на нем.
— Ах, боги, да!
Она теснее прижалась к его губам, к ласкающему ее языку. Молнии разрезали небо, и грохотал гром, пока Эйдан вылизывал ее, кончающую… тонущую в счастье…
Когда он выжал из нее последний стон, они оба рухнули на меха, пытаясь отдышаться.
Однако она тут же начала целовать его шею, прокладывая чувственную дорожку из поцелуев по его груди вниз.
Боги, если бы она только могла жаждать его также сильно, как и он ее.
Он не подталкивал ее к этому. Она была еще очень молода, и ему хотелось осторожно помочь ей прийти к этому самой. Эйдан понимал, что его действия в начале этого пути могли повлиять на то полюбит ли она секс или будет ненавидеть его всю вечность.
— Реджин, ты что делаешь?
— Я хочу поцеловать тебя. Так же, как ты целовал меня…
Он откашлялся в кулак, стараясь говорить пренебрежительным тоном:
— В таком случае… И что ты знаешь об отсасывании у мужчин?
Она ласково посмотрела на него, ее ушки подергивались.
— Я поняла по твоему голосу, что это важно для тебя.
— Проницательная Валькирия, — сказал он с гордостью.
«И с каждым днем я люблю ее все сильнее».
— Подскажи мне как это делать.
Громко сглотнув, он направил ее голову вниз, наслаждаясь ощущением ее волос, скользящих по его груди, по его соскам.
— Сомкни свои губы здесь, Реджин, — он указал на раздутую головку, — можно еще облизать.
Она прошлась языком по крайней плоти, и на головке сразу появилась капелька спермы.
— Ты не должна…
Он затих, когда ее губы нетерпеливо сомкнулись на его стволе, словно она вошла в раж.
— Мне нравится этот вкус. Твой вкус.
«О, она была наградой, которую стоило ценить!»
Он заключил в свои ладони ее лицо.
— У меня есть много большее, что я хотел бы дать тебе. Ты примешь это от меня?
— Это то, что делали другие твои женщины? — она по собственной воле скользнула язычком по его яичкам.
— А… — Он сдерживался, чтобы не начать толкаться бедрами в нее. — Я не помню никого до тебя, — ответил он честно. — Ты околдовала меня.
— Я приму это от тебя.
— Тогда работай ротиком активней, при этом лаская ствол своими руками. И у тебя появиться преданный раб, — его умная Реджин гладила также восхитительно, как и сосала. И все это время ее внимательный взгляд с отяжелевшими веками следил за ним, а ее глаза засеребрились желанием.
Он поглаживал ее затылок, держа свои ноги разведенными.
— Коснись себя, любовь моя, — попросил он. — Я хочу, чтоб ты кончила, держа мой член глубоко у себя во рту.
Реджин застонала, не выпуская изо рта его ствол, она начала ловкими пальчиками ласкать свою плоть. Темноту снаружи вновь разрезала молния.
— Валькирия, ты сводишь меня с ума…
Его напряжение все возрастало, ее рот и рука ласкали его ствол, в котором поднималась сперма, так легко. Не в силах сдерживаться, он старался хотя бы не ускорять процесс, устремляясь навстречу ей.
— Реджин, мое семя! Я кончу тебе на язык, если ты не…
Она не дала ему закончить, продолжая еще активней, требуя подтверждения его слов.
Он был беспомощен перед ней…
Дикий океанский шторм бушевал на острове, отражая беспокойные мысли Деклана, который мчался сломя голову сквозь бурю.
Сегодня ночью у него был самый реалистичный сон, который он когда-либо видел — о Реджин и ее берсеркере. Из-за этого сна Деклан проснулся на самом пике вожделения, с раскачивающимися бедрами и восставшим членом.
Он мог поклясться, что все еще чувствовал на нем ее язык, еще слышал ее стоны…
Деклан сильно ударил себя по лицу. Боже, помоги мне, я все еще облизываю губы, чтоб снова ощутить ее вкус.
С этой, почти болезненной, потребностью была смешана… невыносимая нежность к ней. И, наверное, даже нить вины за то, что угрожал ей уничтожить ее мечи.
И это вызвало отвращение в нем.
Его сон был наколдованным, или это нечто большее?
Он двинулся по малоизвестным лесным тропам, срывая рубашку, оставив только штаны и ботинки.
Он игнорировал ветки деревьев, которые били и царапали обнаженную кожу на его груди. Игнорировал свои легкие, горевшие раскаленным огнем после стольких миль бега. Молния освещала все вокруг, завывали ветра, но он наслаждался буйством этой ночи, каплями дождя на своей истерзанной груди.
Все, что угодно, лишь бы не вспоминать сон о Валькирии.
Каким-то образом она заставила его испытать эту сцену. Это был первый раз, как она сказала ему, когда она впервые отсосала мужчине. И он представил это, как по сигналу, его мозг тут же нарисовал картинку, основываясь на ее истории. Так, как ей этого и хотелось.
Деклану приснилось, что он даже доставил удовольствие ей — detrus — ртом. А это делало все происходящее еще более подозрительным, поскольку его собственные наклонности никак не могли быть списаны со счетов.
В отличие от Эйдана, Деклан никогда не снисходил до женщин, никогда не старался продлить секс. Не до того, как стал бы больным.
Честно говоря, он вообще никогда не стремился получить удовольствие от женщин. И хотя он был уверен, что ему делали минет в те туманные дни, когда его тело еще не было искалечено, все же не мог ясно вспомнить этого.
«Это не я. Я не хочу ее для всех этих вещей…»
Возможно, у Валькирии есть какая-то сила, о которой он не знает. Что-то схожее со способностью насылать сны у сонных демонов. А ведь это могло быть рычагом для контроля над сознанием…
Чейз был человеком, который нуждался в постоянном контроле над каждым аспектом своей жизни, человеком, который уважал силу и волю.
«И последний раз, когда меня лишили их…»
Валькирия заплатит за то, что вздумала с ним играть.
Он ударил себя по вздымающимся легким, и его мускулы вновь задрожали. Грязь облепляла его тело, но он не переставал бежать.
Бежать так, словно за ним кто-то гнался.
Глава 18
У Чейза начались сновидения.
Реджин поняла это, как только следующей ночью Винсент повел ее в кабинет Магистра. Чейз начал переживать времена, проведенные Эйданом с ней, вспоминать их секс. Он смотрел на нее как ястреб, его пристальный взгляд был притягательным и знакомым. Он смотрел на нее как мужчина, видевший ее обнаженной, и которому очень понравилось увиденное. Сны всегда становились началом конца для каждого перевоплощения Эйдана. Обычно на этой стадии она впадала в истерику. В данном случае это был прогресс. Верно?
"Поднажми Реджин."
— Оставьте нас, — буркнул Чейз охране, не отрывая от нее взгляда.
Винсент без лишних слов развернулся, на его лице как обычно, не отразилось ни одной эмоции.
Как только они остались одни, Реджин спросила:
— Винсент не считает странным, что я прихожу сюда?
— Считать — не его обязанность. А обязан он следовать моим приказам.
У Чейза был от природы хриплый голос, но сегодня вечером он был еще более хриплым, заставляя ее ушки реагировать на это легким подергиванием.
— Так, я собиралась подать официальную жалобу на Фигли, — сказала она. — Но, по-моему, это не то заведение, где-клиент-всегда-прав.
?Она снова запрыгнула на его стол, на его аккуратно сложенные бумаги. Его брови сошлись, но он даже не побеспокоился приказать ей слезть.
— Каждую минуту, я ожидаю, что твой «маленький дружок» скажет: "Какой лосьон она втирает в свою кожу". Он плохо кончит.
— Ты ясновидящая? Или строишь напрасные планы?
— Я просто стара, — вздохнула она. — Из-за того, что ты снова и снова встречаешь таких парней как он, начинаешь предсказывать их действия. И, кстати, о смехотворно неэффективных рабочих… Диксон продолжает пялиться на меня сквозь свои «Где-Вальдо?» очки. Словно она фантазирует о том, что сделает с моими внутренностями. О, погоди, — Реджин наклонила голову, — я могу поспорить, что о тебе она фантазирует куда больше!
— Ревнуешь?
Она закатила глаза.
— Конечно, я ревную.
— Я удивлен твоим признанием.
— Я первая завладела тобой. Моим правам на тебя уже десять веков!
— Тебя не касается то, чем мы занимаемся с Диксон.
— Хорошо, если она — твой тип, тогда, пожалуйста! Просто я думала, что такой мужчина как ты, будет жаждать настоящую женщину. Достаточно сильную, чтоб состязаться с твоей властью и достаточно чувственную, чтоб удовлетворять тебя.
?Реджин передвинулась на середину его стола, сев на еще одну стопку бумаг. Но он, казалось, даже не заметил этого.
— По крайней мере, она — женщина. А не Валькирия.
— Детка, я женщина до кончиков коготков! — Она перекинула через него одну свою ногу так, что Чейз оказался сидящим меж ее раздвинутых ног. — Сними с меня наручники, и я покажу то, чего тебе не хватало всю твою жизнь.
Деклан верил, что она сможет это сделать. Он мог завалить ее на этот стол, сорвать с нее одежду и войти в нее прямо сейчас. Самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. И на какой-то миг все внутри него было в полном восторге от такой идеи. Весь день его мысли возвращались к тому сну о ней и берсеркере. Временами его член снова твердел, и Чейз задавался вопросом, как долго он сможет обходиться без освобождения, в то время как напряжение продолжало расти.
Его самоконтроль был разрушен, а рабочая нагрузка возрастала. Управлять местом такого размера было работой для пяти человек — он очень редко возлагал на кого-то свои полномочия, но он не морочил себе этим голову, предпочитая с головой уходить в работу. Но теперь он чувствовал, что теряет контроль. В профессиональном смысле. Личном. Сексуальном?
— Иди сюда, Чейз, — пробормотала она. — Я могу чувствовать твое напряжение — ты похож на бочонок с порохом, который вот-вот взорвется.
"Они собьют тебя с твоего пути…"
?— Я никогда не опущусь до того, чтоб переспать с кем-то из твоего вида!
Она просто пожала плечами, но ему показалось, что он заметил искру боли в ее глазах.
— Пускай это не буду я. Но и Диксон не будет тоже.
— Ты так уверена?
— Я же тебя знаю, помнишь?
— Тогда докажи это.
— Я знаю, что ты находишься в постоянном напряжении. Твои прошлые жизни противоборствуют с твоим настоящим, — она понизила голос. — Однажды ты сказал мне, что чувствуешь себя так, словно животное бушует в тебе, пытаясь вырваться на свободу. И судя по выражению твоих глаз, я думаю, что ты все еще чувствуешь это.
"Как, черт возьми, она могла узнать это?"
Много лет назад Деклан, наконец, признался Уэббу, что постоянно ощущает напряжение, которое грызет его изнутри, Уэбб в ответ понимающе кивнул:
— Это твое призвание, сын! Это то, что ты чувствуешь, что всегда чувствовал.
И Деклан решил, что его призвание — уничтожение бессмертных.
Но почему тогда это напряжение исчезало каждый раз, когда он был с Реджин?
— Я ведь снилась вчера тебе, не так ли? — спросила она. — В прошлом ты всегда использовал мои рассказы, чтоб вернуть свою память.
Едва сдерживаясь, он спросил:
— Как ты заставила меня увидеть этот сон? Ты его наслала, как сонный демон?
— У меня нет таких способностей.
— Чушь!
Его акцент звучал все отчетливей.
— Чейз, даже если бы я и могла насылать сны, как бы я сделала это…. если на мне торк?
Он сглотнул. Нет, нет ничего невозможного в Ллоре. По-видимому, на него воздействовал другой бессмертный, или Реджин сделала это до того, как он ее захватил.
— Признай это. Ты берсеркер, и ты перевоплотился.
«Если я один из них, то «Орден» убьет меня».
Его глаза заметались.
«Нет, она просто пугала меня. Это все нереально!»
Когда он сильно замотал головой, она сказала:
?— Тогда как ты объяснишь свою силу и скорость? Если ты не сверхсекретная военная разработка или не принимаешь стероиды?
— Я не делаю ничего, чтоб стать сильнее!
«Я как раз пытаюсь с этим бороться».
— Тогда что?
«Кровь, которая не была моей».
?— Возможно, я получил рану в сражении с кем-то из твоего вида и заразился испорченной кровью бессмертных. Может быть, я позаимствовал черты существ, на которых охочусь?
— Это так не работает! Ты не можешь просто так перенять способности. По крайне мере, не навсегда. Если… если только ты не умер с кровью бессмертного в венах и не был превращен в бессмертного.
«Я же не превратился в неоптера?»
Она спросила его с усмешкой:
— Ты же не умирал, правда?
«Я … не знаю».
Те существа могли сделать с ним все, что угодно на протяжении тех дней и ночей.
Его сердце начало биться быстрее, пока он пытался вспомнить. Пошли они все к черту, но он должен знать умирал ли он или нет!
Словно прочитав его мысли, она сказала:
?— Если ты так ненавидишь нас, значит, или ты, или кто-то из твоих близких пострадал от бессмертных. А глядя на эти твои шрамы…
Она указала на те из них, что покрывали его лицо. Но они были почти невидимы в сравнении с теми, что покрывали его тело.
— Значит, ты все выяснила обо мне?
— А ты, значит, не отрицаешь этого. Я думаю, твои родители были убиты, да?
Убиты — это слишком мягко сказано для того, что неоптеры с ними сделали. Те существа со своими раскрывающимися вертикально жадными ртами, их губы, острые как бритва для того, чтоб сдирать плоть, а языки, приспособленные для захвата и растягивающиеся в длину.
Деклан буквально чувствовал, как они скользят по его коже. Он попытался сдержать дрожь.
— Чейз?
— А почему ты не подумала о жене и детях? — спросил он рассеянно. — Учитывая мой возраст, это вероятней всего.
— Нет, ты никогда не был женат!
— Откуда ты это можешь знать?
— Во всех своих других жизнях ты даже не имел отношений с другими. Я могу поспорить, что ты даже не спал с одной женщиной дважды.
«Не спал».
— Почему ты так думаешь?
— Ты ненавидишь делать это с другими. После этого ты чувствуешь себя больным, — более мягким тоном сказала она. — Потому что ты скучаешь по тому, что было между нами, и хочешь быть верным этому.
Он сжал челюсть, вспоминая все те разы, когда едва сдерживал рвоту, вспоминая те унизительные моменты, когда не мог…
— Эйдан…
Его одетая в перчатку рука взметнулась. Накрутив ее волосы на кулак, он отдернул ее голову.
— Никогда больше не называй меня этим именем, Валькирия! Это мое последнее предупреждение!